Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
или и баллоны акваланга, которые подкатились под корягу.
Зачем они понадобились нарушителю? Неужели для того лишь, чтобы
отлежаться в озере от погони?
Если нарушитель хотел проникнуть в Ленинград, то баллоны, естественно,
были ни к чему. Быть может, он собирался пройти по дну заброшенного канала
под водой и взорвать шлюзы? Это было единственное мало-мальски
правдоподобное объяснение. Но сразу же возникал недоуменный вопрос: какой
смысл в этой диверсии? Ведь канал давным-давно не используется по
назначению.
В таком положении было дело, когда лейтенант Ластиков прибыл в дивизион,
к месту своей службы.
Глава четвертая. ХОЗЯИН ШХЕР.
1
Он сидел перед новым своим комдивом и, отвечая на вопросы, придирчиво
приглядывался к нему. В таких случаях осмотр всегда обоюдный.
Конечно, командир дивизиона пограничных кораблей не мог идти в сравнение
с Шубиным. Но, по совести, кто бы и мог?..
Все же он был неплох. Невозможно было представить себе, чтобы кто-нибудь
разговаривал с ним повышенным или нервным тоном. Спокойствие его было
внушительно и немногословно. В некоторых случаях, вероятно, оно даже
подавляло.
"Украинец, - подумал Александр. - Украинцы, они спокойные!"
Но дело было не в национальности, а в профессии.
Вероятно, Александр тоже понравился комдиву, потому что тот придвинул к
нему раскрытый портсигар.
Молодой лейтенант вежливо отказался.
- Занимаюсь спортом, - пояснил он. - Приходится, знаете ли, беречь
сердце.
- Ну да, вы же аквалангист! Мне говорили о вас в Ленинграде. - Он
многозначительно посмотрел на Александра. - Я знаю о вашем специальном
поручении.
Александр промолчал. Само собой, комдив должен был знать об этом, чтобы
направлять его поиски в шхерах.
- Уже представлялись командиру своего корабля?
- Так точно.
- Корабль ваш проходит планово-предупредительный ремонт, - неторопливо
продолжал комдив, - закончится он через два дня. За два дня вы управитесь.
Надо съездить на заставу к Мурысову.
- Береговая застава?
- Нет, сухопутная. Но несколько дней назад на ее участке убит нарушитель,
который нес с собой снаряжение аквалангиста. В связи с этим о вас уже
несколько раз запрашивали из отряда.
Александр откашлялся. От волнения горло его пересохло.
Нарушитель-аквалангист? Значит, Грибов был прав в своих догадках? Не зря
советовал Александру заниматься подводным спортом?
- Куда же шел нарушитель?
- А это и надо установить.
Широкое красивое лицо комдива было по-прежнему спокойным, и Александр
решил, что служить с ним будет неплохо,
- Думаю, товарищ комдив, вы тоже спортсмен, - осмелился предположить
Александр.
- Почему так думаете?
- Очень уравновешенны на вид.
- А! - Комдив коротко засмеялся. - Восемнадцать лет на охране
государственной границы. Научишься этой уравновешенности.
Он проводил Александра до дверей, что было высшим знаком его
благоволения.
- Нет, я не спортсмен. Только болельщик. Но активный!..
2
Если бы Александр был суеверен, то решил бы, что это хорошее
предзнаменование. Первые шаги его на Карельском перешейке направлены к
Винете. Ни минуты он не сомневался в том, что чужеземный аквалангист искал
Винету.
В отряде Александр тщательно ознакомился с выловленным из озера
аквалангом, даже примерил на себя. Баллоны были новой, неизвестной ему
конструкции, почти плоские. Они очень плотно прилегали к спине, что,
по-видимому, давало возможность проникать в узкие подводные щели.
Затем командир отряда предоставил в распоряжение Александра "виллис", и
тот по прямой лесной дороге, виляя между плитами гранита и длинными
узловатыми корнями, за несколько часов доставил лейтенанта на заставу
Мурысова.
Сухопутчики повели моряка к озеру.
