ружия заставило Маккенну быстро взглянуть  на  валяющийся
на камнях старый "спенсер".  Медленно  кивнув,  он  нагнулся.  Обутая  в
тяжелый сапог бандитская нога с сокрушительной силой припечатала к земле
вытянутую руку шотландца. Едва сомкнувшиеся на прикладе карабина, пальцы
судорожно разжались. Ружье упало на камни.  Пелон  поднял  его  и  отдал
Маль-и-пай.
   - Не надо этого делать, амиго, - сказал он. - Разве я не прав?  Разве
Кривоух не свел свой отряд вниз?
   - Свел, свел.
   - Тогда поехали. Я ведь пообещал, так какого ж рожна тебе еще нужно?
   Маккенна на негнущихся ногах подошел к своему пони и вскочил в седло.
Осмотрел всю компанию, взглянув и на Фрэнчи Стэнтон.
   - Извини, хефе, - сказал он, натягивая поводья  и  вводя  мустанга  в
тень "Потайной Двери". - Я было запамятовал - правда всего на  мгновение
- о твоей репутации человека чести.
   - А забывать ни в коем случае не следует, - сказал Пелон, отправляясь
вслед.
   Выехав из проема в стене, они остановились. Перед ними вилась  тропа.
Вид  открывался  головокружительный.  Обрыв,  отметил  Маккенна,   футов
семьсот-восемьсот и абсолютно вертикальный.  С  места,  на  котором  они
стояли, разглядеть всю тропу не представлялось возможным, потому что вид
загораживала растущая внизу на стенах зеленая поросль.
   - Куидадо, - бросил  старатель  через  плечо.  -  Почти  вертикальный
отвес.
   Каньон заворачивал направо, исчезая из поля видимости. Зато по  стене
резким зигзагом сбегала гигантская тропа, уходившая в  некоторых  местах
вниз под углом аж в сорок пять градусов. Было непонятно,  каким  образом
можно съехать по такому пути  верхом  или  даже  сойти,  ведя  лошадь  в
поводу. Но в легенде говорилось, что отряд Эдамса свел мустангов на  дно
каньона. Все  посмотрели  на  Пелона,  который  в  свою  очередь  кивнул
Маккенне.
   - Порядок, - сказал бандит, - только пусть первым едет  индеец.  Если
кому и суждено сверзиться, то пусть им будет краснокожий.
   Хачита, если и услышал столь лестное замечание в свой адрес, никак на
него не отреагировал. Когда его подозвали, он провел пони вперед,  и  не
проронив ни слова, мастерски  проехал  первый  участок  дороги.  За  ним
спустился Маккенна, после него  остальные,  а  последним,  с  рукой  под
серапе, направленной в спину Микки Тиббсу, Пелон. Неуравновешенный  юнец
вновь впал в одно из своих меланхолических настроений и поэтому наплевал
на полукровку и его чрезмерное к нему внимание. Как  и  Хачите,  ему  не
было дела до дискриминационной политики вожака. Он, как обычно,  ехал  с
вытащенным из кобуры винчестером.
   Ниже первого поворота тропы, выбрасывая из  отвесной,  гладкой  скалы
каменный язык, смахивающий на балкон,  находился  наблюдательный  уступ.
Это было единственное "обозревательное"  место,  приходившееся  на  весь
спуск и искатели приключений, спешившись,  подошли  к  его  краю  -  как
наверняка за тридцать  три  года  до  них  сделали  Эдамс  с  Брюером  -
инстинктивно собирая все свое мужество для  последующего  спуска.  Своим
ястребиным оком Хачита первым  углядел  внизу  то,  что  ускользнуло  от
взгляда его товарищей.
   - Миран, - указал он, хрюкнув. - Избушка.
   Пелон,  Маккенна  и  Микки  тут  же  кинулись  к   нему,   пристально
вглядываясь вниз. Кавалерийский разведчик вытащил полевой бинокль. Слюна
собралась в уголках его губ. Он облизал юрким  язычком  волчий  клык,  а
заодно и рот.
