пионаж.
   У полиции и разведки интересы в этом деле не совпадали. Последний раз
одно и то же ведомство объединяло и полицию, и спецслужбы еще во времена
Третьего  рейха.  Чтобы  воспрепятствовать  даже  малейшей   возможности
возникновения нового гестапо,  две  эти  организафта  после  войны  были
полностью разделены. Сейчас  обмен  информацией  межяу  ними  сведен  до
минимума, и, болев того, они, как правило, конкурируют  друг  с  другом.
Для разведки дело хакеров представляло интересный и не имевший  аналогов
случай, который  хорошо  было  бы  яопрвдержать  для  себя.  Генеральный
прокурор,  который  работал  с  полицией,  хотел   наблюдать   торжество
справедливости, и, в отличие  от  разведки,  прокуратура  не  собиралась
обещать викавой амнистии информаторам.  Что  касается  информаторов,  то
Кольхаасу приходилось строить обвинение против  троих  подозреваемых  на
основании  не  слишком  надежных  показаввй.  Информаторы  действительно
вызывали определенную Tpeaoly. Один, по кличке Хагбард, был  наркоманом,
кочевавшим по  психушкам  и  центрам  реабилитации.  Во  время  допросов
Хагбард мог соображать самое большее  полчаса,  после  чего  обмякал  ва
стуле и начинал  клевать  носом.  Руки  у  него  тряслись,  и  порой  он
отпрашивался,  чтобы  принять  какие-то   таблетки.   Только   таблетки,
сопровождаемые огромными количествами кофе  и  сладостей,  вовюгаян  ему
оставаться в сознании. Хуже того, у него  бывали  провалы  в  ламута.  В
конце концов,  если  ему  удавалось  сосредоточиться,  ов  все-таки  мог
восстановить  кааой-нибудь   яркий   эпизод   или   вспомнить   название
компьютера, который взломал. После одного, длившегося  8  часов  допроса
Хагбард  на  последней  странице  протокола  подписал  отказ  от   своих
показаний, утверждая, что курс  лечения,  который  он  сейчас  проходит,
делает затруднительным  членораздельное  выражение  мыслей.  Его  дружок
Пенго, тот, что прибежал с повинной, чуть не наступая Хагбарду на пятки,
тоже был не подарок. Он был, безусловно, очень неглуп,  более  открыт  и
понятен в своих показаниях и определенно не разваливался  на  части,  но
невыносимо  задирал  нос:  "вот  он  я,  юный  суперхакер,   совершивший
государственное преступление и не выказывающий ни малейшего раскаяния!".
Когда Ленго вызвали в Карлсруэ, чтобы он подтвердил  в  судебной  палате
все то, что говорил на допросах в полиции, судья  спросил  у  него,  кто
будет платить за время связи  стоимостью  в  тысячи  марок,  которое  он
набрал благодаря всем краденым NUI.
   - Не  знаю,  -  ответил  Пенго,  -  это  не  мои  проблемы.  Кольхаас
подозревал, что не моральные убеяздения и даже не смутные ощущения,  что
сделано что-то нехорошее, побудили Пенго исповедаться властям, а  страх,
что его друг Хагбард  уже  успел  это  сделать.  Все-таки  больше  всего
раздражало не высокомерие Пенго, а любопытные провалы  в  памяти,  когда
речь заходила о магнитной ленте. Прокурор просто  отказывался  поверить,
что  кто-то,   мнивший   себя   суперхакером   и   желавший   произвести
благоприятное впечатление на агента КГБ, передал ленту, не зная, что  за
информация на ней. Кольхаас почти не сомневался,  что  Пенго  прикрывает
кого-то, скорее всего, гамбургского хакера по  кличке  "Обеликс".  Кроме
того, в некоторых пунктах хагбардовская  версия  заметно  отличалась  от
версии Пенго. Хагбард утвериадал, что к Сергею попали не  только  списки
компьютеров, но и сотни имен пользователей и  паролей  из  засекреченных
армейских лабораторий. Пенго признал, что в прошлом часто давал Хагбарду
имена пользователей, но сомневается, что переданная Хагбарду  информация
в итоге попала к русскому агенту.  И  главное,  в  то  время  как  Пенго
божился, что из денег, полученных от Сергея, на его долю досталось самое
большее 5000 марок, или 2500  долларов,  Хагбард  утверждал,  что  Пенго
получил минимумвтриразабольше.
