Через полчаса мы с Джитендрой получили билеты в одну сторону до места
назначения. Уединившись в уголке станции, мы подверглись обыску.
Ананта быстро удовлетворился его результатами, убедившись, что у нас
нет никаких спрятанных припасов; впрочем, в наших простых дхоти скрыть
что-нибудь было просто невозможно.

И вот, когда наша вера вторглась в область финансов, мой друг подал
голос протеста:

--Ананта, дайте мне хоть одну или две рупии для безопасности. При
неудаче я смогу дать вам телеграмму.

--Джитендра!--воскликнул я с резким упреком.--Если ты возьмешь хоть
пайсу, я не соглашусь на испытание!

--В звоне может есть что-то успокаивающее,--пробормотал Джитендра, но,
увидев мой суровый взгляд, не сказал больше ни слова.

--Мукунда, я не бессердечен.--В голосе Ананты послышались нотки
смирения: может быть, его мучила совесть из-за того, что возможно, он
стыдился своего скептицизма в вопросах религии,--Если случайно или по
милости Бога ты успешно выдержишь это испытание, я попрошу тебя дать
мне посвящение, как твоему ученику.

Такое обещание до некоторой степени было необычайным, ибо самый случай
выходил за принятые рамки, В индийской семье старший брат редко
склоняется перед младшим, наоборот, они почитают его и подчиняются
ему, как второму по старшинству после отца, Но у меня уже не
оставалось времени для ответа: поезд отправлялся.

Мы ехали милю за милей; но Джитендра хранил угрюмое молчание. Наконец
он зашевелился и больно ущипнул меня:

--Не вижу никакого знака, который показывал бы, что Бог приготовил нам
что-нибудь еще поесть!

--Успокойся, Фома неверующий, Господь вместе с нами.

--Нельзя ли устроить, чтобы Он поторопился? Я уже умираю с голоду от
одних только ожиданий. Я уехал из Бенареса, чтобы посмотреть на
мавзолей Тадж, а не для того, чтобы строить тут свой собственный!

--Не  унывай, Джитендра! Разве не следует сначала взглянуть на
священные места Бриндабада? Я глубоко обрадован, что мы будем ступать
по той земле, которую благословили стопы Господа Кришны.

Двень нашего купе отворилась, вошли два человека. Следующая остановка
должна была быть последней.

--Молодые люди, у вас есть друзья в Бриндабаде?--проявил к нам
неожиданный интерес сидевший напротив незнакомец.

--Вас это не касается,--грубо ответил я и отвел глаза.

--Вы, вероятно, убежали от своих родителей, очарованные Похитителем
Сердец /2/? У меня благочестивый характер и потому буду считать своим
долгом позаботиться о том, чтобы вы получили пищу и убежище от этой
страшной жары.

--Нет, сэр, оставьте нас. Вы очень добры, но вы ошибаетесь. Мы не
убегали из дому.

Разговор закончился, ибо поезд остановиллся. Мы с Джитендрой вышли на
платформу, и тут наши случайные попутчики взяли нас под руки и
подозвали кэб.

Мы подъехали к солидному ашраму, окруженному высокими вечнозелеными
деревьями и хорошо ухоженным садом. Очевидно, наших благодетелей здесь
хорошо знали, так как улыбающийся слуга провел нас в гостиную без
всяких расспросов. Вскоре к нам вышла пожилая женщина, державшаяся с
достоинством.

Гаури Ма, принцы не смогли приехать,--обратился к хозяйке один из
наших провожатых,--так как в самый последних момент их планы
расстроились, Они шлют вам свои искренние извинения. Но мы привели
двух других гостей, которых встретили в поезде. Я почувствовал к ним
симпатию, потому что и они--поклонники Господа Кришны.

--До свидания, юные друзья!--и наши компаньоны направились к
дверям.--Мы еще встретимся, если на то будет воля Господа.

--Я рада видеть вас здесь,--улыбнулась по-матерински Гаури Ма.--Вы не
могли выбрать лучший день для посещения. Я ждала двух царственных
покровителей этого ашрама. Какой был бы стыд, если бы никто не оценил
мое угощение!

Эти приятные слова произвели на Джитендру удивительное действие: он
залился слезами. "Страшная судьба", ожидавшая его в Бриндабане,
обернулась царским угощением, и такой поворот событий чрезвычайно
потряс его душу. Хозяйка посмотрела на него с некоторым удивлением, но
не сказала ни слова; возможно, ей были знакомы юношеские причуды.