- Нет, - сказал Александр, - озеро подождет. Покажите мне, откуда и как
шел нарушитель. Это важно: как он шел.
Обычно шпионы и диверсанты пытаются нарушить границу на стыке двух
застав. Стык, в их представлении, это что-то вроде межи. А межа всегда хуже
обработана, чем поле.
Но в условиях нашей границы эта аналогия не подходит.
И, видимо, прыгун-аквалангист был неглуп. Он избрал другой путь -
:углубился в лес на участке заставы Мурысова, а потом шел параллельно линии
границы, держа направление на лесное озеро.
Александра повели тем же путем.
Судя по всему, нарушитель передвигался короткими бросками. Подпрыгнув, с
помощью своего шара проносился по воздуху, приземлялся. Опять с силой
отталкивался ногами от земли и прыгал, как кенгуру. Так он пересек несколько
полян. Но кое-где приходилось ползти.
Что же он сделал, когда понял, что его обходят? По-прежнему пытался
прорваться к озеру.
Да, это было непонятно.
Лишь бросив в озеро снаряжение подводного пловца, нарушитель круто
повернул - кинулся назад к границе. Вот здесь, уже в виду полосатых столбов,
он был убит.
Комментарии на этом закончились, и хозяева с приезжим в молчании
вернулись к озеру.
В общем, озеро, как и ожидал Александр, было безобидное. Облака плавали
не только над ним, но и в нем, доставая до дна. Лишь зубчатая грань
разделяла небо и воду. То темнел лес вдали. Тишина поднималась здесь из
самых недр, доверху наполненных спокойными, неподвижными облаками.
Вспомнились рассуждения одного врача по поводу озер на Карельском
перешейке.
"Озеротерапия! - глубокомысленно говорил он. - Нервных и усталых я лечил
бы озеротерапией, то есть прописывал бы им озеро. В соответствующих
дозировках. Купаться - это, конечно, своим чередом. Но главное - сидеть на
берегу и смотреть. Особенно на восходе или на закате солнца".
Это показалось Александру недостаточно поэтичным. Дозировки, терапия...
Он иначе понимал озера на Карельском перешейке.
"Они - как люди, - думал он. - Есть добрые, светлые, открытые солнцу и
всем ветрам. Но есть и темные, злые. Зажатые скалами, таящие на дне своем
вероломные замыслы или следы преступлений... Да, душа людей, душа озер!"
Он сам усмехнулся выспренности своего сравнения. Присев на валун,
Александр вытащил блокнот и быстро набросал кроки местности. Ему, как
всякому моряку, легче и проще было изобразить свой маневр на бумаге, чем
объяснять его словами. Но в данном случае это был хитрый маневр нарушителя.
Сухопутчики нагнулись над кроками.
- Что тут? - спросил Александр.
- Соседняя застава.
- А дальше?
- Залив морской. Шхеры.
- Ага!
Озеро в этой истории было, конечно, сбоку припека.
Только круглому идиоту пришло бы на ум прятать что-нибудь в таком
небольшом и неглубоком озере. На пути нарушителя оно возникло, как случайная
остановка, как полустанок. Но где же была конечная станция?
Морской залив? Да. Прыгун-аквалангист, несомненно, прорывался к заливу.
Это был хитро задуманный обходный маневр. Сначала предполагалось путешествие
по воздуху на шаре, затем "пересадка", и далее уже морем - с аквалангом под
водой.
Где же намечалась "пересадка"?
До залива можно было доехать по лесной дороге, но Александр попросил
провести его напрямик - лесом.
На полпути встретил его начальник соседней заставы старший лейтенант
Рывчун. Это был коротенький веселый крепыш, немного постарше Александра. Он
служил здесь уже третий год и знал на своем участке каждый камень, каждый
кустик, - лучше, пожалуй, чем мебель в собственной квартире.
За разговором об этом Александр и не заметил, как очутился на берегу
второго озера.
Вот таким озером врач, наверно, не лечил бы. Бр-р! Мрачно как! Душевный
озноб охватывает!
