всегда умела разглядеть, уверен он в том, что  говорит,
или нет. Недаром они вместе съели пуд  растворимого  кофе,  как  принято
выражаться у них на работе. Сейчас она видела - Саша совершенно  уверен,
что  это  не  пустые  слухи.  Если  так,  надо  срочно  заставить  Олега
Приходченко выйти из дела. Если только он не знает обо всем  в  сто  раз
лучше ее.
   Катерина вдруг  перепугалась  так,  что  встала  из-за  компьютера  и
принялась ходить по комнате. Ребята, как два фокстерьера, следили за ней
глазами. Они знали: когда Катерина думает, мешать ей нельзя.
   Знал Приходченко или не знал? Правда  это  или  не  правда?  Торговля
детьми -  чернейший  из  всех  возможных  криминалов.  Слухи?  Слухи  не
рождаются на пустом месте. Что-то всегда за ними  стоит,  подпитывает  и
удобряет почву, на которой они  растут.  Как  можно  это  проверить,  не
вызывая подозрений? Если ребят засекли в Светлогорске, знает ли  Кольцов
о том, что они выкопали  несколько  очень  ароматных  "трупов"?  И  если
знает, может, им стоит, пока не поздно,  отправиться  путешествовать  на
байдарках по Зауралью? Все безопасней, чем оставаться в Москве.
   Катерина выпроводила ребят и снова села за компьютер.  Бабушка  давно
"задала корму скотине", как  назывался  собачье-кошачий  ужин,  выкурила
вечернюю сигарету, время от времени жалуясь в пространство на  Катеринин
эгоизм и равнодушие к ней, бабушке, и отправилась спать,  а  внучка  все
размышляла.
   Если Олег в курсе криминальных дел Тимофея  Кольцова,  значит,  нужно
как можно скорее уносить ноги. А если нет, значит,  нужно  уносить  ноги
вместе с Олегом. Или нет никаких  криминальных  дел,  и  ее  информаторы
ошиблись? Чего-то недопоняли, чего-то недослышали  и  ошиблись?  Тимофей
Ильич человек такого уровня,  который  вряд  ли  станет  таким  способом
добывать себе деньги. С ним президент за ручку здоровается, а премьер на
даче шашлычок вкушает, а тут... Или эта часть бизнеса осталась с давних,
не столь богатых и знатных времен? И занимаются ею теперь совсем  другие
люди, прикрываются светлым именем, но  и  только.  А  Кот  Тимофей  свой
процентик имеет. Ему-то что? Главное, деньги в бизнесе...
   Сказать  Приходченко  или  не  сказать?  Катерина  ходила  по  ковру,
стараясь наступать точно на линию.  Сказать  или  не  сказать?  Как  все
проверить?
   Был только один путь, и использовать его Катерине ужасно. Может быть,
это не правильный путь, но стоило попробовать. По-другому не  получится,
уверяла она себя. Проверить можно только так. Она  должна  точно  знать,
что ей делать. В конце концов, она отвечает и за Сашу, и за Мишу,  и  за
всех своих, кто так или иначе мог оказаться втянутым в  это  дело,  а  в
России убивают и за менее интересную информацию.
   Ей стала холодно, заныло сердце.  "Невралгия"  -  так  определяла  ее
сердечные боли Марья Дмитриевна. Потирая холодной рукой грудь,  Катерина
все ходила и ходила взад-вперед по ковру.
   - Ты не заболела?! - крикнула сверху бдительная бабушка.
   - Нет! - крикнула в ответ Катерина. Лучше б уж она заболела.
   Она  понимала,  что  ни  в  каком  бизнесе  невозможны   стопроцентно
доверительные отношения. Олег Приходченко мог скрывать от нее  все,  что
угодно, но она должна точно знать, что стоит за  всей  этой  историей  с
непонятной фирмой "Гранд Эд". Она должна знать, чему она подвергает свою
жизнь и жизнь своих сотрудников, принесших рапорт о  своих  злоключениях
прямиком на порог ее  дома,  как  нашкодивший  кот  приносит  задушенную
птицу.
   Она  взяла  телефонную  трубку   и   твердыми   шагами   бесповоротно
решившегося человека пошла в самую дальнюю комнату, подальше от бабушки,
от собак, кота и всего остального, что могло  поколебать  ее  решимость.
Набрав номер и услышав короткий быстрый ответ, она сказала четко:
   - Пожалуйста, соедините меня с  Георгием  Ивановичем.  Скажите,  дочь
профессора Солнцева.
   Она разговаривала минут двадцать, и в конце концов ей  было  обещано,
что через три дня она получит ответы на все свои вопросы.