Объявили, что угощение готово. Гаури Ма провела нас в павильон,
благоухающий вкусными запахами, и скрылась в соседней кухне. Я ждал
этого момента и, выбрав соответствующее место на теле Джитендры,
ущипнул его так же больно, как и он меня в поезде.

--Видишь, Фома неверующий, Господь действует--и очень быстро!

Хозяйка вновь появилась с пункхой. Она старательно обмахивала нас по
восточному обычаю, когда мы на корточках устроились на местах для
сидения, убранных одеялами. Ученики ашрама вошли и вышли не менее
тридцати раз; это было не простое "угощение", его, скорее, следовало
бы назвать "роскошным пиршеством". За всю свою жизнь мы с Джитендрой
не ели ничего подобного, даже не пробовали столь вкусных блюд!

--Это, действительно, еда для принцев, почтенная мать! Невозможно
представить, чтобы какие бы то ни было дела могли оказаться для ваших
царственных покровителей более срочными, чем этот пир! Мы будем
помнить о нем всю жизнь.

Поскольку Антанта требовал от нас молчания, мы не смогли объяснить
доброй госпоже, что наша благодарность имеет двойной смысл. Но наша
искренность была, по крайней мере, очевидной. Мы распрощались,
сопровождаемые благословениями госпожи и приятным приглашением
посетить ашрам еще раз.

За воротами стояла беспощадная жара. Мы укрылись под величественным
деревом кадамба у ворот ашрама. Вновь раздались резкие слова
Джитендры; он был полон опасений.

--В хорошую штуку ты втянул меня! Наш завтрак был просто удачным
совпадением! Как мы сможем осмотреть город без единой пайсы? И как, во
имя всего святого, мы вернемся к Ананте?

--Быстро ты забываешь Бога--едва лишь наполнится твой желудок!--Мои
слова, хотя и не были резкими, всеже содержали осуждение. Как коротка
память человека о божественном благодеянии! Нет ни одного живого
человека, мольбы которого хоть раз не получили бы удовлетворения.

--Я никак не могу забыть о своем безумии: согласиться ехать с таким
сумасшедшим, как ты!

--Успокойся, Джитендра! Тот же самый Господь, который напитал нас,
покажет нам Бриндабад и возвратит нас в Агру.

Неожиданно к нам подошел худощавый молодой человек приятной
наружности.Остановившись под деревом, он поклонился мне.

--Дорогой друг, вы со своим товарищем, вероятно,  здесь чужие.
Разрешите мне быть вашим хозяином и проводником.

Индиец почти не в состоянии побледнеть, но лицо Джитендры внезапно
сделалось болезненно серым. Я вежливо отклонил приглашение.

--Но ведь вы, конечно, не прогоняете меня?

Тревога незнакомца при других обстоятельствах показалась бы комичной.

--Почему вас это беспокоит?

--Вы мой гуру!--Его глаза доверчиво смотрели на меня.--Когда я
совершал обряды сегодня в полдень, мне в видении явился благословенный
Господь Кришна. Он показал мне две одинокие фигуры под этим деревом.
Одно из лиц было вашим, мой учитель! Как часто я видел его во время
медитации! Как рад был бы я, если бы вы приняли мои скромные услуги.

--Я тоже рад тому, что меня нашли. Нас не покинули ни Бог, ни
люди.--Хотя я сидел неподвижно, улыбаясь жадно устремленному на меня
лицу, в душе я склонился к Божественным стопам.

--Дорогие друзья, не осчастливите ли вы мой дом своим посещением?

--Вы очень добры, но это невыполнимо: мы уже находимся в гостях у
моего брата в Агре.

--По крайней мере, пусть у меня останется в памяти прогулка с вами по
Бриндабаду.

Я охотно согласился. Молодой человек сказал, что его зовут Пратап
Чаттерджи. Он подозвал экипаж. Мы посетили храм мадана-мохана и другие
святилища Кришны. До наступления вечера мы выполнили все храмовые
обряды.

--Извините меня, я достану сандеш.--Пратап вошел в лавку около
железнодорожной станции. Мы с Джитендрой прогуливались по широкой
улице; стало прохладно, и она заполнена народом. Наш друг некотое
время отсутствовал; наконец он появился, неся нам в подарок сладости.

