место. Тот же Крапивин,
скажем (начальник Федеральной службы охраны)...
  ИЛЮШИН: По указанию Черномырдина?
  ЧУБАЙС: Вряд ли. По показанию...
  ИЛЮШИН: Но что там было, да... Что делать, с шефом (с
Ельциным) разговаривать надо.
  ЗВЕРЕВ: Это нужно нанести последний удар.
  ЧУБАЙС: Все прекрасно понимал Аркадий Евстафьев!
  Прекрасно понимал, чем он рискует! Абсолютно и ясно. Даже
вопросов не ставил. Абсолютно надежный парень, (неразборчиво)
вчера коробку с миллионом долларов...
  ИЛЮШИН: Лисовский?
  ЧУБАЙС: Аркадий. Про Лисовского (неразборчиво) в этой
схеме. Как раз Лисовскому лучше дистанцироваться. Евстафьев вел...
  Было сказано: давай вперед, если мы (неразборчиво) считаем
человеком. Ясно, что он обязан голову положить, но чтобы все это...
  ИЛЮШИН: Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я
говорю: "Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, около
"Президент-Отеля" можно поймать как минимум 15- 20 человек,
которые выносят спортивные сумки из нашего здания с деньгами".
  Он сидел с каменным лицом. Я говорю: "Потому что если мы будем
перечислять деньги по неизвестным каналам, то выборы мы не
сможем организовать. Поэтому у нас нет срывов сейчас пока, но
организовать (неразборчиво) элементарно". - "Понимаю", - сказал
президент.
  ЧУБАЙС: Люди за президента, мы голову подставим. В
прямом смысле слова.
  ИЛЮШИН: Я предлагаю так. Вы, Анатолий Борисович, с
ним разговаривайте, имея в виду свои .некоторые детали. Я с шефом
переговорю в понедельник тоже. Уже с точки зрения общей... Я ему,
во-первых, доложу, что я повстречался. Я ведь у него разрешения
спросил встретиться с силовиками. Я ему скажу, что встречи
состоялись, и скажу, что нужно, по нашему мнению, указание
Скуратова (генпрокурор РФ), что этих ребят не отдавать. И
защитить, естественно, контролировать действия, чтобы они не
провалили все.
  ЧУБАЙС: Во сколько у него будете?
  ИЛЮШИН: Я обычно в 9 часов разговариваю с ним.
  ЧУБАЙС: Мне лучше доложить после.
  ИЛЮШИН: Во вторник.
  ЧУБАЙС: Если будет во время вашей встречи, я бы записался
позже.
  ИЛЮШИН: У меня разговор с ним в 9 часов. Или по
телефону, или я приезжаю...
  ЧУБАЙС: Я буду (неразборчиво) звонить в это же самое
время. Физическая позиция в том, чтобы изъять у Скуратова
(неразборчиво) под президентский контроль.
  ИЛЮШИН: У меня 23-го вообще стоял пустой день...
  ЗВЕРЕВ: Корабельщиков (помощник президента) сказал, что...
  ИЛЮШИН (перебивая): Отдыхать будет, да? ЗВЕРЕВ: Да.
  ЧУБАЙС: Он на работе будет? Вы же на работу к нему
собираетесь ехать?
  ИЛЮШИН: Если его на работе не будет, я попытаюсь к нему
на дачу съездить. Ну вам-то на даче с ним еще легче встретиться
будет?
  ЧУБАЙС: Нет... Он меня шуганул последний раз. Тогда с
этими чеченскими делами.
  ИЛЮШИН: Ну ладно. Я с ним переговорю в понедельник либо
по телефону, либо приеду.
  ЧУБАЙС: Это очень важно - будет он на даче или на
работе. На работе я с ним свяжусь по прямому, а на даче я не
свяжусь. Тогда давайте в одну точку, Виктор Васильевич. То, что вы
хотели сказать (неразборчиво) защитить ребят. ФСБ дать команду
защитить, Крапивину дать команду защитить, чтобы они знали,
что приказывает президент. А вот по генпрокурору просьба
затребовать у него полный комплект документов для (неразборчиво)
президенту.
  ИЛЮШИН: И хранить у себя...
  ЧУБАЙС: Наши товарищи делали нашу работу, брали на
себя самую рискованную ее часть, подставляли свою башку...
  ИЛЮШИН: Я говорю в целом, потому что у них был вопрос:
  а что нам делать с Собчаком? Я сказал то же.
  ЧУБАЙС: У кого именно был вопрос?
  ИЛЮШИН: У Скуратова. Я сказал: "До третьего числа нам
никакого шума не надо".
