мощью "блуждания" по поверхности социальных отношений без однозначной идентификации с какой-либо социокультурной позицией.
        С феноменологической точки зрения, ситуация кризиса групповой и личной идентичности оказывается доминирующей в нашем обществе и задает особую логику социального взаимодействия - тотальную маргинализацию самых разнообразных отношений.
        В контексте дискурса модерн совершенно необходимым элементом успешного и благополучного существования личности в обществе оказывается формирующаяся в ходе социализации социокультурная идентичность, обеспечивающая для индивида полноценную включенность и интимную вплетенность в "свои" социокультурные отношения. Однако за последние несколько лет сформировалась совершенно другая социокультурная ситуация, в которой более адекватной и удобной оказывается как бы обратная социокультурной идентичности позиция - позиция кризиса идентичности, а обладание идентичностью не рассматривается однозначно положительно.
        Понятие идентичности описывает такое взаимоотношение между индивидом и социокультурной общностью, в котором синтезируется осознание индивидом своей особости (самости) и одновременно принадлежности к этой общности. Идентичность предполагает три составные части. Во-первых, полное самоопределение, установление личностью собственных социальных, культурных и других параметров и признаков. Во-вторых, происходит вычленение из социума других индивидов, носителей подобных признаков и соотнесение этих признаков с собственной самостью. В-третьих, признание индивида "своим" со стороны группы, объединенной общими признаками. "Осознанное чувство обладания личной идентичностью основывается на двух одновременных наблюдениях: восприятии самотождественности и целостности своего существования во времени и пространстве и восприятии того факта, что другие признают твою тождественность и целостность"104. Формирование идентичности представляет собой длительный, охватывающий первые два десятилетия жизни процесс, который предполагает в качестве необходимой и существенной части этап кризиса идентичности. На различных этапах жизненного цикла кризис идентичности несет различное значение. 1. На этапе формирования идентичности кризис оказывается необходимым условием и содержанием формирования целостного "Я", в результате которого личность ресинтезирует прежние детские идентификации в устойчивое обладание инвариантной самотождественностью. 2. В дальнейшем кризис идентичности оказывается реакцией личности на кризисные явления в социальной среде, проявлением перестройки внутреннего содержания и ценностных ориентаций личности в зависимости от глубины трансформации социокультурного пространства. При этом кризис идентичности приобретает добавочное смысловое наполнение, а именно, потерю личностью собственной социокультурной идентификации, независимо от того, сохраняется или нет чувство самотождественности и целостности. В первом случае кризис идентичности означает "собирание", "составление" идентичности с целью полноценного включения в социальные отношения, а во втором - стремление сохранить самотождественность и целостность перед лицом угрозы со стороны общества.
        И в той и в другой ситуации под угрозой оказывается не приобретение или утрата биографического проекта личности105. Угрожает превращению временной координаты личности в хаотичный набор событий, не обладающих внутренней динамикой, не способной превратиться в творимое личностью будущее, не внешние обстоятельства, не социальный кризис, а Эго, ее внутреннее "Я". В условиях внешнего и внутреннего кризиса перед личностью возникает задача обрести/сохранить возможность самостоятельно и свободно создавать и реализовывать собственный биографический проект, который бы в любых обстоятельствах обеспечивал бы собственную целостность и самоидентификацию. Личность вынуждена так конструировать пространство социального взаимодействия, что оно (это пространство) позволяло ей свободно маневрировать в поле внешнего кризиса. Иными словами, антикризисная программа личности создается таким образом, что постояннно воспроизводит породившие ее условия, то есть условия внешнего кризиса. Личность привыкает жить в кризисе, адаптируется к нему и сама его порождает.
        Такая личностно порождающая координата социальных кризисов неочевидна, особенно в достаточно стабильные времена, и обычно обнаруживается в существовании различных форм молодежных суб- и контр- культур и имеет характер локального действия. В эпоху перемен, особенно, когда трансформации затрагивают глубинные смыслополагающие универсалии, конституирующие общество в единое целое, то есть культуру, кризисная модель социокультурного поведения становится массовой и обнаруживает себя в механизмах маргинализации общества, в масштабной утрате социальной (но не личностной) составляющей идентичности.
        
