ела. - Зойка так
просила поделиться, что я просто не могла отказать. У нее уже три месяца
никого не было.
 
   - Ты что, с ума сошла? Я еле на ногах стою, а вас двое.
   - Не волнуйся, мы все понимаем. Ну и что, зато ты первый русский,
который ходил в Петру.
   Они затащили меня в комнату, уложили на койку и принялись насиловать по
очереди.
   Первое время я принимал в этом какое-то участие, но потом перестал.
Хотя мой хвостик после полуночи стал реагировать только на минет, девушки
никак не хотели оставить меня в покое. Когда я выходил ненадолго из
полукоматозного состояния, то видел, как то черная, то русая головка мерно
покачивается над моим животом. Кажется, вторая девушка в это время держала
меня за руки.
   Проснулись мы часов в десять утра. Я выпил пару литров сока,
побаловался еще немного с девчонками и проводил их до автобуса. На
прощание Оля дала мне бумажку с телефоном.
   - Это Вера, моя подружка. Она живет у метро Динамо. Я ей про тебя
рассказала и обещала, что ты ее навестишь.
   Расставались мы довольно грустно, Оленька даже заплакала. А еще
говорят, что обрезание улучшает мужские способности! Видимо, на тех
израильтян, с которыми общались Оля и Зоя, это не распространялось.
   Позже я, конечно, не поленился навестить рыженькую Верочку, но дальше
первой встречи дела у нас как-то не пошли.
   Наступил вечер. Мы с Беней сидели под акацией в компании Тепы и Шарика.
В сотне метров от нас рослый черно-белый самец страуса гордо шествовал по
саванне в окружении выводка полосатых "цыплят". В небе перекликались
стайки куликов.
   - Почему ты не женишься на Марине? - спросил я. Беня задумался.
   - Понимаешь, - сказал он, - я все-таки вырос в Грузии и привык, что в
семье мужчина - это мужчина, а женщина - это женщина. А Марина -
москвичка. Меня не устраивает, чтобы при живой жене мне самому приходилось
мыть посуду!
   - Знаешь, кто ты? Половой шовинист.
   - Может быть, - грустно согласился Беня. - Кстати, я тут недавно в
Эйлат ездил, встретил твою Анку. Что-то она тоскует, плачет даже.
   Я не знал, шутит он или говорит серьезно, поэтому промолчал.
   - Она сказала Леве, что, может быть, подумает, выходить ли за него
замуж, если он купит ей дом.
   - Молодец девчонка! А он что?
   - Обрабатывает папашу.
   Позже я узнал, что домик Лева купил. Анка получила дарственную, и
больше он ее не видел. Дом быстро продали, и сейчас Анина семья, кажется,
уже в Америке.
   Я догадывался, что все примерно так и будет, а Анке на всякий случай
передал через Беню прощальную открытку.
 
 
   Не грусти - если сможешь, конечно.
   Остаются нам письма и сны.
   Ведь не может быть счастья навечно,
   Без зимы не бывает весны.
 
   Наша память по-прежнему с нами, 
   Ты же знаешь - пусть мчатся года, 
   Нам за многими новыми днями 
   Тех ста дней не забыть никогда.
 
   И в часы невезенья и горя 
   Мы, наверное, вспомним не раз, 
   Что сто дней между солнцем и морем 
   Были все-таки в жизни у нас.
 
 
 
 
 
                               14. Эмигрант 
 
   Ибо человеку, который добр пред богом, он дает мудрость, и знание, и
радость. А грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать
доброму. И все это - суета и томление духа.
 
