туманные  предсказания, оставляя массе возможность их толковать
самостоятельно   и   часто   категорически   запрещал   отдельным  индивидам
рассказывать  о проделанных  чудесах. Это положение  было  усугублено первой
неудачной попыткой появления Христа в Иерусалиме в качестве мессии (Иоанн 7,
2-52; 8, 2-59) на праздник Кущей (октябрь 30 г. ). После данной авантюры пыл
Иисуса  несколько поостыл  и  он  отчетливо  осознал невозможность реального
провозглашения себя иудейским царем, да и вся затея чуть было не стоила  ему
жизни (Иоанн 8, 59). Христу даже не удалось завербовать новых сторонников, в
отличии от своего первого  мимолетного пребывания в Иерусалиме в апреле того
же года,  на Пасхе, где его взгляды  нашли отклик у фарисея Никодима, правда
Никодим никому  о  дискуссии  с  Христом  не рассказывал,  что  тоже  вполне
оправдано.  (Иоанн 3, 1-21)  Эту  осеннюю  попытку  Иисуса  можно  уподобить
неудавшемуся мюнхенскому путчу Гитлера, который как мы помним произошел  так
же осенью--9 ноября. С тех пор,  до своего второго пришествия  в Иерусалим в
качестве мессии, Христос  проповедует по маленьким городам, но эффективность
подобных проповедей невысока. Невысока потому, что Христос так и не научился
говорить  с  массой.  По  сути,  все,  --  и  те  кто  стали его  ближайшими
сподвижниками,  и те кто  просто  "уверовали в него",  --оказались  таковыми
испытав    грандиозное   впечатление   чудесами    которые   он   непременно
демонстрировал. Небольшое исключение составляет самарянка с  которой Христос
провел весьма  странный диспут  у колодца вырытого по преданию Яковом (Иоанн
4, 1-42), после чего самарянка всю оставшуюся жизнь "благовествовала" пока в
66  году не была  брошена в колодец (интересно, не  в  тот  ли самый? ),  и,
некоторые апостолы, о вербовке  которых толком ничего не говориться. Но зная
психологию  Христа,  можно  предположить,  что  в таких  людях он  мгновенно
распознавал родственные  души и демонстрация  "чудес"  в данном случае  была
попросту излишней.
     Гитлер в  подобных сложностях не нуждался.  С массой он всегда  говорил
открытым текстом, в эпатирующей манере, и, собственно, не так важно было что
он говорит, гораздо важнее было как он это говорит. И если Христа собирались
слушать,  то  Гитлера  приходили  не  только  слушать,  но  и  смотреть. Его
выступление  предварительно  анонсировались,  так  что  к  началу собиралась
достаточная толпа.  Первые,  кто видел его, моментально передавали  по толпе
"Гитлер идет! " (при таких обстоятельствах, например, Гитлера впервые увидел
Геббельс,  после чего ему сразу стало ясно что он может быть в лучшем случае
"только вторым" --слова самого Геббельса).
     Полностью  понять  выбор такой тактики общения с  массами можно  только
если  мы вспомним миссию  Христа,  а  именно:  разрушение и подавление  воли
отдельного   индивида,   его  лучших  чувств  и  побуждений,  и  Гитлера  --
последовательного   волюнтариста,   который  эту  волю  пытался  максимально
высвободить,  что  представлялось совершенно необходимым для  поднятия  духа
нации. Ведь внести "загрязнение" значительно легче, и саму продседуру трудно
обратить.  Вспомним, как  легко  смешать  золото с  минимальным  количеством
родственных металлов--платины  или  иридия,  таких  же драгоценных,  но  вот
разделить, --совсем другое  дело. Практически  если что--то  загрязнено,  то
полное очищение провести невозможно,  следы все равно  останутся. Вот почему
христианское  мышление  нельзя  искоренить  до  конца; даже  в  среде  самых
отъявленных рафинированных высших интеллектуалов, его можно только уменьшать
от  поколения к  поколению, но  сказать  насколько затянется данный  процесс
невозможно. И  в этом историческом витке генезиса воли европейского социума,
--   христианство   стало   началом   процесса,   национал-социализм   --его
завершением.  И Гитлер,  и Христос, общаясь  с малыми группами,  выдерживали
схему  речи  аналогичную  той, что  применялась  ими  при  общении  с  более
значительной  толпой,  достаточно  сравнить,  например,  диалоги  Христа  со
случайными встречными или апостолами и речи произносимые перед толпами: одно
и то же.  Гитлер,  в  своих  застольных разговорах, в  еще более узком чем у
Христа кругу,  также  ничего  не  менял в своих  суждениях.  А это важнейший
показатель твердости убеждений.
     Общая  модель  большинства  речей  Гитлера  следующая:  предварительная
фабула  в которой  дается краткое  содержание речи, затем  убыстрение темпа,
вновь краткая "успокаивающая" пауза,  и, апогей: громогласный вывод из всего
сказанного,  после  чего опять следует  небольшая  пауза, во  время  которой
слушатели (если дело происходит  на  митинге)  кричат  "Хайль",  после  чего
делается небольшое  заключение, если не предполагается повторных  "взрывов".
Но откуда фюрер  мог  позаимствовать такую модель? Дуче  и  Геббельс строили
свои  речи совсем по-другому. Для меня не существует загадок в этом вопросе:
по такому принципу строит свои увертюры к операм (да и сами оперы) Вагнер, у
которого  фюрер  взял  значительно  больше  чем   многие  думают.  "Риенци",
"Тангейзер", "Тристан", увертюра "Фауст", и, с некоторыми отступлениями,  --
"Голландец", "Мейстерзингеры", "Зигфрид" и "Сумерки"  также чередуют  вполне
мягкое вступление, с  постепенным убыстрением темпа, нарастанием внутреннего
напряжения, после чего наступает кульминация: одновременные удары в литавры,
колокольчики,   тарелки,   пронзительно-оглушительные  звуки   всех  духовых
инструментов и эффективные струнные пассажи.  Говорят,  в прошлом веке, люди
во время исполнения вышеназванных произведений теряли сознание, подобно тому
как  это   происходит  на  современных  рок   и   поп  концертах,   но   без
предварительного  "подогрева"  наркотиками.  Выдерживая  такую модель  фюрер
доводил  массы   до  откровенно  исступленного  состояния.   Отхода  от  нее
практически не наблюдалось, по крайней мере в тех речах которые мне довелось
прослушать.  Со  стороны  массы  это выглядит следующим образом.  Сначала ее
вводят в курс дела (она приходит на встречу с фюрером  уже заинтригованной),
затем не  давая ей опомниться  подводят к  моменту  когда  необходимо  четко
усвоить  самые  важные  слова  речи,  после   чего  эти  слова  произносятся
максимально  громким  голосом,   не  оставляющим  ни  малейшего  сомнения  в
сказанном, что  обеспечивает  четкое программирование в подсознание, вызывая
взрыв ответных эмоций. Ведь  масса не  только слушает, она  еще и смотрит! А
фюрер  ведь  не просто  так  специально отрабатывал движения  при  общении с
массами!
     Модель речи Христа во  многом аналогична, но все--таки несколько  иная.
Когда он решает говорить с целью сформулировать очередной новый постулат, он
начинает как бы ниоткуда.  До  того  как им лично не сформулирован  вывод из
сказанного,  совершенно не понятна цель  его речи, да и сами эти  речи более
походят на кавказский тост, который всегда сопровождается небольшой притчей.
Христос, правда, не произносит тостов (типа "так выпьем же за блудного сына!
" (Лк. 15,  11-32) или "выпьем за здоровье милосердного самарянина" (Лк. 10,
30)),  но выводы которые он  делает запоминаются. Попробуйте прослушать речь
Гитлера, а затем повторить ее. Ничего не получиться! А вот запомнить  притчу
или поучение Христа--совсем не сложно. Обобщая стиль взаимоотношений Гитлера
и Христа с публикой, можно сделать вывод: по публике и пророк.
     Мы  приведем  несколько фрагментов иллюстрирующих  тип общения Христа и
масс, которые  являются перлами софистического жанра (и  не  только).  Иисус
продемонстрировал  его в  Иерусалимском храме во время  праздника Кущей (см.
выше). Самое поразительное, что  и Христос  в более мягкой форме, но  все же
выдерживал  структуру речи  которую демонстрировал фюрер. Нельзя  утверждать
что Гитлер позаимствовал это прямо из Евангелий, но достоверно известно, что
и он, и еще раньше Вагнер, великолепно знали "первоисточник".
Итак, вначале обмен спокойными повествовательными констатациями.
Иисус: Я свет миру, кто последует за  мной,  тот не будет ходить во тьме, но
будет иметь свет в жизни.
Фарисеи: Ты сам о себе свидетельствуешь, свидетельство твое не истинно.
Затем следуют формально-логические экзерсисы, --партнеры как бы  прощупывают
друг друга.
Иисус: Если я и сам о себе свидетельствую, свидетельство мое истинно, потому
что  я знаю откуда пришел и куда иду, а вы не знаете откуда я ,  и куда иду.
Вы судите по плоти, я не сужу никого. А  если и сужу я, то суд мой  истинен,
потому что я не один, но я и отец пославший меня. А в законе вашем написано,
что  свидетельство  двух  человек  истинно. Я  сам  свидетельствую о  себе и
свидетельствует о мне отец пославший меня.
Фарисеи: Где твой отец?

