ол.  На  полу  вокруг  него  начертаны
концентрические  круги, все плотнее сбивающиеся к периферии. От
этого находящиеся в центре казались значительными и большими, а
отдаленные - все меньше и меньше. На столе массивная  зажженная
свеча.  Вокруг  члены  суда.  Они  же  подсудимые.  Их четверо.
Философ, который выглядел Профессором, не представляя при  этом
никакую из наук, напротив его - Убийца, он же Разбойник, Вор, а
между  ними - по представителю из духовной и материальной сфер.
Никто из них  не  имел  фиксированного  образа,  одевая  словно
блуждающие маски ипостасей своих сфер в зависимости от оттенков
вопроса.
     Ведение заседания было поручено Философу.
     Иногда   в   разных   местах   возникал  Идиот  со  своими
замечаниями, его безуспешно выгоняли, и,  учитывая,  что  кроме
издевательств,   за   ним  ничего  не  водилось,  терпели,  как
назойливую муху.
     Тени от  судей  закрывали  публику  и  отовсюду  во  мраке
жаркими угольками светились жадные глаза.
     Ждали  Президента.  Но он задерживался. У него был трудный
день и он ушел на прогулку. Решили начинать без него.
     - Дамы   и   Господа,   -   обратился   к   присутствующим
Председатель   -   не   соблаговолите   ли  ответить  согласием
освободить умы Ваши от призрачных забот суетного дня и  открыть
очередное заседание Великого Синклита.
     Присутствие  затихло,  осмысливая  задачу, затем осторожно
ответило "Будет так". Лица судей опустились, приняв это.
     - Не будет ли возражений с чьей-либо стороны,  если  вести
протоколы  заседания я попрошу единственного потустороннего для
нас человека, из присутствующих здесь, - Дворника.  И  возвести
его в ранг Словописца.
     Я поднялся и подошел к столу. Философ осветил меня свечой.
Свет прожег  меня  наскозь  и  я  почувствовал себя в эпицентре
напряженных глаз.
     Возражений не  поступило.  Только  Идиот  требовал,  чтобы
назначили  его,  как  это было прежде, но ему резонно возразили
тем, что уже весь мир  свихнулся  от  чтения  его  писательской
галиматьи  и посему пришел к убеждению о полной бессмысленности
происходящего. Тогда он потребовал мой паспорт.
     Кто-то из окружения дал мне бумагу, перо с чернилами  и  я
сел  на  пол,  невдалеке  от стола, готовый к выполнению своего
поручения. А Идиот  уселся  рядом.  "Паспорта  у  меня  нет"  -
шепотом сообщил я ему. - "Я знаю, - также шепотом ответил он, -
просто  я  дурак."  "Это  увлечение?"  "Нет, направление. Умные
тянутся к дуракам, а я - к умным."
     - Посвятим заседание совершеннейшей задаче познания Смысла
всех явлений и выявления вины каждого из нас в его искажении.
     Зал заволновался, шум сопровождался восклицаниями, а Идиот
зашелся в хохоте:
     - Искажения не имеют вины, являясь явлением Смысла!
     Поднялся невыразимый гвалт.
     Смысл мне напомнил о Блаженном.
     Прошло немало времени, как он ушел  в  неизвестность.  Уже
наступила  зима. Я по заданию начальства приступил к выполнению
его задач  на  новом  для  меня  объекте.  Дурдом  живет  своей
загадочной   жизнью,   пациенты,   санитары,   врачи   и   даже
обслуживающий  персонал  погружены  в  общие   свои   проблемы,
выявляющие   привод  самодвижения  в  поиске  места  успокоения
кровоточащих ран умов и сердец.
     Я  верил,  что  только  сюда  рано  или  поздно  закатится
Блаженный.  В  мире  нет ему места. Поэтому и носил постоянно с
собой потемневший  философский  камень.  Сегодня  он  вел  себя
беспокойно и беспорядочно вспыхивал в кармане слабым изумрудным
угольком.
     Философ жестом унял словопрения.
     - Представителем обвинения сегодня выступит Поэт.
     Из  мрака  вышла  нескладная  долговязая  фигура.  Рубище,
длинные,  неряшливые  волосы  и  узкая,  редкая  бородка.  Рука
тряслась, глаз подмигивал.
     - Прошу  Вас,  изложите  свое  дело, - предложил Философ и
осторожно посмотрел на вериги, свисавшие с худой шеи.