   Экклезиаст 
 
   Середина апреля в Негеве - начало лета. Заканчивается весенний пролет,
выгорают последние цветы, ночи становятся жаркими. Птенцы покидают гнезда,
детеныши - норы. Хай-бар к этому времени превращается в настоящий детский
сад.
   Поскольку работы стало больше, Рони Малка прислал нам нового волонтера
- англичанина Дэниела. Но Дэниел как-то не вписался в Хай-Барскую жизнь.
Работать ленился, в биологии не разбирался, все у него ломалось. Беню же
больше всего возмущало, что он каждый вечер приходил в гости, а продуктов
не приносил. Все вздохнули с облегчением, когда гиены прокусили ему
ягодицу и он уехал домой - произошло это через месяц.
   Обидно было уезжать, не увидев, как вырастут и окрепнут все, кто
родился зачастую у тебя на глазах - осленок, страусята, лисята, котята и
прочие. Но я и так уже пробыл в Израиле на месяц больше, чем рассчитывал.
   Я позвонил в МВД и узнал, что они по ошибке отправили паспорт не туда и
он потерялся. Оформление нового заняло бы пару недель, а мне через три дня
пора было идти в армию. Бюрократия победила. Пришлось срочно придумывать,
как слинять из страны, в которую только что с таким риском возвращался.
   К счастью, я вспомнил, что по решению суда в Гааге при передаче Табы
египтянам за жителями Израиля осталось право безвизового въезда в этот
пограничный поселочек. Я помчался в Эйлат и за пару часов поставил в
египетском консульстве туристическую визу в свой российский паспорт и в
израильские - моих друзей.
   Потом явился в местный офис военкомата.
   Дежурный офицер читала "Унесенных ветром". При моем появлении она
машинально поправила уставную бретельку, но глаз от книги не подняла.
   - Мне послезавтра в армию, - начал я.
   - Поздравляю.
   - Спасибо! Друзья хотят устроить проводы.
   - Естественно, - она перелистнула страницу.
   - Но с деньгами у нас не очень, так что мы решили смотаться в Табу -
там дешевле.
   - Счастливого пути.
   - Мне нужно разрешение на выезд.
   Она достала из кармашка рулон бумажек, похожих на трамвайные билетики,
написала на одной "24 часа", оторвала и протянула мне.
   - До свидания.
   - Пока, - ответил я и побежал на автовокзал.
   Мы с Беней пулей влетели в джип, закинули на заднее сиденье канистру
говяжьей крови (я собирал ее с мясных туш по стакану всю последнюю
неделю), забрали в Эйлате Давида, Джин-Тоника, Реувена, Володю Локотоша и
пару аквалангов и поехали на КПП. Была пятница, и банки уже закрылись, но
я надеялся сменять шекели на доллары на границе, что нетрудно сделать,
если выезжаешь через аэропорт Бен-Гуриона или портХайфы.
   Но Израиль есть Израиль. Как раз на этой границе шекели меняли только
на египетские пиастры, а это еще более сомнительная валюта, так что сменял
я совсем чуть-чуть: может, в Каире повезет больше.
   Мы мчались на юг по берегу Синая. Это побережье - одно из самых
удивительных на свете. Горы здесь еще пустыннее, чем под Эйлатом, потому
что дожди бывают раз в несколько лет, а там, где есть хоть какая-то
растительность, ее уничтожает бедуинский скот. За двести с чем-то
километров пути до южной оконечности полуострова можно насчитать около
сотни чахлых акаций и столько же травинок.
   Если посмотреть на море, оно покажется таким же безжизненным, но
наметанный глаз заметит торчащие из воды веточки кораллов, а иногда
мелькнувший спинной плавник рыбы-попугая. Красное море не только самое
соленое и теплое из морей Мирового Океана, но и одно из самых богатых по
разнообразию обитателей, что довольно странно, поскольку появилось оно
недавно - около 20 миллионов лет назад. По сути дела, это свежая трещина в
земной коре, которая постепенно расширяется и продвигается дальше на
север. Акабский залив, Арава, впадина Мертвого моря и долина Иордана - ее
самые молодые участки, еще не достигшие такой глубины, как южная часть
моря. Если израильтянам удастся сдерживать арабов еще миллиончик-другой
