ость, Кольцов воспользовался
     самым главным завоеванием российской демократии:
     свободой передвижения по всему миру. Он уехал в ФРГ, чтобы
     изучать механизм рыночной экономики изнутри, а не по
     статьям бывших заведующих отделами журнала "Коммунист".

     "Даже сейчас, через много лет, Кольцов не забыл того
     ошеломления, которое испытал в Германии. Не от магазинного
     изобилия и чистоты немецких городов. Его поразила
     комфортность деловой атмосферы немецкого бизнеса, где все
     четко регламентировано разумными законами, а неизбежные в
     любом деле конфликты разрешаются в арбитражном суде, а не в
     райкомах партии и на хатах криминальных авторитетов..."

     "Правильнее: не в райкомах партии, а в комнатах
     отдыха губернаторов и в их загородных резиденциях".

     "В то время, в конце 80-х и начале 90-х годов, интерес на
     Западе к России был огромный. Кольцов с его знанием
     особенностей национального российского бизнеса и российской
     "нефтянки" пришелся более чем ко двору. Начав со скромной
     должности консультанта в небольшой нефтетрейдинговой
     компании во Франкфурте-на-Майне, он уже через два года
     становится ее президентом. Под его руководством годовой оборот
     компании, продающей в Германию и Великобританию нефть из
     России и Казахстана, достигает миллиарда немецких марок..."

     "Уместно добавить:
     В отличие от многих российских предпринимателей,
     происхождение капиталов которых покрыто тайной, Кольцов
     может отчитаться за каждый доллар. Его капитал составился
     из законных процентных отчислений за сделки по продаже
     нефти".

     "Журнал "Дойче экономишен верк" называет Кольцова
     бизнесменом года, в деловых кругах у него репутация гения
     менеджмента. Но все время его не оставляет мысль: почему они
     могут так работать, а мы нет?
     В 1995 году Кольцов принимает предложение российского
     правительства возглавить Государственную топливную
     компанию и возвращается в Москву..."

     - Уважаемые дамы и господа! Наш самолет совершает
     посадку в аэропорту города Казани. Аэропорт "Шереметьево"
     закрыт по метеоусловиям Москвы ориентировочно на два часа.
     Просьба занять свои места, пристегнуть ремни и не вставать до
     полной остановки двигателей. От имени компании
     "Тюменьавиатранс" мы приносим извинения за доставленные
     неудобства.

     Ну вот, только этого не хватало.

     Лозовский сунул ксерокопию очерка Степанова в конверт,
     конверт в сумку и поспешно натянул "аляску", чтобы в числе
     первых выйти из самолета. Оказавшись в аэровокзале, он по
     привычке опытного командировочного прямым ходом проскочил в
     буфет до того, как его взяли в осаду, отоварился двумя банками
     "Туборга" и занял кресло в углу зала ожидания в надежде, что
     задержка ограничится двумя часами, а не растянется на много раз
     по два часа, что тоже было совсем не исключено.
     Прежде чем продолжить чтение очерка, Лозовский
     задумался над тем, что уже прочитал.

     Заказывая Степанову материал, он ни на что особенно не
     рассчитывал. Будет фактура, а скомпоновать ее как надо - дело
     техники. Очерк приятно его удивил. Это была профессиональная
     публицистика советской школы, совершенно неизвестная на
     Западе, где ценность любой публикации определялась
     сенсационностью фактов. О серийном убийце любой напишет, а
     ты напиши о слесаре Пупкине так, чтобы это было интересно
     читать. Сложность задач требовала изощренной литературной
     техники, советская журналистика десятилетиями вырабатывала
     законы искусства делать из говна конфетку.
     Очерк Степанова был хорошо, с оживляжем, начат.
     Грамотно выстроен. С оправданным личностным моментом. С
     внутренней драматургией, которую читатель не замечает, но без
     которой материал, как дом без несущей конструкции, рассыпается
     и превращается в набор фактов.
     Даже отдающее советскими временами сравнение
     Самотлора с Днепрогэсом и БАМом могло иметь быть, если сюда
     же подверстать замечание Кольцова о том, что своим появлением
     на свет он обязан патриотизму советской молодежи.
     Крупно, не сателлитом атомного ледокола "Ленин", а самим
     "Лениным", вырисовывался Кольцов, если не обращать внимания
     на его поправки.
     Хорош был Христич с его отсутствием в начале и
     постепенным, точно выверенным по темпоритму, приближением к
     автору и читателю, предвещающим смысловую кульминацию -
     встречу в финале. "Шаги командора" - так называл Лозовский этот
     прием, довольно редкий и в советской публицистике, а сейчас и
     вовсе забытый.
     "Дай руку мне. О, тяжело пожатье каменной твоей десницы!.."
     Все было хорошо.

     Кроме одного. Кроме того, что некому сказать:
     - Ну вот, а боялся, что не получится. Все получится. Если
     долго мучиться.

     Ладно. На чем мы остановились? Кольцов вернулся в
     Москву и возглавил Государственную топливную компанию.

     "Перед ГТК была поставлена задача: выстроить "нефтяную
     вертикаль", навести порядок в нефтяном хозяйстве России,
     связать нефтедобытчиков, которые не знают, куда девать нефть и
     продают ее по бросовым ценам, и нефтепереработчиков, у
     которых простаивают мощности из-за недостатка сырья. Даже при
     прежних объемах нефтедобычи прибыль многократно увеличится
     за счет того, что за границу пойдет не сырая нефть, а бензин и
     дизельное топливо.
     Эти идеи были созвучны Кольцову. Он принялся за работу с
     присущей ему целеустремленностью. Но уже через год подал в
     отставку.
     О причинах он говорит так:
     - Чиновник всегда работает на себя. Даже когда работает
     на государство. В советские времена чиновник держался за
     должность, она обеспечивала ему комфортный уровень жизни и
     персональную пенсию в старости. Российский чиновник не верит в
     прочность своего положения. У него принципиально другая
     задача: по максимуму использовать все свои возможности, потому
     что завтра их не будет. Он рвет все, что может урвать. Я не мог так
     работать, мне это было не интересно..."

     А теперь спросить бы, подумал Лозовский: неужели он
     ничего не урвал?

     " - Геннадий Сергеевич, читатели "Российского курьера"
     народ многоопытный, вряд ли они поверят, что за год пребывания
     во власти вы никак своим положением не воспользовались.
     - Воспользовался, - отвечает Кольцов. - Первое: я увидел
     механику власти изнутри. Это бесценный опыт. Второе: вместе со
     мной ушли высококвалифицированные специалисты. Они
     составили костяк моей новой команды..."

     "Здесь обязательно нужно добавить:
     Они разделяли мои взгляды. Им, как и мне..."

     В вокзальных громкоговорителях прогремела музыкальная
     заставка, мелодичный женский голос что-то сообщил по-татарски.
     Потом повторил по-английски, с татарским акцентом. И наконец
     по-русски:
     - Граждане пассажиры, в нашем аэропорту произвел
     промежуточную посадку самолет, следующий рейсом Иркутск -
     Санкт-Петербург. Аэропорт "Пулково" закрыт по метеусловиям
     Санкт-Петербурга на два часа. Повторяю...

     Начинается. На два часа, потом еще на два часа и еще на
     два часа. Милая традиция "Аэрофлота". Синоптики могли
     уверенно прогнозировать непогоду на сутки, но рейсы
     задерживались только на два часа. Чтобы пассажиры не
     расслаблялись.
     Лозовский обреченно вздохнул и откупорил банку "Туборга".

     "...Им, как и мне, была глубоко чужда атмосфера ГТК, где
     приходилось заниматься не делом, а подковерной грызней за
     ресурсы. Они, как и я, понимали, что выстроить вертикаль и
     навести порядок на нефтяном рынке России чиновники не
     смогут, так как они заинтересованы не в порядке, а в хаосе.
     Эта задача под силам только частному капиталу".

     Хватит, Коля. Пора возвращаться к Христичу, пока читатель
     его не забыл.

     "Но вернемся в Монреаль, в Гринфилд-Парк, по аллеям
     которого ходила странная пара, всецело поглощенная
     разговором: высокий седовласый красавец со смуглым
     высокомерным лицом, с громким голосом и размашистыми
     жестами, и невысокий сдержанный человек неприметной
     наружности, лицо которого лишь при внимательном рассмотрении
     обнаруживало целеустремленность и волю..."

     "Николай Степанович! В Вашем изложении я выгляжу
     прямо как президент Путин. Не нужно этого. Напишите
     просто: ходили и разговаривали. Важно - о чем".

     "Вспоминая о том разговоре, Кольцов отмечает, что Борис
     Федорович Христич напомнил ему старого князя Болконского из
     "Войны и мира", который в своей деревне следил за всеми
     событиями и разбирался в политике лучше петербургского
     высшего света. Он сразу воспринял идею о необходимости
     создания "нефтяной вертикали", но, будучи человеком советской
     закалки, резко воспротивился главной мысли Кольцова: о том, что
     эта вертикаль может быть выстроена только частными
     предпринимателями. Тут-то Кольцову и пригодился его опыт
     работы в Государственной топливной компании. Он раскрыл
     перед Христичем механизм принятия многих правительственных
     решений, которые вызывали у Бориса Федоровича тяжелое
     недоумение и возмущение своей нелогичностью и
     непродуманностью. Они были нелогичны и непродуманны с точки
     зрения государственных интересов, но очень продуманы и
     логичны с позиции государственных чиновников..."

     - Внимание! В нашем аэропорту произвел посадку самолет,
     выполняющий рейс Омск - Москва...

     "Через три месяца после этого разговора в Гринфилд-Парке
     Монреаля Борис Федорович Христич прилетел в Тюмень и дал
     пресс-конференцию для тюменских журналистов. Его спросили:
     - Почему вы вернулись в Россию?
     Он ответил:
     - Не к лицу мужчине быть примаком в чужом богатом доме.
     Мужчина должен быть хозяином в своем доме. Я вернулся в свой
     дом.
     После этого он не встречался с журналистами. Ему некогда
     было тратить время на разговоры. Он работал..."

     "Николай Степанович! Уже пора сказать о главном. В
     настоящее время суточный дебит скважин "Нюда-нефти" в три
     раза превышает средние показатели по всей Тюмени. Эту
     цифру нужно обязательно указать и подчеркнуть, что это
     заслуга Христича, который наконец-то получил возможность
     вести дело так, как считал правильным
     Для наглядности можно привести динамику налоговых
     отчислений в бюджет. Три года назад, когда Борис Федорович
     возглавил компанию, "Нюда-нефть" платила не более
     миллиона долларов налогов в год. Сейчас в бюджет
     отчисляется свыше полутора миллионов долларов в квартал..."

        "II"

     Первую банку "Туборга" Лозовский приговорил в том
     относительном комфорте, который только возможен в
     промежуточном порту в нелетную погоду: было где сидеть, было
     что пить и было чем заняться. Вторую банку прикончил наспех и
     без всякого удовольствия в углу зала ожидания, так как кресло
     пришлось уступить женщине с ребенком, пассажирке омского
     рейса. Из трех условий комфорта осталось только одно - очерк
     Степанова.

     Давай, Коля. Теперь можно еще немного о Кольцове и
     выходи на финал.

     "Я продолжаю разговор с президентом ОАО "Союз"
     Геннадием Сергеевичем Кольцовым в его тюменском особняке.
     - По данным журнала "Эксперт" вы являетесь одним из ста
     самых богатых людей России. Как чувствует себя сегодня богатый
     человек в России?
     - Не понимаю вопроса, - отвечает Кольцов.
     - Вы думаете о деньгах?
     - Постоянно.
     - Вы хотите сказать, что вам не хватает денег?
     - Постоянно.
     - А теперь я не понимаю вас.
     - Мы говорим о разных деньгах. Сейчас мне нужно триста
     девяносто миллионов долларов. Девяносто миллионов я
     наскребу, а триста придется где-то искать. Мы купили
     контрольный пакет акций очень крупного
     нефтеперерабатывающего завода. Эти деньги нужно вложить в
     его реконструкцию. Таким образом будет реализована очень
     важная часть нашей программы..."

