и его вернуться, но и удерживали
его, хватая за край тоги, а то и за ноги. (4) И этому не приходится
удивляться, если даже какой-то грек в судебных прениях крикнул ему "А ты и
старик и дурак!" А один римский всадник, как известно, будучи обвинен по
безосновательным наговорам врагов в распутной жизни и увидев, что в
качестве свидетелей против него вызывают и выслушивают самых непотребных
женщин, разразился на Клавдия бранью за его глупость и грубость и так
швырнул ему в лицо грифель и дощечки, что сильно поцарапал щеку.
     16. Был он и цензором - должность, которую никто не занимал уже давно,
со времени цензоров Планка и Павла55. Но и здесь обнаружил он непостоянство
и неустойчивость, как в намереньях, так и в поступках. Во время смотра
всадников56 он отпустил без порицания одного юношу, запятнанного всеми
пороками, так как отец его уверял, что сыном он совершенно доволен; "у него
есть свой цензор", - сказал он. Другому юноше, слывшему обольстителем и
развратником, он посоветовал быть в своих вожделениях сдержанней или хотя
бы осторожней: "Зачем мне знать, кто твоя любовница?" - прибавил он. Стерев
по просьбе друзей пометку при чьем-то имени, он сказал: "А след пусть
все-таки останется". (2) Виднейшего мужа, первого во всей греческой
провинции, он вычеркнул из списка судей и даже лишил римского гражданства
за то, что тот не знал латинского языка, так как давать отчет о своей жизни
разрешал он только собственными словами, без помощи защитника. Порицания
объявлял он многим, подчас неожиданно и по небывалым поводам: некоторым -
за то, что они без его ведома и позволения57 уезжали из Италии, а одному -
за то, что он сопровождал царя по провинции; при этом он напомнил, что во
времена предков даже Рабирий Постум был обвинен в оскорблении величия
римского народа58 за то, что сопровождал в Александрию царя Птолемея, чтобы
получить с него долг. (3) Он пытался и еще чаще налагать взыскания, но по
небрежности следствия и к его великому позору почти все заподозренные
оказались невинными: кого он упрекал в безбрачии, в бездетности, в
бедности, те доказали, что они и женаты, и отцы, и состоятельны, а тот, о
ком говорили, будто он мечом хотел лишить себя жизни, откинул одежду и
показал тело без единого шрама59. (4) Цензорство его было замечательно еще
и тем, что серебряную колесницу богатой работы, выставленную на продажу в
Сигиллариях60, он приказал купить и изрубить у себя на глазах, и что
однажды за один день он издал двадцать эдиктов, в том числе такие два, из
которых в одном предлагал получше смолить бочки для обильного сбора
винограда, а в другом сообщал, что против змеиного укуса нет ничего лучше,
чем тиссовый сок.
     17. Поход он совершил только один, да и тот незначительный61. Сенат
даровал ему триумфальные украшения62, но он посчитал их почестью,
недостойной императорского величия, и стал искать почетного повода для
настоящего триумфа. Остановил свой выбор он на Британии, на которую после
Юлия Цезаря никто не посягал и которая в это время волновалась, не получая
от римлян своих перебежчиков63. (2) Он отплыл туда из Остии, но из-за
бурных северо-западных ветров64 два раза едва не утонул - один раз у
берегов Лигурии, другой раз близ Стойхадских островов65. Поэтому от
Массилии до Гезориака66 он следовал по суше; а затем, совершив переправу,
он за несколько дней подчинил себе часть острова67 без единого боя или
кровопролития, через несколько месяцев после отъезда возвратился в Рим и с
великой пышностью отпраздновал триумф. (3) Посмотреть на это зрелище он
пригласил в столицу не только наместников провинций, но даже некоторых
изгнанников. На крышу своего палатинского дворца он среди остальной
вражеской добычи повесил и морской венок рядом с гражданским68 в знак того,
что он пересек и как бы покорил Океан. За его колесницей следовала жена его
Мессалина в крытой двуколке, следовали и те, кто в этой войне получили
триумфальные украшения, все пешком и в сенаторских тогах - только Марк
Красc Фруги, удостоенный этой почести вторично, ехал на разубранном коне в
тунике, расшитой пальмовыми ветками.
     18. Благоустройство и снабжение города было для него всегда предметом
величайшей заботы. Когда в Эмилиевом предместье случился затяжной пожар, он
двое суток подряд ночевал в дирибитории69; так как не хватало ни солдат, ни
рабов, он через старост70 созывал для тушения народ со всех улиц и,
поставив перед собой мешки, полные денег, тут же награждал за помощь
каждого по заслугам. (2) А когда со снабжением начались трудности из-за
непрерывных неурожаев, и однажды его самого среди форума толпа осыпала
бранью и объедками хлеба, так что ему едва удалось черным ходом спастись во
дворец, - с тех пор он ни перед чем не останавливался, чтобы наладить
подвоз продовольствия даже к зимнюю пору. Торговцам он обеспечил твердую
прибыль, обещав, если кто пострадает от бури, брать убыток на себя; а за
постройку торговых кораблей предоставил большие выгоды для лиц всякого
состояния: [19.] гражданам - свободу от закона Папия-Поппея, латинам -
гражданское право71, женщинам - право четырех детей72. Эти установления в
силе и до сих пор.
     20. Постройки он создал не столько многочисленные, сколько
значительные и необходимые73. Главнейшие из них - водопровод74, начатый
Гаем, а затем - водосток из Фуцинского озера и гавань в Остии, хоть он и
знал, что первое из этих предприятий было отвергнуто Августом по
неотступным просьбам марсов, а второе не раз обдумывалось божественным
Юлием, но было оставлено из-за трудностей. По водопроводу Клавдия он провел
в город воду из обильных и свежих источников Церулейского, Курциева и
Альбудигна, а по новым каменным аркам - из реки Аниена, и распределил ее по
множеству пышно украшенных водоемов. (2) За Фуцинское озеро75 он взялся в
надежде не только на славу, но и на прибыль, так как были люди, обещавшие
взять расходы по осушению на себя, чтобы получить за это осушенные поля.
Местами перекопав, местами просверлив гору, он соорудил водосток в три мили
длиной за одиннадцать лет, хотя тридцать тысяч работников трудились над ним
без перерыва. (3) Гавань76 в Остии он построил, выведя в море валы слева и
справа, а при входе поставив на глубоком месте волнолом: чтобы утвердить
его, он затопил на этом месте тот корабль, на котором был из Египта
привезен огромный обелиск77, укрепил его множеством свай и на них возвел
высочайшую башню по образу александрийского Фароса78, чтобы но ночам на ее
огонь держали путь корабли.
     21. Раздачи народу он устраивал очень часто, зрелища показывал большие
и многочисленные, и не только обычные и в обычных местах: он придумывал
новые, возобновлял древние и представлял их там, где никто до него. При
освящении Помпеева театра, отстроенного им после пожара, он открывал игры с
трибуны посреди орхестры, куда спустился после молебствия в верхнем храме79
через безмолвные ряды сидящих зрителей. (2) Отпраздновал он и столетние
игры, под тем предлогом, будто Август справил их раньше времени, не
дождавшись положенного срока, - хотя в своей "Истории" он сам заявляет, что
Август после долгого перерыва восстановил их точный срок, тщательно
расчислив все протекшие годы80. Поэтому немало смеялись над тем, как
глашатай по торжественному обычаю созывал всех на праздник, какого никто не
видел и не увидит, - ведь еще были в живых видавшие его, и некоторые
актеры81, выступавшие в то время, выступали и в этот раз.
