силен, но до шторма еще далеко!
   - Все-таки на шлюпках трудно добраться до берега.
   - Все же лучше этот риск, чем отдать "Динору" этому дьяволу...
   - Или...
   Гаук остановился.
   - Попасть раньше к рыбам... Глядите, как нос зарывается!
   - "Динора" вывезет! - уверенно сказал капитан.
   Ядра участились.
   - Торопится пустить нас  ко  дну!  -  засмеялся капитан.  -  Скорей  бы
отмель...
   И Блэк нетерпеливо взглянул на часы.
   "Еще двадцать минут. В этот промежуток времени "Вашингтон" не догонит!"
- подумал Блэк.
   Ядра начинали падать впереди брига,  перелетая с  шипящим свистом через
головы моряков.  Но пока ни одно ядро не попало в "Динору". Расстояние между
судами уменьшалось все более и более.
   "Если отмель дальше, чем я считаю, то..."
   Блэк  не  окончил  своей  мысленной  речи  и,   радостный,  смотрел  на
"Вашингтон".
   На крейсере убирали паруса.
   - На лот! Как глубина?
   Один из матросов пошел бросать лот.
   - Пятнадцать! - крикнул он.
   - Мы на банке, Гаук! - весело проговорил Блэк.
   - На банке, капитан!
   - "Вашингтон" в дураках!
   - Но смотрите: он бросил якорь и поворачивает к нам лагом.
   - Хочет дать залп...
   Но пока крейсер поворачивался, "Динора" еще убежала вперед.
   Раздался оглушительный залп.
   Блэк повернулся к "Вашингтону" и низко раскланялся.
   - "Динора" нас вывезла, Гаук, она не изменила нам в трудную минуту. Эй,
на лоте! Кричать глубину!
   - Пятнадцать!
   - Отлично. Вот и берег виден.
   Действительно, полоска низкого берега виднелась на горизонте.
   - Тринадцать с половиною!
   Блэк  взглядывал на  гнущиеся брам-стеньги и  все  еще  медлил  убирать
паруса, желая быть по возможности дальше от "Вашингтона" и ближе к берегу.
   Прошло еще минут десять.  Лотовой выкрикивал ту  же  глубину.  "Динора"
мчалась как бешеная.
   - Тринадцать!
   - Лиселя долой!  Фок и грот на гитовы!  И живей,  черти!  -  командовал
капитан.
   Минут через пять паруса были убраны.  Но и  под марселями и  брамселями
"Динора" бежала узлов по десяти.
   - Двенадцать с половиной! - во все горло крикнул матрос, бросавший лот.
   - Марса-фалы и брам-фалы долой!
   И  когда  "Динора",  остановленная  в  своем  беге,  пошла  тихо,  Блэк
скомандовал отдать якорь.
   Вся команда "Диноры" облегченно вздохнула.
   Чайкин перекрестился.
   - Счастливо вывернулись из беды! - промолвил Гаук.
   - "Динора" вывезла!  -  весело ответил капитан.  -  Ну,  а  теперь надо
послать шлюпку на берег,  Гаук, и немедленно дать знать в Нью-Орлеан о нашем
приходе.
   - Шлюпку зальет, капитан.
   - По сто долларов каждому,  кто поедет, и пятьсот рулевому! Скажите им,
Гаук...
   В  эту самую минуту Блэк посмотрел в подзорную трубу на "Вашингтон",  и
лицо его мгновенно омрачилось...
   - Черти! - произнес он.
   Взял трубу и Гаук и увидел, что на "Вашингтоне" спускают баркас.
   - Хотят взять нашу "Динору" баркасом!
   - Так я им и дал!.. Так я их и подпущу!
   И капитан крикнул боцману собрать всю команду.
   Все пятнадцать человек собрались перед ютом.