  ЗВЕРЕВ: Надо задачи как бы на две части разделить: шум
вокруг этого из-за выборов. И личная безопасность этих трудящихся
тоже, наверное. должна быть как-то обеспечена.
  ИЛЮШИН: Я разговаривал на эту тему, только лишь имея в
виду - до выборов. Как дальше, скажу честно, я особенно речи не вел,
потому что убежден в том, что там нам всем выбираться придется
самим. Большой помощи я не предлагаю.
  ЗВЕРЕВ: При положительных результатах выборов будут
шансы выбраться.
  ЧУБАЙС: Но есть же простые вещи. Ну ни фига себе! Они
башку подставляют свою, а мы им сейчас скажем: "Извини, после 3-
го выбирайся сам". Куда это годится?! Я не согласен с этим
категорически. Люди ходят под статьей. Да, распределилось так,
что Илюшин, Чубайс здесь, а они там. Но мы же их туда послали!
  Не кто-то!
  ИЛЮШИН: Значит, будем действовать в этом направлении.
  ЧУБАЙС: Да мы головой отвечаем за это! Да как я в глаза
смотреть буду! Вы что!
  ИЛЮШИН: Я согласен с такой постановкой.
  ЧУБАЙС: Что получится: значит, свое дело сделали, а
дальше мы как бы разошлись. А дальше - ну дали тебе пять лет, ну
извини, бывает, с кем не случается.
  ИЛЮШИН: Нет, я, может, не вел на эту тему разговор, но я
полностью разделяю эту позицию, и в данном случае я, может быть,
не очень верно сориентировался. Конечно же, обязательно об этом
продолжу разговор со Скуратовым. Это правильно.
  ЧУБАЙС: Есть исходный вопрос: а следует ли нам
препятствовать переходу документов к Скуратову?
  ИЛЮШИН: А мы ничего не сможем сделать. Когда мне вчера
Трофимов (начальник московского УФСБ) позвонил, он сказал, что я
(в смысле Трофимов) обязан передать документы.
  ЧУБАЙС: Трофимову не верю, ни одному слову вообще.
  ИЛЮШИН: Со Скуратовым, когда я сегодня разговаривал, я
не задавал вопросов. Он сказал, что сегодня все документы будут
переданы ему.
  ЧУБАЙС: Трофимов организовывал все лично. С Трофимовым
я разговаривал в час ночи, в момент, когда все это происходило. Он
мне врал, что они не знают, кто такой Лисовский, а Евстафьев,
может быть, немножко задержался, но его сейчас отпустят.
  ИЛЮШИН: Я могу вам больше сказать о Трофимове.
  Насколько я знаю, у них там сильнейший конфликт был с
Барсуковым, вообще с самого начала работы. Но Трофимов, как
человек военный, обязан был выполнять то, что ему приказывает
начальник. Я бы пока не снимал Трофимова со счетов возможного
урегулирования конфликта, хотя я, конечно, гарантировать ничего
не могу.
  ЧУБАЙС: Трофимов по ту сторону баррикад, у меня нет
никаких сомнений. Не знаю, какие у него отношения были с
Барсуковым, но то, что это враг, который хотел уничтожить нас, у
меня сомнений нет. По его поведению это было совершенно очевидно.
  У меня прямой разговор был с ним в час ночи. Было совершенно ясно,
какую позицию он держит.
  ИЛЮШИН: Но мы не сможем воспрепятствовать передаче
материалов в прокуратуру, если прокуратура их затребует.
  ЧУБАЙС: А почему? Одна (неразборчиво. Просьба?) Бориса
Николаевича к Скуратову и второе: указание Ковалеву (директор
ФСБ) затянуть. И вс„.
  ИЛЮШИН: То, что будет затянуто, - это без вопросов. А
передача (имеется в виду передача документов из ФСБ в прокуратуру)
уже состоится сегодня?
  ЧУБАЙС: В прокуратуре же Илюхин (председатель думского
Комитета по безопасности, один из лидеров КПРФ, в прошлом член
коллегии Прокуратуры СССР) как у себя дома.
  ИЛЮШИН: А если я попрошу Скуратова держать у себя
документы? (Илюшин звонит по телефону Скуратову.)
ИЛЮШИН: Юрий Ильич, вот какой вопрос возник: можно
было бы сделать таким образом, чтобы документы, которые к вам
придут от Трофимова, ни к кому, кроме вас, в ближайшее время не
попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета с
Борисом Николаевичем, после того как вы с ними ознакомитесь
лично. (Скуратов что-то отвечает.) Надо именно так и сделать,
потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень
быстро перетечет, если кто-то у вас будет заниматься другой, в
стан наших противников. (Скуратов отвечает.) Да, пусть это
лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство.
