от невидимого существа, которое они называли Богом. Думая, что знают 
все лучше нас, они не хотели слушать объяснений и только упрямо качали 
головами. Я пыталась объяснить нашему гостю те силы, которые вызывают 
гром и молнию. Конечно, я не могла сказать ему, что наш верховный 
жрец использует для получения их в пирамиде дугу завета, но я пыталась 
объяснить ему, что молния происходит от столкновения двух противоположных 
сил и что он сам может вызвать ее, ударяя два камня друг о друга. 
Он ответил, что прекрасно знает, что молния -- это стрела "главного
Бога" и что "маленькие демоны" живут в некоторых камнях
и, когда их беспокоят, они сердятся и стреляют маленькими вспышками 
молний. В каком-то смысле безразлично считать ли молнию "стрелой
главного Бога" или "встречей положительной и отрицательной
сил", но, если эти люди будут продолжать верить во всех своих
воображаемых богов, они никогда не научаться управлять силами природы 
и навсегда останутся ее рабами. Так или иначе, я сумела заинтересовать 
этого офицера своими объяснениями, и он захотел, чтобы я учила его. 
Для этого он должен был ежедневно приходить в храм, где я посвящала 
его в низкую ступень знания.

В первый же вечер, когда служанка проводила меня в храм, он уже ждал 
меня, прислонившись к стене моей кельи. Он приветствовал меня своей 
обычной высокомерной улыбкой, которая так раздражала меня. Но силой 
своего ума я надеялась победить этого рыжего гиганта.

Он поклонился мне низко, но искренне. Он знал, что я -- слуга Бога,
инициированная жрица, но не знал, что такое инициация и что наше знание 
-- это прямое знание, божественное всеведение. Но я собиралась
объяснить ему тайну человека и вселенной в нем, тайну всего сущего.

Я сказала: "Если вы хотите достичь истинного знания, сначала нужно
познать самого себя, узнать, что есть вы сами. Тогда вы откроете, 
что все тайны вселенной скрыты внутри вас, и через такое самопознание 
вы узнаете все тайны мира. Сначала разрешите великую загадку нашего 
сфинкса, то есть самого человека. Вы должны узнать, что вы такое".

Он улыбнулся: "Я давно это знаю, какая же здесь тайна? Но мне
кажется, что вы, царица, не знаете, кто я, и я скажу вам: Я --
мужчина!" И он громко засмеялся, обнажив свои большие белые зубы.
О, дитя! Но смех был так заразителен, что я тоже не удержалась. Он 
продолжал: "Мне кажется, что вы даже не знаете, что такое мужчина.
Я не жрец и не могу читать мысли, как вы, но я знаю женщин и вижу, 
что вы вообще не знаете или забыли, что вы -- женщина. Как вы можете
учить меня внутренним тайнам человека в мире, если не знаете этого 
простого факта, которым каждый может владеть?" -- "Я хорошо
это знаю, -- ответила я с достоинством, -- но внешняя форма
-- это только покров внутренней сущности. Зная внутреннюю сущность
и являясь ею, человек использует внешнюю форму лишь как орудие, но 
не отождествляет себя с ней! Тело -- только одежда внутреннего
"я". Хотя вы носите одежду, вы -- не одежда и так же вы
-- не ваше тело, которое может быть мужского или женского пола.
Но ваше "я" стоит над полом, и оно -- не мужчина и не женщина.
Оно -- творец. Личность, физическое проявление -- только половина
истинного "я", а другая половина осталась в бессознательном,
непроявленном состоянии. Каково же физическое проявление -- женское
или мужское -- зависит просто от того, какая половина воплотилась.
Когда человек делает обе части сознательными, он становится тождественным 
со своим "я" и тогда несет в себе оба эти принципа -- мужской
и женский -- в полном равновесии".

-- "Но все же его тело -- либо мужское, либо женское?"
-- "Конечно, материальное явление может быть только односторонним,
так как когда эти две стороны сливаются в единстве, не может быть 
ничего физического. Слияние этих двух половин означает полное уничтожение 
материи, дематериализацию тела. В духе человек может быть только двуполым".
-- "Я могу понять и согласиться только с тем, что я половина
единицы. В прошлом я часто искал и находил дополняющую половину, но 
при этом никогда не уничтожался. Может быть потому, что я никогда 
не находил настоящего единства? Но даже если б оно означало аннигиляцию, 
я продолжал бы поиски моей истинной, дополняющей половины. Я мужчина, 
и этой половиной может быть только женщина, которая даст мне полное 
и совершенное счастье. Ради такой женщины я с радостью отдам жизнь!"