   Чтобы  чем-то  подкрепить   их   показания,   Кольхаас   распорядился
установить наблюдение за Маркусом Гессом и Питером Карлом в Ганновере  и
Добом  Бжезинским  в  Берлине.  Он  также  санкционировал  прослушивание
телефонных разговоров, но это почти ничего не дало.  Немецкие  власти  с
самого начала, вероятно, чтобы держать Пенго  в  подвешенном  состоянии,
ничего  не  говорили  о  своих  намерениях.  Его  адвокат  находился   в
постоянной переписке с прокуратурой и полицией, «астоятельно  рекомендуя
им рассматривать признание своего клиента как доказательство  того,  что
сотрудничество хакеров и  государства  может  сыграть  решающую  роль  в
борьбе с новой формой шпионажа. Тем временем три журналиста готовили для
телевидения  передачу  о  хакере-шпионе.  Они  исколесили  всю  Западную
Германию, интервьюируя всех подряд - от главы  контрразведаи  до  членов
компьютерного клуба "Хаос". Они послали корреспондента  в  Штаты,  чтобы
взять интервью у Столпа, протащили камеру в Восточный Берлин  и  отсняли
здание,  в  котором  находился  офис  Сергея,  и  даже  попросили  Пенго
повторить свой рассказ для телевидения.  Власти  не  раз  предупреяедали
его, чтобы он не общался с телевизионщиками. На этот раз  здравый  смысл
победил, и Пенго, обычно обожавший поговорить перед камерой, журналистов
завернул.
   * * * К концу 1988 года Питер Карл почувствовал, что за  ним  следят,
Навестив Сергея сразу после Нового года, Карл передал подробный отчет  о
компьютерном вирусе, поразившем США. Вирус написал аспирант Корнеллского
университета  Роберт  Моррис.  Моррис  запустил  свой  вирус  ноябрьским
вечером 1988  года,  и  за  считанные  часы  он  вывел  из  строя  сотни
компьютеров в университетах и исследовательских центрах по всей Америке,
поставив  нацию  перед  фактом   уязвимости   ее   компьютерных   сетей.
Западногерманские хакеры полагали, что такая  быстрая  и  разрушительная
штука должна представлять серьезный интерес для русских.  Помимо  своего
рапорта о вирусе Карл передал Сергею  и  доклад  о  вирусах,  написанный
Клиф-фом Стоялом.
   В конце их обычного обеда Сергей предупредил Карла, что в их встречах
должен наступить перерыв.
   Во-первых,   Восточный   Берлин   собирается    посетить    Горбачев.
Конспирация, учитывая такое количество действующих  лиц,  у  группы  уже
ослабела. Меньше всего русские хотят,  чтобы  шпионская  операция  вышла
наруяу в тот момент, когда в городе будет их  лидер.  Во-вторых,  Сергей
был  совершенно   уверен,   что   западная   контрразведка   следит   за
передвижениями Карла. Он  успокоил  Карла  тем,  что  их  сотрудничество
приостановлено лишь на время, а потом возобновится.
   Когда  Карл  передал   Гессу,   что   русский   потребовал   свернуть
деятельность, Гесс чуточку расслабился. Для него  вся  затея  давно  уже
потеряла привлекательность, и сейчас лучшее, на что он мог рассчитывать,
- увидеть, как эта история тихо рассосется. Пара тревожных звоночков уже
была - сначала его напугала бременская полиция, когда летом 87-го  нашла
его по телефонному следу, потом -  взрыв  известности,  когда  в  апреле
88-го Quick рассказал, как Сголл гонялся за хакером. Но с  тех  пор  все
затихло.  У  Гесса  была  новая  работа  программиста   в   ганноверском
издательстве, и дела у него шли хорошо. Деньги,  которые  он  получил  в
КГБ, около 9000 долларов, сейчас  казались  не  такими  большими,  чтобы
продолжать  рисковать.  *  *  *  Наступил  декабрь,  а  никого  еще   не
арестовали. Почти 6 месяцев Пенго  жил  в  безвоздушном  бюрократическом
пространстве. Ему некому было рассказать о своих проблемах, так  что  он
научился жить наедине со своей тайной. Когда  подошло  время  ежегодного
съезда "Хаоса", Пенго обрадовался  возможности  вырваться  из  Западного
Берлина. В 1988 году народу собралось меньше, чем обычно.  Обеспокоенные
родители, которые к этому времени уже хорошо знали, что такое хакерство,
не пускали своих отпрысков в клуб, репутация  которого  покрывалась  все
новыми и новыми пятнами. Хакинг стал противозаконным, и  этого  хватало,
чтобы отпугнуть кое-кого из мечтавших стать хакерами.  Что  еще  важнее,
федеральное  управление  связи  усилило  защиту  сети  Datex-P,   сделав
несистемный хакинг намного более трудным. Многие из тех, кто не  изменил
своим привычкам, теперь придерживались принципа, что в одиночку работать
безопаснее, и держались от "Хаоса" подальше. А те же, кто  присутствовал
на встрече, трепались все больше о политике: в  ФРГ  затевали  установку
сети, предназначавшейся для  обмена  информацией  об  охране  окружающей
среды,  тем  самым  закладывая  фундамент  для   проталкивания   закона,
аналогичного американскому закону о свободном доступе к информации.  Для
крутых хакеров такие разговоры только доказывали, что  "Хаос"  сбился  с
правильного пути. Но для Пенго съезд означал  возможность  сделать  вид,
будто ничего не случилось,  все  идет,  как  в  старые  добрые  времена.