   - Джентльмены!  -  начал капитан,  - на нас собираются напасть и отнять
бриг.  Я думаю не отдавать его и встретить баркас пулями... Но так как я вас
не нанимал защищать "Динору" с ружьями в руках, то считаю долгом узнать, кто
желает сражаться и кто нет. Кому угодно, тот получит по сто долларов, а кому
не угодно,  тот на время битвы будет заперт в  трюме,  чтобы не мешал нам...
Когда дело окончится так  или  этак,  не  желающие получить по  сто долларов
будут,  конечно,  выпущены из трюма или нами,  или матросами с "Вашингтона",
если они перестреляют всех нас... Выходите, джентльмены, не желающие кутнуть
в Нью-Орлеане.  Надеюсь,  вы верите моему слову?  Выходите же,  джентльмены,
боящиеся пуль... Выходите!
   Ни один из матросов не вышел.
   - Мы хотим заработать сто долларов! - раздались голоса.
   - Очень рад... Сейчас вы получите ружья... Гаук, посмотрите, отвалил ли
баркас, и много ли на нем людей?
   Гаук посмотрел в трубу и ответил:
   - Баркас у борта,  под парусами... Сажают людей... Пятьдесят человек...
Маленькое орудие...
   - Ладно. Через час баркас подойдет... Мы встретим его как следует!
   С  этими словами Блэк вместе с  Гауком и  Чайкиным пошли в  капитанскую
каюту и вынесли оттуда штуцера и заряды.
   Вслед  за  тем  матросы стали укладывать на  бортах брига койки,  круги
запасных тросов, парусов и мешки с водой, чтобы иметь прикрытие от пуль.
   Гаук   распоряжался  всеми  этими  приготовлениями  и   назначал  места
матросам.
   Блэк в  это время писал что-то  у  себя в  каюте.  Окончив писание,  он
спрятал  на  груди  банковые билеты,  наполнил карманы  золотом,  лежавшим в
железном шкапе,  и,  взяв  с  собою свой штуцер и  нащупав в  кармане своего
короткого пиджака два револьвера, поднялся наверх.
   - Послушайте,  Чайк!  -  сказал  капитан,  подозвавши к  себе  русского
матроса. - Если меня убьют, достаньте с груди конверт с банковыми билетами и
письмом и  доставьте конверт в Сан-Франциско по адресу.  Я вам верю.  Вы его
доставите.
   - Доставлю, капитан.
   - И скажите на словах этой леди все, что было. Писать теперь некогда.
   - Слушаю, капитан.
   - А  золото  в  карманах -  после  раздачи  по  сто  долларов каждому -
завещаю,  в случае смерти,  вам... В карманах есть насчет этого две записки:
одна вам, другая Гауку... А теперь по местам. Становитесь около меня, Чайк!
   С этими словами Блэк стал у борта на шканцах, за двумя большими кругами
очень  толстого  белого  манильского троса,  служившего отличным  прикрытием
против выстрелов.
   По обеим сторонам капитана стали Гаук и Чайкин.
   Баркас под парусами, шедший среди волн, был уже виден простыми глазами.
   Блэк не спеша зарядил свое ружье. То же сделал и Гаук. Медленно заряжал
и Чайкин.
   Он был, видимо, взволнован.
   "Неужели придется стрелять в людей?  И за что?" -  думал Чайкин, и лицо
его омрачилось выражением недоумения и тоски.
   - Готовы ли, джентльмены? - крикнул Блэк.
   - Готовы, капитан! - отвечали матросы.
   - Стрелять не раньше, как я прикажу. И целиться хорошенько!
   И  капитан обошел вдоль борта и  вернулся на  свое  место,  осмотревши,
хорошо ли прикрыты стрелки.
   - А вы, Чайк, что нос повесили? Трусите?
   - Да, капитан! - ответил Чайкин.
   - Боитесь, что вас убьют?
   - Людей убивать страшно, капитан!
   - Но тут игра в открытую. Если вы не убьете, вас убьют!
   - То-то я и думаю, что лучше не быть убитым и не убивать!
   - Так идите вниз, Чайк.