*      *      *
        
        Рассмотрим принципы конструирования пространства социального взаимодействия, с точки зрения личности, находящейся в ситуации "собирания", становления идентичности, выработки способов включения и приобщения к социокультурной среде, с точки зрения молодежи. При этом сделаем допущение, что внешний, заданный факторами социальной среды, кризис отсутствует.
        Молодежь в качестве социокультурного субъекта оказывается в типично маргинальной ситуации, которая определяется кризисом на этапе становления идентичности.
        Биологическая маргинальность связана с изменением параметров и физических возможностей тела в подростковом возрасте. Половое созревание, гиперсексуальность, повышенная эмоциональность вызывают появление новых желаний, потребностей и, соответственно, принятия новых поведенческих стандартов. При этом происходит процесс утраты и нового обретения параметров собственной физической целостности. В этот период тело непрерывно проверяется на полноценность, сопоставляется то, что было раньше с тем, что есть теперь, сравнивается с возможностями других. "Я" есть мое тело, я постигаю себя в параметрах тела, проверяю собственные телесные возможности. Именно поэтому подростковый возраст обнаруживает повышенный интерес именно к физической стороне человеческого существования (сексу, физическим возможностям, внешности, силе, боли, умению ее претерпевать, пространственному расположению тела, по принципу, чем больше я займу пространства, тем лучше). Неспособность личности идентифицировать себя со своим телом имеет глубокие социальные последствия, которые связаны с частичной или полной потерей контроля над возникшими новыми потребностями и способами их удовлетворения. Кризис ставит под сомнение как способность собственного "Я" властвовать над телом и собственными желаниями, так и систему ценностей, которой человек следовал ранее.
        Социальная маргинальность связана с неопределенным статусом молодежи в обществе. Неполнота социального признания обнаруживается не только в правовом ограничении, а в отсутствии у молодых людей многих существенных социальных признаков: профессии, собственной семьи, своего жилья, авторитета среди взрослых и как результат, собственной социальной ниши. Маргинальный комплекс обнаруживается, во-первых, в осознании собственной малозначимости, то есть социальной неполноценности, во-вторых, в необходимости себя определять через значимых других. "Я" есть "Мы". Идет поиск тех, кто есть "Мы", а в соответствии с этим отграничение "своих" и "чужих". 
        Культурная маргинальность находит свое выражение в многообразных формах молодежной субкультуры. Механизмы социализации таковы, что традиционная, общепризнанная культура (культура отцов), в основе которой лежит система ценностей и верований, придающих смысл существованию, неоднозначно и сложно интериоризируется, что приводит к появлению определенного "лага" между общепринятой и формирующейся личностной системами ценностей. Происходит обретение личностью собственных смыслов и ценностей, что означает резкое обособление собственного "Я", понимаемого уже в глубинном, смысловом значении. Создается своя неповторимая система ценностей, возникает благодаря ощущению собственной уникальности и неповторимости новый культурный субъект, новая развитая личность. Внутри каждого отдельного молодого человека происходит столкновение ценностей, диалог культур в рамках определенной культурной традиции. Личность как нечто совершённое становится местом встречи, корректировки, адаптации того культурного многообразия, которое составляет единое культурное пространство. Культурная маргинальность фиксирует момент перехода от неставшей личности, существующей пока в чужой для нее культуре, к ставшей личности, сформировавшей собственную систему ценностей. Вновь возникает цепочка "Я"-"Мы"-"Не Мы", в основе которой лежит идентификация со значимыми культурными признаками, а личность выступает в качестве полноправного культурного субъекта.