Обеликс встретил его в аэропорту на принадлежавшем матери "Мерседесе", и
Пенго, стоило ему попасть в "Хаос", немедленно почувствовал себя  лучше.
Пенго стал знаменитостью. Те, кто не знал его лично, слышали о нем. В 20
лет он уже стал ветераном. Многие из называвших себя хакерами  мало  что
умели, кроме того, что собирали  пароли  по  друзьям.  Пенго  знали  как
хакера из элиты, такого, что умеет и писать программы. Он был  берлинец,
он не попадался, а когда у него были проблемы, обсел полицейских  вокруг
пальца.
   Уловка Пенго с жестким диском стала пред-мегом  тщательного  разбора,
чуть ли не семинара, в клубе. Хакеры помоложе перед  ним  благоговели  -
помимо всего прочего он был одним из  первых,  кто  расколол  компьютеры
Philips и Thompson-Brandt во Франции. Все три дня  съезда  вокруг  Пенго
крутились журналисты и телеоператоры. На беглом английском, пересыпанном
американизмами, которых он нахватался в  сетях  и  BBS,  Пенго  нахально
болтал перед камерой корреспондента Би-би-си, снимавшего  документальный
фильм о европейских хакерах. Когда Пенго вспоминал  о  том,  как  "Хаос"
запоем взламывал УАХы, он сказал: "Мы думали, что были лучшими. Не знаю,
так ли это". Западногерманские журналисты обожали Пенго:
   он всегда был готов дать большое интервью, сидя где-нибудь в  уголке,
куря одну за другой свои самокрутки  и  рассказывая  о  каких-нибудь  из
своих лучших штучек.
   Пенго слонялся по клубу, заглядывал на семинары  и  слушал,  небрежно
прислонившись  к   дверному   косяку   в   позе   человека,   привыкшего
располагаться  рядом  с  ближайшим  выходом.  На  семинаре,  посвященном
будущему "Хаоса", Пенго выступил. С оттенком  раздражения  в  голосе  он
сказал, что его огорчает направление, в котором, как он видит,  движется
клуб.  Для  такого  хакера-технократа,  как  Пенго,  политический  уклон
"Хаоса" неприемлем. Сосредоточиваться на вещах  типа  охраны  окружающей
среды - значит заставлять группу изменять ее техническим  целям.  Ничего
удивительного,  закончил  он,  что  действительно   талантливые   хакеры
начинают покидать клуб.
   Безотносительно  к  расследованию  дела  о  шпионаже  по  гамбургской
тусовке пошел слух, что кто-то стучит. Bay  Холланд  заподозрил,  что  в
рады "Хаоса" проник полицейский осведомитель. Пенго с облегчением понял,
что его Bay не подозревает. Хагбард в этом году на съезд не приехал,  и,
похоже, никто не заметил его отсутствия. *  *  *  Питер  Карл  подумывал
перебраться в Испанию и открыть там компьютерную фирму. С Ганновером его
ничего не связывало, развелся он больше года назад, и  его  десятилетняя
дочка осталась на попечении матери. С тех  пор  как  в  1986  году  Карл
оставил работу крупье, он получал пособие по безработице. В дополнение к
8SO маркам, которые каяедый месяц приходили от государства, он время  от
времени перегонял машины в Испанию для тамошнего  торговца  подержанными
автомобилями.