   - Нет,  капитан,  я  не пойду.  И то нас немного.  И я не оставлю вас в
беде.  Я  добро ваше ко мне помню и не забуду!  -  горячо проговорил молодой
матрос.
   Блэк взглянул на  это простодушное лицо,  на  эти добрые проникновенные
глаза Чайкина и в каком-то раздумье произнес:
   - Вы редкий экземпляр человеческой породы, Чайк!..
   И, проговорив эти слова, примолк и задумался.


2

   - Капитан! баркас поворачивает назад! - воскликнул вдруг Гаук.
   Блэк взглянул перед собой. Действительно, баркас поворачивал назад.
   Капитан поднялся на  ют и  направил подзорную трубу на "Вашингтон".  На
фор-брам-стеньге крейсера подняты были позывные, призывавшие шлюпку к борту.
   Блэк недоумевал.
   Но  скоро  недоумение его  рассеялось,  и  радостная улыбка озарила его
лицо, когда он обвел трубой горизонт и увидел дымок со стороны Нью-Орлеана.
   Через несколько минут обнаружился силуэт монитора,  державшего курс  на
американский крейсер.
   - Спасены!  -  прошептал Блэк,  не отрывая глаз от трубы,  и облегченно
вздохнул.
   Прошло  несколько  минут.   В  подзорную  трубу  видно  было,   что  на
"Вашингтоне" разводили пары и ставили паруса.
   - Гаук!  Отберите ружья и снесите в каюту.  Теперь мы спокойно пойдем в
Нью-Орлеан.  И скажите нашим джентльменам,  что по сто долларов они все-таки
получат!
   Громкое "ура" раздалось на  "Диноре",  когда Гаук  сообщил эту  новость
матросам.
   - Ну, Чайк, радуйтесь! Никого убивать не придется!
   Баркас пристал к  борту "Вашингтона" и  тотчас же был поднят.  Вслед за
тем "Вашингтон" пошел в море.
   Монитор, весь купаясь в воде, с одной небольшой мачтой погнался за ним.
   Послышался звук выстрела с монитора. "Вашингтон" не отвечал.
   - С якоря сниматься! - весело крикнул Блэк.
   Через  десять  минут  "Динора"  уже  держала  курс  на  Нью-Орлеан.  Ни
монитора, ни "Вашингтона" не было видно на горизонте.
   Ветер заметно стихал,  и на "Диноре" были поставлены все паруса,  какие
было можно поставить.
   Чайкин стоял на руле, действительно радостный, что не придется стрелять
в  людей и  что  близок час,  когда он  оставит "Динору" с  изрядным запасом
денег.
   Теперь у него бродили мечты о том, чтобы вызвать мать из России. Деньги
на это есть.
   Но приедет ли она? Не побоится ли она, никуда не выезжавшая из деревни,
одна ехать за океан?
   И где он поселится?
   Во   всяком  случае,   Чайкин  решил  воспользоваться  покровительством
капитана и взять у него рекомендательные письма, которые тот предлагал.
   Его тянуло к земле. Там он спокойно заживет.
   Такие мысли бродили в  голове Чайкина,  когда он  стоял на руле в  этот
день, полный для него тревог и неожиданностей.
   Ветер  стихал.  Солнце  поднялось уже  высоко на  голубом высоком небе,
подернутом белоснежными перистыми облачками, и порядочно подпекало. Но ветер
умерял зной, и не чувствовалось томительной жары.
   На "Диноре" прибирались по случаю близости порта.  С  борта были убраны
разные вещи, положенные для прикрытия, подметали палубу и чистили медь. И на
всех  лицах  этой  разноплеменной команды светилась радость при  мысли,  что
скоро  берег  и  можно  будет  после  долгого  плавания загулять на  те  сто
долларов, которые обещал капитан.
   И его теперь не так уже ненавидели. Его даже хвалили, но все-таки никто
почти не хотел больше оставаться на "Диноре". Слишком опасно плавать с таким
дьяволом. Ему все нипочем!