     - Господа Великий Синклит! - начал Поэт. -  Все  меняется,
все движется. Неизменен абсурд. Крайняя необходимость принудила
меня  обратиться  к  вам.  Помощи ждать неоткуда. Если и вы мне
откажите в ней, даже ад не растопит лед.  Освободите  от  моего
наваждения!
     Мальчиком  я услышал странную историю, которой и не придал
особенного значения. Меня  волновали  краски  музыки  и  музыка
тишины.  Я  писал  сонеты, вирши, стансы, непостижимый мир грез
кружил голову сладким дурманом. Я отдавался  музам  поэтической
гармонии.
     Но   постепенно   в   облаке  озарений  стали  проявляться
позабытые образы той драмы. Ненавязчивые,  как  некий  подтекст
обусловленности  искусства, они как бы будили мое пренебрежение
к ним и  этим  сковывали  мое  воображение.  Они  приближались,
кружились,  издевались,  никогда  не переходя границы осязания.
Они стали  ненавязчивым  навязчивым  проклятьем.  Я  хватал  их
руками,  впивался  умом, бился в истерике! Но попытки разгадать
их незатейливый смысл были безуспешны. Он был  мне  недоступен.
Ходил  и  спрашивал  у  незнакомых,  стыдясь своих, обращался к
врачам, к блестящим умам. Но бесполезно. Все впустую.  Бесился,
искал  зашиты у бога в церквях. Увы! Наконец, я оказался здесь,
рядом с вами, и чувствую - Провиденье мне дало шанс. Вы  -  моя
последняя надежда.
     - Мы слушаем Вас, в чем Ваше горе?
     - Та  странная  история проста, быть может до смешного. Но
смейтесь, что ж. На все согласен я. Но дайте, дайте ее смысл! И
как она могла бы статься!
     "У попа была собака, он ее любил,
     Она съела кусок мяса, - он ее убил."
     И об этом оповестил всех в надгробной эпитафии! -
     Руками Поэт сжал голову.
     - Бессилен разум мой понять. Как  можно  осознать  любовь?
Как можно содержать в голоде, будучи состоятельным, прирученное
безгласное  животное,  наделенное незащищенной душой ребенка, и
при этом любить его! Любовь питается страданьем? В  любви,  что
ж,  таится  злоба?  Как мог священнослужитель любви предпочесть
убийство твари божией  в  угоду  пораженного  страстью  жадного
чрева  своего.  Убить.  Противу  просьбе  бога:  "не  убий"!  И
торжеством своим над богом упиваться, цинично  надпись  написав
на  скорбном  камне.  О  том,  как  спровоцированное им, попом,
преступление удовлетворило святую жажду кары. И значит - кара -
есть любовь, а любовь - есть наказанье? А цинизм  -  в  религии
попа?  Идущие  на  закланье  овцы  тоже  безмятежно  блеют, как
равнодушно внемлет наш народ явленью будущей  беды.  Крадущийся
переворот сознанья кверху дном, как лодка килем. "У попа", не у
вора!  Безумье, что ли правит миром? Или может все разумно, а я
сошел с ума? Скажите, в чем тут дело, господа?
     Скажите, для чего бог дает человеку жизнь? Для  цинизма  и
убийств  под  пеленой  любви?  Если  бог  набрасывает  духовную
тупость  на  людей,  как  занавес  или  как  повязку  на  глаза
приговоренному, какой знак он указывает нам?
     Безумный Поэт затих и смиренно опустился на пол.
     - Убить попа мало. - В задумчивости решил Убийца и недобро
покосился на Священнослужителя, отчего тот невольно сжался.
     - Фольклорный навет. - Кисло объяснил он.
     - Перестаньте  валять  ваньку!  - возмутился Материалист и
швырнул тряпку в сторону истца. - Утрите свой нос!
     У нас что? Уже нет вопросов поважнее?  Чем  разбираться  с
детской  чепухой!  Вот ведь беда какая! Какой-то блохоед сожрал
кусок говядины и человек наказал вора! И  поделом!  Вы  что,  -
Поэту - издеваетесь над Великим Синклитом?
     - О,  Господи!  -  Выдохнул  Убийца,  тут  же  став Вором.
Поднялся  над   столом   и   приставил   кулак   к   физиономии
Материалиста. Отчего та уменьшилась в размере. - Не сравнивайте
Вора с собакой!
     Философ жестом их остановил.
     - Капля  отражает  океан. Но вот в чем вопрос: какие балки
несут   конструкцию   жизни,   обуславливающие   ее   процессы?