     "Николай Степанович, этот разговор вычеркните. Мне не
     хотелось бы раньше времени раскрывать наши планы".

     " - Можно ли сказать, что ваша программа - возрождение
     Самотлора?
     - Нет. Моя программа - возрождение России.
     - Вы верите в ее реальность?
     - Наш капитал - не деньги. Наш капитал - люди. И
     молодые талантливые менеджеры. И генералы "нефтянки" -
     такие как Борис Федорович Христич. С ними реально
     осуществление любых планов..."

     - Внимание, прослушайте объявление. Совершил посадку
     самолет Ил-86, следующий по маршруту Хабаровск - Москва.
     Вылеты самолетов в Москву и Санкт-Петербург задерживаются
     ориентировочно на два часа по метеусловиям аэропортов
     прибытия...

     Тюменский, красноярский и омский рейсы аэровокзал
     Казани, хоть и с натугой, вместил. Триста пассажиров
     хабаровского рейса - это был уже перебор. Аэровокзал
     превратился в битком набитый троллейбус в час пик с той лишь
     разницей, что он никуда не ехал, и никто не знал, сколько придется
     ждать. Весь северо-запад затянул циклон, открыты были только
     Украина и юг.
     Лозовский протиснулся к телефонным будкам, чтобы
     позвонить домой и предупредить, что задерживается, но не тут-то
     было: к автоматам не подступиться, к тому же почтовое отделение,
     где продавали карточки, закрылось по причине окончания рабочего
     дня. Обладатели мобильников звонили, отвернувшись от всех,
     будто ели украдкой, и тут же прятали трубки. Было ясно, что не
     дадут позвонить даже за деньги, потому что аккумуляторы на
     исходе, а сколько раз еще придется звонить - неизвестно.
     В Казани Лозовскому приходилось бывать, он помнил, что
     аэропорт не очень далеко от города, а там наверняка открыт
     переговорный пункт. За час с небольшим вполне можно
     обернуться. Лозовский выбрался из зала ожидания и направился к
     стоянке такси.

