то случилось?  Он  ничуть  не
смущался, когда просил - нет, почти требовал! -  денег.  Данилов  вообще
никогда не видел, чтобы он смущался.
   - Я был дома, - приободрившись, выпалил Веник, - я  спал.  Я  приехал
поздно и спал.
   - На машине?
   - Я не помню. Меня привез кто-то из мужиков.
   Ну, конечно, на машине, а  не  на  метро!  А  что  такое?  Чего  тебе
надо-то?
   - Во сколько пришли твои гости?
   - Да все по-разному. Ванька Терехин пришел вообще  в  одиннадцать!  У
него тоже жена - не дай бог  никому!  Пива  принес.  А  остальные  потом
подтянулись, к вечеру. А что ты меня допрашиваешь? Тебе чего надо-то?!
   Если неизвестный Ванька  Терехин  и  вправду  пришел  в  одиннадцать,
значит, на Рижском шоссе Веника быть не могло.
   - Ничего такого мне не надо. Моя секретарша  перепутала  все  звонки.
Она недавно работает и не все знает. Вот и все.
   - Денег когда дашь? - мрачно спросил Веник. - Может, сегодня?
   - Я не вожу с собой десять тысяч долларов в кармане.  Завтра  с  утра
заеду в банк. Приезжай ко мне на работу.
   - Во сколько? - буркнул Веник. - Мне чем раньше, тем лучше,  так  что
ты особенно не тяни, Данилов!
   - Часам к двенадцати.
   - Ладно, заеду.
   - Я пойду посмотрю твой ремонт.
   - Валяй! - разрешил Веник.
   Деньги он, считай, получил, можно успокоиться.  Раз  Данилов  сказал,
что даст, значит, все в порядке. И не спросил даже, когда  и  как  Веник
собирается их отдавать, благотворитель хренов! Слабак и тряпка. Вот  он.
Веник, никому и никогда не дал бы денег, даже если бы они у  него  были.
Еще не хватает - деньги  давать!  А  из  этого  можно  выжимать  сколько
угодно, только скрутить посильнее да поднажать где надо - и готово дело!
Так что мы еще посмотрим, неудачник Вениамин Ковалев или нет.  Долги  он
раздаст, а на остальное еще поиграет, еще, может,  чего  и  выиграет,  и
жена его бывшая - зараза - еще пожалеет, что так  с  ним  обошлась,  еще
заплачет, обратно станет проситься, только не возьмет он ее.
   Пусть теперь щи хлебает, а то привыкла жить за его счет!..
   Самое главное, чтобы Данилов не узнал ничего лишнего.  А  то  еще  на
дыбы встанет,  разбирайся  с  ним  тогда!  И  почему  он  спрашивал  про
вчерашнее утро? О чем-то догадывается? Или ему стукнул кто?
   От этой мысли Венику стало не по  себе.  Так  не  по  себе,  что  вся
выпитая вода вдруг забурлила в желудке, изнемогшем от давешнего коньяка,
пива, вина и водки.
   Веник бросился в ванную, уронил стремянку, пнул ее ногой, подбежал  к
раковине, отвернул кран и дрожащими руками стал плескать в лицо холодную
воду, пахнувшую железом.
   Данилов прислушался к шуму в коридоре и понял, что Веник в ванной.
   Ему нужна была только одна минута. Портфель -  солидный,  коричневый,
вполне натурально кожаный, очевидно, купленный, как  раз  когда  позиции
были "раскрыты  на  прибыль",  -  лежал  на  залитой  побелкой  клеенке.
Стараясь не щелкнуть замком, Данилов быстро открыл  его  и  оглянулся  в
поисках выключателя - в комнате было  почти  темно.  Выключателя  он  не
увидел и осторожно пробрался с портфелем к серому окошку. Ему нужна была
записная книжка, и он быстро нашел ее среди немногочисленных бумаг. Вода
в ванной перестала шуметь, и Данилов заторопился.