лет, они окажутся разделены морем, а потом и молодым океаном - ведь и
Атлантика когда-то начиналась с заурядной цепи разломов.
   За курортным городком Шарм аш-Шейх мы свернули с дороги и поехали на
мыс Рас-Мухаммед, которым оканчивается Синай. Здешние рифы входят в
десятку самых богатых в мире и пользуются известностью среди подводников
всех стран, особенно один, называемый Акулья Обсерватория.
   На западной стороне мыса берег низкий, а риф отделен широкой лагуной с
горячей от солнца водой, но на востоке побережье обрывистое, и там много
уютных бухточек, в которых каким-то чудом не оказалось туристов. Мы
разбили лагерь и подошли к воде.
   Риф образовал своего рода уступ, отходивший от берега метров на
тридцать.
   Глубина здесь была по колено, а за краем рифа - сразу полкилометра.
Среди коралловых кустов лежали роскошные скаты - защитно-зеленые с яркими
сочно-голубыми пятнами. Одев маску, я шагнул с края рифа и повис над
темной бездной, наполненной тысячами разноцветных рыбок, словно лес
золотой осенью, когда порыв ветра сорвет с веток тучи листьев. Мрачные
барракуды неподвижно висели в толще воды челюстями к рифу, словно
взведенные самострелы. Навстречу им выглядывали зеленые мурены. Медленно
двигаясь вдоль изгибов коралловой стены, я встретил черноперую акулу, так
же сосредоточенно патрулировавшую риф. Я замер, растопырив руки и ноги,
чтобы казаться больше, и она прошла подо мной, с опаской поглядывая в мою
сторону.
   В течение последующих полутора дней мы почти не вылезали из теплой
воды. Кроме черноперых, нам встречались белоперые акулы, довольно
приличных размеров, но и они вели себя корректно. Только если кто-то
пытался подплыть ближе, они чуть выгибали спину и открывали пасть, как
напуганная кошка. Тут лучше остановиться, особенно если рыба заметно
длиннее вас.
   Днем и ночью бултыхаясь в море, мы познакомились с таким множеством
интересных существ, что всех не перечислишь и на десятке страниц.
Светящиеся кальмары и меняющие цвет осьминоги, электрические скаты и
трехметровые окуни-мероу, видов двадцать рыб-бабочек и громадные косяки
синих морских ласточек... Акваланги дали нам возможность совершить по
короткой вылазке вглубь, пока не кончился воздух и не протекла вода в
фонарик. Но там, в царстве красных растений и животных (без подсветки они
кажутся черными, потому что туда проникают только сине-зеленые лучи), было
все же не так интересно, как наверху.
   Лишь самые крупные обитатели моря - дюгонь, скат-манта, рыба-пила - не
почтили нас посещением, но у нас было средство приманить кое-кого из
больших рыб. На второй вечер мы стали по кружке лить в море говяжью кровь
из канистры. Через два часа стемнело, а кровь кончилась, но к тому
времени, лежа в безопасности на краю рифа, мы могли увидеть вполне
достаточно. Вся толща воды, на сколько она просматривалась (а море здесь
удивительно прозрачное), была наполнена акулами - небольшими черноперыми,
массивными белоперыми, изящными голубыми, суровыми, как профессиональный
киллер, акулами-мако, резковатыми в движениях молотами.
   Пятиметровая тигровая акула возникала из темноты с интервалом в
несколько минут и проходила мимо, грозная, как линкор. Мы, конечно, не
отказали себе в удовольствии соскочить на несколько секунд с рифа, но
отплыть подальше никто не решился.
   Утром мы отдали остатки продуктов жившим в бухте песчаным лисичкам и
уехали в горы. Путаясь в колеях, отыскали путь в самую высокую часть
Синая, к двум горам, на которых зимой бывает снег - Джебель-Муса и
Джебель-Катарина. Первая из них известна тем, что на ее вершине бог дал
Моисею скрижали Завета, а под второй стоит старый и очень красивый
монастырь.
   Странные тут горы. Из-за того, что почти нет осадков, нет и высотной
поясности, и склоны на высоте двух километров ничем не отличаются от тех,
что поднимаются над морем. Только по самым макушкам торчит низенькая
травка. Постояв на обеих вершинах и посмотрев на довольно мрачный пейзаж,
мы простились. Друзьям пора было возвращаться в Землю Обетованную, а мне -
в Египет, откуда мои предки смылись с таким трудом.
   Джип скрылся за поворотом, я сел в туристский автобус и поехал на
северо-запад.
   Хотя через несколько дней мне предстояла встреча с Ирочкой, по которой
я отчаянно соскучился, все равно было грустно. Увидимся ли мы еще
когда-нибудь с ребятами, не говоря уже о девушках, доставивших мне столько
чудесных минут? Я теперь если и смогу вернуться в Израиль, то только по
российскому паспорту, а ведь для этого нужно приглашение, виза...
   Мы проехали раскаленную пустыню Ат-Тих, где нет ничего, кроме
разрушенных мечетей и старых орлиных трупов, и вскоре прямо среди барханов
показался огромный океанский пароход, величественно двигавшийся через
равнину. Это был Суэцкий канал.
   Автобус прошел через тоннель на африканскую сторону, а там я на первой
же остановке договорился с парой немецких туристов, и они подвезли меня
через горы Нубии в Карнак. Нубийская пустыня - самая сухая в Африке, здесь
есть места, где дождя не было сто-двести лет. Но в глубоких вади
попадаются живые акации, а на песке - следы птиц и насекомых.
   Покатавшись автостопом по древним городам Верхнего Египта, я сплавился
на попутной барже по Нилу в Каир.
   Конечно, испытываешь некоторый шок, попав из пустыни в город с
населением вдвое большим, чем во всем Израиле. К тому же стояли Дни Сета,
когда из Сахары дует горячий пыльный хамсин и весь Египет словно накрыт
мутным серым одеялом. Я воспользовался советом Джин-Тоника, который много
раз бывал тут, и взял такси.
   Таксист, которому посчастливилось найти клиента-интуриста, берет на
себя функции экскурсовода, охранника, справочного бюро и няньки. Мой не
был исключением. Но когда я изложил ему ситуацию с шекелями, это поставило
его в тупик. Мы безуспешно объехали несколько банков, а потом помчались на
главную тусовку каирских таксистов - к Центральному Музею.
   - Ты пока посмотри музей, - сказал Абдаллах, а я посовещаюсь с
коллегами. Жду тебя через три часа.
   Пока я гулял среди сокровищ гробницы Тутанхамона и прочих чудес,
Абдаллах провел консилиум, на который собралось несколько десятков
человек. К моему возвращению они как раз готовили вердикт.
   - В принципе, поменять шекели на доллары невозможно, - сказали
старейшины таксистов. - Но если ты в пять утра будешь на площади перед
отелем "Синдбад", то, может, тебе и повезет. Оттуда отходит автобус в
Тель-Авив.
   Абдаллах доставил меня в самый дешевый отель, а утром отвез на площадь.
   - Дальше ты уж сам действуй, - сказал он, - со мной белые господа и
разговаривать не станут.
   Я бы на месте западных туристов, к которым мне пришлось подойти на
автобусной остановке, даже доллара не сменял такому подозрительному типу,
но они были доверчивые, и до ухода автобуса я наменял пятьсот баксов - как
раз на билет Аэрофлота.
   Таксист свозил меня в аэропорт, я взял на вечер билет, а потом
прокатился с ним на окраину города, в Гизу. Мы облазили пирамиды, сфинкса
и кусок пустыни, которая словно отгорожена пирамидами от улиц Большого
Каира.
   У дверей аэропорта я спросил Абдаллаха:
   - Сколько я тебе должен за эти два дня?
   Мужик страшно смутился. Минуту он боролся с собой, не решаясь назвать
чудовищную сумму, потом все же решился и, виновато глядя на меня,
пробормотал:
   - У меня пятеро детей, господин. Простите бедного араба. С вас десять
долларов.
   - Кусаммак! - вскричал я в сердцах. - Так ты всегда будешь бедным,
хабиби! - И, отдав ему все оставшиеся доллары (двенадцать), улетел в
мокрую весеннюю Москву.
   Один хороший друг потом выручил меня: захватил с собой шекели, когда
летал в Израиль по делам, и поменял там на доллары. Но к тому времени в
Индии муссонные дожди шли полным ходом, так что я проторчал в Москве целый
год. Конечно, в конце концов трудовые денежки все равно были потрачены не
зря, то есть на путешествия.
 
   Ирочка к моему возвращению подцепила "нового русского" по кличке
Сидоров-по-маме (по папе он был зубной врач), который считал себя крутым
мафиози, но на самом деле оказался дешевым фраером. Я даже унизился до
вульгарного мордобоя, однако с Ирочкой так ничего путного и не вышло. Мы
потрахались еще месяца три-четыре, повыясняли отношения (вот что я делать
ненавижу, как и большинство нормальных мужчин) и расстались. Я очень долго
переживал из-за нашего драматичного разрыва, но время, как известно, лечит
любые раны, и через неделю-другую я уже начал встречаться с моей будущей
женой.
   Позже Ирочка снова звонила мне, но мне все эти приключения уже надоели,
да и сколько можно расставаться и возвращаться? Сидоров-по-маме, насколько
я знаю, тоже остался ни с чем, так что Ирочка, кажется, теперь одна - вот
это обидно. У меня остается какое-то чувство вины, если я знаю, что
девушка, с которой я встречался, так и не устроила свою личную жизнь.
   В Израиле вскоре начались большие перемены, которые коснулись и тихого
Эйлата.
   Все "русские" городка разделились между двумя крыльями "Русской
партии", и разборки доходят чуть ли не до баррикадных боев. Эти вышла
замуж за сына мэра, но мэр скоро дожен смениться, и ходят слухи, что его
место займет Аила, которая работала со мной в Хай-Баре. Оленька вроде бы
собиралась замуж за израильтянина.
   О Надин, Лейли, Кэри, Мириам и других мне ничего не известно.
Джин-Тоник ухитрился нелегально поселиться в Канаде. Давид защитил
диссертацию и остался в Хай-Баре (естественно, все равно на самой низкой
должности, хотя он там единственный сотрудник с биологическим
образованием). Беню уволили, как только Министерство Абсорбции перестало
платить ему половину зарплаты. Теперь он тянет лямку в какой-то турфирме,
а вот Маринку успел устроить экскурсоводом в Хай-Бар, так что живут они,
по крайней мере, вместе.
   Тони Ринг добился, чтобы его взяли обратно в ветеринарную клинику,
усыплять собак и кошек. Директором Хай-Бара стал Ивтах. Прослужив на этой
должности пару лет (а всего в Хай-Баре восемь), он наконец понял, что его
настоящее призвание - художественная керамика, но уходить не собирается.
Пока что дела в заповеднике идут не так плохо, как можно было ожидать, но
это скорее инерция. После того, как Беня добился размножения ослов, их
потихоньку становится все больше. Часть ориксов вывезли в северную часть
Аравы. С аддаксами все по-прежнему: почти весь молодняк убивают волки.
   Мойше и его подружку Беня выпустил в песках под Ниццаной. Тепа и Шарик
выросли и наводят ужас на весь Эйлат. Наверное, там произошло еще много
интересного, но съездить и посмотреть я пока не решаюсь из-за армии, а с
Беней общаюсь по телефону. Когда на днях я с ним говорил, в минусе у него
было уже пять тысяч долларов - значит, уважают. Водить как следует машину
он, похоже, так и не научился: недавно застрял с друзьями в Негеве, и
пришлось идти пешком в ближайший киббуц, чтобы вызвать по телефону Давида
с "Нивой". Думаю, что в конце концов я сумею вытащить его в Москву или еще
куда-нибудь.
   Ведь мир слишком прекрасен, чтобы долго жить на одном месте.
 
 
   Все мы скоро загнемся - 
   Наша роль коротка, 
   И уже не вернемся 
   К морю и облакам.
   Испытать все на свете
   Постарайся успеть, 
   От рожденья до смерти 
   Жизнь, как песню, пропеть.
   Каждый день, как последний,
   С наслажденьем прожить, 
   А несчастья и беды 
   На потом отложить.
   Радость каждой минуты
   Надо выпить до дна, 
   Даже в чаше цикуты 
   Видеть сладость вина.
   А что все ненадолго -
   Позабудь, не грусти:
   На короткой дороге
   Меньше скуки в пути.