ебе знать.
     Только любящая  женщина  и только Кленов с его одержимостью могли
верить в невозможное - спасение Матросова.
     И женщина пришла к Кленову.
     Кленов почти обрадовался звонку.  У доктора был свой ключ...  Кто
бы это мог быть?
     Накинув на себя одеяло и включив  вместо  наушников  репродуктор,
профессор зашаркал в полумраке.
     Он открыл дверь и зажмурился.  Оказывается,  даже  на  лестничной
площадке существует день, солнце, живут люди, говорят, смеются.
     - Боже мой! Это вы!.. Прошу прощения. Проходите! М-да!.. Но что с
вами, дорогая, осмелюсь спросить? Вас словно с креста сняли.
     Перед Кленовым,  прислонясь плечом к стене, стояла бледная, худая
Марина.
     - М-да...  Мой наряд...  Осмелюсь просить прощения.  Удивлен выше
всякой  меры  и  обрадован...  Наш  милейший  доктор  говорил  о вашем
серьезном недомогании...
     Кленов провел Марину в свою комнату.
     - Это радиация  виновата,  Иван  Алексеевич,  -  слабо  улыбаясь,
сказала  Марина.  -  Трудно  уберечься.  Получили  мы  еще один изотоп
радия-дельта.  К сожалению,  - Марина болезненно усмехнулась, - период
полураспада у него еще меньше.  Он исчезнет скорее,  чем его нанесут в
виде защитного слоя на сверхаккумулятор.
     - М-да!.. Весьма серьезно и печально. Вижу, извелись вы со своими
опытами.  Молодость свою не бережете.  Ради бога, не обращайте на меня
внимания. М-да... Я бы прибрал постель...
     - Не смейте,  Иван Алексеевич.  Сейчас же ложитесь.  Ну,  я очень
прошу вас, очень... - Марина так посмотрела на Кленова, что тот только
зажевал челюстями и подчинился.  - Теперь я отдерну шторы и на  минуту
отворю окно. Хорошо? У вас есть тряпка? Я вытру пыль.
     - Несомненно, тряпка имеется. Не извольте беспокоиться... Что это
вы, право?.. Я бесконечно, рад вашему приходу!
     Марина, слабая,  едва держась на ногах,  стала прибирать комнату.
Она то и дело присаживалась отдохнуть.
     - Можно сложить книги в шкаф? - спросила она.
     - М-да... Видите ли, я еще их не просмотрел. Ну ладно, теперь уже
все равно.
     - Почему все равно, Иван Алексеевич?
     - Нет, нет... ничего... Я имел в виду, что вам, ласковая моя, все
дозволительно: складывайте их куда хотите.
     - Какие у вас прекрасные картины,  Иван Алексеевич!  Вы так тонко
понимаете живопись.
     Залитая солнцем комната меняла вид.
     - Когда я перекладываю ваши рукописи,  у меня дрожат руки. Ведь я
училась по вашим книгам,  -  говорила  Марина,  с  улыбкой  смотря  на
растроганного профессора. - Хотите, я согрею вам чаю?
     - Премного буду благодарен,  дорогая Марина Сергеевна... Сочту за
счастье выпить чашку вместе с вами.
     Предложи Марина сейчас Кленову мороженое,  которое он никогда  не
ел, он с радостью бы согласился.
     Марина покачала головой:
     - Я приготовлю вам чай,  но сама я не буду,  Иван Алексеевич.  Вы
даже не понимаете,  что у меня за  состояние.  Радиация,  оказывается,
вызывает тошноту...
     Поставив чайник, Марина снова села отдохнуть.
     - Ну  вот...  Помните,  как  вы  защищали диссертацию?  - говорил
Кленов.  - Какая вы были тогда,  я бы сказал, светлая и настырная... И
вы,  право,  очаровали меня...  М-да!..  Вы меня извините,  покорнейше
прошу, что я в наушниках. Я ведь все слушаю, слушаю и слушаю...
     - Иван Алексеевич, если б вы знали, как...
     - Не стоит благодарности, право...
     - Нет! Как я вас люблю!
     - "Люблю"? М-да!.. Как это странно - "люблю"... Никогда не слышал
этого   слова...   по-русски.  "Люблю"...  Разве  меня  можно  любить?
Сделавшего так много против вас?
     - Иван Алексеевич, говорят, что сердце не объясняет...
     - Ма-шень-ка, - тихо и раздельно, словно вслушиваясь в это слово,
произнес Кленов.
     - Что? - тихо отозвалась Марина.
