е богини окружили его,
влекут его на ложе любовных утех,
и вот в саду вершится любви торжество.
Нянечки поэта утром найдут,
лежащего с улыбкой на мокром песке.
Кулак закоченевший ему разожмут -
сережка золотая блеснет в кулаке.





Стихи Константэна Григорьева о группе "Лосьон"


            Красотка - девчонка
            на свете жила,
            За группу "Лосьон"
            жизнь она отдала.
            Стрелял на концерте
            враг в группу "Лосьон"
            Стрелял вроде метко,
            прицелившись, он.
            Но наша девчонка
            пошла на ружье,
            Все пули попали,
            ребята, в нее.
            Убийца был пойман
            и в рог получил -
            Старик ненормальный,
            что "панк" не любил.
            Девчонка лежала
            безвольно, как труп,
            И лишь струйка крови
            стекала из губ.
            Вдруг приподнялася
            и крикнуть смогла:
            "Я счастлива, что
            за панк-рок умерла!"
            И весь стадион
            зарыдал в этот миг...
            Был жутко отпизжен
            убийца - старик.
            И вот музыканты
            за гробом идут.
            Красотке - девчонке
            от панков салют!
            Недаром жила,
            музыкантов спасла.
            За русский панк-рок
            свою жизнь отдала.



     Всем известная красавица Аннет
            Вместе с Жориком пришла на стадион.
            Вдруг раздался грохот, вырубили свет,
            Заорала вся толпа: "Давай "Лосьон"!
            И на сцену с воплем выскочил Грачев.
            Тут рубилово такое началось,
            Что остался бедный Жорик без очков,
            Заметался, словно неуклюжий лось.
            И затоптан был гигантскою толпой.
            Громко взвизгнула красавица Аннет,
            Потому что сзади, пьяный и тупой,
            Лапать стал ее какой-то мелкий шкет.
            Но Сафонов к ней на помощь подскочил,
           Сделав сальто к ней со сцены прилетел,
            Бас-гитарой негодяя замочил
            И обратно, сделав сальто, улетел.
            И Аннет, конечно, вытерла слезу,
            Стала прыгать, веселиться и орать,
          Подсмотрев, как делать пальцами "козу",
            Затряслась и стала хаером махать.
            Не на шутку наша разошлась Аннет -
            Лифчик сдернула, на сцену зашвырнув,
         И когда к ней вновь полез сопливый шкет,
            Кулаком ему всадила прямо в клюв.
            А потом совсем разделась догола,
            Прыг на сцену и давай там танцевать,
            С ходу стойку микрофонную смела,
            К музыкантам стала гнусно приставать.
            ...Ах, Аннет когда-то скромницей была,
          что за странный случай с ней произошел?
            Вроде водку в этот вечер не пила...
            Виноват во всем, конечно, рок-н-ролл.
            Раньше рэйв и диско слушала Аннет,
            И не слушала совсем тяжелый рок,
            А теперь прозрела в 19 лет,
            Ведь "Лосьон" ее ударил, словно ток.
            У нее теперь улыбка до ушей,
            Разноцветный ирокез на голове,
            И косуха ломовейшая на ней.
            Рок-н-ролльной она нравится братве.
            Вся Аннет в татуировках и цепях,
            Для себя открыла множество кайфов -
            Банка пива у нее всегда в руках,
            А на пальцах- перстни в виде черепов.
            Жорик послан ей давно ко всем чертям,
           И забыта рэйв-тусня, как страшный сон.
            А Аннет на все концерты ходит к нам,
          Громче всех она кричит:"Давай  Лосьон"!

               Послание коту моему Катрюшке.
"Я так бессмысленно чудесен, что Смысл склонился предо мной!"
(Игорь Северянин, "Интродукция", 1918 год)


С утра я хмур, пью крепкий кофий,
А котик на меня глядит.
Кошачий взгляд - он как магнит,
Он выше всяких философий.
Взгляд не бессмысленный, о нет,
Но взгляд бессмысленно - чудесный,
Слова людские - вздор и бред
Пред этой тварью бессловесной.
По разуменью моему,
Мой котик не подвержен сплину.
"Ну что глядишь?" - скажу ему,
а он зевнет и выгнет спину.
Я много книжек прочитал,
Сам написал стихов немало,
И что - счастливей, что ли, стал?
Что, жизнь осмысленнее стала?
А котик не читает книг,
В депрессию он не впадает,
Увидит муху - прыгнет вмиг,
И счастлив. Он ведь не страдает.
Поесть, поспать и поиграть,
И самочку покрыть весною -
Вот смысл жизни. Меньше знать.
А больше жизнью жить самою.
И мы для этого живем,
В нас гедонизм - первооснова,
Все прочее есть ржавый лом,
Конструкция ума больного.
Я улыбнусь, допив свой кофий,
Тебя я, котик, видеть рад,
Воистину, твой, котик, взгляд
Превыше всяких философий.