Нервное напряжение начинает  нарастать. Темперамент Христа не в силах дальше
сдерживать  свои эмоциональные порывы.  Но и терпение иудеев и  фарисеев  не
беспредельно. Начинаются угрозы.
Иисус: Вы не знаете ни меня, ни отца моего, если бы  вы знали меня, то знали
бы и отца моего. Я отхожу и будете искать  меня,  и умрете во  грехе  вашем,
куда я иду, туда вы не можете придти.
Иудеи (между собой): он убьет сам себя, что говорит "куда я иду вы не можете
придти"?
Христос продолжает "давить" и делает первые обобщающие заявления.
Иисус: вы  от  нижних, я от  высших, вы от мира сего,  я  не  от сего  мира.
Поэтому я и сказал вам, что вы умрете во греках ваших, ибо если не уверуете,
что это я, то умрете во грехах ваших.
Иудеи несколько растерявшись спрашивают:
Иудеи: кто же ты?
А вот первый, пробный удар.
Иисус: От  начала сущий, как и  говорю  вам. Много имею говорить и судить  о
вас, пославший меня есть истинен, и что я слышал  от него, то и говорю миру.
Когда возненавидите сына человеческого, тогда узнаете что это я и что ничего
не делаю  от себя, но как научил меня  отец мой так и говорю. Пославший меня
есть со мною, отец не оставил меня одного,  ибо я  всегда  делаю то что  ему
угодно. Если прибудете  в слове моем, то вы истинно мои ученики.  И познаете
истину и истина сделает вас свободными.
Иудеи: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда, как же ты говоришь
"сделаетесь свободными"?
Иисус: истинно, истинно говорю вам, всякий делающий грех, есть раб греха. Но
раб не пребывает в доме вечно, сын пребывает вечно. Итак, если сын освободит
вас,  то истинно свободны  будете. Знаю что вы  семя Авраамово, однако ищете
убить меня, потому что слово мое не вмещается в вас. Я говорю то,  что видел
у отца моего, а вы делаете то что видели у отца вашего.
Иудеи продолжают защищаться не понимая толком с кем имеют дело:
Иудеи: Отец наш есть Авраам.
Иисус: Если  бы  вы были дети Авраама, то дела Авраамовы делали бы. А теперь
ищете  убит  меня, человека сказавшего вам истину, которую слышал  от  бога,
Авраам этого не делал. Вы делаете дела отца вашего.
А вот контрудар, хотя и "ниже пояса", впрочем, кто оговаривал рамки диспута?
Это  заявление и совершенно неадекватная реакция  Иисуса  более чем что-либо
иное  демонстрирует нам, -- насколько  важным был для него вопрос касающийся
его происхождения.  Кроме того, иудеи вторглись в область, которую он считал
некой  собственностью:   они  назвали  отцом  Бога,  т.  е.  того,  кого  он
сознательно считал своим отцом.
Иудеи: Мы не от любодеяния рождены. Одного отца имеем, Бога.
Апогей!  Христос  выдает все  что  он думает  и  о самих фарисеях, и  об  их
"овцах". Это единственная  его  речь где он  говорит  предельно  ясно,  безо
всякого словесного тумана.

