о чудеснейший сон!

С гулким стуком сложилась тренога
Я прощен... отомщен... утомлен...
До свиданья, моя недотрога.
Мне пора принимать моцион.



                                 * * *

Ночью мокро, ночью жутко
в сентябре
Мокнут стайкой проститутки
во дворе.
За стеной гудит Тверская -
как мотор
Я не сплю, зачем не знаю,
до сих пор...
Затевают мысли драки
в голове,
Словно мокрые собаки
по Москве.
Льет и льет вторые сутки
через край
Не грузи мозги, малютка,
засыпай.
Ты давно уж мне не веришь -
и не верь!
Хрен ли, хрен ли, ангел Мэри,
пить теперь?
Вот как выйдет из тумана
месяц май,
Вот тогда - бери стаканы,
наливай!


                Москва. Ураган.

Переливаясь в судороге дней,
 Переплетясь во времени и месте,
  Мы оказались ненадолго вместе,
    И каждый час стал многих дней важней.

Черт с ангелом вели извечный спор,
 Гармония произросла из праха,
  Летели мы, и пели скрипки Баха -
   Фантазию и фугу соль минор.

Ты помнишь... свет метался в занавесках
 Пытаясь вырваться из клетки жестких струй;
  И длился бесконечный поцелуй,
   И плоть Вселенной разрывалась с треском.

Наутро шли, дивясь на Божий гнев,
 Но полнясь упоением каким-то;
  И громоздились чудным лабиринтом
   Вокруг стволы поваленных дерев.

А я к твоим ладоням прижимался,
 И было странно, было хорошо...
  В столице ураган - давно прошел,
   В моей душе он только начинался.


                             УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО

Стук каблучков - как звуки кастаньет,
Подковками по гулкой мостовой,
Напомнил мне о Вас, M-me Janvier,
Французского учитель первый мой.

Обломки памяти, поток несвязных снов...
Ваш тихий голос: "-Repetez-moi..."
Я помню, как в висках стучала кровь,
И аромат духов сводил с ума.

Когда в перчатке легкая рука,
Касалась вдруг волос на голове...
Мне было лет тринадцать, Вам - Бог весть,
Мне кажется, что ближе к сорока...

Отдельные слова, обрывки фраз,
Прикосновений редких лепестки...
Я вспомнил все, - когда в полночный час
Под окнами стучали каблуки.

Мадам Жанвье, моя мадам Январь,
Теперь уже ко мне пришла зима,-

Гляжу я на бесстрастный календарь,
А губы шепчут: "...-Repetez-moi..."



                * * *
Избегайте всяких, девушки, поэтов, -
все они маньяки, и вруны при этом...
Не дарите розы - не поддайтесь лести,
ведь поэт - угроза для девичьей чести!

Пусть он очень бойко складывает звуки, -
Зазевайся только - сразу тянет руки!
А когда сольетесь в колдовском экстазе -
Тут он оторвется, ох, набезобразит!

То всю ночь гоняет он кнутом по спальне,
то ружьем стреляет, этакий охальник!
Ты уже брюхата, ты ему призналась, -
сама виновата - не предохранялась!

Так за что ж вы любите подлую породу,
Для чего вы губите молодые годы?
Таковы расклады матушки - натуры:
Все поэты - гады ... а все бабы - дуры!

                              ГЕДОНИСТ (ПРЕФЕРЕНЦИИ)

Люблю себя едой потешить
за шумным праздничным столом,
и заедать салатов свежесть
еще горячим пирогом.

Страна у нас, брат, небогата,
откуда трюфли - боже мой!
Зато соленые опята
идут под водочку зимой!

О стейк! как описать, не знаю
великолепный образ твой,
слегка прожаренный по краю,
на ощупь мягкий и живой...

Ножом кусок отхватишь сходу,
подцепишь вилкой - брызнет сок,
и потечет по пищеводу,
даруя сладкую свободу,
истомой нежной - дивный ток!

Люблю минуты среди пира,
когда замолкнут все на миг,
как будто из иного мира
к нам вестник памяти проник.