   Были еще и деньги от Сергея, но  этот  бизнес  постепенно  заглох,  и
после того как Сергей потребовал прервать  отношения,  неизвестно  было,
возобновится ли он вообще. Определенно, рассчитывать на русских  как  на
источник постоянного дохода не приходилось.Так что в  начале  1989  года
Питер Карл всерьез решил переехать  в  Мадрид.  Он  уже  сносно  говорил
по-испански, и эта страна  всегда  его  привлекала.  Карл  отправился  в
Мадрид, открыл счет в банке и присмотрел квартиру. В феврале он поехал в
Берлин, чтобы обсудить свой будущий бизнес с Добом и Гессом.
   Друзьям он сказал, что деньги на новую фирму есть, и предложил  войти
в дело. Гесс не собирался уезжать из Ганновера, но с  радостью  стал  бы
техническим консультантом. Он уютно устроился  в  издательстве,  получая
приличные деньги -  2800  марок  в  месяц.  Шпионские  игры  остались  в
прошлом.
   Для Питера Карла одним из главных преимуществ новой карьеры  в  новой
стране была  возможность  раз  и  навсегда  оборвать  слежку.  Это  было
единственная гарантия, что его никогда не  поймают.  С  другой  стороны,
время шло, и все больше и больше казалось, что им удалось провернуть  то
дельце безнаказанно. * * * В крошечной берлинской  квартире  Доба  спать
можно было только на полу. Там он и спал на матрасе, когда его  разбудил
громкий треск - кто-то выбил его дверь. Доб подскочил  и  увидел  четыре
пистолета, направленные ему в голову. За  каждым  пистолетом  стояло  по
полицейскому в штатском. - В чем дело? - завопил Доб. - Сдать оружие!  -
приказали ему вместо ответа, хотя никакого оружия  не  наблюдалось.  Доб
был немедленно арестован.
   Марс Гесс начал сгонять вес. Пять раз в неделю он вставал  в  6.45  и
шел в бассейн поплавать перед работой. 2 марта 1989 года он  возвращался
из бассейна в прекрасном расположении духа. Он уже нащупывал  в  кармане
ключи от входной двери, когда услышал за  спиной  тихий  вежливый  голос
человека, который, казалось,  хотел  узнать,  как  пройти  по  такому-то
адресу. "Герр Гесс?". Гесс обернулся и увидел, что восемь хорошо  одетых
мужчин смотрят на него в упор. Гесс мгновенно понял, что случилось.  Ему
сразу же сказали, что он подозревается в шпионаже. Гесс  начал  молиться
про себя. В квартире тоже были полицейские. Гесс потребовал,  чтобы  ему
разрешили  позвонить  адвокату.  Когда  в  июне  прошлого  года  полиция
отконвоировала Гесса в  его  комнату,  адвокат  возник  на  сцене  через
несколько минут, и его присутствие позволило Гессу отнестись к  ситуации
пренебрежительно. Но на этот  раз  полиция  продемонстрировала  пугающую
подготовленность.
   Телефон адвоката не отвечал. Со второй  попытки  Гесс  дозвонился  до
секретарши, которая сказала, что в течение дня адвоката не будет.  Гессу
ничего не оставалось, как  позволить  начинать  обыск.  Перетряхнув  всю
квартиру, полицейские забрали Гесса в полицейское управление  Ганновера,
где целый этаж отвели под расследование дела хакеров-шпионов.  Так  Гесс
впервые встретился с Эккехардтом Кольхаасом. Первой реакций  Гесса  было
сознаться в хакинге, и в частности во взломе компьютеров LBL. На допросе
он признался, что знает Хат-барда и прочих и что передавал Хагбарду  три
или четыре  пароля.  Он  даже  признался,  что  снабжал  Доба  крадеными
программами и получал за него  деньги  от  Карла,  а  позднее  передавал
добычу непосредственно Карлу. Но Гесс отрицал участие в какой бы  то  ни
было шпионской деятельности.
   - Я никогда сознательно не работал на вражескую разведку,- заявил он,
тщательно подбирая слова.
   - Карл никогда не говорил,  зачем  ему  программы,  а  я  никогда  не
спрашивал. - Знаете ли вы некоего Сергея?
   - Мне это имя неизвестно, - солгал  Гесс.  -  У  нас  есть  основания
считать, что Сергей работает в торговом  представительстве  в  Восточном
Берлине и программы заказывал он.
   - Я об этом абсолютно ничего не знаю, - стоял на своем  Гесс.  Но  по
мере продолжения допроса до Гесса стало доходить, что кто-то  из  группы
раскололся. Очередной вопрос доконал Гесса.