Иисус: Если бы бог был  отец ваш, то вы любили бы меня, потому что я от бога
исшел и пришел, ибо я не сам от себя пришел, но он послал меня. Почему вы не
понимаете речи  моей? Потому  что  не можете слышать  слова моего.  Ваш отец
дьявол и вы  хотите исполнить похоти отца своего,  он был  человекоибийца от
начала и не устоял в истине, ибо нет в  нем  истины, когда говорит он  ложь,
говорит свое, потому что он лжец  и отец лжи. А  как я истину  говорю, то не
верите  мне. Кто из вас  обличит  меня в  неправде? Если же я говорю истину,
почему вы не верите мне? Кто от бога , тот слушает слова божии, вы потому не
слушаете, что он не от бога.
И шокированные иудеи-фарисеи отступают, правда, продолжая защищаться.
Иудеи: Не правду ли мы говорим, что ты самарянин и что бес в тебе?
Иисус, также поняв что сказал лишнее, пытается снять  напряжение, но это уже
невозможно.
Иисус: во мне беса нет, но я чту отца моего,  а вы бесчестите меня. Впрочем,
я не ищу моей славы, есть ищущий и судящий. Истинно, истинно говорю вам: кто
соблюдет слово сое, тот не увидит смерти вовек.
Иудеи:  Теперь  узнали  мы что  бес в  тебе.  Авраам  умер  и пророки, а  ты
говоришь: "кто соблюдет слово  мое, тот  не вкусит смерти вовек". Неужели ты
больше  отца  нашего,  Авраама, который умер? и пророки умерли:  чем ты себя
делаешь?
Под занавес Иисуса опять заносит в область псевдофилософии, т.  е. в область
где он заведомо слаб.
Иисус:  Если  я сам себя  славлю, то слава моя ничто, меня прославляет  отец
мой, о  котором вы говорите, что  он Бог ваш. И вы не познали его,  а я знаю
его, и если скажу, что не знаю его, то буду подобный вам лжец, но я знаю его
и соблюдаю слово его. Авраам, отец ваш,  был рад увидеть день мой: и увидел,
и возрадовался.
Иудеи: Тебе нет еще пятидесяти лет, --и ты видел Авраама?
Иисус: истинно, истинно говорю вам, прежде нежели был Авраам, я есть.