     - Нет,  я просто так...  Я желчный, завистливый старик. Я завидую
вашему отцу.  Как бы я хотел иметь такую дочь!  Или внучку...  Ведь вы
могли бы быть моей внучкой...  Я бы так гордился вами!..  М-да!..  Так
нелепо и горестно сложилась жизнь.  Наверно,  это  большое  счастье  -
иметь детей?
     - Огромное, Иван Алексеевич! - сразу оживилась Марина.
     Она встала  и  подошла  к радиоаппаратуре,  положила свою тонкую,
почти прозрачную руку на голубой ящик,  почувствовала холод металла  и
отдернула ее.
     - Огромное  счастье,  Иван  Алексеевич,  -  продолжала  она.   Ее
затуманенные  глаза смотрели вдаль.  - Иногда мне кажется,  что я буду
очень счастлива...  А иногда мне так горько, что не хватает слез... За
эти дни я плакала больше,  чем за последние десять лег.  Можно, я сяду
на вашу постель?  Какая у вас большая рука... Скажите, ведь вы верите?
Вы услышите сигналы?
     - Верю,  Машенька,  верю...  Вся моя жизнь теперь в этой вере. До
сих пор я думал,  что хочу этого ради человечества...  А хотел-то ведь
ради себя... А теперь... - Старик закрыл глаза и замолчал.
     Марина гладила  его лежавшую поверх одеяла руку.  Она с нежностью
смотрела на худое лицо старика с провалившимися  щеками,  с  запавшими
глазницами,  с  клочковатой  белой  бородой...  Она гладила его руку и
видела,  как сначала из одного глаза,  а  потом  из  другого  медленно
сползли две слезинки.
     - А теперь для вас этого хочу,  ради вас всей душой своей хочу...
И благодарен вам за светлое чувство,  которое вы пробуждаете во мне...
Вот за эти слезинки,  которых не  стыжусь...  Предыдущие  принадлежали
Мод...
     Марина своим платком вытерла глаза старику.
     - Чай поспел, Иван Алексеевич, - сказала она и улыбнулась.
     И, забыв про чай,  они смотрели друг на  друга,  думая  каждый  о
своем.
     Кленов ощущал величайшее умиротворение. Может быть, такое чувство
бывает только раз в жизни... перед концом.
     - Какая страна,  какое время,  какие люди!  - говорил он, видимо,
сам себе.
     - Люди? - переспросила Марина.
     - Да... Вы, он... И все вы, люди будущего...
     В передней раздался шорох.
     - Почтеннейший, вы, может быть, думаете, что вас грабит однорукий
бандит? Так ничего подобного? Это я, ваша назойливая сиделка. Прилетел
к  вам  на  минуточку,  раздеваюсь,  вешаю  пальто...  Привожу  себя в
порядок...  Ведь отсюда я полечу к своей пациентке,  к нашей Машеньке,
как мы с вами говорим...  Она очень плоха и неосторожна... Может быть,
героична!  Склоняюсь. Право ученого! Пренебрегает радиацией. Итак, как
вы себя чувствуете?
     С этими словами в комнату вошел доктор Шварцман.
     - Что  я  вижу!  Она здесь!  Ох,  медицина!  Тебе как науке нужно
прописать тысячу верблюдов, чтобы они плевали на тебя.
     Вдруг Кленов сел и предостерегающе протянул худую длинную руку.
     Доктор Шварцман осторожно сел на кончик стула.
     - Тише, тише! - шептал Кленов.
     Марина, вся  подавшись  к  нему,  смотрела  на  него   умоляющими
глазами.  Кленов  судорожно  схватил  ее  руки  и  сжимал  их  в своей
громадной ладони.
     - Доктор, пишите же... Да пишите же, доктор! - вдруг закричал он.
     Доктор привычным движением выхватил перо и бланк для рецепта.
     - Вызывает,  вызывает  так  долго,  что  я  осмелюсь  думать - он
располагает неограниченным временем...
     Марина окаменела.
     Наконец Кленов стал глухим голосом произносите текст радиограммы,
а   Марина  беззвучно  повторяла  слова.  Доктор  записывал.  По  лицу
профессора текли слезы, но глаза сияли...
     - Вот и все... Он повторяет вызов... Видимо, передает радиограмму
еще  раз.  Какое  счастье!  Исполнение  желаний!  Помогите  мне  лечь,
Машенька.   Звоните,  звоните  по  телефону  Василию  Климентьевичу...
Передайте радиограмму и мой... мой привет.
     Уложив старика, который вытянулся под одеялом и закрыл глаза, как
после сильнейшего утомления, Марина вытерла платком слезы и, счастливо
улыбаясь, села за стол к телевизефону.