        Кризис идентичности связан с изменением в подростковом возрасте отношения к протеканию времени, сменой характера и качества памяти 106. Самоидентичность личности невозможна без равноправного существования ее во всех трех временных измерениях - прошлом, настоящем, будущем. Детский возраст имеет особое отношение ко времени, которое для него всегда актуально и существует как бы только в настоящем. События не располагаются на шкале времени. Они существуют всегда сейчас, именно тогда, когда они происходят или когда о них думают. Дети долгое время не умеют соотносить событие с временным измерением. Идентичность предполагает не только наличие способности соотносить событие со временем, а также обладает определенным отношением к генетическим, культурным, нравственным основам существования. Именно в подростковом возрасте возникает отношение к прошлому как к исторической памяти, формируется индивидуальная биография индивида и собственное отношение к прошлому и к будущему как к ценности. Идет как бы растекание самого времени, его становится все больше, поэтому возникает проблема его структурировать и освоить. Вырабатываются и рефлексируются биографически значимые порождающие принципы, имеющие решающее значение для последующей судьбы человека107. Кризис идентичности обнаруживается в переходе от "до-исторического" периода существования личности к "историческому", к существованию во времени. Обретается ориентация во времени в контексте собственной биографии, что неизбежно ведет к решительному выбору жизненных целей и путей их достижения.
        Источником кризиса идентичности оказывается осознание временной природы человека, его смертности. Процесс самоопределения по отношению к собственной смерти имеет результатом выработку жизненной стратегии. Как преодолеть или как жить с такой тяжелой ношей - знанием о неизбежности собственной смерти? Можно отрицать смерть через отрицание жизни, и тогда биографический проект рассматривается как путь к самоубийству. Можно полюбить жизнь и искать наслаждение в каждый момент своего временного существования. Еще один возможный вариант развития - религия, которая помогает выработать отношение к смерти, определить жизнь через смерть или смерть через жизнь. Во всех случаях выбор способа включения знания о смерти в жизнедеятельность личности сопровождается глубокими внутренними переживаниями и экзистенциальными состояниями.
        Кризис идентичности в среде молодежи обнаруживается в осознании несоответствия собственного поведения с принятыми в обществе поведенческими нормами и стандартами. "Я не вписываюсь в норму" - тема размышлений, весьма актуальная для молодых людей. Следующий шаг в углублении кризиса идентичности связан с рефлексией о правомерности и законности преобладающих в обществе норм и ценностей. Каждый осуществляет переоценку имеющегося культурного, нравственного общественного потенциала, с точки зрения применимости его к самому себе. В ситуации, когда индивидуальная, личностная переоценка совпадает с переоценкой ценностей и норм со стороны самого общества, то может сформироваться убеждение, что вообще не существует никаких ценностей и норм, поведенческих предписаний. Такое положение непосредственно ведет к аномии.
        Кризис идентичности порождается дисгармонией между собственным представлением о целостности "Я" и растасканным по различным социальным ролям, разорванным социальным "Я". В этот период характерно обостренное ощущение отчужденности от мира, разорванности, забытости, заброшенности.
        Такая личностная ситуация, которая может быть понята как этап кризиса самоидентичности в период ее становления, в масштабе социальной группы приводит к существованию устойчивого социокультурного поля - маргинальной молодежной культуры, которая оказывается постоянным вызовом доминирующей культуре (культуре отцов). Опыт нашего столетия достаточно и однозначно продемонстрировал, что основные "напряжения", направленные на изменение социальных норм, исходят от многочисленных форм молодежной субкультуры. Именно в молодежной среде границы дозволенного и недозволенного пробуются на прочность и "непрозрачность". 
        Итак, кризис становящейся самоидентичности порождает и воспроизводит особое социокультурное пространство - маргинальную культуру - которое, если рассматривать его статически, обеспечивает идентичность и целостность доминирующей культуре, постоянно поставляя себя ей в качестве противоположности. А если на эту же ситуацию посмотреть как на динамический процесс, то комплекс маргинальности обнаруживает интенциональность в сторону обретения и жесткого закрепления традиционных для доминирующей культуры идентификаций, в рамках которых затем преодолевается маргинальность и еще одно поколение перестает быть "поколением бунтарей".
        
