ттерну", и у вас  родится  здоровый  ребенок.  Знаете,  что
такое "Маттерна", Андрюшик? Это витамины. Если нужно ее кому-то показать
- всегда пожалуйста.
   - Ее нужно показать мне, - прохныкал Данилов,  -  я  обошелся  с  ней
ужасно.
   - Переживет, -  утешила  Знаменская  и  потрепала  его  по  плечу,  -
девушки, они живучие. Взять хотя бы меня. Чего я только не  пережила!  А
ведь вся такая нежная, как цветок.
   Всю ночь Данилов проспал богатырским  сном,  а  когда  проснулся,  то
ничего не понял. Неподалеку кто-то отчетливо и выразительно рычал, и  он
сонно думал, что это соседи купили  собаку  и  почему-то  держат  ее  на
лестничной клетке. Собака сторожит их дверь и рычит. Потом он сообразил,
что спит на диване в кабинете, а не в спальне, и все вспомнил.
   Ну, не так чтобы все, но визит Знаменской вспомнил  очень  отчетливо.
По крайней мере, его начало. Oн быстро поднялся, понял, что  умирает  от
жажды - ясное дело! - и вышел в гостиную.
   Никаких следов вчерашнего ночного банкета - ни объедков, ни стаканов,
ни затхлой сигаретной вони.  Чистота,  красота  и  стерильность,  как  в
операционной.
   Вчера с ним пил водку великий врач. Вернее, пила.
   Данилов полез в холодильник за водой и чуть не уронил бутылку, потому
что рык ударил с новой силой. Поставив бутылку  на  стол,  он  осторожно
пошел по коридору, пытаясь установить источник странного звука, заглянул
в  спальню  и  понял,  что  этот  рык  означает  сладкий  сон  академика
Знаменской. Она спала, накрывшись с головой одеялом, и от души храпела.
   Какие разные женщины ночуют в последнее время  в  его  квартире!  Уму
непостижимо!
   Данилов посмотрел на часы - полдесятого.
   Черт побери, полдесятого! Он проспал все на свете!  В  это  время  он
обычно уже был на работе - привык приходить  первым  -  и  даже  успевал
выпить первую за день чашку гадкого растворимого кофе!
   Он прикрыл дверь к Знаменской,  опрокинул  в  себя  полбутылки  воды,
включил чайник - или не завтракать, что ли? - и кинулся в ванную.
   Мобильный зазвонил, когда он намыливал под  душем  голову.  Очевидно,
Ира пришла на работу, не обнаружила шефа за  стеклянной  перегородкой  и
решила  выяснить,  где  он.  Данилов  зашарил  рукой,  что-то  роняя  со
стеклянной полки, вытер мыльное ухо полотенцем и рявкнул:
   - Да!
   Это и в самом деле была Ира. У  нее  был  такой  голос,  что  Данилов
промахнулся мимо вешалки и уронил полотенце в ванну, себе под ноги. И не
стал его поднимать.
   - Андрей Михайлович, где вы? - Она  чуть  не  плакала.  -  Приезжайте
скорее.  У  нас  в  офисе...  убийство.   Скорее,   Андрей   Михайлович,
пожалуйста!..
   - Вы начальник, да?
   - Да, - согласился Данилов.
   - Сколько людей?
   Данилов оглянулся. До этого он все время смотрел в окно.
   - Каких людей?
   Милицейский пояснил мрачно:
   - У вас? Сколько у вас людей?
   - Работает?
   - Вы что, - спросил милицейский оскорбительным тоном,  -  тупой?  Ну,
конечно, работает!
   - Три. Нет, четыре. Вместе со мной - четыре.
   - Давайте.
   - Что?
   Милицейский чуть не зарычал.
   - Называйте их, что, что!.. Вы думаете, я тут с вами в  игрушки,  что
ли, играю?! Так мне играть некогда, мне работать надо!  Развели  бардак,
понимаете ли, а мы - давай, приезжай, ищи! Давайте паспорт, ну!..