  А потом подумаем, ладно? Потому что нам это нежелательно.
  ЧУБАЙС: Что, если вторым шагом попросить Бориса
Николаевича...
  ИЛЮШИН (перебивает): Вообще похоронить?
  ЧУБАЙС: Нет, затребовать у Скуратова документы себе на
анализ. Затребовать полный комплект документов.
  ИЛЮШИН: Хорошая идея. (Смеется.)
ЧУБАЙС: А потом пусть просит у него назад...
  ИЛЮШИН: Понимаете, у мня отношения тоже с ним (со
Скуратовым) такие, официальные. Я не могу сказать то, что я могу
сказать любому.
  ЧУБАЙС: Я понимаю.
  ИЛЮШИН: Тем более я знаю, что Скуратов очень сильно
обработан ребятами (Коржаковым, Барсуковым).
  ЧУБАЙС: Вчера в течение всего дня люди Барсукова
пытались пристроить на разные каналы.
  ЗВЕРЕВ: Телеканалы-то для них закрыты, а радио...
  ЧУБАЙС (перебивает): Я попрошу тоже Бориса
Николаевича.
  ИЛЮШИН: Лучше всего. Потому что он осведомлен во всем.
  И степень доверия у вас другая. Я в стороне как бы от вас нахожусь.
  ЧУБАЙС: У Скуратова, в принципе, позиция нормальная. Но
дело не в нем. В прокуратуре и в целом.
  ИЛЮШИН: Тем более хорошо, что мы все эти дела упредили.
  ЧУБАЙС: Надо найти выходы на Барсукова и Коржакова и
объяснить им ясно и однозначно ситуацию: либо они ведут себя по-
человечески, либо будем сажать. Потому что это продолжение
борьбы сейчас на острие приведет просто к...
  ИЛЮШИН: Они не успокоились, да?
  ЧУБАЙС: Вы же видите - информация проходит. Откуда
же еще?
  ИЛЮШИН: А как организовать канал информации? Давайте
подумаем, через кого.
  ЗВЕРЕВ: А Георгий Георгиевич? (Г. Г. Рогозин -
заместитель Коржакова.)
ЧУБАЙС: Это запросто.
  ИЛЮШИН: Это запросто.
  ЧУБАЙС : Оборзел настолько, что стал сейчас намекать,
что надо бы ФСБ к ним отдать.
  ИЛЮШИН: Я скажу, что он (Рогозин?) ведет себя... Он,
конечно, работает на несколько разведок сразу, но он осуждает все
очень сильно... Конец записи.
  Итак, Чубайс опроверг самого себя. Теперь любому можно
было доказать, что на своей знаменитой пресс-конференции он нагло
врал. Коробка была. И несли ее по прямому указанию рыжего
"реформатора".
  ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-3
В одной из статей "ихнего" журналиста Минкина я
прочитал замечательные слова: "Вылезает вор из ограбленной
квартиры, вылезает тихо-тихо, а милиционер кричит, хватает его
за руку, свистит в свисток... А газета пишет: "Как же скандально
вел себя поганый мент!" (Новая газета. 1997. ј 37.)
22 июня, в тот день, когда Чубайс откровенничал с
Илюшиным, Зверевым и Красавченко, руководителей всех
подразделений СБП собрал глава Федеральной службы охраны
Крапивин.
  - Указом президента Ельцина, - объявил Крапивин, -
Коржаков отстранен от занимаемой должности. Теперь все
специальные мероприятия, которыми занималась СБП, следует
ограничить. Если есть что-то срочное, обязательно согласовывайте
со мной. - Заплывшие глазки шефа ФСО блестели: - И еще. Есть
информация, что часть материалов СБП может быть передана в
печать. Будьте бдительны. Ни в коем случае нельзя допускать
утечек.
  Когда совещание закончилось, Крапивин неожиданно
обратился ко мне:
  - Товарищ Стрелецкий, задержитесь. (Совсем, как в кино:
  "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться".)
Задержался и заместитель Коржакова генерал-майор Г. Г.
  Рогозин.
  - Валерий Андреич, - завел разговор Крапивин, - с тобой
ситуация непростая. Виктор Степанович сказал, что тебя из
"Белого дома" надо убрать. Отдел пусть работает, а ты пока
повремени.
  - А что, если вывести его в распоряжение кадров? - подал
голос Рогозин. Крапивин поморщился:
  - Ну зачем же так резко? Ты отпуск гулял? Может, в
отпуск уйдешь?