--Разрешите, пожалуйста, мне приобрести религиозную заслугу,--умоляюще
улыбнулся Пратам, протягивая нам пачку рупий и два билета до Агры,
которые он только что купил.

Я принял дары с бллагословением перед Невидимой Рукой. Ананта смеялся
над Ней--но разве Ее мудрость не превзошла намного то, что было для
нас необходимо?

Мы нашли уединенное место около станции.

--Пратап, я научу вас Крийа Йоге Лахири Махасайа, величайшего Мастера
нашего времени. Данная им техника будет вашим гуру.

Посвящение завершилось через полчаса.

--Крийа--это ваш "чинтамани" /3/,--сказал я новому ученику.--Как вы
видите, эта техника проста, но она воплощает в себе искусство ускорять
духовную эволюцию человека. Индийские писания учат, что воплощающееся
"я" нуждается в миллионе лет, чтобы добиться освобождения от оков
майи. При помощи крийа-йоги этот естественный период значительно
сокращается. Точно так же, как на демонстрациях Джагадзи Чандра Боза
темп развития растения можно сильно ускорить, так и психическое
развитие может быть ускорено научными методами. Будьте постоянны в
своей практике, и вы приобщитесь к Учителю всех учителей.

--Я в восторге от того, что нашел этот ключ йоги, который так долго и
так давно искал!--сказал с воодушевлением Пратап.--Его раскрепащающее
действие на оковы внешних чувств освободит меня для высших сфер.
Сегодняшнее видение Господа Кришны могло означать только мое
высочайшее благо.

Мы немного посидели в молчаливом размышлении, затем медленно пошли к
станции. Я был полон радости, усаживаясь в поезд; но для Ждитендры
этот день был днем слез. Мое сердечное прощание с Пратапом прервалось
заглушенными всхлипываниями обоих моих товарищей. И опять путешествие
поверглло Джитендру в пучину слез. На этот раз он горевал не о себе, а
из-за себя.

--Как ничтожна моя вера! Мое сердце окаменело! Никогда более не
усомнюсь я в помощи Бога.

Приближалась полночь. Два "Золушки", посланные в Бриндабад без гроша,
вошли в спальню Ананты. Как он и предсказывал, его глаза широко
раскрылись от изумления. Не говоря ни слова, я бросил на стол пачку
рупий.

--Джитендра, всю правду!--тон Ананды был шутливым.--Не ограбил ли этот
молодец кого-нибудь?

Но по мере того, как развертывалось повествование, Ананта становился
серьезнее; затем его лицо приняло торжественное выражение.

--Закон "просящие получают" простирается на области, более тонкие, чем
я предполлагал,--сказал Ананта с духовным подъемом, которого в нем
раньше не было.--Впервые я понимаю твое безразличие к мирской суете и
вульгарному приобретательству.

Хотя было уже поздно, брат настоял, чтобы я дал ему дикша крийа-йоги
/4/. Итак, за один вечер "гуру" Мукунда взвалил на свои плечи двух
непрошенных "учеников".

Утренний завтрак прошел в гармоничной атмосфере, которой так не
хватало в прошлое утро.

Я улыбнулся Джитендра:

--Ты не обмануллся в ожидании: мы посмотрим на Тадж перед отъездом в
Серампур.

Попрощавшись с Анантой, мы с другом скоро оказались перед сливой Агры,
Тадж Махалом. Белый мрамор блестел на солнце, возвышаясь как образ
безупречноф чистой симметрии. Окружавшие его темные кипарисы, зеленые
лужайки и спокойные лагуны. Внутренние покои поражали своей
прелестью: великолепно контрастировали между собой стены с кружевной
резьбой на мраморе, выложенные полудрагоценныи камнями, тонкие ветки и
свитки незаметно выступали из коричневого и фиолетового мрамора;
освещение из окон падало на кешотафы падишаха  Шах-Джахана и
Мумта-Махал, царицы его страны и его сердца.

Но довольно зрелищ! Я стремился увидеться со своим гуру. Мы с
Джитендрой быстро ехали в поезде на юг, к Бенгали.

--Мукунда, я не видел своих родных уже несколько месяцев. Я передумал:
может быть, позже навещу твоего учителя в Серампуре.

Мой друг обладал, мягко выражаясь, изменчивым характером. Он покинул
меня в Кальтутте. Местным поездом я скоро доехал до Серампура,
расположенного в двенадцати милях к северу.

