рка  обглоданных
косточек на полу да две-три дохлых мыши.
     Отец сказал:
     - Совсем  недавно  был!  Видите:  мыши лежат еще.  Значит,  и Том
где-нибудь поблизости.
     От радости Пер и Лиза запрыгали.  Здесь он,  на сеновале,  может,
или в коровнике! Выскочили из дома - и в сарай, весь сеновал обыскали.
Нету...  И  на  зов не откликается.  Они в коровник,  но и тут кота не
оказалось.
     Дети вернулись  в  дом  обескураженные.  Мама  уже  сварила кофе,
накрыла на стол.
     - Ну-ка садитесь, поешьте, - позвала она.
     Пер и Лиза молча сели за стол.  У них  вдруг  совершенно  пропала
охота  есть,  хотя  по  пути  на  сетер  они  через  каждые две минуты
жаловались на голод.
     - Ешьте  и  не  вешайте  носа!  -  подбодрил папа,  понимая,  что
творится на душе у ребят.  - Неужели вы думали.  Том на первый же  зов
явится?  Вон  какая  погода  славная,  да мало ли куда он забрел.  Еще
придет, вот увидите.
     И когда вечерняя тень накрыла долину и реку, Пер и Лиза сидели на
крыльце,  поджидая Тома.  Какую встречу ему приготовили!  Конец долгой
зиме,  холоду  и  одиночеству.  А сколько сливок припасли - пей вволю.
Ничего для  него  не  пожалеют.  Пер  и  Лиза  размечтались  и  совсем
примолкли. Выглянула мама:
     - Не продрогнете?
     Возвратись в комнату, она сказала папе:
     - Хоть бы вернулся Том, неужто пропал...
     Отец кивнул:  действительно, хотя бы показался, чтобы дети знали,
что он жив.
     Но время шло, а Том не появлялся.
     Мама вышла на крыльцо. Постояв, заговорила:
     - А воздух-то какой сырой!  Ну-ка пойдите оденьтесь потеплее,  не
то простынете, даром что весна.
     Ох как   не  хотелось  уходить  с  крыльца...  Папа  встретил  их
пристальным взглядом.
     - Да вы поймите,  дети, - молвил он наконец, - не так это просто!
Не придет он так сразу,  отвык ведь от людей.  Первое время,  конечно,
будет  хорониться.  Одевайтесь-ка  да  ступайте  гулять  -  поиграйте,
согрейтесь!
     Пер и  Лиза не любили перечить папе и маме.  Но игра не ладилась.
Прежде,  бывало,  их в первые дни так и манило забраться  на  сеновал,
облазить  коровник.  А  теперь никакого настроения...  Сбегали на луг,
нашли игрушечных коров,  которые с прошлого  года  остались,  починили
свой  "загон".  Оттуда  зашли  в  коровник.  Пер и Лиза любили войти в
стойло к скотине и ласково поговорить с ней.  И коровы радовались им -
никак не хотели потом отпускать,  мычали,  когда дети уходили домой. У
Пера и Лизы было по теленку,  которых они сами растили.  С ними всегда
шел  особенно  длинный  разговор.  Телята  по-своему выражали радость:
норовили облизать своих Друзей.
     Кончился первый  день  на  сетере.  Пер и Лиза забрались каждый в
свою кровать и тотчас уснули. Устали все-таки.

