черт  тебя  возьми,  Рута  Бет,  ты,  видно,  просто
родилась для подобных дел. У тебя все выходит легко и естественно.
   - Но ты-то все  понял?  Для  чего  он  сюда  приезжал?  Лэймар  помолчал,
раздумывая.
   - Протекторы, - произнес он. - На мягкой почве по эту  сторону  Ред-Ривер
остались четкие следы нашей машины. Они сделали оттиски шин, и  в  долбанном
ФБР им сказали, на каких типах машин бывают такие протекторы. Они  составили
список таких автомобилей и проверяют все,  надеясь,  что  им  удастся  найти
нужную машину и нужных им людей, которых они просто мечтают взять.  Они  так
заволновались, что мобилизовали на дело  даже  старика  Пьюти,  хотя  в  нем
столько мелкой дроби, что он с трудом передвигается.
   Он рассмеялся. Шутка показалась ему удачной.
   Рута Бет в ужасе уставилась на него.
   - Но Лэймар, они на правильном пути. Я купила эти шины  два  года  назад,
они тогда резко подешевели. Мне тогда объяснили, что  фирма  избавляется  от
завала протекторов, потому что их снимают с  производства.  Тут-то  я  их  и
купила по дешевке.
   - Тех шин, которые они ищут, они у нас не найдут Их уже нет. Помнишь  тот
день, когда у нас была вечеринка с сюрпризом? Я тогда ненадолго отъехал тоже
помнишь? Я долго думал, как понадежнее  замести  следы,  и  в  конце  концов
понял, что единственное, что я не учел, - это чертовы протекторы. Я  заменил
резину на бриджстоунскую, которую снял с "хонды эксел". Ха-ха! Старый  Пьюти
думает, что он очень дошлый мужик! Но куда ему до меня?!
 
Глава 20 
 
   В последний день Бад изо всех сил тянул время. Он  подолгу  ходил  вокруг
машин,  с  мелочной  дотошностью  придираясь  к  каждой  мелочи,  осматривал
покрышки шин,  с  преувеличенной  серьезностью  расспрашивал  хозяев  об  их
автомобилях, короче, он страшно не хотел расставаться  с  этой  работой.  Но
настудил момент, когда она была, несмотря на все его старания, закончена. Он
выехал с последней фермы, которую  ему  надо  было  посетить,  и  поехал  по
направлению к Хилдтону, что в графстве Джефферсон.  Солнце  было  похоже  на
огромный ярко-розовый шар. От земли поднималось колеблющееся марево,  стояла
тихая, безветренная погода. Спускались сумерки. Он  внимательно  смотрел  на
дорожные указатели, пока наконец не выехал  на  черную  ленту  прямого,  как
стрела, шоссе и понесся к горизонту.
   "Ну что ж, ладно, вот и все".
   - Диспетчерская, это шесть-ноль-пять, принято?
   - Шесть-ноль-пять, слышу вас. Как дела?
   - Десять-двадцать-четыре. Ферма О?Брайена.
   - Что можете доложить, Бад?
   - Доложить нечего, дружище. Nada , цильх, ноль. У вас ничего новенького?
   - Вообще ни черта нет хорошего. Никто ничего не нашел. Сплошное  огромное
разочарование. Так что поезжай домой, Бад.
   - Спасибо. Десять-четыре. Я отключаюсь. Отбой. Бад выключил рацию. За две
недели он подружился с диспетчером, отставным шерифом из  графства  Тиллмэн,
таким же старым волком, каким был сам Бад.
   Подружился в том смысле, что пытался  своими  сообщениями  доставить  ему
такое же  удовольствие,  как  себе,  лейтенанту  Гендерсону  или  полковнику
Супенскому. Но никакого удовольствия ни  он,  ни  другие  им  не  доставили.