Я почувствовала, как кровь бросилась мне в голову. Перед таким образом 
мышления я чувствовала себя бессильной. Как объяснить ему, что земное 
счастье, которого он ищет в женщине, преходяще и не способно удовлетворить 
его бессмертную душу?

Потом было много вечеров, когда я боролась с его невежеством, пытаясь 
раздуть божественную искру в пламя и пробудить его высшее "я".
Я все время думала о том, что скажу ему вечером, и постоянно возвращалась 
в мыслях к нашим беседам.

Теперь я ездила на прогулки одна, к большому огорчению Бо-Гара.

Однажды чужестранец попросил меня взять его с собой. Я сказала ему, 
что его вопросы похожи на львиную гриву, и он, смеясь, предложил мне 
сравнить наощупь. Я бы сделала это, если бы не присутствие слуги. 
Он объяснил свое желание поехать со мной неверием в мои сверхчеловеческие 
силы, в которые все верят, кроме него, добавив, что если он увидит, 
как я управляю львами, то поверит тоже. Я спросила, что он думает 
обо мне, и в этот момент перед моим внутренним взором возник образ 
Птахотепа с предостерегающим выражением на лице. "Нет, -- ответила
я ему мысленно, -- я в безопасности, оставь меня одну".

Приближалось время отъезда чужестранца. Во многих отношениях я могла 
быть удовлетворена, прежде всего как женщина. Его поведение теперь 
резко изменилось, он весь день ждал наших вечерних встреч и, оказывается, 
восхищался мной с первого взгляда, как увидел меня, и все же я не 
была удовлетворена. Наоборот, я была в постоянном беспокойстве, волнении. 
Я была уверена, что мой интерес к нему идет не из женского инстинкта, 
моей низшей натуры, так как я все время наблюдала и контролировала 
себя. Но моя верная служанка находила, что у меня все признаки влюбленности 
и радовалась, что я, наконец, "расцвела". Однако она ошибалась,
потому что судила с земной точки зрения и не была в состоянии понять, 
что я не могу и не должна никогда влюбляться и что сейчас я тоже не 
влюблена.

Он был не моего типа, и физически казался мне странным, даже отталкивающим. 
В моменты самоанализа я часто спрашивала себя, хотела бы я иметь от 
него ребенка. Избави Бог! Ребенка с такими ушами и грубыми костями? 
Я просто хочу, чтобы он нашел Бога. Я глубоко заинтересована в каждом 
ученике и потому так часто и сосредоточенно думаю о нем. Но он не 
нашел Бога, здесь у меня нет успеха. Поэтому я так грустна и обеспокоена 
тем, что он скоро покинет нашу страну и я, может быть, больше никогда 
не увижу его в этой жизни.

Потом все произошло с быстротой молнии. В последний вечер я пришла 
в храм попрощаться с ним. Он стоял, прислонясь к стене, и смотрел 
не на меня, а в пространство. "Что случилось?" -- спросила
я. "Я пытаюсь понять, какое чувство заставило меня приходить сюда
каждый вечер. Что вы хотели от меня, прекрасная царица без сердца? 
Какая польза мне от всех ваших слов, если они сделали меня несчастным? 
Вы говорили о том, чтобы я нашел себя, но вы помогли мне полностью 
потерять себя. Я был храбрым воином, а теперь стал рабом маленькой 
женщины. И я боюсь будущего. Как я смогу жить без вас?"

Я испытала шок. Я хотела разбудить его "я", а вместо этого
он влюбился в меня. Я не хочу земной любви, я хотела привести его 
к Богу. Но он видел во мне только женщину, он не поднялся над чувственностью. 
Он не видел меня, он не понимал, что любит не меня. Я не существовала 
для него, он просто любит мое тело, проявление моего истинного "я".
Как это ужасно!

"Послушайте, -- сказала я, дрожа, -- мы не понимаем друг
друга. Я хочу помочь вам подняться на высший духовный план, а вы хотите 
стянуть меня вниз на уровень тела. Возвращайтесь с миром домой, и 
мы никогда не встретимся снова!"