   При этом вспомнили и о том, как поплатился Чезаре.
   А Чайкин вспомнил про Сама и сказал Гауку:
   - А что Сам?.. О нем и забыли сегодня, мистер Гаук.
   - Вы правы, Чайк... Эй, боцман!
   Боцман подошел,  и  Гаук попросил его дать Саму поесть и  велел сказать
ему, что скоро Гаук сделает ему перевязку.
   Боцман скоро вернулся и доложил, что Сам просится наверх.
   - Пусть выйдет!
   Великан негр вышел испуганный и  подставил свою спину под лучи горячего
солнца.  Скоро,  впрочем,  он уже радостно ворочал белками, устремленными на
берег. О, как жадно он его ждал и как он хотел поскорее уйти с "Диноры"!
   - Из-за чего вышло это дело, Сам? - спросил его один из матросов.
   - Сам был дурак.
   - Отчего дурак?
   - Послушался Чезаре.  Капитан Блэк -  настоящий дьявол.  И с ним нельзя
шутить! - с каким-то суеверным ужасом проговорил негр.
   - А как же ты хотел пошутить?
   Сам  рассказал то,  что  произошло в  каюте,  умолчав,  конечно,  какую
предательскую роль играл он, бывши доносчиком.
   - Его никто не убьет! - прибавил шепотом негр. - Он заколдованный. И он
все видит в человеке.  Он знал, что Чезаре подговаривал нас к бунту и что мы
согласились.
   - Знал?.. Но как же он мог знать?
   - Не знаю. Но он знал. И Чезаре ему перед смертью признался... И как он
меня велел кинуть за борт... Я слово сказал... Оно меня спасло.
   - Какое слово?
   - Миссис Динора...  Леди  в  Сан-Франциско.  Она  одна может околдовать
капитана... Я слышал... Она была его невеста...
   Вдруг Сам  смолк,  и  его блестевшее глянцем чернокожее лицо исказилось
ужасом. Из каюты вышел капитан Блэк и увидал негра.
   Чайкин взглянул на  капитана и  обратил внимание на  грустное выражение
его лица.
   "Казалось бы, ему радоваться... "Динора" уже приближается к рейду, а он
вдруг заскучал!" - подумал Чайкин.
   А Блэк поднялся на мостик и, обращаясь к Гауку, сказал:
   - Как станем на  якорь,  объявите команде,  что она мне более не нужна.
Раздадите им  деньги,  и  они  могут убираться к  черту.  До  выгрузки пусть
останутся только боцман, плотник и вы, Гаук...
   - Разве "Динора" больше не пойдет в плавание?
   - Я  больше не пойду...  Я  сегодня же переберусь на берег и  завтра же
вечером уеду во Фриски!
   - А "Динору" поручите продать?
   - "Динора" ваша,  Гаук!  Я  зарабатывал на контрабанде,  а  вы по чести
заслужили долю барыша.  И  бриг -  ваш барыш.  Ни  слова больше.  Сегодня же
вступайте во  владение и,  когда груз будет сдан,  набирайте экипаж и  идите
куда хотите. Только я отдаю вам бриг с одним условием...
   - С каким?
   - Перемените его название... Надеюсь, вы согласитесь?
   - Разумеется...
   Гаук,  как  настоящий янки,  не  рассыпался в  благодарностях и  только
сказал:
   - Вы мне предложили очень выгодное дело, капитан.
   И,  стараясь скрыть радостное волнение, протянул Блэку руку и крепко ее
пожал.
   - Судовые бумаги сегодня же получите от меня! - сказал Блэк и прибавил:
- Я пойду укладываться... А вы становитесь на якорь поближе к пристани!
   Между тем "Динора" входила на рейд, полный судов, и ровно в четыре часа
дня бросила якорь.
   Через  полчаса началась выгрузка.  Блэк  тотчас же  съехал на  берег  и
немедленно отправился на телеграф.