   - Боже мой, - прошепелявил он на английском, опуская бинокль.  -  Это
сожженная хижина. Отсюда можно разглядеть даже очаг.
   Маккенна отнял у него  бинокль.  Быстро  взглянув,  он  отдал  прибор
Пелону.
   - Все верно, хефе, - сказал он. - Хижина,  плита  возле  очага,  луг,
поток и пороги выше по каньону. Сам посмотри.
   Пелон сфокусировал линзы, чертыхаясь и урча. Увидев то,  что  увидели
остальные, он не смог сдержаться и принялся, как безумный отплясывать на
краю уступа. У Маккенны мелькнула  мысль  о  том,  как  было  бы  хорошо
подтолкнуть бандита в спину и разом покончить со всеми страхами.  Но  не
успела идея как следует оформиться в мозгу,  как  вожак  прекратил  свои
выкрутасы. А ведь оставался еще и Микки Тиббс,  по  физиономии  которого
можно было понять, что и в его  голове  гуляют  мысли  ничуть  не  лучше
маккеннских.
   Вся троица разом отпрянула от края обрыва.
   - Поехали! - рявкнул Пелон. - Чего мы ждем?
   - Есть одно обстоятельство, - начал Маккенна, - или, по крайней мере,
на него есть надежда. Ты увидел все собственными  глазами.  Все,  о  чем
говорил Эдамс, ждет тебя внизу. Так почему бы тебе не  отпустить  нас  с
девушкой?
   Пелон дьявольски расхохотался и в ту  же  секунду  нахмурился,  будто
вслед за громом небо прочертила молния.
   - Будь ты проклят! -  гаркнул  он.  -  Ты  что,  увидел  там  золото?
Разглядел в бинокль, а? Болван! Хочешь меня провести? Наша сделка  четко
определена. Ты должен привести нас к золоту. Золоту, ясно?
   В его голосе прозвучали угрожающие  нотки,  и  Маккенна  счел  лучшим
уступить.
   - Слышал, слышал, хефе. Поехали, Хачита.
   Но апач нахмурился и покачал головой.
   - Мне просто необходимо вспомнить...  Кажется,  напоминание  касалось
именно этого места. Я о том, что мне говорил друг...
   - Да-да. Но надо ехать. Ведь  твой  друг  не  запрещал  спускаться  в
Сно-та-эй...
   - Нет, не запрещал.
   Они принялись спускаться - Хачита впереди. Снова  и  снова  казалось,
что вот сейчас, вот один из пони споткнется и ухнет с обрыва - но... все
проходило гладко. Примерно через час отряд наконец встал на дне каньона.
Сгрудившись в конце тропы, люди рассматривали темнеющий луг и извилистый
ручей, который - как было известно - означал конец длинного пути.
   Маккенна запрокинул голову и посмотрел наверх, туда,  где  на  высоте
восьмисот футов виднелось начало зигзагообразной тропы. Прищурился.
   На  краю  восточной  стены  лежал  узкий  поясок  солнечного   света,
венчавший каменную громаду.
   - Закат, - тихо сказал он вслух. - Точно в этот час тридцать три года
назад Кривоух доставил сюда отряд Эдамса.
   - Духи! - внезапно прокаркала Маль-и-пай. - Бог не простит этого нам,
индейцам. Что мы наделали? Привели сюда этих  проклятых?  Айе,  айе!  Мы
пришли в священное место! Это же Сно-та-эй! Айе, айе, айе!..
   Она принялась причитать по-апачски, раскачиваясь  иссохшим  телом  из
стороны в сторону.
   - Каллате! -  рыкнул  Пелон,  могучей  рукой  встряхивая  старуху.  -
Слышишь меня, старая? Заткнись! Ты, что, хочешь разбудить  всех  мертвых
сукиных детей, чьи кости валяются в  каньоне  и  там,  выше?  -  Изрыгая
проклятия по-испански, он указал на тропу, по  которой  они  только  что
спустились, но  старая  скво  не  переставала  раскачиваться  и  безумно
вопить. Тогда к ней подошел Микки Тиббс и  шваркнул  ладонью  по  губам.