*     *      *
        
        Обратимся теперь к выявлению механизмов воспроизводства пространства социокультурного взаимодействия в ситуации кризиса идентичности, понимаемого как утрату уже имевшихся идентификаций. 
        Уникальность постсоветского социокультурного пространства, формировавшегося примерно последние десять лет, заключается в глубокой массовой дезориентации, утрате целостности общества, его самосознания и самоопределения, тотальном кризисе идентичности на различных уровнях социальной организации. Сначала перестали работать, а затем исчезли традиционные для советской действительности символические культурные коды, не стали обеспечивать комфортность и адаптивность личности многие, ранее укорененные в повседневность, профессиональные, культурные, экономические и другие "ниши" и соответствующие им идентификации. За время различных социально-экономических, политических, культурно-духовных кампаний и экспериментов (ускорение, перестройка, гласность, "курс на реформы", обмен денег, реформы, строительство правового государства, приобщение к ценностям Запада, возвращение к истокам и реанимация концепта мессианства России, идея единой и неделимой России и соответствующие гражданские и межнациональные войны, политический и культурный плюрализм) возникало множество все новых и новых возможностей у личности обрести устойчивую идентичность, включиться в "свое" социокультурное поле. Но все эти возможности разбивались о текучесть, абсолютную неустойчивость и ненадежность социальных связей. Новые идентичности в таких условиях не только не обеспечивали личности целостности, комфорта, благополучия, полноценности социальной жизни, а даже, наоборот, все более закрепляли комплекс социальной неполноценности, усиливая кризис идентичности. 
        Удивительно, но социальные и профессиональные позиции, которые в настоящих условиях обеспечивают устойчивую идентичность, по своему основанию являются маргинальными, то есть располагающимися на границах принятых норм: с одной стороны - это бизнес с полукриминальным оттенком и когорта "профессий" при нем, а с другой стороны - это действительно маргинальные слои общества - нищие, продолжающие до сих пор работать в государственном секторе бюджетники, представители творческих профессий. Всех их объединяет одно - жесткая включенность в единственный социокультурный контекст, который обеспечивает (или не обеспечивает, в нашем случае - это все равно) полноценность их существования, аутентичного внутреннему самоопределению.
        Личность вынуждена приспосабливаться к ситуации социальной нестабильности, неустойчивости и быстротечности изменения социокультурного пространства. В таких условиях наиболее успешной оказывается позиция принципиальной невключаемости личности в какой-либо один социальный контекст, скольжения по поверхности социального, скорее ускользания, лавирования среди предлагаемых обстоятельствами социокультурных ниш. Идет постояннная борьба - игра между личностью и пластичными, утекающими, нестабильными социальными отношениями. Борьба за престиж, за более высокий статус, за сохранение и удержание уже имеющейся социальной позиции. Неудачи в этой борьбе стимулируют поиски возможной самореализации в других сферах общественной жизни. "Все это требует развития способностей к социальной мимикрии, обретению того облика, который был бы наиболее желателен и эффективен в данной ситуации"108. 
        Фактически мы обнаруживаем новый способ конструирования пространства социального взаимодействия, в котором личность может чувствовать себя свободной. Свободной от обязательств, от глубоких привязанностей, от единственного социокультурного контекста, не способного ей обеспечить полноценных условий существования и стабильной идентичности. Свобода эта вынужденная, необходимая личности для манипулирования такой социальной реальностью, позволяющая пребывать вне идентичности или сразу в нескольких идентичностях. Приспособление к кризису ведет к закреплению и удержанию кризисной ситуации. Личность в процессе взаимодействия с социальной средой стремится воспроизводить именно те условия, к которым она привыкла и адаптировалась. Формируется кризисный тип личности, идентифицирующий себя с маргиналом. Маргинальность, как это ни парадоксально, оказывается устойчивой идентичностью, наиболее удобной социальной позицией. А любая другая идентичность становится лишь инсценировкой109, способом социальной мимикрии и манипулирования. 
        Игра между личностью и обществом, идущая по правилам "кто кого обманет", всегда заканчивается одним - массовой маргинализацией и возникновением в массовом масштабе маргинальной культуры. Только кто побеждает в этой игре? По крайней мере, перевод проблемы из плоскости структурно-функциональной в феноменологический контекст придает больше оптимизма исследователю, тем более, что маргинал отличается от не маргинала избыточным самосознанием как минимум с двух социокультурных позиций110.
        
*      *      *
        
        Через некоторое время мне опять пришлось провести вечер с дочкой приятелей. Мы с ней читали книжки, играли в прятки, укладывали ее кукол спать. Все было четко и ясно, никаких сложных ролевых игр, никакой неопределенности. 


3. Маргинальная ситуация: 
исследовательские подходы
3.1. Маргинальность и социальная мобильность
        
   Т
ермины, вынесенные в заголовок раздела, представляют две уважаемые социологические традиции, развивающиеся практически независимо друг от друга. Несмотря на то, что проблематика маргинальности пришла в социологию именно в связи с исследованием миграции и проблем, возникающих у человека в новой среде111, объединения концепций маргинальности и мобильности не произошло. Можно говорить только о пересечении двух традиций, которое носит, в основном, инструментальный характер. Например, концепция мобильности привлекается в исследованиях маргинальности для уточнения эмпирических границ этого явления112.
        Причины такой ситуации понятны. Исторически сложилось так, что концепции маргинальности и мобильности развивались в русле разных методологических традиций. Наиболее сильные теории социальной мобильности возникли в русле структурно-функционального подхода, и основные вопросы, на которые старались дать ответ исследователи мобильности - это вопросы динамики макроструктур - какие потоки мобильности преобладают в обществе, какие факторы (опять же, макропорядка) определяют