Оставь цацку на месте! Если ты окажешься прав - как знак
уважения и будущей дружбы, а коли врешь - как подарок на твои
похороны! - добродушно улыбнулся Баграмян.
Вглядевшись в серьезные черные глаза, я понял, что он и не
думает шутить.
- Тенгиза с собой возьмешь! - распорядился хозяин дома, кивнув
на усатого телохранителя. - И поуважительней с ним, Монах, он
мой племянник.
- Очень уж ты недоверчив! - усмехнулся я. - Но темнить не
собираюсь и на контроль согласен. Поехали, племянничек!
На прощанье я решил из дипломатических соображений немного
польстить новому знакомому:
- Все-таки ты отчаянный мужик, дорой Армен! Ведь мы запросто
могли и тебя, и твоего племянника нынче хлопнуть - и все дела!
Сразу никаких проблем!
- Ты так уверен? - обнажил в улыбке острые ухоженные зубы
Баграмян, показывая свою полураскрытую ладонь.
В ней, как птенчик в гнезде, лежала рубчатая "лимонка". Кольцо
было выдернуто, и взрыва не происходило только потому, что усики
детонатора гранаты крепко зажимались большим и указательным
пальцами армянина. Стоило осколочному птенчику выпасть из гнезда
и... Дальше и думать не хотелось...
- Могло и не зацепить, - не слишком уверенно сказал я, делая
хорошую мину при плохой игре.
- Согласен, - кивнул старый контрабандист, надевая стальное
кольцо обратно. - Но тебе все равно бы уйти не удалось!
Прощаться с Викой я счел совершенно излишним пижонством и,
кликнув ребят из кухни, шагнул за порог дома. Тут только я
понял, на что загадочно намекал Баграмян последними своими
словами. Впритирку к двум нашим авто стояли еще три: два "БМВ" и
"Форд-Мерседес". А рядом с ними застыла, выжидающе уставясь на
особняк, добрая дюжина молодых смуглых парней. Их вредная манера
держать правые рукив карманах о многом мне сказала. Приходилось
признать, что армянин не блефовал. Повинуясь знаку Тенгиза,
строй черноволосых боевиков молча расступился, давая нам проход
к машинам.
По дороге к квартире Грина мне подумалось: как все-таки
замечательно, что не все люди мыслят жесткими "монашескими"
категориями. На месте Баграмяна я не стал бы рассусоливать и
махом подвесил бы предполагаемого врага на дыбу уже в ту
памятную ночь у Вики... Есть же господин Фарт! И пока что он на
моей стороне!
Подъехав к девятиэтажному дому, мы втроем - я, Цыпа и Тенгиз -
поднялись на нужный седьмой этаж, где находилась квартира Грина.
Ребят из "волжанки" я решил не брать, так как дело предстояло
простенькое, а лишние свидетели всегда действуют мне на нервы.
В строго торжественную, обитую черной кожей дверь позвонил
Тенгиз, а мы с Цыпой плотно прижались к стене, чтоб остаться вне
поля зрения дверного глазка. Защелкали многочисленные замки,
брякнула снимаемая цепочка, и на полутемную лестничную площадку
упала широкая дорожка света из открытой двери.
- Здравствуй, дорогой Тенгиз! - раздался бодрый голос Грина. -
Проходи, будь гостем!
- Привет, Серж! - буркнул племянник Баграмяна и шагнул в
прихожую.
Мы с Цыпой скользнули следом, сразу захватив крепкими зажимами
рукопожатий обе руки явно ошарашенного лагерного моего приятеля.

- Обожаю приятные сюрпризы делать! - сообщил я Грину. - Но ты,
кажется, мне не слишком рад? Почему-то не наблюдаю восторга на
лице! Даже побледнел что-то? Случаем не захворал от переизбытка
искренней радости?
- Пустой. Оружия нет, - доложил Цыпа, успевший уже досконально
ощупать костюм Грина вдоль и поперек.
- В чем дело, Монах? - стараясь говорить спокойно, спросил Грин,
когда мы все вместе прошли в гостиную, и повернулся к Тенгизу. -
Что происходит, уважаемый?
- Пока ничего страшного, - успокаивающе поднял руки Тенгиз. -
Просто у людей разговор к тебе есть. Думаю, недоразумение все
это. Скоро все выяснится.
- Хорошо живешь! - похвалил я, оценивающим взглядом пробежавшись
по хрустальной люстре и австрийскому мебельному гарнитуру. -
Ага! А это что?
Под овальным обеденным столом стояли рядышком чемодан, культурно
перетянутый кожаными ремнями, и портфель-атташе.