     (Иоанн 8, 12-59)  Здесь  диспут прекращается и обе стороны расходятся с
обостренным чувством взаимной ненависти.

     Гитлер в данном вопросе полностью аналогичен Христу, но он помимо всего
прочего  зная  свои  слабости,  всегда избегал  общения с группами где  люди
способные грамотно аргументировать свои мысли составляют сколь-либо заметный
процесс. Вот где подоплека предпочтения  фюрером  максимально больших  толп.
Чем больше толпа, тем легче ей управлять. И хотя отношение Христа и  Гитлера
к  интеллектуалам  было  совершенно  одинаковым, все  же  Гитлер  никогда не
вступал с ними в  прямую полемику, понимая что тут он не будет выглядеть так
эффектно, как перед толпой. О толпе он  говорил: "Народ не состоит из  людей
всегда способных  здраво рассуждать. Народная масса состоит  из людей, часто
колеблющихся,  из  детей  природы,   легко  склонных   впадать  в  сомнения,
переходить от  одной крайности к другой и т. п. Как только мы допустили хоть
тень сомнения в своей правоте,  этим самым создан уже целый очаг  сомнений и
колебаний" .  (МК  1,  6) Христос таких вещей  не  понимал,  для  него  люди
действительно  были одинаковы,  точнее --он видел  их одинаковыми и  равными
перед собой, но общение  с массами было для  него неприятной необходимостью,
основную же свою энергию он тратил  на провоцированию бесчисленных  склок  с
фарисеями.

        ГЛАВА ШЕСТАЯ

        ИДЕЙНЫЕ ВРАГИ

                                  Если я для чего то нужен, значит меня
                                  послали сюда высшие  силы. Не  говоря
                                  уже о том что она ужасно жестока эта
                                  единоспасающая церковь".