С дрожью удивления я сообразил, что со времени моей встречи с гуру в
Веранси прошло как раз двадцать восемь дней. "Ты придешь ко мне через
четыре недели". И вот я здесь, с бьющимся сердцем стою у его дворика
на тихой Рай Гхат-лейн. Впервые я вступил в обитель, где должен был
провести лучшую часть последующих десяти лет с Джанаватар /"воплощение
мудрости"/ Индии.

Примечание к главе 11

/1/ См. главу 25

/2/ Хари:--ласкательное имя, которым поклонники называют Господа
Кришну.

/3/ Мифический драгоценный камень, обладающий силой исполнения
желаний; также одно из имени Бога.

/4/ Духоввное посвящение: от санскритского корня "дики", т. е.
посвящать кого-либо.

Глава 12. Годы в обители гуру

--Ты пришел?

Так приветствовал меня Шри Юктешвар, сидя на тигровой шкуре,
разосланной на полу комнаты с выходом на балкон. Его голос был
холоден, выражение бесстрастно.

--Да, дорогой учитель, я здесь, чтобы следовать за вами.

Преклонив колени, я коснулся его ног.

--Как это может быть? Ведь ты не считаешься с моими замечаниями.

--Этого более не случится, Гуруджи! Ваше желание будет для меня
законом.

--Это уже лучше. Теперь я смогу взять на себя ответственность за твою
жизнь.

--охотно передаю вам это бремя, учитель.

--Тогда мое первое требование заключается в том, чтобы ты вернулся
домой, к семье, и поступил в колледж в Калькутте. тебе необходимо
продолжить образование.

--Очень хорошо, господин.--Я скрыл свое огорчение. Неужели эти
надоевшие мне книги так и будут преследовать меня до слез? Сначала
отец, а теперь и Шри Юктешвар!..

--Когда-нибудь ты поедешь на Запад. Там охотнее примут древнюю
мудрость Индии, если неизвестный индийский учитель будет иметь
университетскую степень.

--Вы знаете лучше, Гуруджи!--Мое огорчение исчезло. Замечание о западе
казалось сомнительным и отдельным, а возможность сделать приятное
учителю, повинуясь его воле, была связана непосредственно с данным
моментом.

--Ты будешь жить неподалеку, в Калькутте; приходи сюда, когда у тебя
будет возможность.

--Каждый день, если можно, гуруджи. Я с благодарностью принимаю ваше
руководство во всех деталях, но при одном условии...

--Что это за условие?

--При условие, что вы пообещаете открыть мне Бога.

Последовала долгая вербальная борьба. Мастер не нарушает свое слово; и
оно дается не так то легко. Принесение обета открывает безбрежные
метафизические перспективы. Гуру должен быть в очень и очень
сокровенных отношениях  с создателем прежде, чем он сможет обязать Его
проявиться! Я чувствовал, что Шри Юктешвар достиг божественного
единения и был полон решимости в качестве Его ученика использовать
свое выгодное положение.

--У тебя требовательный характер!--и затем раздалось полное сочувствия
и снисхождения согласие Учителя:

--Пусть твоя воля будет моей волей.

С моего сердца слетела тень, окутывавшая его всю жизнь. Неясные
поиски, то здесь, то там, пришли к концу. Я нашел вечное убежище в
истинном гуру.

--Пойдем, я покажу тебе обитель.

Учитель встал со своей тигровой подстилки. Оглядевшись, я заметил на
столе портрет, украшенный гирляндой жасминов.

--Лахири Махасайа!--промолвил я в изумлении.

--Да, это мой божественный учитель.--В голосе Шри Юктешвара зазвучало
почтение.--Как человек и как йогин, он был более велик, чем любой
другой учитель, о жизни которого мне удалось узнать.

Я молча склонился перед знакомым портретом, изливая душевное
благоговение перед несравненным учителем, который благословил мое
детство и вел меня к этому часу.