   Данилов положил перед ним паспорт и снова стал смотреть в окно.
   Милицейский сидел в его собственном кресле. Нелепая облезлая шапка  с
ушами лежала сверху на компьютерном мониторе,  и  почему-то  именно  эта
шапка, а не то, что милицейский сидит в  его  кресле  и  с  толстых  его
ботинок уже натекла на белый ковер небольшая мутная лужица, и не то, что
в соседней комнате  курят  и  смеются  чужие  люди,  и  пахнет  бедой  и
казармой, и распахнута  обычно  плотно  прикрытая  дверь  на  лестничную
клетку, и уборщица торчит  тут  же,  хотя  обычно  она  уходила  еще  до
появления  Данилова  и  его  сотрудников,  -  почему-то   именно   шапка
оскорбляла Данилова до глубины души, так, что он едва сдерживался.
   Нечего оскорбляться. Прав милицейский. У тебя сотрудника убили, а  он
теперь должен валандаться!..
   - Так, у вас тут что? Компьютерная контора?
   -  Нет,  -  сказал  Данилов,  -  у  нас  архитектурное  бюро.  Хотите
посмотреть документы?
   - Документы налоговой инспекции покажете. Мне они  не  нужны.  Сядьте
здесь, на стульчик. Мне с вашей спиной разговаривать неохота.
   Данилов хотел сказать, что ему тем более неохота  разговаривать  хоть
со спиной, хоть с лицом, но знал, что это очень глупо.
   - Петрович, - гаркнул милицейский,  как  только  Данилов  сел,  -  за
понятыми сходил?
   - Сходил.
   - Тогда давай начинай, не тяни время! Милицейский плюхнулся обратно в
кресло и сказал:
   - Ну? Чего?
   - Чего? - переспросил Данилов.  Какой-то  странный  у  них  получался
разговор. Секунду они смотрели друг на друга.
   - Меня зовут Андрей  Данилов,  -  произнес  Данилов  отчетливо,  -  я
архитектор. Это моя контора и мои сотрудники. Как вас зовут?
   - Меня? - почему-то удивился  милицейский.  -  Меня  зовут  Патрикеев
Владимир Иванович. Капитан Патрикеев. Там, - он ткнул  рукой  в  сторону
стеклянной перегородки, за которой толпился народ и всхлипывала  Ира,  -
мои сотрудники, а моя контора на Басманной. Удостоверение хотите?
   - Хочу, - признался Данилов  и  улыбнулся,  и  милицейский  улыбнулся
тоже.
   Покрутив  перед  носом  у  Данилова  красной  книжечкой,  от  которой
почему-то тянулась толстая металлическая цепь, капитан Патрикеев спрятал
ее в карман и вытащил ручку из высокого стакана.
   Вытащив, он посмотрел на ручку и спросил у Данилова:
   - Можно?
   Данилов засмеялся:
   - Да. Может, кофе хотите  или  чаю?  Капитан  с  тоской  посмотрел  в
сторону перегородки, и Данилов понял, что ему до смерти хочется чаю,  но
он уверен, что ничего не дадут, -  народ  толпится,  секретарша  рыдает,
тело только унесли, какой там чай!
   - У меня свой чайник есть, - сказал проницательный Данилов, - и  свой
чай, и свой кофе. И сахар даже. Поставить?
   -  Поставьте,  -  скромным  тоном  Альхена  из  "Двенадцати  стульев"
попросил капитан.
   Данилов поднялся, налил  воды  из  громадной  перевернутой  канистры,
установленной на постаменте, Включил чайник и достал чашки. По  пути  он
как бы невзначай переложил милицейский  малахай  со  своего  монитора  в
соседнее кресло.
   Капитан сделал вид, что ничего не заметил.
   - Ну, так, - сказал он, когда Данилов вернулся на место, - это кто? В
смысле... потерпевший?