Удар был силен, выступила кровь. Но так как он помог заткнуться  фонтану
старой леди, то Пелон, казалось, был совсем не против такого  проявления
жестокости по отношению к собственной матери. - Ну  что,  карга  старая?
Получила. Говорил тебе - заткнись. Я бы и сам наподдал, если бы  не  был
достойным сыном достойного  отца.  Дьявольщина.  Эти  мне  индейцы.  Все
психи. Ладно. Маккенна, поехали. Где тут у нас золотые россыпи?
   - Точно, черт бы подрал все и всех! - прошипел  Микки.  -  Света  еще
достаточно, чтобы увидеть, как блестит золото. Арриба!
   - Насколько я помню карту, - пробормотал Маккенна, - основная  порода
должна быть в восьмиобразной петле возле ручья с ближней  стороны  луга.
Видите, где гравийный нанос разбивает воду на два серпообразных потока?
   - Да, да!..
   - Там надо искать золото, "в корнях травы".
   Пелон с Микки обменялись настороженными взглядами и тут же припустили
к берегу ручья. Фрэнчи бросила поводья и рванула вслед. Маль-и-пай,  все
еще бормоча апачские молитвы и прижимая развевающиеся юбки  к  костлявым
коленям, не отставала от девушки. Все бежали к тому месту, "где  золотые
зерна лежат кучами, как сугробы".
   Лишь Хачита с Маккенной остались у подножия зигзагообразной тропы.
   - В том, что сказала сейчас старуха, -  пробормотал  великан-апач,  -
был определенный смысл. Черт меня подери, ну  почему  я  никак  не  могу
вспомнить?
   - Не тревожься о Маль-и-пай и духах, - сказал Маккенна. - Она их  где
угодно найдет. Ты же знаешь.
   - Нет, не духи меня беспокоят.
   - Что бы это ни было - забудь. Друг мой, ты все вспомнишь, дай только
время. Разве я не обещал?
   - Да, правильно. Пойдем, взглянем на золото.
   И они пошли к гравийной отметке.  Издалека  было  видно,  как  Пелон,
Фрэнчи, Маль-и-пай и Микки вопят и пригоршнями бросают вверх гравий: они
находились в полной отключке. Наклонившись над редкой, ломкой  травой  и
захватив в ладонь пригоршню песка  и  отполированного  гравия,  Маккенна
понял причину всеобщего безумия.  Даже  находясь  в  конце  дня  на  дне
восьмисотфутового каньона,  держа  песок,  перемешанный  с  гравием,  на
расстоянии вытянутой руки, и разглядывая его невооруженным глазом,  даже
после приличной выработки, которую провели  Эдамс  со  своими  ребятами,
даже принимая  все  это  во  внимание,  в  породе  было  столько  песка,
самородков и золотой мелочи, что его бы хватило не на один рабочий  день
в обычной штольне.
   - Боже мой, - бормотал шотландец, - неужели, неужели...
   Он медленно поднялся, уставился в полумрак, надвигающийся на  каньон,
не до конца уверенный в том, что вопли и песни компаньонов  не  являются
игрой воображения, и единственная  мысль  билась  в  усталых  извилинах,
смешиваясь с бессмысленными криками:  "Я  богат,  богат,  богат,  богат,
богат, богат..."
   Все остальное осталось где-то в другом мире. А он был богат. Он напал
на единственную  и  неповторимую  жилу,  жилу,  о  которой  мечтают  все
старатели на земле.
   - Боже мой, - повторил он, - боже мой... - Маккенна рухнул на  колени
и принялся сыпать на себя полные горсти песка, зарываясь в  него  лицом,
как ребенок в мыльные пузыри, вылетающие из добрых рук его матери...