Александр поднял бинокль, вглядываясь в противоположный берег. Что-то
мучительно знакомое мелькнуло между неподвижными тихими соснами, в
очертаниях скал, и исчезло.
Начал накрапывать дождь. Вода потемнела, противоположный берег
придвинулся. Он был высокий, обрывистый, с крутыми осыпями. Сосны клонились
на нем в одну сторону.
- Шхеры, - пояснил Рывчун.
Ну конечно же, не озеро, а шхеры! Их можно запросто перепутать в этом
причудливом озерно-шхерном крае. Вдобавок Александр видел шхеры в последний
раз ни много ни мало семь лет назад...
Когда он и его спутники поднялись на пригорок, перед ними открылся весь
просторный залив, ослепительно сверкающий в лучах заходящего солнца. На
глади его теснилось множество лесистых островков. Некоторые из них
подступали к материковому берегу почти вплотную.
На один из этих островков, таких приветливых с виду, похожих на корзины с
зеленью, и стремился нарушитель. Где-то здесь, в зыбком лунном свете, должна
была произойти метаморфоза. Кенгуру мгновенно превратился бы в ящерицу, в
амфибию.
Но к какому острову стремился нарушитель?
Это-то и надо было узнать.
3
Весь следующий день Александр ходил по берегу вместе с Рывчуном. Тот,
по-видимому, был отчасти польщен тем, что на участке его заставы находится
нечто таинственное и неразгаданное, являющееся предметом всеобщего
взволнованного внимания. Но он то и дело косился на своего спутника. Лицо
приезжего моряка было рассеянно, словно бы он что-то припоминал.
- Послушайте! - вдруг сказал он. - За тем вон лесочком - дот?
- Развалины дота, - поправил Рычун, с удивлением глядя на Александра.
Они миновали развалины дота.
- А тут, по-моему, стояла одна зловредная прожекторная батарея!
И это было так. Вокруг растрескавшихся, сдвинутых в сторону бетонных плит
густо разрослись бурьян и мята.
- Где-то должен быть и маячок, - в раздумье сказал Александр, озираясь по
сторонам.
- Был манипуляционный знак военного времени.
- Ну, правильно, - пробормотал Александр. - У самой лампы всего темнее.
- Какой лампы?
- Есть поговорка такая. У маяка. Поблизости от него и прятали Винету.
- Выходит, вы уже бывали здесь? - спросил Рывчун немного обиженно. - А
я-то стараюсь, объясняю.
- Нет, на этом берегу не бывал, - ответил Александр. - Но однажды
пришлось сутки просидеть напротив - вон там!
И пейзаж медленно, как вращающаяся сцена, повернулся перед ним на своей
оси.
Александр уже видел однажды этот пейзаж - только очень давно и в другом
ракурсе. Берег, на котором они стоят с Рывчуном, был в руках врага. Юнга,
"впередсмотрящий всея Балтики", наблюдал за материковым берегом в бинокль,
прячась в кустах на одном из островков.
Прошли сутки, наполненные тревогой и ожиданием, и на рассвете, в
желтоватой слоистой мгле, неподалеку от шубинского катера всплыла подводная
лодка Цвишена...
Да, несомненно, это произошло именно здесь! Естественно, что и Винета
должна находиться где-то поблизости.
4
Но Александр забыл, что дело происходит в шхерах, двойственных, скрытных,
порою даже вероломных. Шубин, морщась, называл их "страной миражей", а
командир островной базы на Лавенсари - "шкатулкой с сюрпризами".
По телефону комдив разрешил Александру остаться еще на три дня для
продолжения поисков.
Через несколько часов приехали из отряда военные инженеры. Вместе с
Александром и Рывчуном они облазили на коленях каждый островок в заливе.
Никаких следов бывшей тайной стоянки!
А островов девять, и все они - гранитные. Взрывать Гранит? Взрывы могли
дать повод к нежелательной дипломатической возне, вызвать международные
осложнения. Ведь государственная граница проходит как раз через залив. И без
того поиски надо проводить, по возможности, более скрытно.
На исходе третьего дня обсудили результаты. А что, собственно, обсуждать?