Вдумайтесь  в  рассказанное  здесь.  Как  сплелись духовность и
любовь, голод с жаждой жизни, а между  ними  -  преступление  с
наказанием.
     Итак,  в  чем смысл. Какой смысл в религии, в стремлении к
благополучию, в преступлении. И смысл любви. И жив  ли  бог.  И
есть ли знак беды. В чем смысл жизни человека вообще? От чего и
для чего все есть?
     - Я знаю! - заявил Идиот. - От того, что было, - для того,
чтоб жило!
     - Давайте  всмотримся  в  духовность  и  в  прагматический
материализм. - Продолжал Философ. - И определим, что они  собой
представляют, чем схожи, чем различны, что делают они вместе. В
абстракции  мы их не определим, попробуем в проекции конкретных
вопросов. Например,  в  проекции  создания  людей.  Предоставим
слово Схимнику. Говорите, монах.
     Оратор  поднялся  и, глядя в пространство, словно в вечную
книгу, провозгласил:
     - Бог создал людей для  владения  землей,  для  заполнения
приплодом  своим  ее.  Для  того, чтобы они любили бога, любили
друг друга  и  наслаждались  великой  радостью  жизни  в  любви
божией.  Трудиться не требовалось по божьему замыслу. Всего бог
дал в достатке.
     - Стало быть для того,  чтобы  они  любили  бога?  -  стал
уточнять  неприятный Идиот. - Ему, вечному, вдруг однажды стало
одиноко и скучно? Почему вдруг? Что  стряслось  непосредственно
до  момента  начала  сотворения  мира?  Ведь что-то должно было
случиться! А может быть так? Чего это я все один,  да  один?  -
вдруг хлопнул он себя по лбу.
     - Я не знаю. - сдался монах.
     - Это  я  Идиот,  -  не унимался Идиот, - это не ответ для
представителя разума. Но тогда пусть  монах  скажет,  чтоб  нам
понять  намерение бога, какой любви искал он? Что ему надо было
получить  от  человека?  Неужели  удовлетворения  тщеславия  от
всемогущества  своего?  Недостойным,  кажется,  для всесильного
учреждение зерцала  самого  себя  для  цели  самолюбования!  Да
любования  благодатью своей, подаренной людям! Которой, кстати,
они и не просили. И которой позже пренебрегли. Был  бы  понятен
порыв  бога,  если б кто его обидел. Но он один и неизменяемый.
Так объясни: что есть любовь по замыслу бога? Только не  говори
бессмыслицу,  что  это  чувство  сердечной  привязанности.  Бог
сердцем не наделен, но он - любовь. И зачем она? То есть - он.
     - Послушайте! - воскликнул Поэт, - а может, любовь  -  это
просьба, вопль мольбы ответить чем-то на страданье, чтобы унять
ее  любви объектом? Ну, как лекарством боль? И бог - это вопль?
И мир родил, чтобы унять свое страданье?
     - Я не могу разговаривать с этими идиотами! -  наконец  не
выдержал  Схимник.  -  Я  требую  аутодафе!  Бог не нуждается в
осмыслении его! Я протестую! Главное - вера, а ум -  приложение
к ней.
     Идиот, сбившись в бестолковость, завопил:
     - Я  не  могу  верить  попам,  которые  верят в непорочное
зачатие!
     - Профессор! - Схимник преобразовался в Теолога. - Следует
ли в данной аудитории объяснять смысл постулатов веры?
     - Сделайте любезность. - Попросил Философ.
     - Есть   основополагающие   догматы,    запрещенные    для
логического  анализа.  И  непорочное  зачатие, и божественность
Иисуса Христа, и воскрешение его из  мертвых  в  их  ряду.  Они
определяют  рубеж веры. Приняв их бесприкословно, человек сразу
оказывается в  пространстве  отношений  с  богом,  определенных
данной религией. До него человек предоставлен сам себе. Догматы
ему представятся пустыми и потеряют сиысл.
     - Все  имеет  смысл,  даже  если  он  далек от человека, -
заметил Председатель. - Только можете ли Вы определить разумную
величину того барьера? Ведь можно  было  б  принять  постулаты,
доступные  для  любого  рационального  ума и этим отказаться от
некой условности религии. И жизненная мудрость составила  б  ее
заветы.  Но  и  можно  создать религию доступную лишь для кучки
избранных, отрицающих рациональный  ум  вообще.  И  сделать  ее
содержаанием  клана, противостоящих большинству. Что определяет
смысл барьера?
     - Догматы не люди устанавливают, их дает бог.
     - Что-то он много разных надовал  для  разных  религий.  -
Забурчал Идиот.
     - Ну,  хорошо.  -  Согласился  Философ.  - Пусть попробует
ответить  Материалист  по  поводу  причины  и  смысла  создания
человека.
     Тот  надел  шапочку  академика  и  начал излагать сведения
науки:
     - Начну с пояснения причины появления биологической  жизни
вообще.  Так  вот,  причиной появления ее явился такой комплекс
условий на земле, при котором оно не могло  не  появиться.  Все
оказалось  кстати  для  этого.  Возможно,  что  такой состав их
оказался следствием случайных совпадений. Такое  крайне  редко,
но возможно.
     Идиот занервничал:
     - Если  неизбежное неизбежно, то откуда взялось возможное?
Или возможное -  это  неизвестное  нам  неизбежное?  Слепой  не
знает,  что  возможно  на  его  пути, а зрячему эта возможность
видится неизбежностью. Ребенку самому не осилить вопрос  почему
и  как  он появился, пока кто не скажет. Так и ты, Академик, не
знаешь. Все твои знания - от  слепого  опыта  и  предположений.
Вернее,  от  веры  в  них, веры в возможность познанием малого,
познать большое.  Через  опыт  понять  причину  его.  Перебирая
камни,  выползая  из  завала, понять как он выглядит извне. Вот
ведь глупец! Он из своих догматов, Профессор,  построил  здание
своей религии науки и религии жизни! Но, может, знаешь для чего
создано человечество?
     Материалист, почувствовав конкретность истины, заматерел.
     - Человечество  живет, потому что появилось. И развивалось
по    законам    естественного    отбора     и     генетической
наследственности.  Не  было указаний о предназначении. Никакого
бога нет.  Смысл  стал  появляться  в  битве  за  выживание.  И
определился так: выжить, обеспечить продолжение рода и получить
удовольствие  от  жизни  и  детям  то  же  дать.  Конечно, если
смотреть извне, то для природы человечество не нужно, не  имеет
смысла.  Мы  и  живем,  укрощая  и борясь с ней. Мы ее терзаем,
потому что есть хотим, а она отбивается от нас. Но  нам  делать
нечего.  Мы  созданы  такими,  как присоски к ней. И отпасть не
можем. Она обречена. Мы только можем бережней к ней относиться.
У  нас  два  пути.  Осваивать  далее  окружающее  пространство,
конечно,  с  уничтожением его самобытности или скатиться в нишу
самонаслаждения  с  уходом  от  реальности.  И  этот  путь  уже
пробивается,  как  более  оправданный.  Разве не в счастье наше
будущее? Разве не счастье - наша цель? А первый путь  рискован,
ведет  по краю пропасти с истреблением ресурсов, сил, здоровья.
Нет в нем ни смысла,  ни  цели.  Лишь  нарастающая  возможность
гибели,  приближающаяся к неизбежной. И упущенный шанс освоения
технологии  наслаждений.  Я  уверен,  что  человечество   скоро
признает   его   необходимость.   Правильно  говорилось:  время
разбрасывать камни и время их собирать. Так зачем  раскручивать
центробежный  маховик,  пора идти к себе, домой. Там все есть и
еще долго будет, там тепло и радостно. Мы поймем, что  рождение
людей  было  природной ошибкой. Бесконечное число цивилизаций в
бесконечной и вечной Вселенной прошли путь рождения и умирания.
Иначе бы она кишела бы такими же  людьми.  Почему  естественное
для  одного  человека  не  может  быть  естественным  для всего
человечества? Оно состарится и постепенно перестанет плодиться.
Нам бы только обеспечить достойную старость и блаженную смерть.
     Из  сумрака  зала  к  столу  подошло  уродливое  существо,
злобное,   дебильное   и  агрессивное.  Село  на  пол  рядом  с
Материалистом.
     Председатель попросил представиться.
     - Обскурант. Я тот,  который  не  имеет  никакого  смысла.
Вообще  никакого.  Жизнь  моя  не  имеет смысла, да и смерть не
имеет смысла. Дела мои не имеют смысла и безделье тоже.
     Материалист возмутился:
     - Что это за намеки? Попрошу оградить меня от провокаций и
оскорблений!
     - Напрасно. Я - образ будущего человека.  Я  рожден  идеей
личного   счастья   и   обогащения.   Замыкающее  звено  победы
материализма. Когда битва за счастье  сузится  до  точки.  Цель
сольется  со  средством.  И  счастьем будет только битва. Как в
спорте, например.