- А тебе какое дело? - окрысился Грин, пытаясь вывернуться из
Цыпиных объятий. - Я требую объяснений!
- Какой ты нервный! - осуждающе заметил Цыпа, силой усадив
заартачившегося клиента в кресло, пристегнул наручниками его
правую руку к ножке массивного стола и удовлетворенно
выпрямился. - Вот так-то будет значительно надежней. Гарантия!
Если хочешь, я тебе дам прикурить. Хотя и так, и эдак - все одно
дам! Можешь не сомневаться! Хо-хо!..
Наверно, в преддверии хорошо знакомой, привычной работы у
Цыпленка произошел мощный выброс адреналина в кровь - вот он и
развеселился. Грин перестал дергаться в кресле и тоскующим
взглядом уставился на электронные настенные часы. Я понял его и
посочувствовал:
- Да, дорогой Серж! Меньше чем через два часа из аэропорта
Кольцово поднимется красивый, как птица, белый пассажирский
лайнер "Люфтганзы". Но уже без тебя!
Грин вздрогнул и поспешно отвел глаза от часовой стрелки. Но это
его подавленное молчание сказало мне больше, чем любые слова.
- Цыпа, принимайся за доскональный шмон! С багажа начни!
Присядем, Тенгиз, в ногах правды нет. Да и спешить нам особо
некуда - целая ночь в запасе.
В распакованном чемодане ничего достойного интереса не
обнаружилось: так, обычный набор шмоток человека, собравшегося в
дальнюю дорогу. Вещи, кстати, все импортные и дорогие, как на
подбор. Ну, ясно - что в цивилизованную Германию отечественное
барахло тащить? Несолидно, как сказал бы Баграмян. А вот в
кармашке портфеля оказалось неоспоримое доказательство моих
подозрений. Паспорт. С фамилией Карасюка, но с фотографией
Грина.
- Ну, что, браток? Дальше темнить бесполезно, - улыбнулся я,
разглядывая замечательно профессионально приклеенное фото. -
Рассказывай! Где камешки?
- Вот собака! - не сдержал праведного гнева Тенгиз, до последней
минуты, видимо, не веривший в виновность Грина.
- Не обижай так братьев наших меньших! - наставительно заметил
я. - Он просто грязный шакал. Даже не мог сам шлепнуть Карасюка!
Ко мне обратился, дешевка. Ему по плечу только баб резать, на
мужика руку поднять силы духа не хватает! Одно слово - мразота!
Я с удовольствием полюбовался на пунцово окрасившееся лицо
Грина. Давление ни к черту, видать. А вот его невзрачные серые
глаза то ли от волнения, то ли от злости поменяли цвет на
ярко-синий. Любопытный медицинский факт. Надо бы как-нибудь на
досуге почитать научно-популярную литературу на этот счет.
- Лажу гонишь, Монах! - по-глупому не сдержался Грин, дико
сверкая своими хамелеоновскими глазками. - Двойку я лично
кончил, да и ты бы, падла, уже не базарил, если б я не
промахнулся!
- Так это ты, козлина, мне финскую куртку попортил? - прервав
шмон, Цыпа хотел припечатать Грина своим кулаком-кувалдой, но я
удержал его взглядом.
- Ладушки! Но любопытно: я-то где тебе солнце заслонил? Не вижу
логики, браток!
- Куда уж тебе! - скривил губы Грин. - Ты лишь по мокрому ходить
известный спец! И "чайник" у тебя только в этом направлении
варит.
- Это мы еще поглядим! - я даже чуток оскорбился. - Можешь и не
отвечать. Я уже просек суть. Ты запаниковал, что мы с Баграмяном
можем встретиться и без пальбы найти общий язык! И план твой
втихую слинять с камешками за рубеж махом крякнет. Верняк?
То-то!
Цыпа закончил обыск квартиры, но изумруды или валюту не нашел.
Тоненькую пачку долларов в бумажнике, ясно, в расчет не беру.
- Вот. "Волына" в куртке на вешалке была, - соратник положил
передо мной на стол "Макаров".
Выщелкнув обойму, я обнаружил то, что и ожидал, - в ней
оставалось лишь три патрона. Невезучий какой-то пистолетишка -
два человека стреляли из него в мою скромную ооособу - и все в
"молоко". Импортную куртку Цыпы и свой подбритый висок не
считаю. Мелочевка! Ладно. Не пропадать же добру! Глядишь,
когда-то и пригодится. Может, "Макар" и невезучий, а просто
хорошо ко мне относится. Взглянув на тупорылый вороненый
пистолет уже новыми глазами, я сунул его в задний карман брюк,
признавая тем за своего.
- Колись, Грин, куда "слезы гор" загасил! - вернулся я к главной
теме. - Там, где вскоре окажешься, они тебе уже не понадобятся.
В тех заоблачных местах совсем иные ценности... Не будь
упрямцем! Все одно ведь в оконцовке скажешь!
- А какой объем? - спросил любознательный Цыпа у Тенгиза. - Если
маленький, он мог в "очко" спрятать.
- Нет, - поморщился Тенгиз, - даже опытная шлюха не смогла бы.
Целый замшевый мешочек. Сто восемьдесят девять ограненных
изумрудов...
- Что надумал, Грин? - я сунул ему в рот сигарету и дал
прикурить от зажигалки. - Стань напоследок честным - верни
чужое. Тебе это зачтется. Мною, по крайней мере. Уйдешь легко и
без боли.
- Не покатит! - отрицательно мотнул головой лагерный приятель. -
Согласен отдать только лично господину Баграмяну. Взамен на
гарантии моей жизни.
- Не будь наивным! - попытался я немного его отрезвить. - Кто же
тебе Карасюка простит, глупый? Про покушение на меня даже не
упоминаю. Я-то лично совсем не злопамятный! Как и все истинные
интеллигенты. Тем более в третьем поколении!
- Да кто он такой, чтоб за него предъявлять?! - затараторил,
распалясь, Грин. - Карасюк не из наших был! Не блатной! Ни разу
даже не сидел! Завхозишко с литературным бзиком - в "Вечерке"
всем журналистам жопу лизал, чтоб хоть иногда печатали его
глупую муть! Шизофреник по жизни!
- Ты еще про его жену из скромности запамятовал, - усмехнулся я.

Странно все же - до чего некоторые люди за жизнь держатся! А
ведь на том свете наверняка интересней и лучше. По крайней мере,
хочется так думать.
- А о Тамарке и говорить нечего! - заявил Грин. - Сучка по
жизни! Со всеми подряд спала. Потому и детей не было! Димка
больше у себя в академии находился, чем дома. Подвал для него
милее стал, чем трехкомнатная квартира! Гадом буду!
- Не обольщайся - уже давно им стал! - заметил я, поднимаясь из
кресла. - Надоел ты мне, браток. Тенгиз, пойдем на кухню кофейку
попьем. А с клиентом Цыпа пусть беседует. Ему в кайф базар по
душам.
- Нет, я останусь, - буркнул племянник шефа контрабандистов:
похоже, он опасался, что Цыпа может и утаить полученную
информацию.
Я давно уж зафиксировал сей знаменательный факт: южане делятся
на две диаметрально противополоджные категории. Одни доверчивы и
беспечны до натуральной дурости, а другие подозрительны и
осторожны до полного неприличия.
- Ладушки! Желаю хорошо повеселиться! - я ушел на кухню и
прикрыл за собою дверь.
Кухня была довольно просторной и ухоженной. Даже ковром
аккуратно застелена. Успокаивающих зеленых тонов. Старательно
берег, оказывается, Грин свои нервы. Ну, сейчас они ему весьма
понадобятся. Все до последней клетки. И то навряд ли он долго
сможет выдержать Цыпино собеседование.
Я отыскал в настенном шкафчике банку растворимого боливийского
кофе и поставил турку с водой на зажженную газовую плиту. Чтоб
не возиться с перчатками, намотал на руку кухонное полотенце. А
если совсем уж честно - просто перчатки в бардачке "мерса"
забыл. Ну, и ничего особеного. Не окажись вдруг полотенца,
воспользовался бы носовым платком. Он-то всегда при мне. Так
что, по-любому, свои отпечатки я бы ментам в подарок не оставил.

- Евген! - призывно донесся из гостиной ликующий голос Цыпы.
В комнате царило оживление. По довольной морде соратника я
понял, что его старания дали позитивный результат.
- Глянь, Евген! - Цыпа торжествующе указал на лужицу перед
креслом Грина.
- Ну и что? - поморщился я. - Саданул в печень - его и стошнило.
И чему тут радоваться?
- Ты внимательно глянь! Изумрудами блюет, козел!
И верно. Около дюжины зеленых камешков, каждый величиной с
добрую горошину, бесхозяйственно валялись на запачканном ковре.
Он тоже был густо-травяного цвета, поэтому я не сразу и заметил
их. Тенгиз, брезгливо морща свой благородный греческий нос,
собрал изумруды и удалился в ванную комнату. Отмывать добычу,
наверное.
- Цыпа, найди какой-нибудь тазик, а я сейчас другу нашему
ситному знатное питье сварганю. Махом вывернет наизнанку!
На кухне вылил кипяток из турки в двухлитровую эмалированную
кастрюлю, добавил молока из холодильника и вбухал туда всю банку
кофе. Подумав, плеснул в кастрюлю еще добрую порцию огуречного
рассола. Пробовать образовавшуюся гремучую смесь на вкус не
стал. И так ясно - голимый яд получился.
Уговаривать Грина пить это пойло не пришлось. После Цыпиных
процедур он потерял желание и способность сопротивляться. Слабак
оказался. Я на его месте еще бы пяток минут покочевряжился для
приличия, чтоб перед смертью не потерять уважения к самому себе.

Как я и предполагал, после моей кастрюли Грина буквально
вывернуло наизнанку. В предупредительно подставленный Цыпой
тазик хлынул настоящий изумрудный дождь. Счастливые глаза
Тенгиза сверкали не хуже ограненных камешков. Он уволок
драгоценный тазик в ванну, удовлетворенно бормоча что-то
гортанное на своем армянском наречии.
Лишившись богатства, из-за которого убил двоих и личную жизнь
поставил на карту, Грин потерянно уставился в пространство.
Взгляд его стал пустым и бессмысленным. Такой обычно появляется
у человека одновременно с пулевой дыркой в голове. А вот у Грина
почему-то появился раньше.
Тенгиз вернулся в гостиную, бережно пряча увесистый сверток из
туалетной бумаги во внутренний карман пиджака. Осознав, видно,
что наступает последний логический акт, Грин вдруг резко
встрепенулся:
- Монах! Мы же в зоне почти кентами были! Я тебя всегда уважал,
потому и Двойку замочил!
- Не понял! - признался я, подняв брови.
- Ведь с таким же успехом мог кончить и тебя! - заявил
солагерник. - Если бы подложил шип не Двойке в карман, а тебе!
- Так это ты метил карты? - врубился я наконец. - А почему
проигрался в таком разе?
- Только трефы успел наколоть - и ставки кончились! - сознался
Грин, скорбно поджав губы.
Похоже, он все еще остро переживал из-за того неудавшегося
шулерства. Нет, какая все-таки у бандюг странная логика! Нагло
предъявляет мне свою подлость, как чек к оплате! Просто уму
непостижимо!
- Ну, что тебе сказать?.. - я посмотрел в серо-синие глаза
бывшего приятеля долгим прощальным взглядом. - Улыбнись перед
смертью, браток! В иной мир надо весело идти! Цыпа, мы с
племянником в машине подождем. Заканчивай тут аккуратненько!
На ночной улице все было спокойно. Решив, что в ребятах
надобности больше нет, я отправил их "волжанку" с рейдом по
нашим заведениям. Пора мальчикам возвращаться к своим прямым
обязанностям - вышибал и охранников.
Мы с Тенгизом устроились на заднем сиденье "мерса". Цыпы все не
было.
- А я узнал твой голос, - сообщил я, закуривая. - Это ведь ты
мне по телефону угрожал?
- Не только. Стрелял тоже я, - белозубо улыбнулся Тенгиз, словно
ожидая похвалы.
- Из винтовки Драгунова? - уточнил я, вспомнив баллистические
потуги Цыпы и втайне желая, чтоб он ошибся.
- Точно. С оптическим прицелом, - кивнул Тенгиз, развеяв мои
слабые надежды, и добавил неожиданно: - Завтра, точней, уже
сегодня, я должен был по приказу дяди взять прицел уже пониже.
Слава Аллаху, мы не успели принять грех на душу! Дело
закончилось без крови.
Я с любопытством глянул на типа, еще вчера нагло планировавшего
сделать из моего милого "чайника" простой дуршлаг:
- Интересно! Ты думаешь, Цыпа сейчас чем там занимается? В
картишки играет?
- А это уж ваши проблемы! - жестко отрезал Тенгиз. - Мы к смерти
Грина никакого касательства не имеем. Так что давай не будем
больше об этом!
- Ладушки! - усмехнулся я.
Это ж надо - какие армяне, оказывается,мутнорылые. Разговор с их
смуглым представителем наглядно показал мне кавказский сплав
коварства с чистоплюйством. Наконец появился улыбающийся до ушей
Цыпа. Уселся за руль, ну, прямо пыжась от самодовольства.
Обернулся к нам.
- Вот ты, Евген, вечно говоришь, что я совсем не
предусмотрителен, - загадочно начал он, поблескивая глазенками.
- А нынче я оказался продуманней тебя! В натуре!
- Ты это о чем? - я приготовился с серьезным видом услышать
какую-нибудь его очередную лажу.
- Ни ты, ни Тенгиз не просекли, что у Грина ведь могли еще
изумрудики остаться. А вот я просек!
- И что дальше? - спросил я чисто для проформы и ощутил легкий
приступ тошноты, так как все уже понял.
- А вот! - радостно и гордо сообщил соратник, протягивая мне
раскрытую ладонь. - Еще целых шестнадцать камешков! Я их сразу
культурно помыл.За кого ты меня держишь, Михалыч? Разве ж я не
понимаю! Даже под горячей водой! Глянь сам: ни капли крови!
- Молодец! - откашлявшись, похвалил я. - Отдай Тенгизу - он
любит, когда без крови...
7

На следующий день я проснулся от трели телефонного звонка.
Дотянулся до аппарата на ночном столике и рявкнул в трубку:
- Опять, Цыпа, выспаться не даешь?! Где горит?
- Ой, простите, Евгений Михалович! Я позже перезвоню, - услышал
я хорошо знакомый, милый голосок.
- Пустяки! Мари, ты где? Из Тагила звонишь? И почему так
официально?
- Я здесь, Женя, в клубе. Вернулась и готова, если ты не против,
приступить к своим прежним обязанностям - прямым и косвенным.
- Замечательно! А что со свадьбой? Можно поздравить? - невинно
поинтересовался я.
Ответом мне был тяжелый вздох и наигранно-беззаботный голос:
- Ерундистика все это, Женя! Не стоит даже и вспоминать... Он
такой же, как все, оказался. Поматросил - и бросил!
- Но ведь это крайне неинтеллигентно! - возмутился я, мысленно
усмехаясь. Может, разобраться с ним? Надавить морально и
физически! Цыпа у меня как раз от безделья мается...
- Нет-нет! Что ты! - искренне испугалась Мари, выдав тем
полностью свои настоящие чувства. - Не трогайте его, пожалуйста!
Он мне совершенно безразличен!
Я чуть было не расхохотался, но вовремя удержал свой порыв. Да и
что тут смешного? Обыкновенная женская алогичность.
- Ладушки, как скажешь! Желание дамы - закон для кавалера.
Отдыхай, маленькая, набирайся сил. Вечером увидимся. Кстати, у
меня есть для тебя знатный презент - изумрудное распятие. Все,
целую! Потом поблагодаришь! Как только ты одна умеешь...
Повесив трубку, поздравил себя и свой клуб с быстрым
возвращением блудной овцы. Немного поразмышлял над этим
любопытным научно-философским фактом - прилагательное к овце в
этом случае соответствовало истине одновременно и в прямом
смысле , и в переносном. Могучая многогранность русского языка!
Не зря, по ходу, Иван Тургенев величал его великим.
Мои научные умственные изыскания вытащили ненароком из памяти ту
дурацкую статейку в "Чудесах и приключениях". Проклятое
ассоциативное мышление! Опять на весь день настроение мне
прибило!
Я придирчиво-внимательно поизучал свое отражение в большом
овальном зеркале на стене. Ну, и где тут "печать смерти"? Лицо
как лицо. Бледноватое, правда, и под глазами устоявшиеся круги
от постоянного недосыпания. А сами глаза как-то странновато
поблескивают, словно кто-то маячит свечкой изнутри. Но все это
для меня норма. Уже несколько лет имею такую вот физиономию - и
ничего, живу. Даже простужаюсь редко.
Чтобы окончательно убедиться в правильности смертельного
диагноза, решил повторить эксперимент. Благо, и личная
фотография, и квадратное зеркальце под рукой - в ящичке ночного
столика. Приставив ребром одно к другому, глазам своим не
поверил! Мистика какая-то! На сей раз выходило, что мне еще жить
да жить!.. Печать смерти исчезла с зеркального отражения, будто
ее и не было всего два дня назад.
Я спрятал паспортную фотографию подальше в стол, а зеркальце
унес в прихожую и забросил в ящик для обуви, где оно и валялось
прежде. Твердо решил, что повторять опасный эксперимент больше
никогда не стану. Мало ли что следующий дубль может показать.
Лучше уж не рисковать собственным спокойствием. Да и Библия,
кстати, строго запрещает человеку заглядывать в свое будущее.
Грех это.
Невидимая стрелка моего морально-психического самочувствия бодро
показывала на "солнечно". И к тому было немало весомых причин.
Довольно оперативно и без потерь в личном составе группы удалось
разрешить недоразумение с Баграмяном, приобрести полезное,
возможно, знакомство с контрабандной фирмой "Вояж". Мистическая
история с непри