***

   Олег Приходченко не стал звонить из дома,  опасаясь,  что  его  могут
подслушать. Накануне он увез Кирюху к матери, и, когда жена вернулась  и
не обнаружила сына, Олегу пришлось что-то выдумывать про зимний  лагерь,
в который он  якобы  его  отпустил.  Скандал  по  поводу  того,  что  он
разрешает сыну бесовские увеселения, Олег вынес достаточно спокойно. Дня
на три он застрахован от  возможных  неприятностей,  а  потом  мальчишку
придется или возвращать домой, или искать ему новое место пребывания.  У
матери оставлять нельзя. Жена найдет моментально, и тогда быть беде.
   Гриша Иванников с утра повез Кирюху  в  школу  -  у  них  на  сегодня
намечен утренник, и Кирюха не добрался бы  на  автобусе  с  карнавальным
костюмом и пирогом, который вчера  до  ночи  выпекала  мать.  Поэтому  в
машине Олег находился один, и можно было позвонить, и разговаривать  всю
дорогу до офиса. А это, значит, минут двадцать.
   Он разговаривал, и на эти  жалкие  несколько  минут  ему  становилось
легче жить.  Раньше  он  не  знал,  что  так  бывает,  циничный,  умный,
спокойный и успешный Олег Приходченко. Он и  предположить  не  мог,  что
жизнь  сыграет  с  ним  такую   чудовищную   шутку.   Даже   религиозное
помешательство жены он воспринял спокойней, чем эту внезапно упавшую  на
него, как ловчая сеть для птиц, острую и безысходную любовь.
   Он знал, что это навсегда. Что он уже никуда не денется. Он  умрет  с
этим изматывающим, похожим на постоянную боль чувством.
   Так неожиданно и так быстро все случилось...
   Жена не смогла прийти в себя после родов. Что-то переклинило у нее  в
голове,  и  для  Олега  начался  бесконечный,  удушающий,  невообразимый
домашний  ад.  Лет  десять  он  ее  лечил.  Возил   к   психотерапевтам,
гипнотизерам, шарлатанам, святым,  колдунам,  светилам  и  звездам.  Она
лечилась в Швейцарии, в Штатах, в Германии, во Франции и еще черт  знает
где.
   Все напрасно.
   "Она должна захотеть этого сама, - философски заметил один из светил.
- А она  совсем  не  хочет.  Ей  очень  нравится  там,  где  она  сейчас
пребывает. Может быть, вы мало обращали на нее внимания раньше, и теперь
она просто добирает то, что ей было когда-то необходимо? Ведь  теперь-то
вы только и делаете, что ухаживаете за ней".
   Он ухаживал за ней. Он уже  почти  ненавидел  ее,  проклинал  себя  и
ухаживал. Его теща, естественно, была уверена, что во  всем  виноват  он
сам, и ничем не помогала. Она же привела в их дом того проповедника.
   С тех пор жизнь окончательно встала на дыбы. Вдвоем, безумная дочь  и
полубезумная от горя мать, они ударились в религию. Их обработали  очень
быстро - Приходченко всегда был богат,  у  него  всегда  были  квартиры,
дачи, машины и деньги, и его семья представляла лакомую добычу.
   Он вышвыривал "братьев и сестер" из квартиры сам и  вызывал  милицию.
Он подавал на секту в суд и нанимал Кирюхе нянек, единственной  функцией
которых было звонить ему на работу, если мать и бабка опять потащат  его
в Марьину Рощу, где квартировала вся эта шваль. Няньки,  боявшиеся  двух
религиозных фанатичек, увольнялись каждую неделю, и скоро их стало негде
взять.
   Он не мог развестись.
   Жена говорила, что если он совершит это богопротивное  дело,  то  она
убьет себя и Кирюху, чтобы ее сын не жил во грехе. Олег ей верил. У  нее
появилась вдруг  чудовищная  сила  -  "братья  и  сестры"  старались  не
напрасно. Она швыряла в Олега стулья  и  телевизор,  "сатанинское  око".
Однажды ночью залила его постель невесть откуда добытой  кислотой.  Олег
перехватил ее руку только в  самый  последний  момент.  Прибежала  теща,
поселившаяся с ними после знакомства с проповедником, уговорила дочь "не
брать грех на душу", не связываться с "наместником сатаны".
   Вдвоем с матерью они представляли реальную угрозу жизни его  сына,  и
он не мог рисковать. Он был уверен, что, даже если он спрячет парня, они
выследят его и сотворят что-нибудь непоправимое.