     Философ в задумчивости остановил урода.
     - Скажите,  Вы  осознаете,  что  за  пределом  осознанного
бездна  необъяснимых  вещей?  Загадочных и недоступных. Ведь за
гранью смерти никому ничто неизвестно.  Или  Вам  известно?  Вы
опрометчивы душой или благоразумный страх предостерегает против
атеизма?
     Противно  и  некстати  в  углу  зацокал  сверчок. Сквозняк
прошелся по лицам.
     - Я  не  атеист  в  абсолютном  значении  этого  слова.  -
завертелся  Материалист. - Раз во мне, как и у всех есть страх,
то лучший способ избавиться от  него  -  отдаться  ему.  Вот  и
оказываешься  во  владеньях  бога,  то  есть  в  церкви. И там,
избавившись от страха, начинаешь в  мире  вести  опасную  игру.
Искать   блаженства   для   себя   в   страхе,   обусловленного
дозволением. Но уже не страха бога, а страха смерти, как  конца
интересной  игры.  "Жизнь  - игра" - так говорят? Пусть церковь
обуславливает общие пределы владений бога, чтобы внутри  них  я
ощущал  бы  свой комфорт и не думал о нем, заявляя даже, что он
умер, или его нет. Я верю, что противное  ему  он  не  позволит
сотворить.  Раз  я  есть,  значит  я нужен ему. Скажите, почему
библейский  змей,  коварный  искуситель,  при  всемогущем  боге
оказался  на  земле? Почему запрещенное богом дерево было им же
поставлено перед Адамом с  Евой?  Кем  разработана  драматургия
всей  интриги?  Пора  взглянуть  глазами  взрослого  на  все. И
понять, наконец,  что  все  случившиеся  на  земле  -  разворот
бездарного  сценария  истечения  космической  ошибки. Замкнутой
самой на  себя.  Потому  и  обусловленный  бог,  олицетворяющий
ошибку, замкнут сам на себя. Я уверен, что единственное, что мы
можем  извлечь  для себя из этой ошибки, - это накопление благ,
пока есть силы.
     - Он все врет, животная утроба! Он хочет в ад нас завести.
- закричал Священник. - Спасенье только во Христе, взявшего все
человеческие грехи на себя! Во Христе, служа его ученью!  Жизнь
- это  испытанье богом, чтоб избранных принять в блаженный рай.
Как место радости в беснующей Вселенной.
     - Вот ты  молишься,  и  молись,  -  отреагировал  Любитель
Денег, - тебе и будет рай, а чего за других беспокоишься? Иль в
церковь не пойдут и денег не принесут? Вон, из-за моих денег ты
и  на  меня молиться будешь, а куда ты денешься? Тебе ведь тоже
не в шалаше жить хочется!
     - Может их обоих убить? - вслух задумался Убийца.-  Смерть
примиряет.
     Идиот спросил, глядя в пространство:
     - Кого бог оставляет в потемках? Тех, кто тянется к свету?
     - Я  его  наместник.  Я  несу его свет. - некстати ответил
Поп.
     - Пусть Священник  уйдет.  -  предложил  Идиот.  -  Он  не
понимает  своей задачи. Он не наместник, а посредник. И свет не
несет, а держит в своем храме. В  храм  настоящие  грешники  не
идут.  "Богу  -  богово,  а  дьяволу - дьяволово" надо понимать
наоборот. Когда б спросили  мужчину,  что  должно  принадлежать
ему, он бы указал на женщину. Богу отдайте дьяволово, а дьяволу
- богово.  Тебе,  Священник,  отчитываться  перед богом о своей
работе по грехам людей! Нести ему наши грехи на себе. И держать
ответ  перед  ним  за  нас.  Он  не  понимает  своей   роли   и
ответственности перед богом, принятой им на себя! Солдат, служа
отечеству, жизнь положит за него. А у попа отечество серьезней.
Но  он сидит при нем! А не служит ему! Не в храме ему со светом
сидеть,  а  в  самых  злачных  местах  неистово  проповедовать!
Сгорать  в  человеческом  аду! Разве Христос тебе не пример? Не
можешь - сними рясу!  Никто  в  этом  страшном  мире  не  может
рассчитывать на рай.
     - Господа,  вынужден  вас  попросить  следовать этикету. -
поднялся Председатель. - Сформулирую суть зависшего вопроса.  В
чем   скрыт  первоисточник  расхождений  между  духовенством  и
материалистами? Ведь все высказанное  показало,  что