Объединенные полицейские силы за  две  недели  проверили  в  южной  Оклахоме
четыре тысячи адресов и осмотрели четыре тысячи "теист", "хонд" и "ниссанов"
подходящих моделей. На восьмистах из них  оказались  гудьировские  покрышки;
опрашивали каждого владельца такой машины. Некоторых отпускали сразу, других
приходилось  расспрашивать  дольше.  Четырнадцать  человек  были  взяты  под
стражу, но это ничего не дало следствию. В то же время при обходе адресов по
полученному  списку  отрядами  объединенных  полицейских  сил  и  OSBI  было
выявлено около двухсот  числившихся  в  розыске  владельцев  соответствующих
машин. Хотя это нисколько не помогло делу, тем не менее лейтенант  Гендерсон
сказал, что операция позволила передать в руки  правосудия  двадцать  восемь
сбежавших из тюрьмы преступников.
   Сам Бад посетил за две недели более двухсот тридцати домовладений в  пяти
графствах южной Оклахомы, исколесив там все проселочные дороги и работая  по
двенадцать, четырнадцать, а иногда и по шестнадцать часов в сутки. Иногда  у
него уже не было сил возвращаться домой,  и  он  урывками  спал  в  мотелях,
укрывшись какими-то тряпками. Однажды он поступил еще  проще:  завернулся  в
спальный мешок и уснул под  навесом  на  открытой  охраняемой  стоянке.  Так
хорошо, как в тот раз, он не спал никогда в жизни.
   Бад попытался обдумать происшедшее, пока ехал в Лотон. Он решил  включить
радио  и  подумать,  что  должно  быть  следующим  шагом,   если,   конечно,
существовал следующий шаг. Проклятый Лэймар хитер, как прожженный политикан.
Его мозги работают только над тем, как бы половчее нарушить закон, при  этом
его не сдерживают никакие моральные соображения.  Для  него  нет  внутренних
запретов. С такими мозгами, как у него, Лэймар мог бы стать отличным  врачом
или адвокатом. Но весь свой талант он растратил на то, чтобы придумать,  как
совершить  преступление  и  удачно  скрыться.  Конечно,  он  не  был  гением
преступного мира, как расписывало его телевидение. Лэймар не  был,  конечно,
рафинированным космополитом и знатоком французских вин,  но  его  умственные
способности явно выше среднего уровня, хотя и не намного.  Он  просто  очень
смышленый парень. Бад включил станцию новостей. Передавали новости о  том  о
сем. Сначала рассказали, что происходит в мире, потом  сообщили,  чем  занят
сегодня президент, а закончили сплетнями о деятельности совета Оклахома-Сити
за прошедший день.
   Дождался Бад и плохой новости.
   "В Лотоне представители дорожной патрульной полиции  и  OSBI  объявили  о
снятии усиленного наблюдения на дорогах и отзыве сети  постов,  выставленных
для поимки Лэймара Пая и его банды, повинных в вооруженном  грабеже  16  мая
сего года в Уичито-Фоллс, штат Техас, и перестрелке, возникшей в ходе  этого
ограбления. Перестрелка унесла жизни  четырех  полицейских  и  двоих  мирных
граждан".
   "Теперь мы будем ждать, когда ты  опять  проявишь  себя,  Лэймар  Паи,  -
подумал Бад. - Скоро ты опять что-нибудь выкинешь".
   "Кроме того, из Лотона сообщают, что школьные власти  обеспокоены  ростом
"культа" Лэймара в учебных заведениях. Этот культ набирает  силу  в  местных
школах, учащиеся которых считают этого беглого  преступника  и  вооруженного
грабителя  национальным  героем.  В  западном  Лотоне  неизвестные   вандалы
разукрасили стены спортивного зала местной школы надписями: "Да  здравствует
Лэймар!" и "Вперед, Лэймар!". Вот что заявил начальник полиции Уилл Ч. Лонг;
из динамика раздался голос Лонга: "Это симптом того  морального  вакуума,  в
котором воспитываются сейчас наши дети,  они  дошли  до  того,  что  считают
героем Лэймара Пая".