КАНЬОН ДЕЛЬ-ОРО

   - Давай, поднажми. Почти получилось. Поднимай же!..
   Хачита кивнул и согнулся. Маккенна, вместе с  остальными  наблюдавший
за его работой, припомнил историю Эдамса о том, как после  убийства  его
компаньонов, он прополз  по  зигзагообразной  тропе  обратно  в  лагерь.
Легендарный первооткрыватель знаменитого каньона говорил о  том,  что  в
темноте подобрался к дымящимся развалинам хижины  и  стал  копать  землю
среди горячих угольев, намереваясь освободить плиту и  забрать  из  Оллы
немного песка и самородков. Он клялся,  что  камень  оказался  настолько
горячим,  что  до  него  нельзя  было  дотронуться.  Позже,  когда   это
утверждение подверглось сомнению, он признался,  что  когда  ждал,  пока
камень остынет, рухнула поперечина,  поддерживающая  потолок,  и  плита,
которую Эдамсу удалось-таки слегка  при-под-нять,  снова  грохнулась  на
место, полностью уничтожив все надежды  достать  заветный  клад.  Бревно
легло так, что яму перегородило пополам.
   В этом месте Маккенна всегда презрительно кривился. Никто бы не  смог
вернуться в каньон, до отказа  забитый  апачами  -  Эдамс  насчитал  три
сотни! - чтобы хапнуть несколько пригоршней золотого песка. Первое,  что
пришло бы в  голову  опытному  старателю  -  запомнить  местонахождение,
нарисовав примерную карту, и позже  вернуться  с  подмогой.  Но  сейчас,
когда Хачита стал поднимать бревно, припечатавшее  плиту,  все  сомнения
относительно правдивости Эдамса исчезли. Зная, сколько золотого песка  и
слитков должно лежать в этом легендарном котле, Глен Маккенна понял, что
для того, чтобы добраться  до  сокровища  и  унести,  сколько  можно,  в
седельных сумках, которые, по рассказам Эдамса, он приволок с собой,  он
бы тоже пробрался бы между тысяч и тысяч танцующих апачей.
   Вопль Пелона и его волчий  вой  разбил  напряженную  тишину.  Видение
Маккенны померкло.
   Обугленный брус под мощными руками Хачиты поддался вначале  на  шесть
дюймов,  затем  на  фут...  Через  секунду  показалось,  что  сейчас  он
грохнется обратно, но к апачу  тут  же  подскочили  Маль-и-пай  с  Микки
Тиббсом и подставили спины под ускользающий конец. Фрэнчи посмотрела  на
рыжебородого старателя, словно говоря: "Что же ты, помогай..." и тут  же
поднырнула под пятнадцатифутовое бревно с риском быть  раздавленной  или
искалеченной, потому что отчаянных усилий Хачиты удержать громадный брус
было явно недостаточно. Было необходимо, чтобы почерневший кусок дерева,
наконец, благодаря неистовым усилиям всей  компании,  выполз  на  воздух
из-под  покрывавшей  его  земли,  как  огромная  змея,   и   убрался   с
известняковой плиты, под которой находился заветный клад.
   -  Поднимайте!  Поднимайте!  -  хрипел  Пелон,  поджидавший  удобного
момента, чтобы воткнуть деревянный кол в образовывающуюся щель.  -  Черт
побери, да  поднажмите  же!  Вы  что,  вконец  ослабели?  Или,  мучачос,
захотелось оставить золото в этой яме? Ха-ха-ха!
   И тут Маккенна понял, что тоже - хрипя и рыча -  подпирает  вместе  с
остальными  порядком  поднадоевший  всем  брус.  Эта  помощь   заставила
огромного апача набрать  в  легкие  воздух  и  поднатужиться,  собираясь
пустить в ход полную силу. На самом деле Хачита не был до конца  уверен,
что поступает правильно, выполняя работу подъемного  крана,  потому  что
белый друг, к которому благоволил Беш, долгое время стоял  в  стороне  и
безучастно наблюдал за  происходящим.  Через  секунду  индеец  отшвырнул
бревно в сторону с такой легкостью, словно это была  чушка  для  костра.