     Машин было полно, но Лозовский, поколебавшись,
     отказался от своего намерения. Вдруг откроют Москву, потом
     сразу закроют и кукуй здесь до морковкина заговенья. Однажды
     такое с ним уже было - зимой в Норильске. За полтора часа езды
     на электричке от города до аэропорта "Алыкель" он истомился от
     жажды после многочисленных посошков на дорожку и первым
     делом рванул в буфет. Пока стоял в очереди, а потом оглушал
     бутыль фанты, его рейс выпихнули, порт закрылся, и он просидел
     в Алыкели восемнадцать часов. И все восемнадцать часов
     костерил себя всеми словами, какие знал, и даже изобрел новое
     слово "размудяй".
     Ночь была ясная, морозная, звездная. У входа в аэровокзал
     топтались, скрипя снегом, и мрачно курили пассажиры,
     вышибленные непогодой из привычного течения жизни, звонили по
     мобильным телефонам раздраженными, скрипучими, как снег,
     голосами. Один, довольно молодой, упакованный в лисью доху,
     красный мохеровый шарф и норковую шапку, звонил каждые три
     минуты, потом закуривал, держа сигарету как бы в горсти, смотрел
     на часы, бросал недокуренную сигарету и снова доставал
     мобильник. По золотому перстню с печаткой на короткопалой руке
     и мелькавшим в его текстах "козлам вонючим" Лозовский понял,
     что с этим крутым мэном можно договориться. Только действовать
     нужно наверняка.
     Дождавшись очередной паузы, он положил руку ему на
     плечо и доверительно сказал:
     - Братан, спорю на тридцать баксов, что у тебя есть мобила.
     - Допустим, - недружелюбно сказал братан.
     - Спорю на тридцать баксов, что ты не дашь мне позвонить.
     - За базар отвечаешь?
     - Без проблем.
     - Забито. Звони.
     Лозовский набрал свой домашний номер - занято.
     Домашний Тюрина - длинные гудки. Снова домашний - занято.
     Все ясно, кто-то из ребят сидит в Интернете. У старшего
     сессия, ответственная - третий курс. Лозовский предупредил:
     "Отчислят - загремишь в армию. Отмазывать я тебя не буду,
     учти". Он постарался быть убедительным, хотя в глубине души
     знал, что будет отмазывать, задействует все свои связи. Если не
     совсем от армии, то по крайней мере от службы в Чечне. Это
     вполне согласовывалось с его убеждением: если государство
     не может защитить гражданина, то гражданин имеет право всеми
     доступными средствами защищаться сам. В том числе и от самого
     государства.
     Так что старшему не до развлечений. А у младшего
     зимние каникулы, счастливое время - десятый класс. Вот он и
     сидит в сети. Путешествует по порносайтам, засранец. Лозовский
     обругал сына, хотя обругать следовало себя. В доме была
     выделенная линия, давно нужно было подключиться. Но у
     Лозовского все руки не доходили оформить договор. Вот теперь и
     слушай всю ночь короткие гудки, размудяй.
     Но все-таки повезло - ответил мобильник Тюрина.
     - Привет, Петрович, - обрадовался Лозовский. - Сделай
     одолжение: дозвонись моим. Скажи, что задержусь. Может, до
     утра. Я сижу в Казани.
     - Знаю.
     - Откуда?
     - Я в Шереметьеве. Передо мной справочное табло.
     - Что ты там делаешь? - удивился Лозовский.
     - Жду тебя.
     - Зачем?
     - Соскучился.
     - Понял. Есть новости?
     - Есть. Мы были правы, за всем этим стоит Кольцов.
     - Откуда узнал?
     - Расколол Шинкарева.
     - Ты расколол Стаса? - восхитился Лозовский. - Петрович, я
     всегда говорил: умения не пропьешь. Что это было - кипятильник в
     жопу? Или хватило утюга?
     - Не болтай. Прилетишь, расскажу. Что у тебя?
     - Кое-что есть. При вскрытии в желудке обнаружили
     алкоголь.
     - Твою мать. Ладно, разберемся. Хорошо, что ты позвонил.
     Тебя со страшной силой домогается Эдуард Рыжов. Знаешь
     такого?
     - Знаю. Наш человек в Тюмени.
     - Он нашел адрес. Чей - не сказал. Записать есть чем?
     - Нет.
     - Запоминай: станица Должанская, улица Новая, четыре.
     Это на Азовском море, недалеко от Ейска. Он предупредил:
     адрес старый, но вроде верный. Должанская, Новая, четыре.
     Запомнил?
     - Да. Вот что, Петрович, скажи моим, что я задержусь не
     до утра, а на день-два, как получится.
     - Куда ты собрался?
     - При встрече... - Лозовский хотел сказать "расскажу", но
     заметил, что к разговору с интересом прислушивается крутой мэн,
     и сказал: - Перетрем. Больше не могу говорить. Позвоню позже.
     Он вернул мобильник хозяину:
     - Спасибо, братан, выручил.
     - Москвич? - поинтересовался тот.
     - Ну.
     - А работаете, как курганские, - неодобрительно проговорил
     мэн. - Есть же скополамин, пентанол, да мало ли. А вы все утюг,
     кипятило в жопу! Не эстетично, если ты понимаешь, что я этим
     хочу сказать.
     - Зато надежно, - возразил Лозовский и полез за деньгами.
     - Не, со своих не беру, - отказался мэн. - Если и со своих
     брать, в этой блядской стране вообще невозможно будет
     работать. Ты вникни, у меня стрелка забита, а они - циклон!
     Козлы вонючие!
     - Фильтруй базар, братан, - предостерег Лозовский. -
     Отвечать за него придется сам знаешь где.
     - Где?
     - Там, откуда повелевают циклонами.
     Лозовский указал на небо и поспешил в аэровокзал,
     мобилизуя на ходу все свои знания географии, чтобы понять, как
     самым коротким путем добраться до Азовского моря, на берегу
     которого стоит город Ейск, недалеко от которого находится
     станица Должанская, в которой есть улица Новая, на которой в
     доме номер четыре живет Борис Федор