            ххх

Я послан в этот мир, как многие,
Работу сделать и уйти,
Напасти, беды и тревоги я
Встречаю на своем пути.
Иду как будто независимо,
До срока слеп, до срока глух,
Но выполняю свою миссию -
Спокойно формирую дух.
За мною - чудища ужасные
(всех прочих чудищ разорвут),
а с неба ангелы прекрасные
советы часто мне дают.
Зачем свою работу делаю,
Мне вряд ли суждено узнать,
Но речью слабой и несмелой
Уж приближаю благодать.
Помру, и к ангелам: "Поверьте мне,
Товарищи, вот мой отчет,
А вот и пропуск мой в бессмертие...
Секундочку... а, вот он, вот".





Бардодым Александр Викторович

                Родился в 1966 г. в Москве.
            Поступил в Литературный институт на факультет художественного
            перевода (абхазская группа). Учеба была прервана службой в армии.
            В 1991 г. окончил институт, работал спецкором "Курантов".
            Имеются публикации стихов в центральной прессе.
            В сентябре 1992 года убит в Абхазии.
            Автор сборника стихов "Прорваться за грань" (1993, посмертно).
            Черный Гранд-Коннетабль ОКМ.



                Мой Image

            Очарует рифм розарий
            Куртизанку и святую.
            В Петербурге я гусарю,
            На Кавказе джигитую.
            Грациозным иностранцем,
            Ветреным до обалденья,
            Бейбе с трепетным румянцем
            Я наполню сновиденья.
            Миг - и сон ее украден.
            Даже при случайной встрече
            Сексуально беспощаден
            И блистательно беспечен.
            Бойтесь, барышни, джигита!
            Словно ветра дуновенье,
            Налетит, и жизнь разбита
            От его прикосновенья.


                  Дерзкий вызов

            Допивая искристое кьянти
            На приеме у герцога N .,
            В этом Богом забытом Брабанте
            Я увидел графиню Мадлен.
            Я сразил ее огненным взглядом.
            "Mon amour!" - сорвалось с ее губ.
            Бледный муж, находившийся рядом,
            Был, естественно, гадок и глуп.
            С грациозностью раненой птицы
            Протянула мне розу Мадлен,
            И она заалела в петлице
            Сюртука от маэстро Карден.
            Муж безумно глядел через столик
            И, естественно, приревновал.
            Он с презреньем сказал: "Алкоголик!"
            Я с усмешкой наполнил бокал.
            В окруженье принцесс и маркизов
            Я одернул манжет, а затем
            Графу бросил перчатку и вызов,
            А графине - букет хризантем.
            Я сказал: "Есть большая поляна
            За заброшенной виллой в саду...
            Для тебя этот день, обезьяна,
            Станет черным, как ночь в Катманду!
            Ты расплатишься, словно в сберкассе,
            Алой кровью за гнусный поклеп,
            А тяжелая пуля расквасит
            Твой набитый опилками лоб.
            А когда за заброшенной виллой
            Ты умрешь, как паршивый шакал,
            Над твоей одинокой могилой
            Я наполню шампанским бокал!"


            Полковнику никто не пишет

            Полковнику никто не пишет,
            А в чем причина - он не знает.
            Он ждет. Зимой на стекла дышит
            И смотрит вдаль. Не помогает.
            Но нет, не пишут! Это странно...
            А впрочем, было бы не слабо,
            Когда с курьером утром рано
            Пришла б депеша из генштаба
            Или любовная записка,
            Пусть небольшая - пара строчек,
            А в ней какая-нибудь киска
            В углу поставит вензелечек.
            Полковник смотрит вдаль упрямо.
            Пусть Розалинда или Маша
            Пришлют с вокзала телеграмму:
            "Встречайте. Я навеки ваша".
            А вдруг письмо придет под вечер
            С эскортом черных бэтээров,
            И в нем укажут место встречи
            Однополчан-легионеров.
            Он вспомнит старые делишки,
            Его медали забренчат,
            Ему герл-скауты - малышки
            Розаны свежие вручат...
            Все тщетно. Ночь прохладой дышит.
            Окно. Бинокль. Чистый лист.
            Полковнику никто не пишет,
            Но он, однако, оптимист.