   Какой же он потерпевший, подумал Данилов. Он не потерпевший. Он труп.
   Терпеть ему больше никогда  и  ничего  не  придется.  От  этой  мысли
Данилову стало тошно. -  Его  зовут  Корчагин  Александр...  Викторович,
по-моему,  точно  я  не  помню,  нужно  посмотреть  в  бумагах.  Он  мой
сотрудник.
   - Что значит - сотрудник? Он кто? Бухгалтер, охранник, начальник?
   - Начальник я. Он два года назад закончил Архитектурный институт.  Он
архитектор. Я поручал ему всякие мелкие дела, на которые у меня  времени
не  оставалось.  Ну,  посчитать  что-нибудь,  съездить  в  архитектурную
комиссию, какие-нибудь пролеты посмотреть, все в этом роде.
   - Архитектурный институт - это в котором Макаревич, что ли, учился?
   Данилову стало смешно.
   - И Макаревич тоже.
   Архитектурный институт гордился Макаревичем, как будто  тот  построил
храм Артемиды в Афинах, и  порой  казалось,  что  только  вышеупомянутым
песнопевцем это учебное заведение и знаменито.
   - Таня Катко работает два года. Ее отчества я точно не  помню.  Саша,
если не ошибаюсь, два с половиной. Ира только  что  пришла,  три  месяца
назад.
   Ирина Геннадьевна Разуваева, Она секретарша. Звонки, бумаги,  письма,
договоры.
   Чайник вскипел, Данилов разлил кипяток в две большие белые  кружки  и
смотрел, как вода наливается густым янтарным  цветом,  поднимающимся  от
чайного пакетика.
   Он чай собирается пить, а Сашку только  что  унесли  на  дерматиновых
носилках, как тогда его жену. Больше Саши не будет. Никогда.
   Как странно. Как не правдоподобно.
   - Во сколько вчера вы ушли с работы?
   - Рано. Около четырех.
   - Обычно вы позже уходите?
   - Да. Как правило, после шести, если я провожу целый день в  конторе.
Но до десяти никогда не сижу, если вы об этом спрашиваете.
   - Почему до десяти, - нацелился милицейский, - что вы имеете в виду?
   - Я не работаю здесь допоздна. Никогда. У меня дом  рядом,  дома  все
есть, чтобы работать. Если я не успеваю с делами, продолжаю работу дома.
- Сколько у вас клиентов?
   - В данный момент четыре-Три дома строятся, и  один  пока  только  на
бумаге.
   - Так вы строитель, что ли, - спросил капитан  подозрительно,  -  или
нет?
   - Я архитектор, - объяснил Данилов терпеливо,  -  я  готовлю  проект.
Рисую дом или квартиру, показываю заказчику, делаю так, как  он  просит,
или не так, как он просит, предлагаю какие-то  детали,  планирую  и  так
далее. Строю не я. То есть я не кладу трубы, не подвожу фундамент, стены
не ставлю. Когда дом строится, вношу в проект исправления,  смотрю,  как
дом выглядит не на бумаге, что-то меняю, согласовываю...
   Черт побери, в его изложении все звучало очень глупо. Капитан смотрел
с недоверием.
   - То есть вы рисуете - вот стена, вот крыша, тут  три  метра,  а  там
пять, - и вам за это платят?
   - Да, - признался Данилов таким  тоном,  как  будто  ему  только  что
открылось, каким недостойным делом он все это время занимался.
   - И потерпевший тоже этим занимался?
   - Он мне помогал.
   - Понятно, - протянул капитан. - Вчера вы в четыре ушли и  больше  не
возвращались?
   - Нет.
   - Дома были? С супругой?
   - Сначала один, - сказал Данилов, - а потом...
   Потом приехала Знаменская, привезла ананас и литровую бутылку  водки,
которую они выпили на двоих. Он не знал, можно  упоминать  о  Знаменской
или нет.
   - Что потом?
   - Потом ко мне гости приехали и... ночевать остались.
   -  Это  хорошо,  -  похвалил  Данилова  милицейский,  -  хорошо,  что
остались, нам возни меньше.  Адресочки?  Фамилии?  -  Чьи?  -  не  понял
Данилов.
   - Да гостей ваших! Они должны подтвердить, что вы дома ночевали!
   Должны! Откуда я знаю ваши дела! Может, вы взяли  да  и  стукнули  по
башке вашего... как его... Корчагина! Может, мешал он вам или физиономия
его не нравилась!
   - По башке? - переспросил Данилов. Охранник на даче Тимофея  Кольцова
лежал лицом в луже густой черной крови - его собственной. Рана на голове
тоже была черной, только вылезали сломанные острые белые кости.
   - Ну? Я жду.
   - Да, - согласился Данилов, - конечно. Знаменская Ариадна Филипповна.
   Она приехала после десяти. Точно не знаю, но если  вам  нужно,  можно
спросить у нее. Она время тоже никогда не знает, но у  нее  водитель,  а
он...
   - Это какая же Знаменская? - спросил капитан  и  перестал  писать.  -
Которая депутат и профессор каких-то наук?
   - Академик она,  -  поправил  Данилов  тоскливо,  -  член  президиума
Академии наук. Она приехала после  десяти  и  осталась  ночевать.  Когда
позвонила Ира, Ирина Разуваева, она еще спала.
   - Так ей сто лет! - неожиданно удивился капитан.
   - Семьдесят четыре, - поправил Данилов, - а-а... нет, у меня не  было
романтического  свидания.  Знаменская  -  мой  клиент,   она   приезжала
поговорить об оформлении балкона в ее квартире. Когда мы закончили, было
уже поздно, и она пожалела водителя, не стала  вызывать.  И  осталась  у
меня.
   - Та-ак, - протянул  капитан  зловещим  тоном,  -  какие  еще  у  вас
клиенты?
   Это так, на всякий случай, а то мне пальцем в небо попадать неохота.
   - Кольцов, - сказал Данилов хмуро, - Тимофей Ильич.  Дом  на  Рижском
шоссе. Стешко Сергей Владимирович, квартира на Маросейке. И еще...
   - Кольцов, значит, - перебил капитан задумчиво, - хорошо знаете его?
   - Он тут ни при чем! - возразил Данилов. Еще не хватало  втягивать  в
свои дела Кольцова.
   Он и  так  оказался  втянут,  и  еще  неизвестно,  чем  это  Данилову
откликнется!
   - Конечно, конечно, - подхватил капитан, у которого волшебным образом
изменился тон - с кислого на сладкий. Странно, но Данилов  предпочел  бы
предыдущий, - ни при чем! Тимофей Ильич -  фигура  всем  известная  и...
Так, значит, никого не подозреваете?
   Это было неожиданно.
   - Я даже толком не знаю, что случилось, - сказал Данилов.
   - Так никто не знает, - сообщил ему капитан  Патрикеев.  -  Почему-то
этот ваш Корчагин ночью пришел на работу. Он за компьютером сидел. Потом
еще кто-то пришел. Увидал нашего потерпевшего, да и дал ему по голове.
   - Ночью? - переспросил Данилов.
   - Ну да. Время смерти, конечно, точно установят, :но Боря сказал, что
примерно после двенадцати, но до двух. Так  где-то.  Он  что,  по  ночам
работал?
   - Нет.
   Почему-то именно в этот момент - даже не тогда, когда капитан  сказал
ему, что бедолагу Сашку убили, ударив по голове, - у Данилова  в  мозгах
произошло какое-то движение, как будто сдвинулись льды, сковавшие разум.
До этой секунды он никак не связывал Сашино убийство с собой.
   С собой и черным человеком, как сказала Знаменская.
   - А... дверь? - спросил Данилов, чувствуя, что во рту у него  сухо  и
никакой чай не помогает.
   - Что дверь?
   - У нас дверь закрывается сама. Захлопывается. Она была открыта?
   - Ключи снаружи были вставлены. Вот эти самые. Не знаете, чьи это? На
дубликаты не похоже.
   - Это мои, - сказал Данилов, - у меня вчера I ключи пропали. Я не мог
найти. Я никогда не теряю ;ключей, а тут вдруг потерял.
   - Ваши, значит, - тоном  обреченного  на  каторжные  работы  заключил
капитан, - ясно. И вы их значит, потеряли. И где и когда - не знаете.
   Правильно?
   Данилов кивнул.
   - И что ваш сотрудник по ночам на работу ходит, тоже не знали.
   - Нет. У нас нет охраны и камер никаких нет, у всех свои  ключи.  При
мне он никогда не задерживался, как правило, я уходил  последним.  Редко
уезжал раньше - по делам.
   - И первым приходили, - подсказал капитан Патрикеев.
   - Это подозрительно? Да, если не было дел с утра вне офиса.
   - Нет, что вы. Как же.,  хозяин,  на  себя  работаете!  Вам  положено
первым приходить, последним уходить.
   Данилов не понял, хвалит его капитан или осуждает.
   Зачем  Саша  Корчагин  пришел  ночью  в  контору?!  Что   ему   могло
понадобиться?!
   Значит, он сидел за компьютером, и дверь была закрыта, и с  улицы  не
разглядеть, что в конторе кто-то есть, потому что немецкие жалюзи плотно
прикрывают каждую щель, и непонятно, горит за ними свет или нет.
   - Владимир Иваныч,  -  сунулся  в  дверь  кто-то  из  милицейских,  -
выйди-ка на минуту.
   Как только капитан вышел, Данилов встал и подошел к окну  -  в  своей
комнате он жалюзи никогда особенно не законопачивал.
   Ничего такого не пришло ему в голову, когда он обнаружил, что у  него
пропали ключи от офиса. Он решил, что потерял их, как люди обычно теряют
ключи, - вытряхнул из кармана или вытащил вместе с сигаретами.
   Он понял, что ключей нет, и  долго  метался  по  квартире,  искал,  а
искать он не умел, потому что никогда и ничего не терял, а Марта  стояла
у входной двери совсем готовая и посматривала на часы, а  потом  поехала
одна и купила в метро книжку "Ваш ребенок".
   Это было только вчера.
   В понедельник и вторник ключи у него были. В среду он приехал в  офис
в середине дня и сразу же уехал в квартиру Знаменской - ключи  ему  были
не нужны.
   Значит они исчезли или во вторник вечером, или в среду.
   Кожа под водолазкой внезапно взмокла, и боль хлестнула чуть поджившую
рану.
   Во вторник у него были Грозовский, Тарасов, Лида, Веник  и-с  утра  -
Саша Корчагин, которому проломили голову.
   У Саши были свои ключи, и вряд ли он украл еще и  даниловские.  Кроме
того, - Данилов мрачно усмехнулся - смерть оправдывала его лучше всего.
   Кто из оставшихся четырех?
   Кто? Кто?!
   - Странная штука получается,  -  раздраженно  сказал  за  его  спиной
капитан Патрикеев, - вы вроде и ни при чем, и алиби у вас надежное, если
не врете...
   - Не вру.
   - Это мы проверим. А штука-то странная. Это что такое?
   - Что?
   - Вот это. Сюда, сюда глядите! Данилов посмотрел. Это были его очки.
   Стекла заляпаны чем-то бурым и неровным.
   - Кровь, - сказал капитан, пристально глядя в  лицо  Данилову,  -  на
стеклах-то кровь. Очки ваши?
   - Мои, - подтвердил Данилов.
   - Правильно, ваши, - согласился капитан  с  удовольствием,  -  вот  и
секретарша говорит, что они ваши.
   - Да я от них и не отказываюсь, - пробормотал Данилов.
   - Правильно делаете, что не отказываетесь!  Очечки  сверху  на  кровь
упали.  Прямо  стеклами.  Видите,  на  стеклах  пятна?  Убийца   ударил,
потерпевший упал, очки с убийцы слетели  -  и  прямо  в  кровь.  С  кем,
говорите, вы ночевали-то?
   Данилов продиктовал номера телефонов.
   Он не убивал Сашку, это точно. Он не настолько сумасшедший, чтобы  не
контролировать свои поступки. Он был не один, Знаменская подтвердит, что
он спал дома, и все обойдется. Капитан Патрикеев поймет, что он  не  бил
Сашку по голове и не ронял в его кровь свои очки!
   Он совершенно нормальный  человек,  несмотря  на  то,  что  кто-то  в
последнее время очень старается убедить его в обратном.
   И кто-то ведь уронил его очки в лужу Сашкиной крови.
   Данилов дернул золоченые нелепые ручки ни створке окна, распахнул его
и глубоко вдохнул студеный воздух. Ветер надул штору и как  будто  обнял
Данилова холодными лапами. Рана под горячей водолазкой стала остывать.
   Очки.
   У него только одни очки - два стекла и дужки, никакой оправы, модерн,
очень понравившийся Марте. Она  разбила  его  прежние  очки  -  зачем-то
цепляла на нос, оставила на сиденье, а потом сама же на них села, и  они
поехали заказывать новые, и Марта выбрала именно  эти  -  два  стекла  и
дужки. Других у него нет.
   Веник смотрел хоккей и кричал, что не видит.
   "Дай мне очки, я ничего не вижу, а тут хоккей".
   Потом Данилов его выставил и нашел  на  своей  постели  окровавленную
белую рубаху, а очков с тех пор не видел.
   Веник часто таскал у него всякие мелочи - дорогие брелоки, подарочные
ручки, блокноты в кожаных переплетах, и вот теперь - очки?!
   Значит, сегодня ночью у него в конторе был Веник? Веник застал  Сашку
и убил?! Совсем, до смерти?!
   Вернулся капитан. Вид у него был задумчивый.
   - Да  -  сказал  он  и  сел,  но  уже  не  в  даниловское  кресло,  -
подтверждается история ваша. А я уж было решил...
   Данилов не спросил, что именно он решил. У него было сухо во  рту,  и
глаза тоже казались очень сухими, как будто поднялась температура.
   - Подтверждается! - повторил капитан неприятным голосом. - Знаменская
Ариадна Филипповна сказала,  что  вы  провели  ночь  у  нее  на  глазах!
Приезжайте, говорит, я все еще у него в квартире, моюсь  в  душе!  Могу,
говорит, предъявить бутылку из-под водки и ананас! - Он едва  сдержался,
чтобы не выругаться. - И время, когда она приехала, точно  назвала!..  -
Неужели? - удивился Данилов. Капитан покосился на него.
   - У нее чек из супермаркета в  пакете  остался.  На  чеке  время.  От
супермаркета до вашей квартиры идти две  минуты.  Ехать  от  силы  сорок
секунд.
   Твою мать!..
   Хозяин "архитектурного бюро" - выдумали себе работу тоже! - раздражал
его без меры. Раздражали его пиджак, черная водолазка,  стрижка,  как  у
кинозвезды,  самоуверенность,  тихий  голос,  портфель,   самодовольный,
наглый и кожаный, так, по  крайней  мере,  казалось  капитану,  и  запах
раздражал, и народная депутатша, подтвердившая алиби, -  еще  на  ананас
приглашала, зараза! - и вскользь  помянутый  в  разговоре  всесильный  и
знаменитый Кольцов.
   "Глухарь",  как  пить  дать  "глухарь",  капитанское   сердце   чуяло
неладное.
   - Как очки попали на место происшествия? - спросил он, ни на  что  не
надеясь. - Не знаете, конечно?
   - Наверное, я их забыл в конторе, и после того,