При этих словах он вдруг покраснел, его глаза загорелись, и я увидела, 
как все его духовное тело превращается в мощное пламя. Потом он схватил 
мою руку, обнял меня и стал целовать лицо, шею, губы, шепча: "Так
ты не хочешь меня больше видеть? Но я хочу, и мы встретимся снова, 
мы встретимся снова..."

Увидев вблизи его дикое лицо, я испытала смертельный ужас. Я хотела 
оттолкнуть его, но все мое внутреннее существо охватило пламя, я потеряла 
контроль над собой и без сопротивления отдалась наслаждению, затопившему 
меня. Теперь я поняла, что люблю его, что полюбила с первого взгляда, 
телом и душой, всем своим существом я страстно люблю его и буду любить...

Меня переполнял огонь, как бы вырывающийся из огромного вулкана. Пламя 
пожирало меня, позвоночник был, как мост из раскаленных углей, поддерживаемый 
семью горящими факелами. Но я больше не находилась в неподвижной оси 
спинного хребта, в центре, из которого мое истинное "я" излучает
огонь жизни. Наоборот, мое сознание упало в мое горящее тело, и вспышки 
молний бежали по моим жилам, через все мое существо. Все мои нервы 
горели, все мои мысли уничтожались, выжигая мое сознание и аннигилируя 
меня. Потом я потеряла сознание, и все исчезло. Очнувшись, я увидела, 
что лежу на полу своей кельи, окруженная могильным молчанием. У меня 
не было мыслей, мне не о чем было больше думать. Сломленная, накрыв 
голову вуалью, я вышла и вступила в колоннаду, которая была темна 
и пуста. Но через несколько шагов я увидела темную фигуру. Има! Он 
стоял неподвижно и смотрел на меня безумным взглядом, даже в темноте 
я видела это. Он смотрел прямо в меня, через меня. Потом он повернулся 
и ушел в противоположном направлении.

Без единой мысли в голове я вернулась во дворец. Служанка, задремавшая 
в углу храма, как всегда молча сопровождала меня.

40. Лев



Распростершись ниц перед Птахотепом, я молча молила его о помощи и
спасении, о возвращении в царство духа, которое я потеряла. Но я не 
услышала ответа, я потеряла все. Лежа в своей спальне во дворце, я 
хотела одного -- умереть. Но я уже не управляла ни своим умом,
ни своим телом и была бессильна оставить тело по своей воле. Я пошла 
в храм, к двери подземного перехода, ведущего к великой пирамиде, 
надеясь, что дуга завета уничтожит мое тело. Но перед каменной дверью 
я как будто натолкнулась на каменную стену и догадалась -- ультравещество!
Материализованная ненависть! Медленно я добрела до своей кельи, и 
там меня охватили видения прошлого: я видела туманную фигуру, ставшую 
огненным существом, и себя тоже, начавшую гореть, я слышала голос, 
повторявший тысячи раз: "встретимся снова, встретимся снова...
-- Нет! -- воскликнула я, -- я ненавижу тебя! -- Огненная
фигура засмеялась: -- Пока ты ненавидишь меня, ты любишь меня,
и я имею власть над тобой... мы встретимся снова". Я узнала глаза
и голос, перед которыми не могла устоять. Во всех бесконечных жизнях, 
которые я могла вспомнить в видении при инициации, я всегда искала 
тот же голос и те же глаза, во всех бесчисленных мужчинах, которых 
я встречала в этих жизнях. Во всех мужчинах я искала того человека, 
которого я любила вечной любовью, каждой каплей крови -- единственного
мужчину, "моего" мужчину, образ и подобие моей дополняющей
половины...

Потом в уме мелькнул образ другого мужчины, которого я любила не как 
дополнительную половину, а как самое себя. Има! Я не могла любить 
его земной любовью, так как всегда составляла с ним одно в Боге, мы 
были связаны вечной любовью божественного единства. Я пойду к нему 
и расскажу все. Он поймет меня, наше единство осветит мне темную тропу 
на моем обратном пути в небесной дом, на пути, который я потеряла.