     Цирковые игры он нередко устраивал даже на Ватикане, иногда показывая
после каждых пяти заездов82 травлю зверей. (3) В Большом Цирке он поставил
мраморные загородки и вызолоченные поворотные столбы - раньше те и другие
были из туфа и из дерева - и выделил особые места для сенаторов, которые
раньше сидели вместе со всеми. Здесь, кроме колесничных состязаний, он
представлял и троянские игры и африканские травли с участием отряда
преторианских всадников во главе с трибунами и самим префектом, а также
выводил фессалийских83 конников с дикими быками, которых они гоняют по
всему цирку, вскакивают обессиленным на спину и за рога швыряют их на землю
     (4) Гладиаторские битвы показывал он много раз и во многих местах. В
свою годовщину давал он их в преторианском лагере - но без диких дверей и
богатого убранства, и в септе - полностью и обычным образом. Там же
давалось и внеочередное представление, короткое и немногодневное, которому
он дал название "Закуска"84, потому что объявляя о нем в первый раз, он
пригласил народ эдиктом "как бы к угощению неожиданному и
неподготовленному". (5) На играх такого рода держался он всего доступней и
проще: даже когда победителю отсчитывали золотые монеты, он вытягивал левую
руку и вместе с толпою громко, по пальцам, вел им счет. Много раз он
приглашал и призывал зрителей веселиться, то и дело называя их "хозяевами"
и отпуская натянутые и деланные шутки: например, когда у него требовали
вольной для гладиатора Голубя, он сказал, что даст, "если его изловят".
Впрочем, однажды поступил он и уместно и хорошо: одному колесничному
гладиатору он дал почетную отставку85 по просьбе его четверых сыновей и под
шумное одобрение всех зрителей, а потом тут же вывесил объявление, указывая
народу, как хорошо иметь детей, если даже гладиатор, как можно видеть,
находит в них защитников и заступников.
     (6) На Марсовом поле он дал военное представление, изображавшее взятие
и разграбление города, а потом покорение британских царей, и сам
распоряжался, сидя в плаще полководца. Даже перед спуском Фуцинского озера
он устроил на нем морское сражение. Но когда бойцы прокричали ему:
"Здравствуй, император, идущие на смерть приветствуют тебя!" - он им
ответил: "А может, и нет"86 - и, увидев в этих словах помилование, все они
отказались сражаться. Клавдий долго колебался, не расправиться ли с ними
огнем и мечом, но потом вскочил и, противно ковыляя, припустился вдоль
берега с угрозами и уговорами, пока не заставил их выйти на бой. Сражались
в этом бою сицилийский и родосский флот, по двенадцати трирем каждый87, а
знак подавал трубою серебряный тритон, с помощью машины поднимаясь из воды.
     22. В священных обычаях, в гражданских и военных порядках, в отношении
всех сословий, как в Риме, так и в провинции, он сделал много изменений,
восстановил забытое и даже ввел новое.
     В коллегиях жрецов, предлагая к принятию новых членов, он при всяком
имени непременно приносил клятву; тщательно следил, чтобы при малейшем
землетрясении в Риме претор созывал собрание и приостанавливал дела, а при
появлении над Капитолием зловещей птицы устраивалось молебствие; и на
правах великого понтифика сам возглавлял его перед народом с ростральной
трибуны, удалив заранее толпу служителей и рабов88.
     23. Судопроизводство, разделенное ранее на летнее и зимнее полугодия,
он сделал непрерывным. Дела о посмертной доверенности89, которые обычно
поручались должностным лицам на каждый год и только в Риме, он стал
поручать надолго и даже провинциальным властям. В законе Папия-Поппея он
отметил добавленную Тиберием статью о том, что шестидесятилетний человек к
произведению потомства уже не способен. (2) Он постановил, чтобы опекуны
сиротам назначались вне очереди консулами90, и чтобы лица, высланные
магистратами из провинций, не допускались также в Италию и Рим. Ввел он
также новый род ссылки, запретив некоторым лицам отлучаться из города
дальше, чем на три мили.
     В сенате, собираясь докладывать о делах особой важности, он садился
между двумя консулами или на скамью народных трибунов91. Разрешения на
отпуска, за которыми обычно обращались к сенату, он стал давать по
собственному усмотрению. 24. Консульские украшения он предоставлял даже
провинциальным наместникам второго разряда92. У тех, кто отказывался от
сенаторского достоинства, он отнимал и всадническое Несмотря на то, что
вначале он обещал выбирать в сенат только тех, чьи предки до пятого
колена93 были римскими гражданами, однажды он предоставил сенаторское
достоинство даже сыну вольноотпущенника94, - правда, с тем условием, чтобы
прежде он был усыновлен римским всадником. А во избежание нареканий он
объ)вил, что и цензор Аппий Слепой, его родоначальник, избирал в сенат
сыновей вольноотпущенников, - он не догадывался, что во времена Аппия и
даже позже вольноотпущенниками назывались не те, кто сами получали вольную,
а их дети, родившиеся уже свободными. (2) Коллегии квесторов вместо заботы
о мощении дорог он поручил устройство гладиаторских игр; и освободив
квесторов от обязанностей в Галлии и в Остии95, он вернул им заведование
казной96 при храме Сатурна, принадлежавшее до того преторам или, как и
теперь, бывшим преторам.
     (3) Триумфальные украшения Силану, жениху своей дочери, он назначил,
когда тот был еще подростком97, а людям постарше он давал их так широко и с
такой легкостью, что ходило письмо от имени всех легионов с просьбой, чтобы
легаты консульского звания, получая войска, сразу получали и триумфальные
украшения и не искали бы любого повода завести войну. Авлу Плавтию он
назначил даже овацию, а когда тот вступил в Рим, то он вышел ему навстречу
и сопровождал на Капитолий и с Капитолия, шагая по левую руку от него98. А
Габинию Секунду, победившему германское племя хавков, он позволил принять
даже прозвище Хавка.
     25. Для всадников он установил такой порядок прохождения воинской
службы, чтобы они получали под начало сперва когорту, потом конный отряд и,
наконец, легион; он назначил им жалованье и ввел условную службу99,
названную "неуставной", которую можно было отслуживать заочно и только по
имени. Солдатам он сенатским указом запретил входить в дома сенаторов для
приветствия. Вольноотпущенников, выдававших себя за римских всадников, он
лишал имущества, а тех, на кого патроны жаловались за неблагодарность,
возвращал в рабство, заступникам же их заявил, чтобы они после этого уже не
подавали ему жалоб на собственных вольноотпущенников. (2) Так как иные, не
желая тратиться на лечение больных и истощенных рабов, выбрасывали их на
Эскулапов остров, то этих выброшенных рабов он объявил свободными: если они
выздоравливали, то не должны были возвращаться к хозяину, а если хозяин
хотел лучше убить их, чем выбросить, то он подлежал обвинению в убийстве.
Путешественникам он запретил эдиктом проходить через города Италии иначе,
чем пешком, в качалке или в носилках. В Путеолах и Остии100 он поставил по
когорте для предотвращения пожаров.
     (3) Лицам иноземного происхождения он воспретил принимать римские
имена - по крайней мере, родовые. Кто ложно выдавал себя за римского
гражданина, тому отрубали голову на Эсквилинском поле101. Провинции Ахайю и
Македонию, которые Тиберий взял под свое управление, он вернул сенату.
Ликийцев за пагубные междоусобицы он лишил свободы, родосцам, покаявшимся в
былых провинностях, вернул свободу102. Жителей Илиона как родоначальников
римского народа он навеки освободил от подати, огласив написанное на
греческом языке старинное письмо, в котором сенат и народ римский предлагал
царю Селевку дружбу и союз только за то, чтобы он предоставил соплеменникам
их илионянам, свободу от всяких поборов. (4) Иудеев, постоянно волнуемых
Хрестом103, он изгнал из Рима. Германским послам104 он позволил сидеть в
орхестре, так как ему понравилась их простота и твердость: им отвели места
среди народа, но они, заметив, что парфяне и армяне сидят вместе с
сенаторами, самовольно перешли на те же места, заявляя, что они ничуть не
ниже их ни положением, ни доблестью. (5) Богослужение галльских друидов105,
нечеловечески ужасное и запрещенное для римских граждан еще при Августе, он
уничтожил совершенно. Напротив, элевсинские святыни он даже пытался
перенести из Аттики в Рим, а сицилийский храм Венеры Эрикийской106,
рухнувший от ветхости, по его предложению был восстановлен из средств
римской государственной казны. Договоры107 с царями он заключал на форуме,
принося в жертву свинью и произнося древний приговор фециалов108.
     Однако и это, и другое, и все его правление по большей части
направлялось не им, а волею его жен и вольноотпущенников, и он почти всегда
и во всем вел себя так, как было им угодно или выгодно.
     26. Помолвлен он еще в юности был дважды: сначала с Эмилией
Лепидой109, правнучкой Августа, потом с Ливией Медуллиной, носившей тогда
имя Камиллы и происходившей из древнего рода диктатора Камилла. Первую он
отверг еще девушкой, так как родители ее были врагами Августа, вторая
умерла от болезни в тот самый день, когда была назначена свадьба. (2) После
этого он был женат на Плавтии Ургуланилле110, дочери триумфатора, а затем
на Элии Петине, дочери консуляра. С обеими он развелся: с Петиной из-за
мелких ссор, а с Ургуланиллой из-за ее наглого разврата и из-за подозрения
в убийстве. После них он женился на Валерии Мессалине, дочери Мессалы
Барбата, своего родственника. Но узнав, что в заключение всех своих
беспутств и непристойностей она даже вступила в брак с Гаем Силием и при
свидетелях подписала договор, он казнил ее смертью, а сам на сходке перед
преторианцами поклялся, что так как все его супружества были несчастливы,
то отныне он пребудет безбрачным, а если не устоит, то пусть они заколют
его своими руками. (3) И все же он не мог удержаться от помыслов о новом
браке - то с Петиной, которую сам же когда-то прогнал, то с Лоллией
Павлиной, которая была замужем за Гаем Цезарем111. Однако, обольщенный
лукавствами Агриппины, которая была дочерью его брата Германика и
пользовалась своим правом на поцелуи и родственные ласки, он нашел
людей112, которые на ближайшем заседании предложили сенату обязать Клавдия
жениться на Агриппине, якобы для высшего блага государства, и дозволить
подобные браки для всех, хотя до той поры они считались кровосмесительными.
И чуть ли не через день он справил свадьбу; однако примеру его никто не
последовал, кроме одного вольноотпущенника и одного старшего центуриона,
свадьбу которого он с Агриппиною сам почтил своим присутствием.
     27. Детей он имел от трех своих жен: от Ургуланиллы - Друза и Клавдию,
от Петины - Антонию, от Мессалины - дочь Октавию и сына, который сперва был
назван Германиком, а потом Британиком. Друз у него умер еще на исходе
отрочества113, он играл, подбрасывая грушу, и задохнулся, когда поймал ее
ртом. За несколько дней до того он был помолвлен с дочерью Сеяна: поэтому
странным представляется, что по некоторым сообщениям он был коварно
умерщвлен Сеяном. Клавдия была рождена от его вольноотпущенника Ботера; и
хотя она родилась только через пять месяцев после развода, и ее уже начали
выкармливать114, он приказал положить ее у порога матери и оставить там
голой. (2) Антонию он выдал сначала за Гнея Помпея Магна, потом за Фавста
Суллу, двух знатнейших юношей115, а Октавию - за своего пасынка Нерона,
хотя она уже была помолвлена с Силаном. Британик родился на двадцатый день
его правления; во второе свое консульство116. Клавдий не раз младенцем
поручал его вниманию народа и солдат, на сходки выносил его на руках, на
зрелищах то прижимал к груди, то поднимал перед собой, и желал ему самого
счастливого будущего под шумные рукоплескания толпы. Из зятьев своих Нерона
он усыновил, Помпея же и Силана не только отверг, но и казнил117.
     28. Из вольноотпущенников особенное внимание он оказывал евнуху
Посиду, которого при британском триумфе даже пожаловал почетным копьем118,
словно воина; не менее любил он и Феликса, которого поставил начальником
когорт и конных отрядов в Иудее119, супруга трех цариц120; и Гарпократа.
которому дал право ездить по Риму в носилках и устраивать всенародные
зрелища; и еще больше - Полибия, своего советника по ученым делам, которого
даже на прогулках нередко сопровождали по бокам оба консула; но выше всех
он ставил Нарцисса, советника по делам прошений, и Палланта, советника по
денежным делам121. Этих он с удовольствием позволял сенату награждать не
только большими деньгами, по и знаками квесторског