   Ваня Терехин был записан не на букву "Т" и даже не на букву "В".
   Хорошо, что Данилов догадался посмотреть "И". "И" - Иван. Все  вполне
в духе Веника.
   Телефоны, мобильный и домашний. Данилов даже прошептал их  про  себя,
чтобы лучше запомнить.
   Стукнула дверь, Веник  вывалился  из  ванной  прямо  на  стремянку  и
залихватски выматерился. Данилов быстро и бесшумно застегнул портфель  и
кинул его обратно на клеенку.
   - Ну что? - весело спросил Веник, появляясь в  коридоре.  -  Удружила
мне женушка напоследок  еще  и  ремонтом!  Слушай,  Данилов,  может,  ты
пришлешь  каких-нибудь  своих  гавриков,  они  мне  доделают   всю   эту
хреновину? Так жить невозможно, среди всего этого бардака!
   - Нет, - быстро отказался Данилов, - у меня никаких гавриков нет.  Мы
не строительная фирма. Мы не занимаемся ремонтами.
   - Конечно, куда вам! У  вас  предназначение  высокое,  не  то  что  у
некоторых! А стены красить-белить  вам  неинтересно.  А  может,  у  тебя
знакомые есть? Которые ремонтами занимаются? Посватал бы по  знакомству,
чтобы не за бешеные бабки. А?
   Черт его знает, вроде он  не  был  законченным  циником,  этот  самый
Веник.
   В институте хорошо учился и, когда выяснилось, что инженер - это дело
гиблое и безнадежное и изменить в этом ничего нельзя, бомжом не стал, на
биржу определился, навыки какие-то получил, в  ценных  бумагах  научился
разбираться. А вот к тому, что Данилов ему "по жизни должен",  он  очень
быстро привык, и научился этим пользоваться, и пользовался  постоянно  и
без зазрения совести.
   Может, права Марта и нужно сказать однажды - все, хватит?
   Говорить так уже поздно. Да и Марта знает только то, что сам  Данилов
рассказал ей. Она не знает, как он виноват.
   - Веник, я должен ехать. - Данилов протиснулся мимо хозяина в коридор
и сунул руки в рукава дубленки, стараясь не задеть белые стены.
   - Завтра в двенадцать я у тебя, - напомнил Веник, как  будто  он  был
проверяющим из налоговой полиции, - не забудь.
   - Не забуду, - пообещал Данилов.
   Он не стал ждать лифт, побежал  пешком,  все  время  повторяя  номера
телефонов из Вениковой записной книжки. У него  была  плохая  память  на
телефоны и имена, он все время забывал их и путал и считал, что  это  от
того, что в шестнадцать лет у него был нервный срыв.
   Он вышел из подъезда и огляделся по сторонам, как шпион,  проверяющий
наличие слежки. Марта не могла приехать так рано. У него еще есть  -  он
посмотрел на часы - минут двадцать.
   Резкий звук близко ударил в уши, и Данилов сильно вздрогнул.
   -  Хэлло,  -  сказала  Марта,  до  приезда  которой,  по  даниловским
подсчетам, оставалось еще двадцать минут, - ты меня не узнаешь?
   - Откуда ты взялась?!
   - Из Кратова.
   - Я же тебе сказал, что через полтора часа!
   - Данилов, ты неблагодарная скотина.  Я  очень  старалась  и  поэтому
приехала раньше. Садись.
   Данилов распахнул дверь и влез в высокую "Ниву".
   -  Спасибо,  что  приехала,  -  сказал  он,  усевшись,  -  мне  нужно
позвонить.
   У тебя есть ручка и бумага?
   Он старательно записал телефоны, которые все время повторял про себя,
и посмотрел на Марту.
   Она была бледненькая, но веселая. Он тоже улыбнулся,  просто  потому,
что ему нравилось, что она веселая.
   - Я рад, что у тебя хорошее настроение.
   - Отличное, - подтвердила Марта.
   В ее жизни все было просто прекрасно - беременность, наступившая, как
водится, очень вовремя, Петя, мама, которую  она  обожала  и  с  которой
ссорилась, работа, за которую  все  никак  не  "воздавалось",  вчерашний
кошмар, как во сне, только  нельзя  проснуться.  Вдобавок  новые  брюки,
которые ей очень хотелось надеть, оказались не подшитыми,  с  обрезанным
краем, обметанным черным шелком.
   Черт побери, у нее нет времени их подшивать!
   Когда Данилов позвонил, она  предавалась  своим  печальным  мыслям  и
сердилась на себя за то, что им предается, но  он  позвонил,  и  "старый
друг" весело выскочил  из  своей  будки,  радостно  залаял  и  заскакал,
преданно и вопросительно взглядывая в лицо хозяину и выражая немедленную
готовность бежать туда, куда позовут.
   Вот тебе и старый друг.
   - Куда поедем?
   - Подожди, я позвоню.
   - Я могу ехать, а ты звонить.
   - Логично, - согласился Данилов и опять улыбнулся.
   - Так куда?
   - Ты уедешь или останешься на ночь? Марта вздохнула.
   - Останусь, Данилов.
   - Тогда давай доедем до моей машины, пересядем в нее, и я отвезу тебя
в ресторан.
   - Давай лучше поставим мою машину и дойдем  пешком.  В  вашем  "тихом
центре" ресторан на ресторане и рестораном погоняет.
   - Конечно, - моментально согласился Данилов, - тебе же нужно ходить.
   Марта опять вздохнула. Чтоб он провалился, этот тон заботливого мужа!
   Кажется, вчера она проклинала его за то, что он не  обращает  на  нее
никакого внимания и у нее нет большой ладони, в которую можно  уткнуться
носом. Что-то непоследовательна  она  нынче.  Может,  из-за  необратимых
изменений, связанных с беременностью?
   Сверяясь по бумажке, Данилов набрал номер  и  некоторое  время  молча
слушал.
   - Алло, - сказал он, когда ответили, - мне бы Ивана Терехина.
   Марта покосилась на него. Он никогда не говорил "мне бы", он  говорил
"попросите, пожалуйста" или "могу я услышать?". В  том,  что  он  сказал
"мне бы", была какая-то странность.
   - Иван? - продолжал Данилов. - Майор Мурашко,  уголовный  розыск.  Вы
вчера были по адресу:
   Новорязанский проспект, 131?
   - Майор Мурашко? - пробормотала рядом изумленная Марта.
   Данилов покосился на нее.
   - Ну да, да. Да в том дело, что кража произошла по этому адресу.  Вот
прямо вчера и произошла. А? Что -  откуда?  А-а...  От  соседей.  Соседи
сказали, что вы приезжали  в  квартиру  номер  сорок  три.  Нет,  утром.
Примерно от десяти до одиннадцати. Вот я и хочу узнать, не видели ли  вы
кого на лестнице или в лифте?..
   - Господи Иисусе, - сказала Марта, обращаясь к рулю своей  машины,  -
как он говорить-то стал! Глеб Жеглов, как есть Глеб Жеглов.
   - А во сколько вы приехали? Как - в три? Почему вы говорите - в  три,
когда мне точно известно, что приехали вы в  одиннадцать?!  Откуда!..  У
меня источники есть! - Он послушал немного, глядя в окно  и  старательно
отворачиваясь от Марты. - Значит, точно в три? Да, я  понимаю,  понимаю,
не волнуйтесь. Ну, тогда простите за беспокойство. Всего хорошего.
   -  Что  еще  за  майор  Мурашко?  -  спросила  рядом  изнемогшая   от
любопытства Марта. - Мы играем в милицию?
   - Иван Терехин приехал к Венику в  три.  -  Данилов  щелкнул  панелью
телефона, закрывая ее, и зачем-то опять открыл. - Почему он мне наврал?
   - Кто?