Но я нигде не нашла его. Мне сказали, что Има покинул храм в полном 
отчаянии, так как его судьба оказалась не в Боге, который превыше 
всего, а в женщине! Он сказал, что будет лучше жить с негритянскими 
племенами, чем в храме, потому что негры не разочаруют его. "Они
не лгут и не притворяются тем, чем не являются", -- это были
его последние слова.

Я была охвачена ужасом от того, что принесла несчастье и Име. Я хотела 
только одного -- умереть, -- но не могла оставить тело. Правда,
я знала, что еще встречу Иму, если не в этой, то в будущей жизни, 
потому что истинная любовь обязательно сведет нас когда-нибудь вместе. 
Но я не могла так жить, с этим огнем внутри, сжигающим нервы, и давящей 
тяжестью в груди. Когда я, совершенно измученная, прилегла отдохнуть, 
я едва могла дышать, а перед глазами был слепящий огонь и языки пламени, 
как гривы львов, как волосы того человека.

Львы! Я должна пойти к ним. И я оделась, как бы готовясь к прогулке 
в колеснице. Служитель пропустил меня, так как знал, что после инициации 
отец разрешил мне ездить одной.

Львы почуяли странный запах и иное излучение, идущее от меня теперь, 
опустили головы и сморщили ноздри. Я погладила Шиму по голове, а Шу-Гар 
зарычал и приготовился к прыжку. Я попробовала направить на него свою 
волю, но с ужасом увидела, что он больше не подчиняется ей. Я повернулась 
и кинулась к выходу, видя бегущих ко мне Тхисс-Та, Бо-Гара и служителя. 
За спиной слышалось жаркое дыхание льва... Удар обрушился на мою голову, 
но я продолжала бежать. Я увидела дверь, где я могла спастись от львов, 
в дверях стояла бледная фигура моей матери. "Мама!" --
закричала я и бросилась в ее раскрытые объятия, с трудом добежав до 
нее. Львы исчезли, я спасена. Потом наступила темнота, и я знала только, 
что нахожусь в объятиях матери и она помогает мне перейти через порог. 
Мне хорошо... я отдыхаю.

Вдруг какая-то огромная сила потянула меня, и я проснулась. Я лежала 
в саркофаге и не чувствовала своего тела. Сознание было туманным: 
я знала только, что должна встать, но не могла. Потом я увидела стоящих 
около меня Птахотепа и его помощника. Птахотеп мягко откинул меня 
назад -- я должна оставаться распростертой. Я -- в своем духовном
теле, которое все еще связано магической нитью с моим материальным 
телом. Я видела Птахотепа и его помощника в их духовных телах... видела 
блестящие энергетические центры, которые их глаза построили в их материальных 
телах и с помощью которых они вглядывались в материальный мир. Сейчас 
два силовых центра Птахотепа излучали на меня голубоватый фосфоресцирующий 
свет, пронизывая все мое существо, и на меня снизошел сон. Зал, где 
стоял саркофаг, и два верховных жреца исчезли, и я снова очутилась 
на руках у матери. Теперь я поняла, что это не ее руки, а два потока 
энергии, которыми когда-то были созданы ее руки, как и все ее тело, 
и которые излучались из ее тела как любовь. Эти силы поддерживали 
меня и наполняли мою измученную душу любовью, миром и чувством безопасности.

Вдруг неприятный звук вывел меня из этого состояния, моими духовными 
ушами он был воспринят, как удар. Это был звук бича, которым погонщик 
рабов ударял через равномерные интервалы времени. Это делалось для 
того, чтобы рабы ровно несли мой саркофаг, который медленно двигался, 
как на салазках. Я покидала дворец. Мне хотелось вскочить, но я не 
могла пошевелиться. От шеи до кончиков ступней я была туго запеленута 
и лежала, как бы вырезанная из одного куска камня со сложенными на 
груди руками и вытянутыми ногами. Я могла смотреть только вверх и 
вперед. Я видела блестящие на солнце спины рабов, а дальше -- здание
из белого камня, вырисовывавшееся на фоне темно-синего неба, здание 
с синим отверстием, как бы открытой дверью. Оно медленно приближалось, 
а в почти черном небе кружились две большие птицы -- журавли или
аисты? Здание было уж совсем близко, я узнала, что мы в городе мертвых.