x x x

     Том возвращался вниз по долине,  по берегу знакомой реки, которая
уже столько раз была ему проводником.  За эти дни он успел уйти далеко
от сетера,  так далеко,  что теперь и не знал даже,  где его дом.  Шел
медленно, не искал ни мышей, ни иной добычи: после схватки с рысью Том
хворал.  На нем не  было  живого  места,  но  особенно  докучало  ухо.
Оторванное почти напрочь, оно болталось лоскутом, причиняя мучительную
боль.  Идет,  бедняга,  и мяукает так жалобно...  Сейчас бы на  овчине
отлежаться,  но где сетер?  Неизвестно.  Все вокруг чуждо и незнакомо.
Тому было невдомек, что река приведет его к дому.
     Наступил вечер.  Возле  нагретого  солнцем  камня  Том  свернулся
калачиком.  Сперва не мог уснуть от боли, наконец задремал, постанывая
во сне. Ему виделись давно забытые картины. Звенел колокольчик, мычала
корова... И откуда-то - голос: "Том, кис-кис, Том, иди сюда!"
     Том сучил лапами,  бежал во сне на звук колокольчика, на голос...
Скорей, скорей туда!
     Утром его разбудило солнце.  Том сонно поглядел вокруг и внезапно
вздрогнул, вспомнив вчерашнее. Не гонится за ним огромная кошка?
     Сон сразу прошел,  и Том вспомнил, что от того злополучного места
успел далеко уйти.  Болела исцарапанная морда,  все тело ныло,  и  ухо
болталось по-прежнему.  Том снова двинулся в путь - искать свой сетер,
уютную постель.
     Ноги плохо  слушались его,  в глазах мутилось от боли,  а тут еще
это ухо... Том дернул головой, пытаясь схватить его зубами, но не смог
дотянуться.
     Так и шел он вдоль реки весь день,  до самого  вечера,  когда  от
вершин снова протянулись длинные тени.  Тогда он нашел удобное место и
лег.  Но в эту ночь ему не пришлось уснуть. Понемногу хворь отступала,
и  Том вдруг остро ощутил голод.  Кончилось тем,  что он встал и пошел
выслеживать мышеи среди кочек и кустов. Двух поймал и съел, напился из
речки  да и пошел дальше вниз по бережку,  спугивая ржанок,  у которых
сейчас главная забота была гнездо и  яйца.  Свист  встревоженных  птиц
словно подгонял Тома.  Вперед,  вперед! Вот уже новый день занялся над
горами на востоке.  Огненные мечи пронизали макушки могучих  сосен,  и
навстречу солнцу поднимался из леса звонкий птичий щебет.
     А река все дальше торопится - петля за петлей,  петля за  петлей.
Течение подмывало берега,  и местами получились заводи. Возле одной из
них Том  остановился:  в  реке  взад-вперед  сновала  рыба!  Кот  даже
облизнулся  и  огорченно  замяукал.  Вот  она,  еда,  да как ее взять?
Попытался лапой поддеть - бережно  так,  уж  больно  вода  холодная...
Какое там, рыба тотчас ушла. Будто и не было никого в заводи.
     Целый день Том шел почти без передышки.  Опять  солнце  коснулось
гребней на западе.  Словно птичья стая,  окружали его багровые облака.
Чистые трели певчего дрозда звучали в тишине  над  склонами,  наполняя
всю долину звонкой музыкой.
     В светлом,  еще трепещущем красными переливами небе высоко-высоко
чернела  какая-то  точка.  Вдруг  тронулась с места и поплыла кругами,
становясь все больше,  больше...  Орел высматривает добычу  с  вышины!
Приметил:  в  реке  возле переката ходит крупная рыба.  На миг замер в
воздухе - и, сложив крылья, камнем вниз!
     Том без  устали  шел  вперед  вдоль  берега  через камни и корни,
сквозь кусты и высокий  вереск.  Лес  расступился,  открылась  большая
прогалина. Стоя на опушке, кот огляделся вокруг: что-то знакомое... Ну
конечно:  тот сетер, где Пелле остался лежать на льду, где Том, убегая
вниз  по реке,  услышал страшный щелчок,  и словно ветер взъерошил ему
шерсть на спине.  Непонятная сила влекла его к месту гибели  Пелле,  н
Том  направился  к устью ручья.  Бурный поток мутной струей врывался в
реку, которая здесь круто поворачивала.
     Кот поглядел на ручей,  на сетер,  опасливо принюхался. Но теперь
из дома ничем не пахло. Успокоенный, он подошел к воде. Может, Пелле и
сейчас где-нибудь тут?
     Вдруг чья-то голова выглянула из-за кочки на берегу.  Нет, это не
Пелле!  Том  вздрогнул,  зашипел,  и  выдра  -  это  была  она  - тоже
вздрогнула. Мгновение она глядела на кота, потом исчезла. Второй раз в
жизни Том увидел, как зверь прыгает в реку и скрывается под водой. Нет
его! Только пузырьки лопаются на поверхности. Внезапно вдали от берега
он приметил какое-то движение.  Так вот в чем дело: зверь плывет через
реку на ту сторону!  Вот выбрался на берег  и  пропал  в  кустах.  Кот
постоял:  может, появится еще? Он ждал просто так, из любопытства, ему
совсем не хотелось ни с кем драться.  Он до сих пор  был  весь  словно
разбитый, и надорванное ухо болталось, как лоскут.
     Зато теперь его окружали знакомые места. Том даже побежал, мяукая
на  ходу.  Ему  не  терпелось  поскорей  очутиться  в  своей  постели,
отдохнуть как следует после всего - после долгого путешествия в лесу и
страшного боя на осыпи.
     Был уже поздний вечер,  когда Том свернул  и  затрусил  вверх  по
склону к своему сетеру. Скорее, скорее домой! Вот и луг. Том побежал к
сараю: сперва напиться в желобе, потом можно идти спать.
     Но что  это?  Что за запах?  Том потянул воздух носом.  Пахнет со
стороны сетера:  без него там появилось что-то  новое!  Он  подкрался,
таясь,  к  сараю,  напился,  оттуда  осторожно  пошел  к  крыльцу.  На
ступеньке постоял, прислушиваясь.
     Какие-то звуки...  И запах из лаза...  Том оторопел. Даже немного
боязно стало.  Он сел,  тихонько мяукнул.  Вспомнились вчерашний сон и
далекие голоса: "Том, кис-кис, иди сюда!"
     Кот снова мяукнул,  готовый бежать на  зов  -  знать  бы  только,
откуда зовут...
     Внезапно он насторожился и встал.  Из коровника  донесся  певучий
звон  колокольчика.  Но ведь и этот звук из его сна!  Том,  крадучись,
подошел к коровнику и замер перед дверью.  Коровы  шумно  жевали  свою
жвачку,  и  вместе  с  теплым  воздухом  плыл  такой вкусный дух.  Том
принюхался - до чего же знакомый запах...  Вдруг все стало  на  место.
Вдруг возродилась в памяти полная картина всего того, что было: голоса
и зов, коровье мычанье и парное молоко, и рыба...
     Громкое жалобное  мяуканье  вырвалось  у Тома.  Коровы беспокойно
зашевелились в стойлах,  и он стремглав метнулся в окутанный  весенним
сумраком лес.

x x x

     Это произошло утром.  Мама,  Лиза и Пер вышли из коровника, вдруг
Лиза замерла на месте.
     - Том!  - крикнула она.  - Том! - Она показала рукой маме и Перу,
которые удивленно глядели на нее. - Том!!
     Пер проследил  за  ее  пальцем и на опушке леса увидел Тома.  Кот
недоверчиво,  настороженно смотрел на них,  прячась  за  кочкой.  Мама
поставила  на  землю  подойники  с молоком,  она не верила собственным
глазам.
     - Мама! - закричал Пер. - Видишь, вернулся Том! Том вернулся!
     Дети протянули руки вперед:
     - Том, Том, иди сюда, Том, иди к нам!
     И они пошли к нему, маня руками и голосом. Том пока не двигался с
места,  только  весь  напрягся...  Вдруг  высоко подпрыгнул и метнулся
прочь. Миг- и скрылся среди деревьев.
     Пер и Лиза плача вернулись к маме, от мамы побежали к папе.
     - Мы видели Тома! - закричали они еще в сенях.
     Папа вышел  к  ним  навстречу,  чтобы расспросить,  как это было.
Подоспела мама,  отставила подойники и обняла Лизу,  утешая ее. А папа
привлек к себе Пера.
     - Ну вот,  видели Тома, - говорил он шутливо, - а сами плачете...
Да  тут  разве  плакать надо?  Я бы на вашем месте радовался!  Увидели
Тома,  убедились,  что жив.  Вот если бы он погиб, тогда слезы кстати!
Послушайте,  что я скажу.  - Он обнял Пера покрепче.  - Следующий раз,
как приметите Тома,  будьте осторожнее.  Стойте на  месте  и  тихонько
маните.  Ни  за  что  не  бегите к нему!  А мы с мамой сегодня вечером
выставим ему поесть,  я  нарочно  мяса  захватил.  Мама  молока  пусть
нальет.  Мало-помалу  приручим  опять,  станет  привыкать  и все ближе
подходить.  Только помните: бежать к нему нельзя, даже идти быстро, не
то он еще больше оробеет!  А как привыкнет, станет близко подпускать -
не спешите брать его на руки пли  задерживать  каким-нибудь  способом.
Разве что по спине погладить, тихонько так, не горячиться!
     Пер и Лиза вытерли слезы и улыбаясь  смотрели  на  отца.  Кто  на
свете  добрее  папы  и  мамы!  Все  в точности будут делать,  как папа
посоветовал, и Том снова признает их.
     - А второй кот, его вы видели? - спросил папа чуть погодя.
     Нет, ни мама,  ни дети никого не приметили,  кроме Тома. Может, в
лесу прятался?
     - Если только лиса его не задушила,  - сказал отец и встал:  пора
было выпускать скотину.

x x x

     Весь следующий день Пер и Лиза ходили вокруг сетера и звали Тома:
     - Том, Том, кис-кис!
     Зашли в лес,  искали за кочками,  за деревьями. До тех пор звали,
пока не охрипли. Отец и мать следили за ними, стоя на крыльце. Хоть бы
поскорее   Том   вернулся  к  ребятам,  и  стало  бы  все  по-старому,
по-хорошему...
     Но недаром говорится: на всякое хотение должно быть терпение. Том
не мог побороть своей робости,  он не прикоснулся  ни  к  мясу,  ни  к
сливкам,  которые  мама  налила на блюдечко и поставила на крыльцо для
него.
     Зато когда на следующий день мама вечером пошла доить,  кот сидел
возле двери в коровник.  Завидев ее, отскочил в сторону, но не убежал,
а отошел на безопасное расстояние и снова сел. С того самого часа, как
он увидел Пера и Лизу,  в ушах у него пели голоса.  Когда дети кликали
Тома,  он почувствовал,  что возвращается былое.  И весь день он ходил
крадучись вдоль изгороди, слушал, как они его зовут.
     - Том, Том, кис-кис, иди сюда!
     Что-то объединяет его с ними, он твердо знал это, но что?
     И теперь, встретившись с мамой, он так же пытливо разглядывал ее.
     - Том, кис-кис, кисонька, иди сюда! - позвала она и протянула ему
руку.
     Сидит, не шелохнется,  но видно:  слушает.  Мама еще бы звала, да
доить  надо.  Том  долго  слушал  умиротворенное  дыхание  коров,  оно
вызывало в нем столько воспоминаний...
     Ночью с крыльца исчезло и мясо и молоко.

x x x

     Так прошел  и  день и два.  Пер и Лиза опять встречались с Томом:
рано утром,  когда они вышли из дому, он стремглав выскочил из сарая и
побежал  было к лесу,  но возле коровника остановился и сел,  глядя на
них. Дети пошли к Тому, потом вспомнили, что нельзя его пугать, и тоже
остановились.  Покликали  - и вдруг Том ответил долгим "мя-ау".  Пер и
Лиза тотчас побежали в дом, поделиться своей радостью с папой и мамой.
     - Том нам мяукнул! - кричали они.
     - А как же иначе,  - спокойно так,  уверенно ответил отец.  - Вот
увидите,  он будет вас все ближе и ближе подпускать.  Но, чур, помнить
мой совет: не задерживайте его, дороги не преграждайте!
     - Нет-нет,  ни за что, - заверили дети. И когда они вечером легли
спать, то долго-долго говорили про Тома, пока сон не сморил.
     Удостоверившись, что они спят, мама сказала:
     - Жаль,  кот не понимает,  как искренне дети его любят...  Он  бы
сразу к ним пришел!
     - Конечно,  жаль,  -  согласился  отец.  -  Хорошо,  что   ребята
приучаются  любить  животных,  но  уж очень много переживаний с Томом.
Ничего, все будет в порядке.
     Том теперь каждую ночь съедал то,  что ставили ему на крыльце.  И
все чаще появлялся возле дома и коровника. Как же хотелось Перу и Лизе
поймать его!  Но папа не разрешал.  Уговор всего дороже: кот не должен
чувствовать никакого принуждения, неволить его нельзя.
     Раз, повстречав Тома возле сарая,  отец вдруг приметил: что это у
него с головой, словно не хватает чего-то... И когда Том пошел обратно
на  сеновал,  отец  притаился  и  все  разглядел.  Одно  ухо кота было
надорвано,  словно лоскут висело.  Это надо же, как досталось бедняге!
Должно быть, в жестокую переделку попал...
     Придя в дом, папа рассказал: мол, Том-то чуть без уха не остался.
     - Не иначе, с лисой схватился, - продолжал он. - Вот вам и ответ:
почему он один.  Встретили лису,  меньшого кота  она  одолела,  а  Том
посильнее,  вот и отбился, только ухо пострадало. Ну да и лиса вряд ли
ноги унесла - вон какой наш Том огромный!
     Папа это даже с гордостью сказал.
     Понятно: коли ухо оторвано, без схватки не обошлось. Если бы папа
знал,  что  из  поединка  с  лисой Том вышел без единой царапины,  что
раненое ухо - памятка о единоборстве  с  куда  более  опасным  зверем,
который мигом расправился бы с обыкновенным котом!
     Мама и дети тоже думали,  как и папа,  что виновата лиса. Бедняга
Том, должно быть, больно ему. Пришел бы к ним, уж они бы его вылечили!
     Теперь Лиза и Пер и вовсе глаз с него не сводили.  Не раз  он  их
совсем  близко подпускал,  и они хорошо видели,  как болтается лоскут.
Кликали Тома,  манили,  но кот не решался подойти.  Разве что  ответит
долгим  "мяу"  и  потянется,  словно  его  погладили.  Папа  сразу это
подметил.
     - Ишь ты!  - сказал он однажды.  - Не иначе,  скоро и в дом войти
отважится!
     И в  самом  деле:  кот что ни день все ближе подходил.  Ему очень
хотелось в дом зайти,  особенно когда Пер и Лиза  его  звали.  Далекие
голоса  опять  стали близкими.  Том чувствовал,  знал - это его зовут.
Вспоминая,  он словно на картинке видел  себя  играющим  с  детьми  на
лугу...  А  вот пьет молоко возле печки...  Вот идет с Пером на реку и
ест рыбу,  сколько влезет.  Но ведь была еще мрачная осень  и  суровая
зима,  когда он остался один, беззащитный против других людей, которые
щелкали чем-то страшным.  Столько всего было в недобрые,  темные  дни,
отделяющие  ту  пору  от нынешней...  Пелле,  которого сгубил человек,
схватки  с  дикими  животными,  борьба  с  голодом,  а  главное  -   с
одиночеством.  Одинокая  жизнь  развила  в Томе дикость,  и она теперь
убывала медленно, очень медленно. Он и сам не хотел больше быть диким,
но и ручным стать не решался.

x x x

     И вдруг  Том словно одним махом сбросил с себя дикость,  разом от
нее отделался. Папа и мама сидели в комнате. В это время вбегает Пер и
шепотом,  точно боясь кого-то спугнуть,  говорит,  подзывая их рукой к
окну:
     - Глядите, глядите скорей - Лиза и Том!
     Папа и мама мигом оказались у окна. И увидели:
     Лиза сидит на камне и гладит Тома!  Да-да! Гладит и гладит, робко
так, осторожно... А Том, огромный черный котище, только спину выгибает
от  наслаждения.  Мама  и  папа  не могли от них глаз оторвать.  Долго
смотрели.  Вдруг Лиза тихонько встала с камня и пошла к  сетеру,  маня
Тома  рукой.  И кликала его - хоть и не слышно сквозь окно,  да по рту
видно.  И Том пошел за ней!  Медленно идет,  с опаской...  На  крыльце
остановился,  но Лиза продолжала пятиться,  позвала его из сеней. Нет,
свернул, не спеша прошагал в сарай и улегся на сеновале.
     Пер и Лиза - за ним, но отец задержал их.
     - Не торопитесь,  не  спешите,  -  сказал  он.  -  Первая  победа
завоевана, будем готовить вторую.
     В последующие дни дети от волнения места себе не находили. Только
позавтракают - и за дверь, к Тому. То и дело на крыльце его заставали.
Отворят - он прыгнет в сторону и тихонько мяукает.  Позволял даже Перу
и Лизе погладить себя, но потом все-таки уходил.
     А однажды Том вошел в сени.  Он почти справился со своим страхом.
Тогда  мама  поманила  его  из комнаты.  Кот нерешительно приблизился,
шагнул через порог и остановился. Стоит, осматривается, словно в чужой
дом попал.  Мама вполне могла бы затворить за ним дверь,  но не стала:
таким способом дружбу не вернешь. Зато решилась на другое, что пока не
удавалось детям:  нагнулась,  подняла Тома на руки и села с ним. И кот
хоть бы что! Тут и папа подошел и дети, а он знай себе лежит у мамы на
коленях.  Еще и замурлыкал,  и стал сам тереться о мамину руку!  Потом
соскочил на пол и медленно вышел. Они молча проводили его взглядом, от
волнения у всех четверых дух захватило.
     Вторая победа завоевана!

x x x

     С того дня Том начал всюду ходить за  Пером  и  Лизой.  А  как-то
вечером вошел вместе с ними в комнату - и к своей постели,  и лег там.
То-то было ликование!  Дети так и  льнули  к  нему,  то  погладят,  то
ласковые  слова  говорят.  А  уж  Том до того доволен,  дальше некуда:
мурлычет,  с боку на бок поворачивается. Чувствовал - вернулось все то
доброе,  что на время отдалилось от него.  Гладкий, шерсть лоснится, и
не мудрено: сколько бы молока ни пил, блюдце всегда полное, за этим не
один глаз следил.  Не то что лед в желобе лизать!  Да он уже ту пору и
забывать начал,  стерся в памяти и поединок с  рысью.  Только  во  сне
иногда являлись ему и рысь,  и росомаха.  И кот сердито рычал,  а папа
говорил:
     - Опять наш Том с лисой сражается!
     Откуда ему знать, что испытал Том в эту суровую, лютую зиму!.. Он
мог только по надорванному уху судить,  да и то лису винил. А с ухом и
впрямь неладно: лоскут все болтается, ясно, что не прирастет. Тому это
до того опостылело,  так надоело ловить лоскут зубами, что он принялся
как-то тереться о березу да и оторвал его напрочь.  Крови почти  и  не
было.

x x x

     Чудесное лето  выдалось в тот год.  А тут еще такая радость:  Том
дома.  Папа и мама не меньше детей рады были.  Да и кого  не  порадует