     - Я вам буду диктовать.  Вы,  может быть,  думаете,  что прочтете
докторский почерк? Ничего подобного!
     Марина вызвала министра:
     - Василий Климентьевич! Вы извините, что я сквозь слезы... Это от
счастья... - И она незаметно переключила динамик на телефонную трубку.
     - Вы  уже  знаете?  -  отозвался  министр.  -  А я два часа всюду
разыскиваю вас, чтобы сообщить радостную весть...
     - Василий  Климентьевич!  -  перебила Марина.  - Профессор Кленов
только что установил связь с Матросовым...
     - К нему уже вылетела помощь, - сказал Сергеев.
     Марина плотнее прижала трубку к уху,  чтобы не донесся в  комнату
голос министра.
     - Профессор будет счастлив.  Он так стремился услышать  Матросова
первым. Я передаю принятый им текст...
     - Он лежит передо мной, - недоумевая, заметил министр.
     Но Марина, как бы не слыша этого, стала медленно передавать текст
радиограммы, словно министр записывал его.
     Профессор Кленов приоткрыл глаза, напряженно вслушиваясь в каждое
ее слово.  Его губы  беззвучно  шевелились.  Видимо,  он  повторял  за
Мариной...
     Министр не прерывал Марину. Когда она кончила, он сказал:
     - Спасибо.  Видимо,  Матросов повторяет свою передачу каждый час.
Меры приняты. Передайте привет профессору.
     Марина положила телефонную трубку,  невидящим взором смотря перед
собой.
     - Что он сказал? - прошептал Кленов.
     Марина догадалась, о чем спросил Кленов.
     - Василий  Климентьевич  просил  передать  вам благодарность.  Вы
приняли радиограмму первым...
     Она подошла к Кленову. Лицо его стало спокойным и строгим.
     - Он сказал,  что каждый час здесь имеет значение...  Ваш сигнал,
Иван Алексеевич, может оказаться решающим.
     Доктор во время разговора Марины  с  министром  стоял  близко  от
телефона и слышал голос Василия Климентьевича.
     При первых же словах Марины доктор изумленно поднял брови,  но  в
следующее  мгновение,  поняв что-то,  закивал.  Он снял очки и тыльной
стороной ладони вытер краешек глаза.
     А Марина  все  говорила Кленову,  как она благодарна ему,  именно
ему,  за спасение Матросова, за радий-дельта!.. Она передавала Кленову
благодарность человечества за спасение всего живого на Земле.
     Марине показалось,  что губы Кленова дрогнули.  Может  быть,  это
была тень счастливой улыбки.
     Доктор отстранил Марину. Он взял безжизненную руку Кленова, чтобы
пощупать пульс.  Очки он так и не надел, и глаза его показались Марине
круглыми, добрыми, детскими.
     Он грустно покачал головой и сказал:
     - Всю жизнь он служил призрачной мечте...
     Марина опустилась  у  постели  на колени,  взяла длинные холодные
пальцы, стала тереть их, чтобы согреть.
     Лицо у Кленова было величественно спокойно. Черты его обострились
и стали неподвижными.
     Доктор встал, отвернулся и начал искать в кармане платок.
     Марина упала на грудь старика и зарыдала.
     - Вы знаете, - сказал доктор, сморкаясь, - он как-то говорил мне,
что над ним некому будет поплакать...  Как он ошибался!.. Он всю жизнь
только ошибался...
     - Бедный Иван Алексеевич...  - сквозь рыдания проговорила Марина,
- несчастный профессор Кленов!
     - Нет,  - сказал Шварцман,  - это неверно.  Он умер счастливым...
благодаря вам...


Глава III. ПОСМЕРТНЫЙ БОЙ



     Специально нанятая агентом Интеллидженс сервис яхта  не  рискнула
ночью приблизиться к западному берегу Ютландии.
     Два якоря едва удерживали ее на месте.
     Старый сыщик  знал  эти места:  мелкое опасное море и бесконечные
дюны на берегу, похожие на большие песчаные волны.
     Сыщик с   трудом   дождался  утра.  Кутаясь  в  развевающийся  на
ураганном ветру плащ,  он стоял на палубе,  вглядываясь  в  пустынный,
мертвый берег. По временам он заходил в каюту.
     Висящий на стене репродуктор мерно отсчитывал "ти-ти-ти...".
     Загадочная волна  еще  не  исчезла.  Агент успокаивался,  и в нем
росла уверенность, что он откроет эту последнюю тайну Земли.
     Когда рассвело, сыщик вызвал капитана яхты.