Деревяха пролетела у Пелона над головой и грянулась оземь  в  нескольких
футах от очага. Никто не стал делать Хачите замечания по поводу  техники
безопасности только потому, что все были измотаны до предела и ошарашены
проявлением столь чудовищной силы. Но ее, по крайней  мере,  можно  было
описать, в то время, как магнетизм, тянувший людей к яме, не  поддавался
словесной слабости.
   - Мать Мария! - икнул Пелон. - Поднимите плиту, плиту поднимите...
   Казалось, бандит не может шевельнуться.  Он  беспомощно  стоял  возле
ямы, показывая на известняковую плиту и  умоляюще  повторял,  чтобы  ему
показали то, что под ней находится. Его мольба не осталась неуслышанной.
Маккенна, Фрэнчи и Микки Тиббс грохнулись на  колени  в  пепел,  угли  и
окалину, накопившуюся за тридцать три года, и жадно рыча,  и  задыхаясь,
принялись  как  собаки,  раскапывать  золотую  кость,  зарытую  Эдамсом,
Дэвидсоном и Брюером уходящим летом 1864-го.
   Плита,  как  и  рассказывал  Эдамс,  оказалась  тощей   известняковой
крышкой. Как только блуждающие пальцы несколько  приостановили  безумные
попытки разорвать ее на части  и  начали  поиски  неровных,  шероховатых
краев, она с легкостью ушла вбок. Разверзлась темнота.  Наступил  момент
истины. Дыра черным глазом уставилась на золотоискателей. Она  была  так
же пуста, как оскверненная могила какого-нибудь фараона.  Золото  Эдамса
исчезло.
   Вселенский ужас пронзил сердца. Вожак  бандитов  с  компаньонами,  не
шевелясь, сгрудились над ямой. Лишь лицевые мышцы  выдавали  весь  ужас,
который испытали искатели сокровищ, разом потеряв самообладание.
   И вновь лающий смех Пелона Лопеса вывел его приятелей из транса.
   - Ха-ха-ха! - возопил он. - Ну конечно, конечно же!! Идиоты! Болваны!
Ослы! Ох, хороши! Ослепли. Все... кроме Пелона. Ха! Ха-ха! Поняли, в чем
дело, компадрес?  Яма  вовсе  не  пуста.  Пока  мы  работали,  стемнело.
Заметили? Да смотрите же! Солнце село,  да  еще  и  мы  сгрудились,  как
бараны, заслоняя последние крупицы света своими безмозглыми головами.  С
ямищей все в порядке. Зажги факел, Маль-и-пай! Тут у  меня  спичка.  Дай
какой-нибудь пучок соломы!
   Старуха заковыляла к лошадям. Когда  она  принесла  требуемое,  Пелон
чиркнул спичкой и  поднес  пылающий  факел  к  раскрытой  яме.  Какое-то
мгновение никто ничего особенного не замечал, но только лишь  мгновение.
Затем Маккенна произнес:
   - Там оленья шкура, наверное, прикрывает что-то. Ага! Точно...  Чтобы
грязь в яму не валилась. Во, подцепил, кажется,  сейчас  достану.  Боже,
Боже, Боже!..
   В момент благоговейного восторга он  мог  только  призывать  Господа,
тогда как остальные - лишь думать о Нем.
   Длинная  ручища  старателя,  дотянувшись  до  старой  оленьей  шкуры,
откинула ее в сторону и открыла  на  обозрение  фантастическую  оллу,  о
которой говорилось в легенде.
   В неверном пламени факела полная золотом яма сверкала и пульсировала,
словно живая, переливаясь огнями радуги, будто в ней билась и перетекала
по жилам кровь, а неизвестная воля призывала это фантастическое существо
жить, жить, жить...