ГЛАВА X


1

   Очутившись на  берегу,  Чайкин  испытывал  радостное чувство  человека,
вырвавшегося на свободу после долгого плена.  Вид садов с роскошною зеленью,
эти диковинные фрукты, продававшиеся на улицах, - все говорило ему о земле и
в  первые минуты заставляло забывать,  что  он  один как перст в  незнакомом
городе.  И все его интересовало: и американцы-южане, совсем непохожие на тех
янки, которых он видел в Сан-Франциско, и множество военных на улицах, и еще
большее количество негров.
   На первых же порах его удивило обращение с ними белых людей.  Он видел,
как надсмотрщик рабочих,  рывших какую-то  канаву,  подхлестывал бичом по их
голым спинам и осыпал ругательствами, и Чайкин только на другой день узнал о
том,  что  негры находятся в  рабстве и  что война между северными и  южными
штатами идет именно из-за отмены рабства.
   Нащупывая по  временам на  груди спрятанные в  мешочке банковые билеты,
наш молодой матрос дошел до  одной из больших улиц,  имея маленький узелок в
руке со всем своим имуществом,  и,  увидав магазин с готовым платьем,  зашел
туда.
   Через  полчаса из  магазина вышел  совсем  другой Чайкин,  непохожий на
прежнего.  В новой пиджачной серой паре, с широкополой сомбреро на голове, в
накрахмаленной рубашке с отложным воротником,  повязанным цветным галстуком,
в крепких,  на двойной подошве,  башмаках, Чайкин имел вполне джентльменский
вид,  и когда взглянул в магазине на себя в зеркало,  то в первую минуту сам
себя не узнал - до того изменил его костюм.
   В том же магазине,  в котором можно было купить решительно все,  Чайкин
купил дешевые часы в  пять долларов,  две смены белья,  чемодан и револьвер.
Засунув револьвер в  карман,  он в  лавке уложил все свои вещи в  чемодан и,
расплатившись,  вышел  на  улицу,  чувствуя  себя  словно  бы  независимее и
свободнее,  снявши  свое  матросское  отрепье,  полученное им  от  господина
Абрамсона.
   "То-то удивились бы наши ребята с "Проворного", если б меня увидали!" -
подумал  молодой  матрос,   заглядывая  в   витрины  магазинов,   отражавшие
щеголевато одетого господина.
   И он чувствовал себя господином.
   Вспоминая ребят,  Чайкин словно бы  жалел их,  что  и  они не  такие же
вольные птицы,  как он сам, и даже не знают, как приятно быть вольной птицей
и  не  знать над собой гнета.  Он  понял это всем своим существом и  не  раз
благодарил господа бога в  горячей молитве,  что  он  сподобил его сделаться
человеком.  И  вся его жизнь на  клипере,  где он вечно чего-то боялся,  где
боцман мог бить его и  где сам он  казался себе таким ничтожным и  в  чем-то
виноватым,  - эта жизнь представилась ему теперь далекой и чужой, хотя тоска
по родине временами и  заставляла его тосковать и,  стоя на "Диноре" у руля,
напевать вполголоса свои родные песни.
   Чайкин  направился в  ресторан.  Ему  очень  хотелось есть.  Он  увидал
скромный ресторан,  на дверях которого крупными буквами было написано: "Обед
за 50 центов", и вошел в двери.
   Из  дверей  коридор  вел  в  небольшой  сад,  где  за  столиками сидели
обедавшие, и Чайкин уселся за один из свободных столиков.
   Тотчас же бой-негр подошел к нему.
   - Какое вино будете пить, сэр?
   - Дайте пиво.
   Обед очень понравился Чайкину,  и он после солонины и свинины,  которые
давали на "Диноре", с удовольствием съел тарелку супа, какой-то рыбы, зелени
и мяса.  И когда ему подали вазу,  полную груш,  яблок и персиков,  он жадно
набросился на них.