   - Согласно информации, полученной нами от федеральной полиции, Сергей
открыто  упоминался  в  разговорах  между  Бжезинским   (Добом),   Кохом
(Хагбардом), Карлом, Хюбнером (Пенго) и вами, там, где речь шла  о  том,
что пароли, которые вы доставали, предназначались Сергею. Что вы скажете
на это? Продолжать запираться смысла не было. Все вышло нарушу.
   - Это правда, - ответил Гесс. - Эти люди говорили о Сергее. Я  понял,
что Сергей находится на Востоке и работает в русской  разведке.  И  Гесс
начал объяснять, что когда он понял,  кому  предназначаются  пароли,  то
немедленно вернулся в компьютеры LBL и внес в них изменения.
   Когда ему прочли составленные  со  слов  Хагбарда  списки  -  десятки
систем  и  имен  пользователей,  которые  Гесс  якобы  передал,  включая
компьютер армейского склада  в  Эннистоне,  пентагоновскую  базу  данных
Optimis и несколько  компьютеров  бюро  охраны  окружающей  среды,  Гесс
пришел в ужас и стал все отрицать.  Насколько  он  мог  понять,  Хагбард
вывалил следователям чертову кучу беспорядочной информации  и  рассказал
им о том, что имело место еще в  1985  году,  .  когда  Гесс  и  Хагбард
хакерствовали на пару. Но эти данные, пытался объяснить  Гесс,  никакого
отношения к Сергею не имеют. Историю, которую Гесс  рассказал  в  первые
несколько часов допроса, он упорно повторял  весь  следующий  год,  даже
когда обвинение припирало его к стенке неопровержимыми доводами. К концу
десятичасового допроса он признался в том, что передал Сергею минимум  6
программ, полностью отдавая себе отчет, что эти программы  предназначены
для Советов. Главным образом это были программы, которые  он  более  или
менее случайно нашел в фирме "Фокус". Но, настаивал Гесс, он никогда  не
передавал с Хагбардом имена пользователей и пароли для Карла и  ни  разу
не передавал ему считанную с компьютеров информацию для продажи  Сергею.
У  Хагбарда,  доказывал  он,  проблемы  с  психикой,  и  это  необходимо
учитывать, оценивая правдоподобность любых его показаний. На  этот  раз,
чувствовал Гесс, его точно будут судить. Ночь он  провел  в  камере.  На
следующее утро его на вертолете доставили в Карслруэ, чтобы он  повторил
показания в магистрате. Лететь было неприятно и неудобно,  ибо  Гессу  и
Кольхаасу пришлось вдвоем жаться на узком сиденье. Все 30  минут  полета
Кольхаас молча просматривал свои  записи.  Обвинитель  и  обвиняемый  не
обменялись ни словом.
   Поскольку Маркус Гесс, молодой человек с чистым  досье  и  постоянным
местом работы, не производил впечатления готового уйти в бега, днем  его
отпустили. Первым делом он позвонил отцу, и тот приехал забрать  его  из
Карлсруэ. Выходные он провел с родителями  в  Фульде,  в  часе  езды  от
Карлсруэ. Гессу пришлось долго объяснять родителям, как  вышло,  что  их
прекрасный сын, воплощение благовоспитанности и  порядочности,  позволил
втянуть себя в такую скверную и неприличную историю, поставив  под  удар
свое блестящее будущее, и все это ради 15000 марок. У Гесса всегда  были
теплые и доверительные отношения с родителями, но он не обсуждал с  ними
свой хакйнг - не только  потому,  что  это  было  противозаконно,  но  и
потому, что родители просто не смогли бы понять его одержимость. В конце
концов родители дали понять, что они на его стороне.
   Питера Карла взяли в Ганновере утром, когда  он  выезжал  со  стоянки
рядом со своим домом. Карл как раз собрался перегонять машину в Испанию.
Поскольку это вполне могло оказаться  поездкой  в  один  конец,  полиция
действовала молниеносно. Две машины без номеров заблокировали  Карла  на
выезде, и один из офицеров  заскочил  к  нему  в  автомобиль.  Процедура
ареста заняла приблизительно 30 секунд. И Карл, и Доб в первые  же  часы
допросов поняли, что Пенго и Хагбард переметнулись на сторону властей. В
итоге Карл и Доб признались в шпионаже,  но  к  ним  отнеслись  без  той
снисходительности, что проявили к Гессу. Карл в свое время  уже  побывал
под арестом, Доб уклонялся от воинской повинноотв, и  оба  вполне  могли
смыться. Их взя