  В отпуск я не хотел, поэтому напомнил генералам, что ко
всему прочему являюсь еще и руководителем Национального фонда
спорта. Крапивин оживился:
  - Вот и отлично, поработай пока в НФС, а там видно
будет.
  От меня совершенно явно и неприкрыто избавлялись. Для
Крапивина - человека, привыкшего к паркетам и коврам, - я был
подчиненным нежелательным. Ссориться с Черномырдиным и
прочими шишками ему было не с руки. Крапивин четко усвоил
шукшинское: "Благоразумие вещь не из рыцарского сундука, зато
безопасно". А мнение премьера было однозначным: Стрелецкого в
"Белом доме" быть не должно. Ч. В. С. не мог мне простить всего
того, что впоследствии он назовет мракобесием, - контроля за его
ближайшими соратниками, справок, ложащихся на стол
президента... "Будь что будет", - решил я. Вернулся в кабинет,
собрал вещи. Объявил сотрудникам отдела о результатах
состоявшегося совещания, о решении руководства ФСО отстранить
меня от должности по требованию Ч. В. С.
  Ребята встретили это известие нерадостно, но вслух никто
ничего не сказал. Все люди военные, что такое дисциплина - знают
хорошо.
  На прощание окинул взглядом свой кабинет. Посмотрел на
картину, висящую на стене, фотографии. Как будто чувствовал, что
вижу все это в последний раз. 24 июня я заехал в "Белый дом" -
хотел сделать расшифровку чубайсовской пленки. Милицейская
охрана пропустила мою машину через ворота спокойно. А вот на
входе в здание меня неожиданно остановил сотрудник ФСО. Он
открыл тощую папочку, внимательно посмотрел внутрь. Молвил:
  - Вход в "Белый дом" вам запрещен. Препираться с
охранником не имело никакого смысла. Он всего лишь выполнял
приказ. Я развернулся, сел в машину и уехал. Навсегда.
  Через неделю отдела "П" больше не существовало. В
спешном порядке всех моих сотрудников выселили из Дома
правительства.
  Секретные, политые кровью и потом материалы перевезли в
Кремль. Долго еще они валялись в коридорах 14-го корпуса, напоминая
картину "Утро после Куликовской битвы". Так "высоко"
руководители государства оценили нашу работу...

                  * * *

  Компания "Ксерокс" - в большом долгу перед СБП. Мы
сделали ей такую рекламу, какой не купишь ни за какие деньги.
  Хотя информационного взрыва и не получилось - все
"демократические" СМИ были обработаны предвыборным штабом,
  - сведения о коробке все же просочились в печать.
  Кто-то передал видеозапись следственных мероприятий и
копии протоколов председателю Комитета по безопасности
Государственной Думы В. И. Илюхину. Виктор Иванович
продемонстрировал их на пресс-конференции, потом напечатал в
"Советской России". Чубайс и Черномырдин сделали вид, что ничего
не происходит. Как в поговорке: плюнь в глаза, скажет - божья
роса.
  Впрочем, меня это не сильно огорчало. Главное, чтобы
уголовное дело не оказалось замороженным. Позже я передал в
прокуратуру и пленку с записью чубайсовских откровений. Но увы.
  Следствию даже не дали возможность провести экспертизу с тем,
чтобы идентифицировать голоса "героев", установить ее
подлинность. Когда следователь Мосгорпрокуратуры попытался
отправить пленку экспертам, ему сказали: подождите полгода,
раньше не получится.
  Дело начало разваливаться снова. Что мы могли?
  Возможности повлиять на должностных лиц у СБП больше не было.
  В ноябре 1996 г. "Московский комсомолец" опубликовал
стенограмму переговоров Чубайса, Илюшина и Зверева. Фамилии
Зверева в газете, однако, не было - вместо него фигурировал
Красавченко. Произошло это по причине того, что и Зверева и
Красавченко звали одинаково - Сергеем. Красавченко периодически
заходил в кабинет, бросал реплики. Понять, когда говорил Зверев, а
когда Красавченко, без экспертизы было невозможно.
  Разгоревшийся вслед за публикацией скандал был даже
больше, чем мы могли себе представить. Весь день Государственная
Дума обсуждала материал. Было решено провести парламентское
расследование.
  Соратники Чубайса поняли, что дело швах. В авральном
порядке были организованы контрмеры. Все "независимые"
телеканалы, радиостанции и газеты, как по команде, принялись
поливать грязью "МК" и А. Хинштейна, журналиста, взявшего на
себя смелость напечатать стенограмму с комментариями.