И тишь вдруг замершего зала,...
и чей-то шепот, и опять
стук вилок, звяканье бокалов,
и зов скорее наливать.

Люблю при купле огурцов
на рынке, строго и сурово,
я припечатать метким словом
забывших всякий стыд купцов.

Небрежно бросить на прилавок
Купюру смятую, и взять
Бесплатно яблоков вдобавок
На пробу штучек этак пять

Люблю явиться с новой дамой
порой в собрание друзей,
и величать ее упрямо
притом "единственной своей".
Сказать, упреки принимая,
за эту дерзостную ложь,
что у меня одна такая,
и что другой такой, я знаю,
на целом свете не найдешь!

Когда ж девица не стремится
с поэтом сразу лечь в кровать,
с ней ненадолго разлучиться,
и на другую обратиться,
чтобы заставить ревновать;
а после - к первой возвратиться,
и - снова ручки целовать!

Люблю, когда настанет осень,
поехать к другу своему,
в Фирсановку; дела забросив,
глядеть, гуляя среди сосен,
сквозь строй дерев - на неба просинь,
безумно радуясь всему!

Люблю проездить час в Манеже
на тихой лошади верхом;
Люблю лежать в кровати, нежась,
открыв Монтеня толстый том.

Давно знакомые страницы
рассеянно листать, мечтать;
и вдруг вскочить, приободриться,
в костюм вечерний нарядиться,
И на моторе в ночь умчать,
и до утра в Москве гулять.

*	*	*

Да мало ли прекрасных дарит
Нам радостная жизнь минут...

За то поэт натуру славит
И свою лодку точно правит
Туда где наслажденья ждут.



            Предостережение поэту о компьютерных сетях

     Тебя зароют в Интернет
живого - просто похоронят!
Угаснет несказанный свет
и чувство в импульсах утонет.

	На кладбище покойных слов
среди фантомов виртуальных,
там упокоишься без снов,
где сонм тупых и гениальных.

	Где гигабайты мудрых книг,
Набоков, Маркес и Булгаков -
Никто бессмертья не достиг,
конец творений одинаков!

	Ни ламер, глупый, как сосна,
ни хакер, бешено - беспечный,
не прочитают - ни хрена !-
не потревожат сон твой вечный!

	Да будь ты сам Толстой хотя бы!
Им всем не нужен гений твой -
А лишь компьютерные бабы,
да порно - сайт, да треп пустой.

	Программ ненужных изобилье,
да фирм различных прайс-листы...
Здесь мысль и чувство спят в бессилье,
любовь мертва, мертвы мечты!

	*	*	*

	Поэт, когда тебе предложат
стихи в компьютер заложить,
ты предложившему по роже
старайся крепче приложить!

	И так скажи ему: "- Убогий!-"
Вдогонку дав ему пинка,-
"Мои стихи читают Боги!
Не для машин моя строка!"

	Кто не в бездушной железяке -
В сердцах людей оставит след,-
То про такого скажет всякий:
-Вот это - истинный поэт!




                                  ххх

Работы нет - и черт с ней. Вечен мир,
и вечен нот и слов круговорот.
Поэт, шахтер, учитель и банкир -
покорны равно ритму слов и нот.
 Плевать мне, что творится наверху,
На кризис мне финансовый насрать,
Сижу себе, чешу себе в паху,
И думаю - поесть или поспать?
И кажется, что написал стихи.
И кажется, что вышли неплохи. /
Всего ж важнее в жизни - простота,
Что Гайдн, что Гендель - оба хороши.
В душе моей хранится красота
Самодостаточная для моей души.
По зову страсти открываю сундучок.
Душа - струна, а женщина - смычок.
Ликуйте, женщины, я вашу суть познал:
Из вас любая исподволь хранит
Мильоны образов, созвучий дивных вал,
Забвенья Лету, сумрачный Аид.
Я отдаюсь с любовью в вашу власть,
Чтоб к этому источнику припасть.
Встал, и тянусь, бездумно лепеча,
Безумные куски каких-то строк,
Касаюсь нежно твоего плеча...
А нежность, безусловно, не порок;
Вот так живу, - питая явью сны, -
Я в вечном ожидании весны.



                   ***
                   К Надин.

Объясните мне, Надин, как так получается:
Мне средь наших Палестин лето вспоминается.
Лето, поезд, стук колес долгою дорогою,
Дым каких-то папирос, проводница строгая.
Наш неспешный разговор в тамбуре у стеночки,
Ваши руки, губы, взор, шортики, коленочки.
Все-то видится в окне Ваше отражение,
И волнует сердце мне, и томят сомнения:
То ли делаю, мой друг, что стремлюсь по-прежнему
К милой ласке Ваших рук, к поцелую нежному.
А любовь - а что любовь? Это штука та еще -
То заснет, то в сердце вновь нажимает клавиши.
И звучит, звучит мотив - всех напевов радостней -
И бежишь, про все забыв, чтобы увидаться с ней.
Так давайте же, Надин, плюнем на сомнения,
И в окошке разглядим Ваше отражение.


                              ***
                            Пелевину.

Живу, меняя ипостаси,
В прекрасной юдоли земной,
Тасую роли в одночасье,
и сам себе служу тюрьмой.
Последователь и предтеча,
Судебный пристав и конвой;
Идет процесс, и бурны речи,
Весь зал суда наполнен мной.
Я сам судья и подсудимый,
сам прокурор - сам адвокат.
Всю жизнь скитаюсь в жизни мнимой,
Личин стяжая длинный ряд.
Но есть один - другой, особый
средь всех, клубящихся во мне....
В нем нет добра, но нет и злобы.
Он постоянно в стороне.
Он отстран„нно наблюдает,
фиксируя малейший штрих;
он, чувствуя, переживает,
всю гамму образов моих.
Он, мной непойманный свидетель,
носитель дао пустоты,
волнует мысли, словно ветер
качает разума кусты.
Я краем глаза, засыпая
ловлю присутствие его, -
И он мгновенно исчезает,
в меня вливаясь самого.
Определ„н лишь отрицаньем,
и звать - никто, и сам - нигде,
всегда внутри и вне сознанья
в великолепной пустоте.












Степанцов Вадим Юрьевич

            Родился в 1960 году в Туле
            Окончил 3 курса Московского технологического института мясной и
            молочной промышленности и Литературный институт им. М. Горького (с
            отличием)
            Имеются публикации в центральной отечественной и зарубежной прессе.
            Вокалист и лидер группы "Бахыт-компот"
            Автор многих текстов песен других исполнителей, в частности группы
            "Браво"
            Член Союза Российских писателей
            Великий Магистр ОКМ





Любимый шут принцессы Грезы

Любимый шут принцессы Грезы
грустит в аллеях Сан-Суси.
Он гладит по головкам розы,
и розы говорят: "Мерси,
Спасибо, милый наш товарищ,
            спасибо, добрый наш Роже,
            ты никогда не обижаешь
            своих цветущих протеже.
            Ты нас не режешь под коренья
            и не срываешь нам голов,
            чтобы они, сварясь в варенье,
            десертом стали для столов.
            Ты нам свою являешь милость,
            и мы к тебе как кошки льнем.
            Но что с лицом твоим случилось,
            зачем следы от слез на нем?"
            Любимый шут принцессы Грезы
            вздохнул и розам отвечал:
            "Ах вы, болтушки!... Эти слезы
            в глаза мне дьявол накачал.
            Тот самый дьявол, что вселился
            в хозяйку сердца моего,
            который нынче веселился,
            свое вкушая торжество.
            Моя прекрасная врагиня
            сказала: "В парке Сан-Суси
            произрастает роз богиня.
            Сорви ее и принеси.
            Сорви, но только без обмана,
            не замени ее другой,
            иначе принимать не стану,
            иначе в дом мой - ни ногой!"
            Не знаю, кто средь вас богиня,
            но знаю: ни одну из вас
            руками погубить своими,
            увы, я не смогу сейчас.
            Увы! Не угодить предмету
            моих вседневных дум и грез
            я не могу. И значит это,
            что я умру, умру, как пес,
            умру у милого порога,
            умру, лизнув ее каблук,
            хоть мне заказана дорога
            к источнику сердечных мук".
            Умолк Роже, закрыв руками
            глаза, набухшие от слез.
            Но чу! Играя с ветерками
            к нему идет богиня роз.
            Да-да, сама, в обличье девы,
            власа златые распустив,
            идет - а на губах напевы,
            какой-то ангельский мотив.
            Сражен небесной красотою,
            Роже упал у стройных ног
            и, в луже на коленях стоя,
            ни слова вымолвить не мог.
            "Возьми меня, - сказала дева,
            играя лепестками губ, -
            заслужишь ласку вместо гнева
            и даме сердца будешь люб.
            Она меня поставит в вазу,
            и через день увяну я,
            зато не будет знать отказа
            любовь гонимая твоя".
            Шут поднял взор - и отразились
            его глаза в ее глазах,
            и будто молнии скрестились,
            и с чьих-то уст слетело "ах"!...
            Принцессе утром доложили,
            что мертв ее любимый шут.
            Все дамы окна окружили:
            "Шута везут! Шута везут!"
            Под окнами принцессы Грезы
            тележка с мертвым пронеслась,
            сжимал он стебель чудо-розы
            и кровь меж пальцев запеклась.
            "Как странно,- думала принцесса. -
            Он никогда не рвал цветов,
            хотя и слыл большим повесой
            и ферлакуром средь шутов".






                           Сумерки империи

                Болтливый ручеек сбегал с крутого склона,
                шуршала под ногой пожухлая листва,
                апрельский теплый день глазел на нас влюбленно,
                и освежала взор кипучая трава.
                Опушкою лесной гуляли мы с Варварой,
                ей было сорок пять, а мне пятнадцать лет,
                она была резва и не казалась старой,
                и пахла плоть ее, как яблочный рулет.
                Как мучила меня прожженая кокетка!
                "мой маленький Пьеро, вам нравится мой мех?"
                Я опускал лицо - оттянутая ветка
                хлестала по глазам, и раздавался смех.
                "Постой же, - думал я, - отмщенье будет страшным.
                Все веточки, дай срок, тебе припомню я".
                ...И через восемь лет студентом бесшабашным
                я к тетке на постой вновь прибыл в те края.
                "А что, жива еще супруга землемера?" -
                осведомился я за чаем невзначай.
                "Варвара-то? Жива, все прыгает, холера.
                Ты навести ее, Петруша, не скучай".
                Недели не прошло - она сама явилась,
                сдобна и весела, румяна, как лосось.
                "Ах Петенька, дружок, студент... Скажи на милость!"
                "Пришла, - подумал я злорадно. - Началось".
                Ага. Уже зовет Варвара на прогулку.
                Зачем не погулять? Идемте, говорю.
                Варвара на меня косит, как жид на булку.
                Коси, ужо тебе я булок подарю!
                Все тот же ручеек. Кругом бушует лето.
                Я ветку отогнул - и Варьке по лицу.
                "Ах, Петенька, за что?" - Стоит и ждет ответа,
                боится надерзить красавцу-молодцу.
                Я ветку отогнул - и снова ей по харе.
                У дамочки в глазах горючая слеза.
                Я за спину зашел и стиснул бедра Варе -
                и заметалась дрянь, как в банке стрекоза.
                "Любимая моя, - я зашептал зловеще, -
                все эти восемь лет я тосковал по вас...
                Отриньте ложный стыд, снимите ваши вещи
                и дайте утонуть в пучине ваших глаз."
                Дрожит как холодец расплывшееся тело,
                и пальчики дрожат, и пуговки трещат.
                Разделась наконец, готова уж для дела.
                Лопочет ручеек, пичуги верещат.
                И рассмеялся я, как оперный Отелло,
                вещички подхватил и резво побежал.
                "Что, старая карга, студента захотела?
                Прощай, моя любовь, прощай, мой идеал!"
                Я утопил в реке Варварины одежки,
                потом как зверь лесной прокрался к ней назад.
                Смотрю: любовь мою уж облепили мошки,
                и комары ее со всех сторон едят.
                Тут я из-за кустов завыл голодным волком -
                и Варенька моя рванула голяком,
                вопя и вереща, бежит лесным проселком,
                и на опушке вдруг столкнулась с мужиком.
                Мужик, не будь дурак, схватил мою Варвару,
                на травушку пихнул и ну ее валять.
                Я за кустом присел и закурил сигару,
                и стал под "ух" и "ах" о жизни размышлять.
                О дамы, -думал я, - безмозглые мокрицы.
                Зачем стремитесь вы гасить наш лучший пыл?


                Не надо рожь косить, пока не колосится,
                но надо есть пирог, покуда не остыл.
                Иль думаете вы, сто лет он будет свежим?
                Увы, он может стать черствей, чем макадам.
                Оскар Уайльд спросил, за что любимых режем?
                И я спрошу, за что мы губим милых дам?
                За то, отвечу я, ломают дамы зубы
                об наши пироги, что сами сушат их,
                Что с тем, кто в них влюблен, бывают злы и грубы,
                опомнятся - а глядь, любовный пыл уж стих.
                Стихает огнь любви, и ледяная злоба
                царит потом в сердцах поклонников былых.
                И в лике мужика Судьбу вдруг видят оба,
                и тешится Судьба над трупом чувства их.

                             Волосы

            Я помыл свои волосы модным шампунем,
            мои волосы стали сильны и упруги,
            так я встретился с новым веселым июнем
            и мгновенно понравился новой подруге.
            Мои волосы стали сильны и упруги,
            я шампунем их пестовал целое лето,
            но одно не понравилось новой подруге:
            что все хуже и хуже я делал ВОТ ЭТО.
            Мои волосы стали сильны и упруги,
            мои мышцы, напротив, поникли, одрябли,
            и все чаще у ложа желанной подруги
            я стоял как дурак, наступивший на грабли.
            Моя главная мышца бессильно опала
            и ведет себя нынче как дохлый мышонок;
            он как крыса хозяйничал в норах, бывало,
            в норах самых железобетонных девчонок.
            Пусть прелестницы моются модным "Пантином",
            "Хед'н'шолдерс", "Эльзевом" и "Джонсонсом" сразу,
            ну а тем, кто себя причисляет к мужчинам,
            я советую выкинуть эту заразу.
            Настоящий самец моет волосы глиной,
            он космат и свиреп, и грязней печенега,
            за плечами его след шевелится длинный
            из летящих с башки хлопьев белого снега.

             НОГТИ

            Я однажды прочел в страноведческой книжке,
            что калмык, чтоб беду не навлечь на свой кров,
            не бросает в степи ногти, после острижки,
            а под юртой их прячет от глупых коров.
            Коль буренушка съест человеческий ноготь,
            бес вселяется в смирную душу ее,
            ни погладить ее, ни за вымя потрогать-
            не скотина, а просто лесное зверье.
            В общем, есть у калмыков такая примета.
            Но не зря на Руси девку телкой зовут.
            Ты меня, богача, знаменитость, эстета,
            затоптала копытами за пять минут.
            Что с тобою случилось, любимая, право?
            Ты мычишь и чураешься прежних затей,
            мутен взор, как колодец, где бродит отрава.
            Ты, наверное, просто объелась ногтей.
            Попытался к груди я твоей прикоснуться-
            ты вскочила, как будто поднес я утюг.
            Это ж надо, с принцессой заснуть, и проснуться-
            с глупой телкой, ногтей обожравшейся вдруг.
            Что с тобой происходит, моя дорогая?
            Нет моей в том вины. Черт меня подери!
            Не от слов и поступков моих ты другая-
            это ногти скребутся в тебе изнутри,
            словно тысячи маленьких гнойных вампиров
            изнутри раздирают твой кожный покров...
            Не творите себе из бабенок кумиров,
            не творите кумиров себе из коров!
            Кто б ты ни был- индус, иль еврейский вельможа,
            иль опухший от водки сибирский мужик-
            чаще телке стучи по рогам и по роже,
            и от юрты гони ее прочь, как калмык.



                                 ВЛАДИМИР

                Замела, запорошила вьюга по граду старинному,
                кисеей из снежинок златые укрыв купола