Меня внесли внутрь, и я оказалась в полной темноте. Невыразимый ужас 
охватил меня, и из глубины сердца я спросила Птахотепа: "Как долго
я должна лежать здесь в заточении?" и ясно услышала его голос:
"Три тысячи лет". Отчаяние и страх нахлынули на меня, и вдруг
из этого страха снова родилось чудовище, выражающее закон материи. 
Я узнала его отвратительную физиономию, его взгляд погрузился в мумию, 
которая была теперь мной. Чудище сказало: "Теперь ты в моей власти.
Видишь, высшее и низшее -- только отражение одно другого. Совершенство,
покоящееся в самом себе, и отверделость -- две стороны одной и
той же божественности. Ты хотела стать сознательной в совершенстве, 
покоящемся в самом себе, и вот ты впала в твердость и неподвижность. 
Да, смертные остатки инициированных бальзамируются жрецами в храме 
таким образом, что божественная сила, излучаемая их телами, может 
долго сохранять активность, как батарея. Их душа свободна, они в своем 
сознании не привязаны к земле. Но ты привязала себя к своему телу. 
Чувственной любовью ты низвела божественную силу в свои низшие нервные 
центры и сожгла себя. Поэтому твое сознание вместе с твоим духовным 
телом прикованы к твоему материальному телу, ты навсегда моя пленница! 
Духовное тело инициированного благодаря бальзамированию привязано 
к его мумии, но его сознание -- в вечности, а ты изгнана в бесконечность.
Вечность -- это вечное настоящее, бесконечность -- это вечное
будущее, которое никогда не может быть достигнуто и никогда не станет 
настоящим.

Вечность никогда не имела начала и потому никогда не будет иметь конца. 
Она -- настоящее вневременное, не имеющее ни прошлого, ни будущего.
Бесконечность же означает выпадение из вечности в будущее, без настоящего!

Ты хотела принимать участие в одухотворении земли. Теперь попробуй 
одухотворить этот кусок праха, который был твоим телом, если можешь! 
Ха-ха-ха! Здесь лежит жрица, а ее сознание не более, чем кусок камня!

Теперь ты проходишь первое испытание инициации: в состоянии материи 
с человеческим сознанием! Ты не можешь уйти от меня, потому что ты 
стала мной. Во время инициации ты победила меня, так как я должен 
был узнать перед лицом твоего духовного божественного сознания, что 
я не имею самостоятельного существования, то есть я должен был принять, 
что я являюсь тобою. Но теперь все наоборот: ты в своем сознании должна 
стать материей. Ты отождествила себя со своим телом и тем не менее 
-- ты дух, как и я, а именно -- дух материи. Поэтому ты стала
мной! Ты моя пленница в бесконечности... в темноте... замурованная 
в теле, которым ты была и которое из-за бальзамирования не может разрушиться 
и выпустить тебя на свободу. Это будет твоим наказанием -- наблюдать,
как эта мумия, которая сейчас благодаря бальзаму сохраняет твою красоту, 
постепенно съежится и станет моим образом и подобием. Ты хотела быть 
бессмертной в духе вечности, а осталась в этой мумии на всю бесконечность".

Я была бессильна и должна была слушать. Мое духовное тело было приковано 
к мумии. В отчаянии я пыталась погрузиться в бессознание, но не могла. 
Я должна была лежать здесь в полном сознании, не имея ни малейшего 
представления о времени, протекавшем мимо меня.

Время... Что ты такое? Ты существуешь лишь постольку, поскольку мы, 
человеческие существа несчастны! В счастье нет времени! Тогда наше 
сознание неподвижно и представление о времени исчезает. Только когда 
счастье прошло, мы вдруг понимаем, что пока наше сознание покоилось 
вне времени, в вечном настоящем, время мчалось вперед. Время начинается, 
когда мы отпадаем от счастья, из рая. Но несчастье также не знает 
времени, чем более несчастными мы себя чувствуем, тем медленнее проходит 
время. Минуты кажутся часами, а в моменты глубочайшего отчаяния, когда 
страдания и мучения невыносимы, каждый миг превращается в бесконечность: 
время застывает! О, как прав Сатана! Самое высокое и самое низкое 
похожи, как близнецы, как реальность и ее отражение -- проявление.
Счастье -- вневременная вечность, а его противоположность, несчастье --
это бесконечное время, бесконечность.

Лежа в саркофаге, я