Следуя за гуру я прошел по всем этажам и помещениям дома. Обитель гуру
располагалась в обширном старинном, хорошо выстроенном здании,
окруженном двором с оградой из массивных колонн. Стены дома и оград
были покрыты мхом, над плоской серой крышей порхали голуби,
бесцеремонно поселившиеся в ашраме. Расположенный за домом сад радовал
глаз фруктовыми деревьями. С трех сторон двор окружала балюстрада
балконов верхних комнат трехэтажного здания. Просторный зал первого
этажа с высоким потолком и колоннами использовался, как сказал
учитель, главным образом во время ежегодных праздников, Дурга-пуджи.
Узкая лестница вела в комнату для медитации самого Шри Юктешвара; ее
маленьткий балкон выходил на улицу. Обстановка ашрама была скромной;
вещи были просты, чисты, полезны. Стояло несколько стульев, скамеек и
столов западно-европейского стиля.

Учитель предложил мне остаться на ночь. Мы поужинали карри из овощей,
поданной двумя молодыми учениками, проходившими обучение в ашраме.

--Гуруджи, расскажите мне, пожалуйста, что-нибудь о вашей  жизни.

Я уселся на корточки на соломенной подстилке около его тигровой шкуры.
Приветливые звезды, казалось, были совсем близко, прямо за балконом.

--Мое имя Прийа Натх Кара. Я родился /1/ здесь, мой отец был богатым
серампурским дельцом. Он оставил мне в наследство этот дом, и сейчас
здесь находится моя обитель. Формальное обучение в школе длилось
недолго, однако мне оно показалось медленным и поверхностным. В
молодости я принял на себя обязанности домохозяина: у меня одна дочь,
которая сейчас замужем. В среднем возрасте жизнь благословила меня
водительством Лахири Махасайа. После смерти жены я вступил в орден
свами и получил новое имя--Шри Юктешвар Гири /2/. Такова простая
повесть моей жизни.

Учитель улыбнулся, взглянув на мое внимательное лицо. Как и любые
биографические данные, его слова содержали лишь внешние факты и не
раскрывали внутренней сущности.

--Гуруджи, мне хотелось бы услышать несколько историй о вашем дестве.

--Я расскажу тебе немного, и каждый расска будет содержать
поучение.--При таком предупреждении глаза Шри Юктешвара лукаво
блеснули.--Как-то мать хотела напугать меня и рассказала страшную
историю о призраке в темной комнате. Я сейчас же отправился туда, и не
найдя никакого призрака, выразил свое разочарование. С тех пор мать
никогда не рассказывала мне страшных сказок. Мораль: смотри страху
прямо в глаза, и он перестанет тебя беспокоить.

Другое раннее воспоминание связано с моим желанием получить уродливого
пса, принадлежащего нашему соседу. В течение нескольких недель я
причинял беспокойство всей семье, выпрашивая этого пса. Мои уши были
глухи к обещаниям подарить мне животных с более приятной внешностью.
Мораль: привязанность ослепляет, придает предмету вожделения
воображаемый ореол привлекательности.

Третий рассказ касается пластичности юного ума. Я услышал, как мать
обронила замечание: "Человек, который принимает от кого-либо
назначение на должность,--просто-напросто раб". Впечатление от этих
слов столь глубоко врезалось в мою душу, что даже после женитьбы я
отказывался от всех предлагаемых мне должностей. Я преодолел денежные
затруднения, вложив свои средства в земельную собственность. Мораль:
чуткие уши детей должны ловить только полезные и положительные
наставления. Усвоенные в раннем возрасте идеи надолго остаются в
памяти.--Учитель погрузился в спокойное молчание. К полуночи он уложил
меня на узкую койку. В первую ночь под крышей дома гуру мой сон был
сладок и здоров.

Шри Юктешвар избрал следующее утро для того, чтобы даровать мне
посвящение в крийа-йогу. Ее технику я уже усвоил от двух учеников
Лажири Махасайа--отца и моего наставника свами Кебалананды. Однако
учитель обладал преобразующей силой, благодаря его прикосновению
великий Свет воссиял над всем моим существом подобно славе
бессчисленных солнц, сверкающих одновременно на небе. Волна
неизъяснимого блаженства переполнила мое сердце до самой его глубин

Лишь к концу дня я смог заставить себя покинуть ашрам. "Ты вернешься
домой через тридцать дней". Когда я вошел в двери своего дома в
Калькутте, со мной вместе вошло и исполнившееся предсказание учителя.
Никто из родственников не сделал ни одного колкого замечания о
возвращении "поржающей птички", чего я так боялся.

Забравшись к себе на маленький чердак, я ласково оглядел его, как
живое существо. "Ты был свидетелем медитаций, слез и смятения моей
садханы. И вот тепе