Результатов нет.
Азартно толковали о специальных приспособлениях наподобие миноискателей,
покачивая головами, говорили о том, что придется испрашивать разрешение
Ленинграда, а то и Москвы, высказывали резонные опасения по поводу того, что
до осени уже ничего не успеть и, вероятно, придется отложить поиски до
будущего лета.
Александр угрюмо молчал.
- Ведь вы новичок в таких делах, - сказали ему. - А в шхерах на каждом
шагу можно камуфлетов ждать. Граница? Мало того, что граница. В этих местах
долго фашисты находились. Стало быть, надо после них многое досмотреть,
допроверить.
Затем последовал обстоятельный рассказ об утаенных подземных кабелях, о
не восстановленной до сих пор системе водоснабжения и электросети. При
отступлении увезены все планы, вся документация. Восстановить это не так-то
легко.
- Двойное дно, - заметил один из инженеров. - Под ногами у нас двойное
дно. Того и гляди, земля разверзнется или трещинами пойдет. - Он засмеялся.
- Действовать надо фундаментально, - сказал Александру второй инженер. -
Представляете: обстукать, обшарить, а может, и перекопать такой большой
район! Почему, кстати, вы думаете, что эта бывшая тайная стоянка - на
острове, на одном из девяти островов? С не меньшим успехом она может
находиться и на материковом берегу. Только подходы с суши к ней затруднены.
Они доступны лишь со стороны моря - аквалангисту.
И с этим тоже нельзя было не согласиться.
На Шубина задержка подействовала бы самым худшим образом. Он рассорился
бы с инженерами, поскакал жаловаться в Ленинград, в Москву, бесился бы,
убеждал, торопил. Но Александр обладал большим запасом терпения.
Врагам дали по носу (может быть, даже не один раз, а три, если
"заблудившиеся" сейнер и яхта шли по тому же заданию, что и
прыгун-аквалангист). После этого было бы естественным притаиться, выждать. А
там не за горами и зима. Не полезет же аквалангист под лед?
Зато будущим летом к Винете, вероятно, снова двинется вереница
нарушителей в масках и с баллонами за спиной.
Значит, встречный поиск, как бывает встречный бой? Александр представил
себе, как лихорадочно торопливо шарят под водой пальцы нарушителя.
Омерзительно и страшно прикосновение этих скользких пальцев. Но он,
Александр, крепко хватает их! И над тесно сплетенными руками поднимается
лицо в зеленой воде - неподвижный стеклянный круг...
Пока же было приказано, не возвращаясь в дивизион, явиться на свой
корабль, который уже вышел на охрану морской границы и сейчас находился
неподалеку от заставы Рывчуна.
- Не переживай, лейтенант, - сказал Рывчун, провожая Александра. -
Устережем твою Винету!..
5
Корабли пограничной службы беспрерывно двигаются вдоль морской границы,
перегораживая залив, сменяя через положенный срок друг друга. Получается
нечто вроде скользящей стальной завесы.
Первую свою вахту на корабле Александр нес в качестве дублера при
командире.
Выпало стоять "собаку", самую трудную, не любимую моряками вахту - между
полночью и четырьмя часами утра. Обычно в это время очень хочется спать.
Но молодому офицеру не хотелось спать.
Никто на корабле не знал, что это не первая его ночь в шхерах. Но как все
изменилось с тех пор! Тогда он был всего лишь "штурманенок". Сейчас он -
штурман, правда еще только приучающийся к делу. Тогда, согнувшись на баке,
юнга-впередсмотрящий с тревогой вглядывался во тьму: не вспыхнут ли лучи
прожекторов, а вслед за ними горизонтальные факелы выстрелов? Сейчас он
"расхаживает" по выборгским шхерам взад и вперед без опаски, как хозяин.
Восточный берег не таит в себе ничего враждебного. Опасность надо ждать с
другой стороны. Чужую территорию враги используют иногда как трамплин для
воровского прыжка. Прокрадываются к советским берегам издалека - в
предательских тенях и шорохах ночи...