  Говорилось, что это верх журналистской неэтичности; что
сфальсифицировать запись при нынешнем развитии техники - пара
пустяков; что подслушивать высших чиновников спецслужбы не
имеют никакого права.
  "Случайно" встретился с журналистами Чубайс. Сказал,
что никакой беседы с Илюшиным и Красавченко в "Президент-
Отеле" не вел, что все это ложь и клевета. В общем, в очередной раз
соврал.
  Правда, после того как генеральный прокурор Скуратов
заявил, что пленка эта приобщена к уголовному делу в качестве
вещдока, клевреты немного поутихли, а затем и вовсе замолчали.
  О том, что в апреле 1997 г. Скуратов официально признал:
  "Заключениями экспертиз установлено, что на одной из
представленных для исследования аудиокассет записаны речь и
голоса Чубайса А. Б. и Илюшина В. В.", не написало ни одно издание.
  Вопросы этики обсуждать я не берусь. Скажу лишь о
"незаконности" наших действий.
  Закон "Об оперативно-розыскной деятельности" давал нам
право разрабатывать любого гражданина Российской Федерации. Его
должность роли не играет. Специальная инструкция КГБ, которая
запрещала проводить оперативные действия в отношении высших
советских и партийных чинов, перестала существовать вместе с
распадом Союза.
  Не обнаружила никаких нарушений закона и Главная военная
прокуратура, которая проводила проверку наших "ночных" действий.
  По правде говоря, я таил надежду, что дело о коробке будет
все же доведено до конца. Под давлением общественности (и в первую
очередь Государственной Думы, которая потребовала временно
отстранить Чубайса, Илюшина и Красавченко от работы до
окончания следствия) дело было передано из Мосгорпрокуратуры в
Генеральную прокуратуру.
  Но нет. Следствие не смогло установить "источник, из
которого были получены изъятые деньги. Факт причинения кому-
либо ущерба подтверждения не нашел. Не установлен и законный
владелец указанной валюты". (Из письма генпрокурора Скуратова.)
В январе 1997 г. уголовное дело было переквалифицировано со
статьи о незаконных валютных операций на мошенничество.
  (Новый Уголовный кодекс России отменил ответственность за
сделки с валютой. Не удивлюсь, если произошло это по инициативе
"реформаторов".) А в апреле 1997 г. дело и вовсе было прекращено "за
отсутствием состава преступления" и в "в связи с неустановлением
законного владельца".
  Что ж, события той ночи окончательно и бесповоротно
убедили общество: в России можно воровать и лгать безбоязненно.
  Тебя не только не арестуют, но еще и повысят в должности. А
какой солдат не мечтает быть генералом?..

  ТУЛЬСКАЯ БИТВА

  Когда работаешь, не видя результатов своего труда, это вгоняет тебя в
тоску. Время от времени начинаешь думать собственно, а какого черта ты
обливаешься потом, если никому ничего не надо? Совсем другое дело, если
знаешь, во имя чего и ради чего вкалываешь.
  Сразу же после увольнения из СБП я включился в работу предвыборного штаба
Коржакова. 176-й Тульский избирательный округ оказался свободным. Прежний
депутат - А И. Лебедь перешел на госслужбу в качестве секретаря Совета
Безопасности Тула - регион непростой Симпатии народа в основном на стороне
коммунистов. И это понятно вокруг - предприятия оборонки, большинство из
которых стоят Люди не получают зарплату За место в Думе предстояло
побороться Кампанию мы начали с того, что принялись собирать подписи за
выдвижение Коржакова. Первый же опыт вселил в нас надежду за неделю ребята
собрали более 8 тысяч автографов Шеф получил свидетельство о регистрации ј
1.

  Поняли мы, правда, и другое Многим, очень многим
перспектива коржаковского депутатства совсем не улыбалась
Возвращение грозного начальника СБП в политику - нож в сердце
для столичных проходимцев И они попытаются сделать все, лишь
бы остановить Александра Васильевича.
  Параллельно с нашей группой, которая состояла в основном
из отставных сотрудников Службы, сбором подписей занималась и
какая-то самодеятельная команда Эти энтузиасты клялись в
преданности к Коржакову и брались помочь нам во всех начинаниях
Долгие годы работы в органах приучили нас не только
доверять, но и проверять. Повнимательнее посмотрев на работу
добровольцев, мы обнаружили, что подписи, принесенные ими, в
большинстве своем - недействительные. На листе, допустим,
начертано' Иванова Ольга Ивановна, проживает по такому-то
адресу Обращаемся в справочное бюро - а старушка Ивано