     Капитан явился вместе со своим помощником. Оба они - один толстый
и низкий,  другой высокий - молча остановились перед ним,  придерживая
рукой срывающиеся фуражки.
     Сыщик сказал:
     - Я отправлюсь на берег. Если понадобится, пересеку полуостров.
     Моряки одновременно кивнули.
     - Вам надлежит перевести яхту к восточному берегу Ютландии.
     Моряки взглянули по направлению на восток,  потом друг на друга и
на сыщика.
     - Это все, - закончил агент и приказал спустить шлюпку.
     Моряки повернулись.  Впереди пошел,  страдая особенно усилившейся
за последнее время одышкой, капитан, сзади, выставив из воротника свою
тощую шею, - помощник.
     Через час  с  опасностью  быть разбитой штормовыми волнами шлюпка
высадила агента э 642 на берег  Ютландии.  С  ним  вместе  был  и  его
несколько  странный багаж - мотоцикл с радиоприемником,  расположенным
на багажнике.
     Сидевшие в  шлюпке  матросы  видели,  как  хозяин яхты скрылся на
мотоцикле за дюнами, въехав в плотную тучу песка.
     Сыщик пересекал полуостров Ютландия по геометрической прямой.  На
пути его лежали бесконечные  сухие  степи,  покрытые  скучным  жестким
вереском.
     Когда-то прежде здесь росли дубовые леса, погибшие от неумеренных
порубок.  Впоследствии  на  месте  их  гибели  образовался  слой аля -
связанного железом песчаника,  - не  дававшего  возможности  растениям
развиваться.
     Скрытые в кожаном шлеме наушники передавали мерные  звуки.  Сыщик
мчался вперед, руководствуясь волной, как радиопеленгом.
     К вечеру на горизонте показалась буковая роща,  но, кроме гнилых,
полуобломанных   вершин  и  новой  поросли,  поднявшейся  выше  старых
стволов,  сыщик увидел и еще кое-что,  заставившее его остановиться  и
наблюдать за происходящим на некотором расстоянии.
     Ему был хорошо  виден  старинный  замок  с  зубчатыми  стенами  и
высокими  остроконечными  башнями.  К  этому замку прямо через дряхлые
деревья рощи шел подлинный морской крейсер,  застилая небо срывающимся
с труб дымом.
     Сыщика ослепил огонь. Потом он увидел рухнувшую башню. Наконец до
него докатился звук выстрела.
     Сыщик решил, что он сошел с ума.
     Среди леса  стоял морской корабль и обстреливал из восьмидюймовых
орудий средневековый замок.
     Да, действительно   гибель   мира  близка!  Что  можно  придумать
невероятнее!
     Обстрел продолжался.
     Теперь сыщик  увидел  еще,  что  замок  весь   окружен   машинами
совершенно невиданного им типа.
     Через несколько минут во многих местах  стены  замка  обвалились.
Наконец на одной из башен появился белый флаг.
     Сыщик тихо повел свой мотоцикл к месту этого необыкновенного боя.
     Навстречу попался  английский  солдат.  Лицо у него было бледное,
небритое.
     Сыщик спросил его, что здесь происходит.
     Солдат, услышав   прекрасную    английскую    речь,    несказанно
обрадовался.
     - Этими  машинами  завладели  рабочие,  сэр.   Они   сагитировали
водителей.  Мы стояли здесь, девятнадцатая дивизия армии солидарности.
Никто не ожидал такой стремительной атаки машин... Да никому и не было
охоты драться! Сейчас рабочие берут замок.
     - А чей это замок?
     - Вельта.
     - Вельта!  - воскликнул сыщик,  и глаза его сузились.  Побагровел
старый шрам.
     Вдруг сердце сыщика почти остановилось. Прекратились таинственные
звуки "ти-ти-ти", в унисон с которыми билось и его сердце.
     В этот момент на стене замка показалась фигура.  Ветер трепал  на
ней одежду.
     - Эй вы,  отродье свиней и  сусликов!  -  загремел  хриплый  бас,
уносимый  бешеным  ветром.  -  Какого  черта  вам  нужно?..  Зачем  вы
повернули хозяйские машины и заставляете их стрелять  в  хозяйское  же
добро?
     На мостик сухопутного броненосца взошел молодой человек:
     - Господин слуга своего хозяина!  Прежде всего нам надо, чтобы вы
прозрели так же,  как прозрели те парни,  которых вы послали на  дикую
авантюру. Мы, немецкие, датские и шведские рабочие, пришли сюда вместе
с  вашими  вернувшимися  машинами  с  требованием  выдать  нам  одного
советского парня,  который заточен у вас в подземелье. Он поможет всем
людям не задохнуться.