Нет, Александру совсем не хотелось спать.
В шхерах было очень тихо. Повинуясь негромким приказаниям командира,
рулевой осторожно перекладывал штурвал.
Внезапно над водой густо просыпались осенние падающие звезды. "Как салют
в День Победы", - вспомнил Александр, и от этого стало хорошо на душе.
Командира уже сменил на вахте старший помощник. Но Александру все еще не
хотелось в каюту.
Светало.
Шхеры вырастали на глазах, медленно выплывая из ночи, будто лопнули
якоря, удерживавшие на месте гранитный лесистый берег.
Все было в точности как в 1944 году. Так же тихо струился туман по воде,
свиваясь в кольца и развиваясь. И так же неожиданно прорезались в нем
остроконечные верхушки деревьев.
Еле слышно приплескивала волна. Тускло-серое зеркало залива начало
медленно розоветь.
Вода, гранит, небо были почти одного оттенка, брусничного. Это - рассвет,
самые первые краски рассвета, как бы проба неуверенной кистью.
Потом в воду щедро подбавили золотых блесток...
Неукоснительно, строго по расписанию, совершается это привычное, но
всегда удивительное волшебство: ночь превращается в день!
Можно ли сомневаться в том, что чары спадут наконец с Винеты? Гранит
расколется, пойдет трещинами под ногами, и...
Такое уверенно-бодрое настроение охватывало всегда по утрам. Александр
был молод. И день был молод. У них у обоих все было еще впереди.
Глава пятая. ШОРОХИ И ТЕНИ.
1
В новой обстановке Александр ориентировался сравнительно быстро. Недаром
всю войну прослужил юнгой - "досыта поел флотской каши". Что же касается
навыков командира, то он осваивал их еще в училище: на первом курсе был
командиром отделения, на третьем и на четвертом - старшиной класса.
Другим молодым офицерам пришлось гораздо труднее.
Главное, многим из них не сразу удавалось найти верный тон в обращении с
матросами.
"То братаются, то гонорятся, то есть проявляют офицерский гонор", - так
писал Александр Грибову. И то и другое были, конечно, крайности.
Грибов не замедлил с ответом.
"Уменье поставить себя - большое искусство, - писал он. - Причем в
искусстве этом важна именно безыскусственность".
Товарищам по дивизиону Александр показался немного тяжелодумом, замкнутым
и немногословным.
Тому было несколько причин. Из двадцати двух лет своей жизни девять он
провел на флоте, считая и пребывание в училище. Это были годы отрочества и
юности, когда складывается характер. Александр рано возмужал. В гвардейском
дивизионе торпедных катеров его окружали суровые вояки, которые были, можно
сказать, запанибрата со смертью.
В шлифовке характера, несомненно, сыграл свою роль и "Летучий Голландец".
Многолетнее соседство с тайной как-никак сказывается - приучает к внутренней
собранности.
Придя на границу, Александр сразу пришелся ко двору, и не только
сдержанностью в разговоре, хотя она - качество профессиональное.
Тяжелодум? Ну что ж! Он знал за собой этот недостаток. Зато был однодум -
как бывают однолюбы.
Нужно только указать ему цель. И уж он стремился к ней неуклонно,
методично, не отвлекаясь ни на что другое, чугунным плечом расшвыривая
препятствия на пути.
Шубин сравнил бы его с торпедой. И в этом не было ничего обидного для
Александра, потому что его командир говорил ласково-уважительно: "умница
торпеда"...
2
Огромное удовольствие доставляло Александру узнавать шхеры - свои шхеры!
Уйма всякого зверья развелось здесь после войны!
А быть может, оно все время было в шхерах, только попритихло, запряталось
в укромные уголки? И вот скопом вышло из чащ, когда кончилась война.
Животные вели себя удивительно храбро. Казалось, Карельский перешеек
превратился в один огромный заповедник.
Был тут один лось, по которому проверяли часы. Дважды в день он являлся
на маленькую железнодорожную станцию в лесу, точно к приходу поезда.
Пассажиры, подъезжая, высматривали его из окон: