бежавшая уже от трех выбравших ее воинов, убежала
и от последнего,  к общему изумлению.  Ее позвали к вождю,  который сказал
ей:
     - Почему  ты  не  хочешь  получить мужа?  Каждая  девушка должна быть
женой, чтобы давать племени новых воинов. Ты отвергла уже четырех! Что это
значит?
     - Хорошие воины меня не выбирали,  а  женой плохих я не хочу быть,  -
гордо ответила девушка.
     - Что же, ты будешь ждать будущей весны?
     - Я  хотела бы  быть женой вот  этого белого человека!  -  неожиданно
сказала гордячка, указывая на Ордина, пораженного изумлением.
     - Но он уже выбрал! - возразил Амнундак.
     - Он  великий вождь -  у  него могут быть две жены,  -  не  унималась
девушка. - Я его выбрала по твоему слову, но он взял другую. Я буду у него
второй женой.
     Эта  настойчивость и  гордый  вид  девушки понравились Ордину,  и  он
согласился,  очень смущенный.  Девушка быстро побежала за своей одеждой и,
вернувшись, села рядом с ним.
     В  это  время молодые пары при  грохоте барабана продефилировали мимо
Амнундака и  родовых глав;  девушки уже успели переплести свои четыре косы
на две в знак замужества.  Последний воин,  оставшийся без жены, спрятался
среди зрителей; ему приходилось ждать целый год.
     Настала  очередь  путешественников показать  онкилонам свои  громы  и
молнии.  За неимением лучшей мишени принесли и  расставили опять лошадиную
шкуру.  Стрелки стали,  к  удивлению онкилонов,  в двухстах шагах от нее -
вчетверо больше полета стрелы. Онкилоны расположились полукругом по бокам,
растянувшись почти  до  мишени,  и  с  напряженным вниманием следили,  как
чужестранцы  что-то   проделали  со  своими  блестящими  дубинами,   затем
приложили их  к  щеке.  Взвившиеся дымки и  прокатившийся грохот заставили
всех  зрителей  вздрогнуть.   Затем  все  толпой,  перегоняя  друг  друга,
бросились к мишени и наперебой тыкали пальцы в дырки,  оставленные пулями.
Многие спрашивали в  изумлении,  где же  самые молнии,  пробившие кожу,  и
бросились искать  их  по  поляне.  Еще  большее изумление вызвал  Горюнов,
подбросивший вверх свою шапку и  на лету пронзивший ее пулей.  Ордин в это
время заметил,  что  на  юге над лесом показался косяк гусей,  летевших на
север.  Он быстро переменил патрон в  ружье.  И прежде чем онкилоны успели
спросить,  в  кого  он  хочет бросить молнию,  раздался выстрел -  и  гусь
шлепнулся прямо на  головы зрителей,  пришедших в  дикий восторг.  Наконец
Амнундак  велел  привести  оленя,  которого  не  привязали,  а  отпустили;
испуганное животное помчалось обратно к  лесу,  но  пуля Горохова положила
его прежде, чем он отбежал двадцать шагов.
     Этим  закончилась демонстрация могущества  чужестранцев.  Провожаемые
всем  племенем,   они  прошли  в   землянку  Амнундака  вместе  со  своими
избранницами,  очень гордыми своей близостью к  белым людям.  На  поляне в
разных местах запылали костры,  и началось приготовление ужина, в ожидании
которого мужчины и девушки плясали вокруг костров.
     После  ужина  вождь  предложил  путешественникам  занять  свое  новое
жилище:
     - Теперь у  вас есть подруги,  и  там вам будет просторнее и удобнее,
чем здесь, где мы сами едва помещаемся.
     Женщины быстро побежали вперед,  чтобы  развести огонь и  приготовить
пищу.  Путешественники в  сопровождении вождя немного помедлили на поляне,
где онкилоны,  выставив караульных, уже укладывались спать вокруг костров,
каждый род отдельно,  на шкурах,  разложенных на земле.  Амнундак проводил
гостей до входа в их землянку.
     Войдя в землянку, путешественники увидели горевший уже большой огонь,
освещавший небольшое,  чистое жилище,  сильно пахнувшее смолой от  стволов
лиственниц, слагавших его стены.  Вокруг огня сидели все пять девушек, уже
в  своем  домашнем  наряде,  то  есть в пояске стыдливости.  Они оживленно
беседовали,  но замолкли,  когда вошли их нареченные,  немедленно встали и
отошли в сторону. Землянка имела уже вполне жилой вид: на одном из столбов
висели бурдюк с молоком,  чайник и котелок;  на  полочке  стояли  дорожные
кружки и деревянные чашки; на земле стояли два деревянных сосуда для варки
супа и лежала кучка камней и палочки для жаренья мяса.  Под откосами  трех
сторон  землянки  были  отгорожены  спальные места,  где поверх слоя сухих
листьев и свежих веточек  лиственницы  лежали  мягкие  оленьи  и  медвежьи
шкуры,  кожаные валики, набитые оленьей шерстью, и одеяла из оленьих шкур.
У входа был сложен запас мелко нарубленных дров и стоял сосуд с водой.
     После   переполненной  людьми   и   закопченной  землянки   Амнундака
путешественники свободно вздохнули в  своей,  просторной и  чистой,  и  им
захотелось  посидеть  еще   у   огня   и   выкурить  трубку  перед   сном.
Расположившись,  они подозвали девушек и усадили их рядом. Немногие слова,
которые они  успели выучить,  не  позволяли вести  оживленный разговор,  и
приходилось больше  прибегать к  жестам  и  мимике.  Прежде  всего  каждый
осведомился,  как  зовут  его  избранницу;  у  Горюнова оказалась Мату,  у
Костикова -  Папу, у Горохова - Раку, а у Ордина первая Анну и вторая тоже
Анну.
     - Вот те раз!  - воскликнул Ордин в смущении. - Навязали двух девушек
да  еще с  одним и  тем же именем!  Как же я  буду звать их,  чтобы обе не
откликнулись сразу?
     - Зовите их Анну-первая и Анну-вторая, - придумал Горохов.
     - Как же это будет по-ихнему?
     - Анну-эннен и Анну-нгирэк, - ответил Горохов.
     И обе Анну закивали головой в знак согласия.
     - Но это очень длинно, нельзя ли сократить? Я буду звать ее Аннуэн, -
Ордин указал на первую,  которая кивнула головой,  -  и Аннуир,  - он взял
вторую за руку, и та также выразила согласие.
     - Вы можете звать их просто первая и вторая,  они поймут,  -  заметил
Горюнов.
     - Зачем же,  Анну - красивое имя, а нгирэк иной раз не выговоришь, не
споткнувшись.
     Горохов перевел эти  слова,  и  женщины были польщены тем,  что Ордин
нашел их имя красивым.  Они чутко прислушивались к русским словам, и видно
было,  что  они  уже  кое-что  понимали,  о  другом  догадывались.  <Через
неделю-другую при  постоянном общении взаимное понимание будет достигнуто>
- так подумал каждый из русских.
     Наговорившись, стали распределять спальные места: навес против входа,
более широкий, чем боковые, был разделен продольной низкой перегородкой из
вбитых в землю кольев на две части - здесь поместились все мужчины; навесы
слева и  справа завесили шкурами и  предоставили женщинам.  Крот и Белуха,
перекочевавшие с хозяевами,  свернулись у входа. Женщины подбросили дров в
огонь, и все разошлись по своим местам.
     В землянке воцарилась тишина.


                              Битва с вампу

     Рано  утром  путешественники были  разбужены сильным  шумом,  который
подняли онкилоны.  Аннуир встревожилась,  подошла к входу, высунула голову
наружу, прислушалась и потом закричала жалобным голосом:
     - Вампу  напали ночью  на  жилище моего рода!  Вождь объявил поход на
них!
     - Ну,  товарищи,  делать  нечего!  Надо  одеваться:  без  нас  поход,
конечно, не обойдется, - заявил Горюнов, хватаясь за одежду.
     - Прямо с помолвки на войну!..  -  смеялся Костяков. - Папу, неси мне
щит и шлем,  достань мою кольчугу и не забудь копье и меч булатный мой!  Я
еду на войну, как рыцарь молодой.
     Папу,   конечно,   ничего  не  поняла  из  этой  тирады  и  смотрела,
полусонная,  на своего суженого в недоумении. Но, заметив, что он смеется,
расхохоталась и спросила, коверкая русские слова:
     - Огне жигать, кушай варить?
     - Совершенно верно!  - рассмеялся Ордин, высовываясь из-под одеяла. -
Она  отлично понимает,  что  перед походом надо  хорошо поесть...  Аннуэн,
Аннуир! Огонь, мясо, молоко!
     Аннуир сидела у порога и плакала,  закрыв лицо руками.  Услышав голос
Ордина, она встрепенулась и, сообразив, в чем дело, начала разгребать золу
погасшего за ночь костра,  добывая горячие угольки; остальные женщины тоже
повылезали из  постелей,  надели  прежде всего  свои  пояски стыдливости и
стали помогать ей разводить огонь.
     Огонь  уже  пылал,  и  мясо  на  палочках  жарилось;  путешественники
оканчивали свой туалет,  когда в землянку вошел Амнундак,  поздоровался и,
присев к огню, сказал;
     - Белые люди,  первая беда уже  постигла наш народ!  Этой ночью вампу
напали на наше самое далекое жилище,  перебили стариков и пастухов, унесли
детей, угнали оленей.
     Аннуир,  услышав  эти  слова,  принялась  выть.  Она  была  из  этого
стойбища, и вампу убили ее родителей, увели братьев и сестер.
     - Кто же принес эту весть так скоро? - спросил Горюнов.
     - Военный барабан.  Один из пастухов остался жив и подал нам весть. Я
объявил поход на вампу. Все воины здесь, и мы жестоко накажем вампу. Воины
очень  хотят,  чтобы владеющие громами и  молниями пошли с  нами  наказать
наших врагов.
     - Ну конечно, мы все пойдем с вами! - поспешил согласиться Горюнов. -
Вот только позавтракаем наскоро.
     Амнундак поднялся, очень обрадованный, и, уходя, сказал:
     - Я  сейчас скажу воинам,  что  белые люди согласились,  -  они будут
рады!
     Через несколько минут эта  весть была  передана онкилонам,  и  поляна
огласилась громкими криками радости. Женщины также, видимо, были довольны.
Аннуир перестала плакать и, вытирая глаза руками, сказала Ордину:
     - Я пойду с тобой в поход.
     Пока  жарилось  мясо,   путешественники  почистили  ружья,  наполнили
патронташи,  собрали дорожные вещи  в  котомки -  поход  мог  продолжиться
несколько  дней.  Женщины  с  величайшим вниманием  следили  за  всеми  их
действиями, и вследствие этого несколько палочек с мясом пригорели, за что
Раку немедленно получила выговор от Горохова.
     Наконец все  было  готово,  завтрак съеден,  в  котомки положен запас
лепешек,  жареного мяса,  и путешественники вышли из землянки.  Их охватил
густой туман,  нависший,  как всегда,  над котловиной. Сквозь туман тускло
видны были  огни  костров и  двигавшиеся взад  и  вперед фигуры.  Издалека
доносились  глухие  удары  барабана,   продолжавшие  сообщать  подробности
разразившегося несчастья. Амнундак стоял уже в полном вооружении у входа в
свое жилище и,  увидев,  что белые люди готовы,  махнул рукой.  Немедленно
загремел стоявший поблизости барабан, возвещая выступление и передавая это
известие соседним стойбищам.  У костров люди засуетились и стали строиться
по родам в  колонны;  впереди воины,  сзади женщины с  ношей и  подростки,
возвращающиеся  на  свои  стойбища.   Женщины  рода  Амнундака,   конечно,
оставались дома; все они с детьми вышли из землянки посмотреть, может быть
в последний раз,  на своих мужей и сыновей.  Прощание было очень короткое;
женщины не  плакали,  а,  обняв мужчину,  терлись щекой о  его  щеку,  что
заменяло у  них поцелуй.  Под грохот барабана колонна тронулась в  путь во
главе  с  Амнундаком и  белыми  людьми,  сопровождаемыми обеими  собаками,
которые могли быть очень полезны при выслеживании вампу.  Шли скорым шагом
прямо к ограбленному стойбищу,  до которого было километров двадцать пять.
Леса сменяли поляны,  и  время от  времени партия женщин,  попрощавшись со
своими,  отделялась от  колонны,  чтобы  свернуть к  своему жилищу.  Туман
постепенно рассеивался, проглядывало солнце и начинало припекать.
     Задолго  до  полудня  дошли  до  стойбища,  представлявшего печальное
зрелище.  Землянка,  подожженная вампу,  выгорела внутри и обрушилась;  из
кучи побуревшего дерна местами шел дым и вырывались языки пламени;  слышен
был запах горелой кожи и шерсти.  Трава на поляне была истоптана,  местами
залита кровью. В нескольких местах лежали трупы стариков и старух, которых
вампу  не  пожелали унести  с  собой,  но  отрубили им  головы в  качестве
трофеев.  Валялись сломанные копья,  стрелы,  клочья  изорванной одежды  и
щепки от поломанной утвари.
     Женщины рода  этого  стойбища,  увидев  картину разрушения,  огласили
поляну воплями -  у них были похищены дети,  убиты близкие. Воины молчали,
но  по  их  мрачным лицам и  сверкающим глазам видно было,  что  они будут
мстить беспощадно.  Амнундак велел сделать короткий привал для отдыха.  Из
леса появился уцелевший пастух оленей с  перевязанной головой и  рассказал
подробности нападения.
     Вампу,  очевидно, узнавшие, что на стойбище нет большей части мужчин,
ушедших на праздник,  около полуночи, окружив поляну, неожиданно напали на
пастухов:  двух  убили  дубинками,  третьего  только  оглушили.  Когда  он
очнулся,  все  было  кончено:  землянка пылала,  олени угнаны,  на  поляне
остались только трупы.  Утром  пастух выследил,  в  каком направлении ушли
грабители.  Он спасся потому,  что стоял возле кустов и упал в чащу,  -  в
темноте и тумане вампу не нашли его.
     Оставив  женщин  пострадавшего рода  на  пепелище,  колонна двинулась
снова вперед,  теперь на северо-восток,  по следу дикарей и оленей. Собаки
были пущены вперед, что позволило двигаться быстро, так как засада дикарей
не могла быть пропущена умными животными. Теперь, не имея женщин с ношей в
хвосте,  воины шли еще быстрее,  время от времени бегом; слышен был только
легкий топот мягкой обуви и дыхание людей.  Так прошло еще часа два, когда
собаки  остановились  в  виду большого тополя на краю открывшейся поляны и
стали лаять, подняв головы.
     - На дереве засада!  - сказал Амнундак и шепотом передал распоряжение
окружить поляну по лесу.
     В это время Белуха завизжала -  в нее попал камень, пущенный с дерева
из пращи.  Путешественники заметили движение листвы, и немедленно выстрелы
огласили поляну, а стрелы онкилонов посыпались на тополь. В ответ с дерева
раздался громкий рев,  и  две  темные массы,  ломая  ветви,  грохнулись на
землю.
     - Неужели там было только двое? - спросил Горюнов, заряжая ружье.
     - Нет,  -  ответил Амнундак, - в их засадах меньше пяти не бывает, вы
сейчас увидите.
     Он  отдал какой-то  приказ,  и  несколько воинов нырнули в  чащу.  На
дереве все  было  тихо.  Вампу сообразили,  что  они  выдают себя  врагам,
производя движение.  Поэтому на  стрелы,  которыми часть воинов продолжала
осыпать вершину дерева, никто не реагировал - вампу попрятались за ствол и
толстые ветви.  Но  вот  с  ближайшей к  дереву опушки выскочили несколько
онкилонов с  большими пучками хвороста;  закрываясь ими от  копий дикарей,
они быстро подбежали к дереву, обложили хворостом подножие ствола и так же
быстро скрылись;  в хворост уже был заложен огонь,  потому что кучи начали
дымиться.  Вампу, прятавшиеся в листве и наблюдавшие за действиями врагов,
стрелявших в  них с одной стороны,  не заметили поджигателей.  Но когда из
хвороста повалил густой  дым,  поднимавшийся клубами в  листву,  с  дерева
опять  раздался  рев  и  несколько копий  полетели в  костер.  Они  только
ухудшили дело - развороченный хворост запылал, и положение на дереве стало
невыносимым.  Вампу стали подниматься на  самую вершину,  но  здесь листва
была реже,  сквозь нее  показались темные фигуры,  и  еще один залп свалил
двоих;  один упал на землю, другой повис на ветвях головой вниз, совсем на
виду;  через  минуту  в  нем  сидел  уже  десяток  стрел.  Последний вампу
перебрался на  противоположную сторону,  прополз на конец длинного сука и,
ухватившись за него руками,  согнул его и с высоты четырех метров спрыгнул
на землю. Он помчался по поляне, но онкилоны, уже обогнувшие ее, встретили
его стрелами, и он упал, не добежав до опушки.
     Амнундак подал сигнал звуками трубы,  сделанной из  рога первобытного
быка,  -  и  с  опушки поляны со  всех сторон выскочили воины,  сбегаясь к
дереву, к которому уже подошел отряд с вождем и белыми людьми.
     Три вампу,  упавших с дерева,  не двигались: у них были пулевые раны,
но  онкилоны на всякий случай пригвоздили их копьями.  Все они были похожи
на того,  с которым путешественники встретились при экскурсии:  волосатые,
мускулистые тела, звероподобные лица, космы волос. Но, очевидно, по случаю
военных действий лица у всех были вымазаны красной охрой, что придавало им
еще  более отталкивающий вид.  Один онкилон слазил еще  на  дерево,  чтобы
убедиться, что на нем никого не осталось. Он сбросил оттуда дубины и копья
вампу, которые были свалены в догоравший костер.
     Первая битва была выиграна без потерь для онкилонов. И отряд двинулся
дальше по  следам,  продолжавшим идти теперь прямо на  восток,  к  окраине
котловины, где, очевидно, было стойбище. Засад больше не встретили; первая
тоже  скорее  представляла наблюдательный пункт,  который должен был  дать
стойбищу весть о приближении врагов,  но, обнаруженный собаками, вероятно,
не успел этого сделать.
     Быстро   прошли   еще   несколько   километров.   Низкорослость  леса
предупредила о близости окраины. Когда начались кусты, отряд остановился и
прислушался -  впереди были  слышны  крики  и  стук.  Высланные разведчики
подползли к  опушке и  сообщили,  что стойбище -  в  пещере против тропы и
вампу  укрепляют его,  наваливая глыбы  камня  перед  входом.  Получив эти
сведения,  Амнундак разделил онкилонов на три части:  одна,  с  Ординым во
главе,  пошла на север по кустам,  вторая, с Костиковым, - на юг. Отойдя с
полкилометра,  оба отряда должны были быстро перебежать безлесную полосу и
затем двигаться с  двух  сторон к  стойбищу вдоль подножия обрыва.  Третий
отряд прошел по тропе до опушки кустов и здесь, спрятавшись, стал выжидать
подхода фланговых,  чтобы сразу напасть на стойбище с  трех сторон.  Вампу
усердно работали,  сооружая стену из  глыб,  опоясывавшую вход  в  пещеру;
понадеявшись на  свою засаду,  они не  выставили караульных и  не заметили
приближения врагов.  Стену возводили,  очевидно,  уже с утра, она доходила
теперь до груди вампу.  Человек двадцать выбирали среди россыпи подходящие
плоские камни  и  таскали их  к  стене,  где  другие  их  укладывали.  Эти
носильщики вдруг заметили перебегавших в  отдалении через безлесную полосу
онкилонов  фланговых  отрядов.  Послышались  тревожные  крики;  носильщики
поспешили со своей ношей к стене.
     - Нужно  стрелять,  пока  они  на  виду,  -  сказал  Горюнов.  -  Это
произведет панику, и сопротивление будет менее ожесточенное при атаке.
     От  кустов до  вампу было около четырехсот шагов.  Горюнов и  Горохов
выстрелили.  Вампу остановились, пораженные, так как слышали только гром и
не  видели вблизи врагов;  они оглядывались во все стороны и  обменивались
криками со стоявшими за стеной.  Другие в  ужасе бросили камни и  с дикими
криками пустились бежать врассыпную:  одни к  стене,  другие к кустам.  За
стеной раздался звериный рев ужаса.  Вампу, подбегавшие к кустам, попадали
под стрелы онкилонов;  часть упала,  остальные повернули вдоль опушки.  За
ними погнались онкилоны.
     За  стеной никто не  показывался,  и,  заметив,  что фланговые отряды
близко,  Амнундак подал сигнал к  атаке.  Его  отряд ринулся бегом,  кроме
нескольких,  преследовавших беглецов через  россыпи к  стойбищу.  Когда до
стены  оставалось шагов сорок,  из-за  последней появились плечи в  головы
вампу,  и в нападавших полетели копья и камни;  несколько онкилонов упали,
но два выстрела с  близкого расстояния снова поразили ужасом вампу,  и они
спрятались, растерявшись. В это время оба фланговых отряда ворвались через
проходы,  оставленные,  в стене у подножия обрыва,  и у стойбища завязался
рукопашный бой; фронтальный отряд, перебравшись через стену, присоединился
к нему.
     Вампу  защищались  слабо,   потому  что  револьвер  Ордина  постоянно
возобновлял панику.
     В несколько минут все было кончено: мертвые и раненые усеяли обширную
площадку;  десяток  вампу,  перескочивших  стену  и  искавших  спасения  в
бегстве,  упали под выстрелами преследователей.  В числе защитников пали и
женщины, дравшиеся рядом с мужчинами.
     Проникнув в пещеру,  путешественники увидели в глубине ее сбившихся в
кучу  неск