     - Откуда вам это известно? - заревел Ганс.
     - Слухом эфир полнится.  Мы  войдем  в  замок,  возьмем  парня  и
спокойно уйдем,  не разбив даже ни одного окошка,  кроме тех,  которые
уже разбиты.
     - С вами ли сын мой Карл?
     - С нами, герр Шютте, с нами!
     - Пусть поговорит со мной он!
     На площадке броненосца показался Карл.
     - Герр  Шютте!  -  закричал  он.  - Служа врагу человечества,  вы
ведете к гибели мир!  Пряча в подземелье советского парня,  вы обрекли
на  смерть  от  удушья  тысячи  и  тысячи  людей - на ту самую смерть,
которая унесла  мою  мать...  С  катастрофой  борются  наши  братья  в
демократических странах,  вы же мешаете им работать.  Отец, неужели ты
слеп и не понимаешь, что делают твои руки? Неужели ты не поверишь мне,
своему сыну?
     Сыщик увидел, что фигура со стены замка исчезла.
     Агент был  одновременно  и смущен потерей волны,  и заинтересован
всем происходящим.
     Все пространство  между  бронированными  машинами  было заполнено
сейчас людьми. Сыщик подъехал к ним и смешался с толпой.
     Где-то наверху  послышался звук пропеллеров.  Все подняли головы.
По толпе скользнула тень.
     В небе  летел  словно  сказочный  дракон.  Но это был летательный
аппарат.
     Сделав круг,  странный  самолет  стал  снижаться,  заглушая скрип
ворот, которые открылись, казалось, бесшумно.
     Рабочие, выскакивая  из  бронированных машин,  бросились к мосту.
Завыли сирены на сухопутном броненосце.
     Агент "Интеллидженс сервис" старался не отставать от толпы.
     Когда Карл  и  его  товарищи  вбегали  во  двор  замка,  Ганс   с
невероятным  напряжением,  задыхаясь  от  недостатка воздуха,  отвалил
надгробную плиту.  Вконец обессилев,  он все же спрыгнул в подземелье.
Сразу же он наткнулся на что-то мягкое.
     - Эй,  вставай,  парень! Не думал я, что мне придется тебя отсюда
вытаскивать!
     Ганс взял на руки тяжелое,  обмякшее тело и попытался поднять его
наверх;  звякнула  цепь.  Ганс  вспомнил  про  кандалы и,  вынув ключ,
освободил Матросова.
     Он поднял  безжизненное  тело  Дмитрия  и  передал его подошедшим
рабочим, потом с трудом выбрался сам.
     Вдруг, к  величайшему его изумлению.  Карл с товарищем скрылись в
подземелье, хотя делать им там было заведомо нечего.
     - Карл, что ты там еще ищешь? Ведь парень-то наверху.
     - Подожди, отец! Я ищу то, за чем этот парень приезжал.
     Ганс сел и стал смотреть,  как рабочие,  вооружившись кислородной
маской, возились с полузадохнувшимся Матросовым.
     - Есть! - закричал снизу Карл.
     Через минуту он  стоял  перед  отцом,  держа  в  руках  свинцовую
коробочку.
     Ганс качал головой.
     - Нет, скажи мне, как вы обо всем догадались? - уже в который раз
спрашивал старый Шютте.
     - Ах,  отец!  Человек,  владеющий знаниями,  обеспеченный заботой
других, может дать о себе весть даже из подземелья.
     К разговаривающим подошел сыщик.
     Пришедший в себя Матросов открыл глаза.
     - Вот  ты  скажи  мне,  парень,  как  это ты дал знать о себе?  -
обратился к нему Ганс.
     - Очень просто... по радио, - с трудом выговорил Дмитрий.
     - Как - по радио? Что вы морочите мне голову!
     Столпившиеся вокруг рабочие расхохотались.
     - Что вы дерете глотки, любезнейшие! Как может человек передавать
что-нибудь по радио, не имея радиопередатчика!
     - Я передавал... на обратной волне...
     При слове "волна" сыщик насторожился.
     - Какая такая обратная волна? - загремел Ганс.
     - С  момента моего отъезда из социалистических стран вдогонку мне
все время посылали радиоволну...  Моя забота была  лишь  отразить  ее,
послать обратно...
     Ганс удивленно хмыкнул.
     - Прибор у меня был такой... Профессор Кленов его сконструировал.
     - Опять Кленов?
     Дмитрию трудно было говорить, но он делал над собой усилие, чтобы
не показать свою слабость.