   - Веник. Он сказал мне, что  у  него  вчера  были  гости.  Первый  из
которых, этот самый Иван, приехал в одиннадцать утра.
   - В гости приехал в одиннадцать утра? - удивилась Марта.
   - Ну да. Он поссорился с женой или что-то в  этом  роде.  По  крайней
мере, мне так сказал Веник.
   - Ничего я не понимаю, - заключила Марта сердито.
   - Я спросил у своей секретарши, кому она в пятницу  говорила,  что  я
собираюсь на дачу Кольцова.
   Она говорила Лиде, Венику и Знаменской, это моя  клиентка.  Я  решил,
что нужно проверить, где он был вчера утром.
   - Только он? - перебила Марта. - А дамы?
   - Дамы ни при чем, - твердо сказал Данилов, - а Веник сказал мне, что
все утро спал дома и что в одиннадцать приехал этот самый Ваня Терехин и
привез ему пива. Ваня мне только что сказал, что  он  к  Венику  приехал
после трех.
   - Он не тебе сказал, а майору Мурашко, - поправила Марта.
   - Ну да, - согласился Данилов. - Зачем Веник  врал  про  этого  Ваню?
Если он ничего не знает про разгром на даче, врать  ему  незачем.  Какая
разница, во сколько к  нему  приехал  приятель?  Почему  он  сказал  про
одиннадцать?
   - Если в одиннадцать он был дома с приятелем,  значит,  в  десять  он
никак не мог быть на Рижском шоссе, - задумчиво сказала Марта.
   - Вот именно. Почему он сразу сказал про одиннадцать?  Почему  он  не
сказал, что гости к нему приехали, скажем, в два?
   - Выходит, он знал, что должен как-то подтвердить, что в  одиннадцать
был дома, - выпалила Марта, - а это значит, что про разгром на  даче  он
все знает.
   - Ничего это не значит, - возразил Данилов не слишком уверенно, - это
значит, что он зачем-то мне соврал. И я не понимаю, зачем.
   - А где ты взял телефон этого самого Вани?
   - В портфеле у Веника. В записной книжке.
   - Нет, Данилов, - решительно сказала Марта, - я ошиблась. Ты не  Глеб
Жеглов. Ты - Эркюль Пуаро. Твоя тонкость и даже  некоторое  коварство  в
ведении расследования меня восхищают. Можно я буду доктор Ватсон?
   - Нет, - сказал Данилов, - нельзя. У  Пуаро  был  никакой  не  доктор
Ватсон, а капитан Гастингс. Они помолчали. Марта смотрела на дорогу.
   - Ты не знаешь, охранник жив?
   - Не знаю. Я завтра, наверное, съезжу в больницу. Если он  будет  еще
жив.
   - Данилов, - быстро произнесла  Марта,  -  уж  в  этом  ты  точно  не
виноват!
   - В чем?
   - В том, что охранник... что его ранили.
   - Как раз в этом я и виноват. Его  ранили  из-за  меня.  Ты  что,  не
понимаешь? Тот  человек  пришел,  чтобы  наказать  меня,  но  ему  мешал
охранник, и он его покалечил. Если не убил.
   - Дернул меня черт связаться с душевнобольным!  -  злобно  выговорила
Марта. - Ты надоел мне, Данилов. Хуже горькой редьки надоел. Ну, если ты
во всем виноват, пойди и повесься.
   - Остаются еще мои сотрудники, - продолжал Данилов, как будто  ничего
такого она и не говорила, - Саша Корчагин, Таня Катко и  Ира.  Они  тоже
знали, что я с утра в субботу собираюсь на Рижское шоссе.
   - Кто-нибудь из них ненавидит тебя лютой ненавистью?
   - Не знаю. Как будто нет. Впрочем, я плохо умею замечать такие вещи.
   - Это точно.
   - На полу в доме я нашел растоптанный в пыль кусок янтаря. Откуда  он
там взялся? Кто его растоптал? Преступник или охранник?  В  доме  ничего
янтарного нет и не было, значит, янтарь кто-то принес или  он  выпал  из
кармана, У кого?