   Огонь тронул  жесткие  черные  волосы  на  побелевших  от  напряжения
пальцах  Пелона  и  стал  вгрызаться  в  плоть.  Едкий  запах   паленого
человеческого мяса стал расползаться над известняковой  ямой.  Но  никто
этого не заметил. Пелон держал факел до тех пор, пока он не  погас.  дым
от обожженных большого и указательного пальцев задушил чистый огонь.

ТРИНАДЦАТЬ КОФЕЙНЫХ КОТЕЛКОВ С ЗОЛОТОМ

   Олла была столь тяжела, что даже Хачите было не под силу ее вытащить.
Тогда приволокли веревки, которые нашлись в седельных сумках  и  связали
их в некое подобие упряжи. Впрягшись  и  недовольно,  словно  норовистые
лошади, поводя могучими плечами, Пелон с  Хачитой  потихоньку  подтащили
оллу к краю ямы, а затем, охая и постанывая, поставили ее на  оставшиеся
от очага камни.
   - Боже! -  крякнул  Пелон,  выпрямляясь.  -  Вот  это  тяжесть!  Там,
наверное, золота на миллион долларов!
   - Скорее на полмиллиона, - коротко проговорил Микки  Тиббс,  видевший
на своем недолгом веку больше чистого золота, чем сонорский  бандит.  Но
Маккенна развеял и его мечты.
   - На половину половины, - сказал он.
   - Чего? - скептически осведомился Пелон.
   - Этот ублюдок хочет тебя надуть! - проворчал Микки. - Следи за  ним.
Я на твоем месте не доверял бы ему. Не забывай, что он белый.
   Маккенна пристально наблюдал за своими недоверчивыми товарищами;  его
голубые радужки ощупывали все попадающееся в поле зрения.
   - Разница между нами, - ответил он на выпад Микки, - состоит  в  том,
что я знаю, о чем говорю. И дело тут не в цвете кожи, а в образовании.
   - Верно, верно, - кивнул Пелон. - Для чего, ты думаешь,  я  его  сюда
приволок. Он в своем деле дока. Это его хлеб. Он учился в  университете,
изучал золото. Ты это понимаешь? -  Он  подошел  к  Микки  и  ткнул  его
коротким  обрубком  пальца  во  впалую  грудь.  -  Будь  аккуратнее,   -
предупредил Пелон кавалерийского разведчика. - Я не  люблю,  когда  меня
учат. Кроме  всего,  Маккенна  наш  равноправный  компаньон.  Зачем  ему
надувать самого себя? -  Он  скользнул  по  направлению  к  рыжебородому
старателю и устрашающая улыбочка объявилась на испещренном шрамами лице.
- А? Разве не так, компадре? Зачем врать насчет всей суммы,  когда  тебе
принадлежит ее четвертая часть?
   - Четвертая? - поразился  Маккенна.  -  Но  нас  здесь  шестеро.  Ты,
наверное, хотел сказать шестая.
   - Что хотел, то и сказал. Маль-и-пай и  этот  безмозглый  бык,  -  он
кивнул на Хачиту, - ничего не получат. Они всего лишь индейцы.
   - Но, Пелон, они же пришли вместе с нами. Делили с  нами  все  тяготы
пути. И, кроме  того,  сокровище  принадлежит  им  по  праву.  Нет,  так
нечестно. Каждый должен получить долю.
   - Вполне возможно. - Бандит лишь расширил опознавательный знак  своей
безжалостной логики. - Не будем спорить. Раздели с  ними  свою  часть  И
всего делов. Договорились? А еще лучше отдай ее полностью.
   Маккенна почувствовал, что сейчас не время  наглеть,  торопиться  Вид
золота, вытащенного  из  секретного  хранилища  и  сверкающего  в  лучах
индейских  факелов  -  трава  и  ветки,  обмазанные  сосновой  смолой  -
действовал на зрителей скорее умиротворяюще, чем возбуждающе.
   А Маккенне уже казалось, что все тяготы позади,