   - Кофе прикажете, сэр? - снова спросил бой.
   - Давайте и кофе! - решительно приказал Чайкин.
   Бой принес кофе и подал газету.
   - Вечернее прибавление, сэр!
   Чайкин взял газету и  вспомнил "Долговязого",  говорившего,  что всякий
человек должен читать газету.
   И на первой же странице он прочитал напечатанное крупными буквами: "Бой
"Потомака" с "Вашингтоном".
   В  заметке описывалось,  что "Потомак" обратил в  бегство "Вашингтон" и
что только свежая погода помешала "Потомаку" пустить ко дну крейсер.
   У  всех  посетителей были  газетные листы в  руках,  и  на  всех  лицах
светилось радостное возбуждение. Поднялись шумные разговоры, требовали вина,
говорились патриотические речи.
   - А вы чего не радуетесь?  -  вдруг обратился к Чайкину высокий плотный
американец с  большой бородой,  в  кожаной куртке и  в красном поясе,  из-за
которого торчал револьвер.
   Красное  лоснившееся лицо  его,  масленые  глаза  и  заплетающийся язык
свидетельствовали в достаточной степени, что этот господин пьян.
   - Чего  вы  не  радуетесь,  спрашиваю  я  вас?  -  вызывающе  продолжал
американец, схватывая Чайкина за плечо.
   Только тогда Чайкин понял, что обращаются к нему.
   - Чего мне радоваться? - ответил Чайкин.
   - Вы иностранец...  извините...  А я думал, вы янки... Тогда я вздул бы
вас,  а  теперь  могу  только  сожалеть,  что  вы  не  радуетесь  тому,  что
"Вашингтон" позорно бежал от "Потомака". Вы, верно, недавно в нашей стране?
   - Сегодня только.
   - Немец?
   - Русский... На "Диноре" пришел.
   - На "Диноре"!..  Привезли нам ружья...  Эй, бой! две рюмки рома!.. Пью
за ваше здоровье!..
   Незнакомец подсел к Чайкину, внимательно разглядывая его новый костюм и
новый чемодан.
   Чайкин выпил рюмку рома.
   Незнакомец велел подать бутылку и  налил Чайкину еще рюмку,  но  Чайкин
решительно отказался и, уплативши по счету, вышел из ресторана.
   Едва прошел он несколько шагов, как американец его нагнал.
   - Вы  ищете  гостиницу...  недорогую,  конечно?  Я  вам  охотно  покажу
недорогую.  Я сам в ней стою.  Хотите?  Там очень хорошо, и, если у вас есть
деньги,  не бойтесь.  Отдайте их хозяину,  и дело в шляпе. Я отдал свои пять
тысяч.
   Чайкин несколько струсил.
   Гаук,  прощаясь с ним, предупредил его, чтобы он был осторожен и первым
делом купил револьвер, иначе того и гляди ограбят.
   И Чайкин, желая отделаться от навязчивого незнакомца, ответил:
   - Благодарю вас. У меня уже взят номер в гостинице.
   - Взят?  - недоверчиво спросил высокий господин в куртке, взглядывая на
чемодан.
   - Взят.
   - В какой же гостинице,  позволю себе спросить?  Здесь надо держать ухо
востро,  и  мне  не  хотелось  бы,  чтобы  иностранец составил  неправильное
представление о  нашем городе,  если его обкрадут...  Я  сам моряк и  уважаю
моряков.  Я капитан Джиксон... Мой катер стоит на рейде... грузится. Вот моя
карточка...
   И с этими словами капитан дал Чайкину карточку.
   - Меня нечего обкрадывать. У меня нет денег! - проговорил сухо Чайкин.
   - А разве капитан Блэк, привезший контрабанду, не наградил вас?.. Разве
новенький костюм,  который так хорошо сидит,  куплен в  долг и вы не знаете,
чем заплатить за номер? - насмешливо продолжал капитан.
   И