   - Как же ты его нашел? Там было сплошное стекло.
   - Нашел. Только теперь я голову сломал, имеет это  отношение  к  делу
или нет? И еще кассета.
   - Какая кассета?
   - Камера наблюдения, помнишь?
   - Что?
   - Там все кассеты "BASF", а одна, та, на которой мы с тобой,  "Sony".
У Тарасова в машине валялась какая-то кассета. Прямо на полу. Он сказал,
что это видеозапись его выступления.
   - А что, Тарасов тоже звонил в пятницу твоей секретарше и спрашивал у
нее, как ты намерен провести субботу?
   - Нет. Не звонил. Он в пятницу прилетел с  гастролей.  Но  кассета  у
него валялась.
   - "BASF"?
   - Я  не  посмотрел,  -  сказал  Данилов  виновато,  -  плохо  у  меня
получается быть детективом.
   - Ничего, сойдет. - Марта притормозила на светофоре и отправила в рот
какую-то мятную гадость. Она  постоянно  "освежала  дыхание",  в  полном
соответствии с рекламой. - Сама по себе кассета на  полу  ни  о  чем  не
говорит. У меня в бардачке тоже кассета ездит. Мне  Инка  дала  какой-то
новогодний фильм.
   Ну и что? Тем  более  твой  Матрасов  только  в  пятницу  вернулся  с
гастролей.
   - Не Матрасов, а Тарасов, - поправил Данилов.
   -  Ну,  Тарасов.  Или  он  сразу  с  самолета  кинулся  громить  дачу
Кольцова?
   - Он даже не знал, что я туда  собираюсь.  Ему  нужно  было  со  мной
встретиться, потому что моя мать просила его уговорить меня выступить на
приеме и сказать несколько теплых слов моему отцу.
   - Что? - переспросила Марта с изумлением. - Кто должен выступить?!
   Данилов промолчал, и Марта замолчала тоже.
   - Ты... очень расстроился, - спросила она, помолчав  немного,  -  или
ничего?
   - Ничего, - сказал Данилов, - дело не в этом. Дело в  том,  что  Олег
про дачу ничего знать не мог, он вообще к моей работе никакого отношения
не имеет, но все равно я... струсил, когда увидел эту кассету.
   Марта посмотрела на него.
   Дело было как раз "в этом". Зря она подозревала Данилова в  том,  что
ему была нужна ее машина, а не она сама. Ошиблась. На этот раз  Данилову
была нужна она сама.
   Она толком не понимала его отношений с родителями, но знала, что даже
после телефонных разговоров с ними - вернее, с матерью, потому что  отец
никогда с сыном не разговаривал и  никогда  ему  не  звонил,  -  Данилов
становился почти больным.
   Его нужно было утешать,  но  делать  это  осторожно,  потому  что  от
слишком прямолинейных утешений он мрачнел еще больше, уходил в себя,  на
вопросы отвечал "да" или "нет" и в конце концов замолкал надолго.  Марта
томилась. Приставала.
   Пекла пироги. Болтала -  все  для  того,  чтобы  он  сменил  гнев  на
милость. Иногда ей удавалось его умаслить, и  он  быстро  возвращался  в
состояние нормального человека. Иногда молчание  затягивалось,  и  тогда
Марта ненавидела его родителей.
   Сзади возмущенно засигналили, и  она  поняла,  что  проспала  зеленый
светофор.  Машина  тронулась  с  места,  ее  обгоняли,   возмущенные   и
негодующие лица проплывали с обеих сторон.
   Опять за рулем баба! Спасенья никакого нет от баб на дороге!  Научись
водить сначала, а потом на шоссе выезжай!
   - И что? - осторожно спросила Марта. - Ты... согласился выступать?
   - Черт побери, - отчетливо выговорил никогда не ругавшийся Данилов, -
нет, конечно. - Данилов, не переживай, - быстро  сказала  она,  -  можно
подумать, что это в первый раз.