   Кирюха ничего не понимал. Не понимал, зачем  нужно  с  утра  до  ночи
молиться, ходить  в  какие-то  чужие,  страшные  квартиры  и  там  опять
молиться. Он боялся общих столов, за которыми надо было есть, он  боялся
чужих теток и дядек, плохо пахнущих и  странно  одетых.  Он  не  понимал
разговоров о скором "пришествии антихриста" и не понимал, почему мама  и
бабушка ненавидят отца.
   Кирюха из-за всех этих непонятностей полюбил отца так остро и сильно,
что стал даже стесняться этого. Он не мог спать, пока  папа  не  приехал
домой и не зашел к нему. Он, как маленький, стал бояться темноты, и папа
не смеялся над ним, а приходил и убивал всех спрятавшихся  под  кроватью
чудовищ. Он любил все, что было так или иначе связано с отцом. Когда ему
становилось совсем уж страшно с мамой и бабушкой, когда приходили  чужие
люди и подолгу разговаривали с ним непонятно о чем,  он  отпрашивался  в
туалет, забегал в отцовскую спальню, распахивал гардероб  и  смотрел  на
его вещи. И боялся уже не так сильно. Однажды  мама  подстерегла  его  у
гардероба и отлупила ремнем, но зато папа на следующий день отправил его
к бабе Нине, у которой он блаженствовал, там  не  имелось  икон  и  было
много игрушек - у Кирюхи тоже раньше было много игрушек, но мама все  их
выбросила, сказав, что это "грех". С бабой Ниной ему становилось  хорошо
и весело, только она часто плакала, глядя на Кирюху,  а  однажды  пришли
мама с бабушкой и что-то кричали под дверью,  баба  Нина  звонила  папе,
папа приехал и увез их.
   Олег ничем не мог помочь  своему  сыну.  Не  мог  найти  слов,  чтобы
объяснить ему ситуацию. Не мог как следует защитить. Не  мог  увезти  за
границу - его денег не хватило бы, чтобы безбедно прожить там жизнь. И -
самое скверное - год от года становилось все труднее.  Кирюха  взрослел,
безумие жены прогрессировало. Надежды не было никакой.
   И вот, когда Олегу стало  совсем  плохо,  пришла  эта  любовь,  чтобы
доконать его окончательно. И тогда же он понял, что все, что он вынес до
этого, - ничего не значащая ерунда по  сравнению  с  тем,  что  ему  еще
предстоит вынести.
   Он не жалел себя. Он сильный молодой мужик, и он может справиться  со
всем на свете. Кроме этой любви.
   Она высасывала из него остатки сил. Она  предвещала  катастрофу.  Она
заставляла мечтать о том, чего не может быть никогда,  а  он  не  должен
позволять себе это. Он должен вырастить сына, сохранив  ему  рассудок  и
жизнь.
   И все-таки он звонил.  И  приезжал,  вырывая  у  действительности,  в
которой существовал, жалкие клочки времени. И  тратил  на  любовь  силы,
которые, по-хорошему, должен был бы потратить на сына...
   Придерживая плечом нагревшуюся телефонную трубку, он припарковался  у
своего офиса.
   - Пока, - сказал он в телефон. - Я еще позвоню. А может, и заеду.
   Поднимаясь в лифте, он с благодарностью  думал  о  ней.  Все-таки  не
каждая женщина способна любить мужчину  с  таким  "наследством",  как  у
него. А она любила. И стойко выносила его редкие приезды  и  бесконечные
звонки домой, и нервное напряжение, в котором он постоянно пребывал...
   Выйдя из лифта, Приходченко сразу услышал Катеринин веселый и деловой
голос.
   - Слава богу, очухалась! - сказал он, заглядывая в ее кабинет. - А то
я думал - все, мы пропали. Катька захандрила окончательно.
   - Олеженька! - радостно завопила она, крутанулась в кресле и вскочила
на ноги. - Если бы ты знал, как я рада тебя видеть и как хороша жизнь!
   - Это точно, - улыбнулся Приходченко,  поставив  на  пол  портфель  и
стягивая с плеч пальто. - Что это ты так разрезвилась?
   - Да так, - ответила Катерина, подходя  к  нему  и  явно  намереваясь
броситься на шею.
   - Ну, давай, - разрешил Приходченко, и они со всего размаху обнялись.
   - А я новую идею придумала! - гордо сообщила Катерина, отстраняясь. -
Излагать?
   - Излагай! - разрешил Олег. - Только кофе налей, а то усну сейчас.
   Он был рад, что Катерина вновь весела и деловита. Неделю назад, когда
выяснилось, что Андреев с Гордеевым попали в Калининграде  в  неприятную
историю со службой  безопасности  Тимофея  Кольцова,  Катерина  впала  в
какое-то странное, тревожно-задумчивое состояние. Перестала общаться, не
задавала вопросов и явно пряталась от Олега по углам.
   Олег,  получивший  нагоняй  от  Абдрашидзе   за   несанкционированное
расследование, был уверен, что Катерина ждет от него такого же нагоняя и
потому испытывает беспокойство. Но он только проинформировал сотрудников
о недовольстве в стане Кота Тимофея и этим ограничился. Однако тревожное
Катеринино состояние не проходило.
   Он попробовал с ней поговорить,  но  она  лишь  отдала  ему  дискеты,
привезенные Андреевым и Гордеевым, а самих Сашу с Мишей услала  в  Тверь
за очередной информацией о местном пивном заводе. Напряжение в  ней  как
будто нарастало, и она по-настоящему  пришла  в  себя,  пожалуй,  только
сегодня утром.
   Она торопливо налила ему кофе из  кофеварки  и  устроилась  напротив,
блестя глазами.
   - В информации наших гавриков сказано, что Тимофей Кольцов никогда не
допускал появления на своей территории чего?
   - Чего? - переспросил Приходченко.
   - Наркотиков! - выпалила Катерина с торжествующим видом.
   - Ну и что? - не понял Приходченко.
   -  Я  предлагаю  нашей  избирательной  кампании   новый   лозунг,   -
торжественно объявила Катерина. - Я избавлю наш город от наркотиков.  То
есть не я, конечно, а Кот Тимофей.
   - Кать, ты с ума сошла. Кто это  полезет  в  избавители  от  наркоты?
Калининград - портовый город, там небось  наркота  -  основной  источник
дохода у половины населения. А ты хочешь, чтобы он на всю Россию-матушку
кричал, что он этот источник прикроет?
   - А может, он и закричит. Он  вообще  странный  мужик,  этот  Тимофей
Кольцов, и чем больше я про него узнаю, тем  больше  убеждаюсь,  что  он
очень странный...
   - А что ты про него знаешь, Катерина, кроме того, что  известно  всем
нам? - насторожился Приходченко. Ему не хотелось в один прекрасный  день
удостовериться, что его подчиненные вновь забрались на чужую  территорию
и шарили там в поисках очередных сведений для Катерины. Достаточно того,
что он едва оправдался перед Абдрашидзе. Теперь он был  почти  счастлив,
что Катерина когда-то оказалась права, и "к телу" они не имели  никакого
доступа. Если бы он был, Олегу пришлось бы скорее  всего  объясняться  с
самим Котом Тимофеем. А недовольство Кольцова и недовольство  Абдрашидзе
даже сравнивать нельзя.
   Катерина  задумчиво  покрутила   в   руках   чашку.   Посмотрела   на
Приходченко.
   - Я тебе могу рассказать, что  именно  я  знаю.  Но  я  хочу  сначала
договориться.
   - Отпущение грехов покупаешь? - усмехнулся Приходченко. Что  там  она
еще раскопала, эта ненормальная девка, бесценный сотрудник, ни в чем  не
знающий удержу? Что следующим номером угрожает профессиональному  имиджу
Олега Приходченко? С кем придется ссориться и мириться  на  сей  раз?  С
региональным управлением по борьбе  с  организованной  преступностью?  С
бандой Пыльного  или  Шмылького,  к  которым  Катерине  пришла  фантазия
обратиться с очередным вопросом?
   - Покупаю, Олег, - очень серьезно сказала Катерина. - Я  думала,  что
ты хочешь нас подставить. Каюсь. Грешна.
   - Ты что, больная? - спросил он с принужденной улыбкой. Он и не знал,
что высказанное  близким  человеком  глупое,  еще  непонятное  для  него
подозрение  может  так  сильно  на  него  подействовать.  Так  вот   чем
объясняются ее депрессия и паника. Она решила, что он втянул агентство в
какие-то криминальные дела!
   - Правда, прости, Олег, -  попросила  она  все  так  же  серьезно.  -
Единственный вопрос, на который я тебе не отвечу, это  каким  образом  я
подтвердила информацию. Не спрашивай, не скажу.
   - Да наплевать мне, каким образом ты подтвердила информацию! -  вдруг
заорал Приходченко и стукнул чашкой по столу. - Говори  быстрей,  в  чем
дело, и не морочь мне голову, у меня совещание через час!
   Через полчаса секретарша Ирочка отменила все встречи  Приходченко  на
первую половину дня, а сам начальник, даже  не  зайдя  в  свой  кабинет,
уехал на Ильинку.  Вместе  с  Катериной  они  решили,  что  о  крохотной
калининградской фирме "Гранд Эд" никто,  кроме  них,  знать  не  должен.
Катерина пообещала проинструктировать на этот счет Андреева с Гордеевым.
***

   - Таким образом мы считаем, что вполне  возможно  предложить  Тимофею
Ильичу новый лозунг для предвыборной кампании. Вернее, даже не лозунг, а
направление. Если  он  на  это  согласится,  то,  может  быть,  даже  не
понадобится второй тур. Он победит в первом.
   Абдрашидзе поднял голову от привезенных Приходченко бумаг и посмотрел
задумчиво.
   - Не знаю, Олег.  Согласится-то  он,  может,  и  согласится,  но  это
довольно опасное направление. Да и я, честно сказать, не знаю,  в  каких
он отношениях с местной наркотической мафией. Вернее,  я  не  могу  даже
представить себе, кто сильнее. А это  явное  объявление  войны.  Да  еще
какой.
   - Ну так поговори с ним!  -  Приходченко  подтянул  к  себе  папку  и
перелистнул несколько  страниц.  -  Тебя  ведь  не  столько  направление
смущает, сколько то, что ты, получается, идешь на  открытый  конфликт  с
Духовой, верно? Ваши на наших, так?
   - Так, - согласился Абдрашидзе неохотно.
   - Но ты же меня для этого и нанимал, - мягко напомнил Приходченко.  -
Чтобы  свалить  твою  Юлию.  Мы  же  еще  осенью  решили,  что  начинаем
конфликтовать с пресс-службой, а ты начинаешь капать Тимофею на мозги. С
Катериниными идеями  и  служебным  рвением  это  все  проходит.  Кольцов
постепенно осознает, кто друг, а кто враг, ты избавляешься от Юлии, а мы
триумфально заканчиваем  кампанию.  Все  счастливы.  Вы  получаете  свою
область в полное распоряжение, а мы  -  доступ  в  высокие  политические
круги. Все правильно?
   - Не нужно мне напоминать, я и так помню, - резко сказал  Абдрашидзе.
Грузинский акцент вдруг проступил в его речи, стал почти комическим, как
в анекдоте. - Она контролирует тут каждое движение, кажется, чем дальше,
тем больше. Когда мы договаривались, все было немножко не так. А  теперь
я не понимаю, может, Тимофею это очень подходит.
   - Ну, давай все отменим, -  предложил  Приходченко,  вдруг  устав  от
непрерывной дискуссии. Порой трусость приближенных к сильным  мира  сего
поражала его до глубины души. - Но я тебе хочу сказать,  как  специалист
специалисту, что кампанию она провалит и на тебя же повесит всех  собак.
Зачем ей губернаторство? То есть, может, оно ей самолюбие  и  греет,  но
она-то ничего не потеряет. Он как был богат и всесилен, так и останется,
а ей, по-моему, больше ничего не надо. Мои все из кожи вон лезут,  а  вы
никак не раскачаетесь  -  телевизионную  аппаратуру  так  и  не  купили,
студентов не обогрели и не приласкали, пресса вся  только  и  пишет  про
кризис неплатежей, а у Тимофея на заводах денежки исправно дают, об этом
кто-нибудь знает? Все у Юлии оседает и пропадает, как в болоте. У нее на
все один ответ - я доложу Абдрашидзе. Ну  и  что?  Может,  разойдемся  в
разные стороны, и пошли они к Аллаху, эти выборы...
   - Ладно, Олег, - заявил Абдрашидзе злым голосом. - Не учи меня  жить,
не вчера родился. Я ведь тоже понимаю, что тебе выгоднее  чужими  руками
жар загребать. А что у меня они до локтя обуглятся, тебе наплевать.
   Они помолчали, очень  недовольные  друг  другом.  Не  стоит  на  него
давить, решил Приходченко. В конце концов Юлия - проблема Абдрашидзе,  а
не его. Хорошо, что легко отделались, когда в  Калининграде  Гордеева  с
Андреевым заловили.
   За стеклянной стеной кабинета, выходящей во внутренний дворик,  мягко
и беззвучно валил снег. Машины, приехавшие утром, стояли  засыпанные  по
брюхо. Нахохлившаяся зимняя ворона перелетела с елки на  елку,  обвалила
целый сугроб. "Вот и праздники подходят, - тоскливо подумал Приходченко.
- У Кирюхи утренник сегодня. К