                                           Гитлер (HTG 27. 02. 1942)

                                  "Смотрите, берегитесь закваски  фари
                                  сейской и саддукейской"

                                            Христос (Мтф. 16, 6 )

     Как  провозвестники новых доктрин,  Христос  и  Гитлер,  снискали  себе
наибольших  врагов  в  среде господствующих  в  их время религий,  поначалу,
однако,  стремясь встроить  свою  систему  взглядов  в  эти  религии,  благо
ситуация  как в  Иудее  первого  века,  так и в  Германии первых десятилетий
двадцатого, была весьма схожей.
     За  63 года  до рождения Христа,  раздираемая бесконечными  внутренними
междоусобицами  Иудея  стала протекторатом  Римской  Империи, которая  тогда
приближалась к  пику своего культурного  развития. Приход римлян не  столько
способствовал  стабилизации  ситуации  в  Иудее,  сколько  обезопасил  ее от
внешних врагов,  с завидной  периодичностью  совершавших свои вторжения. Как
обычно бывает в подобных случаях, внешнеполитические разборки уступили место
внутренним  и   в  фактически  теократическом  государстве  началась  борьба
религиозных партий, приведшая, в конечном  итоге,  к  отстранению от  власти
династии хасмонеев и воцарению Ирода Великого. Его  имя стало нарицательным,
Ирод  являлся  неким   иудейским   предтечей   Нерона,  правда,   не  будучи
чистокровным евреем, но  если не брать в расчет тот удар который  Ирод нанес
по религиозной верхушке, можно констатировать, что в его царствие наблюдался
значительный экономический прогресс. Как и все  правители такого  типа, Ирод
выстроил   в   Иерусалиме    ряд   репрезентативных    зданий,    капитально
реконструировал  Храм,  после  чего,  как утверждают очевидцы,  он  в  своем
великолепии не  уступал  Первому Храму  построенному  Соломоном.  Во  всяком
случае,  можно совершенно точно  констатировать:  к  концу  правления  Ирода
позиции  Синедриона в  Иудее  значительно усилились,  хотя  в среде наиболее
влиятельной  партии--фарисеев--обозначились  ощутимые расхождения  в видении
будущего   генезиса   иудейской   религии,   которую   нужно   было   срочно
приспосабливать  к  изменившимся  социальным  и  политическим условиям. Дело
кончилось  тем,  что  фарисеи  разделились  на  последователей двух основных
школ-- Шамая и Гилеля  (4 г. н. э. ). Примерно  на шестом году жизни  Христа
появилась   новая  секта   --зелоты   объединяющая   ортодоксальных   иудеев
практикующих   индивидуальный   террор   против  агентов  римского  влияния.
Одновременно,   обострились   мессианские   чаяния   евреев   подогреваемые,
по-видимому,  разного  рода  "пророками"  и просто  болтунами. Одним словом,
наблюдался  явный интеллектуальный вакуум.  Евреи  его преодолеют только  ко
времени заключения вавилонского Талмуда  т.  е. через 450  лет. Вот  в  этой
обстановке и обозначился Христос.
     А вот что происходило в Германии  1900  лет спустя.  В  1918 году,  под
давлением  внешних  сил, Кайзер Вильгельм  II  вынужден был подписать акт  о
перемирии на условиях  предложенных Антантой. Впоследствии  эти решения были
закреплены  Версальскими   соглашениями,  в   результате   которых  Германия
фактически  теряла  полную независимость.  Она не имела права  разрабатывать
наступательные вооружения, ей позволялось содержать лишь миниатюрную армию в
100  000 человек.  Германия обязывалась платить  одной из  главных  участниц
войны--   Франции,   --чудовищные  репарации,  которые   делали  невозможным
полноценное развитие государства. Влияние церкви,  как  католической,  так и
протестантской, начавшее  существенно уменьшаться с конца XIX века, упало до
минимальной отметки,  т. к. массы испытавшие чудовищные стрессы меньше всего
склонны  сплачиваться вокруг деградирующих структур, но  объединяются только
вокруг тех,  в  ком  они  (массы)  чувствуют  силу. Конечно,  то бесконечное
множество квазихристианских, языческих и оккультных  общин которые наводнили
послевоенную Германию вряд ли  могло  служить  образчиками такой силы, но не
вызывает сомнения что  они излучали пусть искусственный,  но все--таки свет,
хотябы для части последователей.  В отличии  от иудейского интеллектуального
вакуума, немецкий был значительно более  выраженным и  огромная популярность
ультраправых и ультралевых идеологий одновременно,  --тому подтверждение. Мы
не сторонники тезиса об однозначном определении сознания  бытием, но Христос
и Гитлер появились там где они должны были появиться, хотя в принципе, могли
бы и не появиться.
     И  Христос, и  Гитлер, кто бы  что  не  говорил об их системе взглядов,
пытались всего лишь приспособить  законы природы, в том виде в каком  они их
понимали,  к  окружающему  реальному бытию.  Поэтому среди