   Вся беда и была в том, что число раз не имело значения. Каждый  новый
раз было так же больно и обидно, как в первый.
   - Не хочу говорить об этом.  -  Данилов  перестал  смотреть  в  окно,
глянул на Марту и неожиданно потрепал ее  по  макушке.  -  Спасибо,  что
приехала.
   - Пожалуйста. Ты уже решил,  что  станешь  делать  дальше?  В  смысле
детективного расследования?
   - Я должен выяснить, почему Веник мне наврал, а он был на самом деле,
где были мои сотрудники и откуда взялся янтарь. Еще мне нужно съездить в
больницу и поговорить с охранником.
   - Если он жив.
   - Да. Если он жив и может разговаривать. И они замолчали  -  на  этот
раз до самой Сретенки. Молчали  каждый  о  своем.  Марта  даже  позабыла
включить свою любимое "Русское радио".
   - Ну что, - спросила она, осторожно  приткнув  "Ниву"  к  сугробу,  -
поедем в ресторан? Или неохота?
   -  Пойдем  лучше  домой,  -  попросил  Данилов,  что-то  чаю  хочется
горячего.
   - Давай, - моментально согласилась Марта. Ей тоже хотелось чаю  и  не
хотелось в ресторан.
   - А Надежда Степановна? - спросил Данилов уже на лестнице. - Как  она
относится к тому, что ты у меня ночуешь?
   - Никак. Она знает, что у нас с тобой... высокие отношения. А потом я
же у тебя не каждый день ночую!
   Очень жаль, почему-то подумал Данилов.
   Может быть, если бы она ночевала у него каждый день, ему было  бы  не
так страшно возвращаться. Делать этот последний шаг.  Вставлять  ключ  в
замок.
   Покрываться унизительным потом.
   С ней он ничего не боялся - никаких призраков в углах.
   - Проходи. - Он распахнул двери  в  квартиру,  в  привычное  тепло  и
домашний  запах.  -  Замерзла?  Марта  кивнула,   стаскивая   щегольские
ботиночки.
   Она любила хорошую обувь.
   - Я тебе сейчас дам твои тапки.
   "Ее" тапки он  привез  из  Австрии,  меховые,  замшевые,  со  смешной
вышивкой. Он полез в шкаф и еще рылся там, когда Марта вдруг спросила  с
ужасом:
   - Что это такое?
   Цепляясь головой за вещи, он вынырнул из шкафа.
   - Где?
   - Вон. На твоих ботинках.
   Данилов посмотрел удивленно. Что там может быть на его ботинках, чего
она так испугалась?
   - Что?
   Двумя пальцами за шнурок Марта подняла его  ботинок.  Он  качался  на
шнурке прямо у Данилова перед носом.
   На черном блестящем боку было нелепое голубое пятно.
   - Откуда оно взялось, Данилов? - с ужасом спросила Марта. -  Ты  что,
вчера наступил в краску? Данилов взглянул на нее и взял у нее ботинок.
   - Вчера пятна не было, - сказал он, - я точно знаю.  Я  чищу  ботинки
каждый день, и никакого пятна на них вчера не было.
   - Тогда откуда оно взялось?!
   -  В  доме  Кольцова  не  было  голубой  краски,  -  сказал  Данилов,
рассматривая ботинок, - ничего не предполагалось красить в голубой цвет.
Не было никакой голубой краски, кроме...
   - Кроме надписи на  стене,  -  закончила  за  него  Марта.  Он  хмуро
взглянул на нее. - Где ты  мог  наступить  в  голубую  краску,  Данилов?
Сегодня?
   - У Веника, - сказал он неохотно, - у него ремонт. Там наверняка есть
какая-то краска. Может, и голубая есть.
   - Значит, не зря он тебе соврал, Данилов, - тихо проговорила Марта, -
значит, голубая краска тоже сходится.
   Данилов аккуратно поставил ботин