   Вот дерьмо!
   Это заявление действительно по-настоящему разозлило Бада.
   Таковы эти сегодняшние детишки, будь они неладны!  Они  считают  забавным
или само собой разумеющимся,  что  какой-то  сукин  сын,  стоя  над  упавшим
бедолагой полицейским, вышибает ему выстрелом мозги из черепной коробки  или
подстерегает его на выходе из мужского туалета  и,  не  давая  ему  вытереть
руки, стреляет несчастному в грудь дуплетом.
   Услышанная новость повергла Бада в омерзительное состояние. Он был  почти
в ярости. Ему страстно захотелось выпить в ближайшем баре, чтобы хоть как-то
разрядиться. В этот момент он от души завидовал алкоголикам.
   Вместо этого он продолжал ехать по направлению к дому. Сгущались сумерки.
Он переключился на  музыкальную  станцию,  что  несколько  отвлекло  его  от
мрачных мыслей. Тут он  вспомнил  о  Холли,  и  его  как  магнитом  потянуло
немедленно позвонить ей.  Желание  посетило  его  внезапно,  и  он  не  стал
сопротивляться ему.
   Рядом с мелочной лавкой Бад нашел телефон-автомат. Ему пришлось позвонить
в кредит, так как не нашлось достаточно мелочи.
   - О, привет, незнакомец! - сказала она. - Я думала, что ты  уже  исчез  с
лица земли.
   - Я мотался по штату, разыскивая "тойоты" трехлетней давности.  В  общем,
разыгрывал из себя детектива. Как ты?
   - Бад, у меня все в порядке. Как твои дела?
   - Радость моя, я только что освободился от этих бесконечных "тойот",  вот
и все мои дела. Не говоря уж о том, что я страшно по тебе соскучился.
   - Это мы уже слышали.
   - Это чистая правда.
   - Ты просто давно не видел женщины. Вот поэтому-то ты и соскучился.
   - Нет, мэм, дело совсем не в этом. Я  соскучился  по  Холли.  Она  просто
персик. Касательно секса, могу сказать, что вымотался  настолько,  что  даже
думать об этом не хочу. Мы с тобой поедем на поиски жилья.
   - Ой, Бад, а я думала, что ты уже все забыл.
   - Никак нет, мэм. Будь готова завтра в десять.
   - Бад, я видела несколько объявлений  и  нашла  дом,  который  сдается  в
аренду. Я хочу, чтобы мы вместе его посмотрели.
   - Значит, в десять часов?
   - Бад, я так тебя люблю!
   "Ну и зачем мне это надо? - спросил себя Бад,  повесив  трубку.  -  Опять
начинается ЭТО".
 
*** 
 
   На следующее утро Бад проснулся с дилеммой: если он с Холли  идет  искать
дом, то нужны ли ему три пистолета? Ответ  напрашивался  сам  собой,  но  на
самом деле он не был столь уж очевиден. На первый  взгляд,  на  этот  вопрос
надо однозначно ответить: "Нет". Но если он не возьмет  с  собой  весь  этот
арсенал, Джен сразу поймет, что он отправился из дому  отнюдь  не  по  своим
полицейским делам. Однако перспектива ввалиться в дом и незнакомым  людям  с
вежливой улыбкой на устах и тремя пистолетами за пазухой  тоже  была  не  из
приятных.
   Такие вот пироги. В этом деле приходилось  постоянно  что-то  обдумывать,
вычислять и предусматривать свои действия на  два-три  хода  вперед.  Всегда
надо заранее обосновать свою ложь, чтобы  не  пришлось  импровизировать  под
давлением обстоятельств, когда начинаешь противоречить сам себе, и любой,  у
кого есть хоть одна извилина, может легко изобличить тебя во  лжи.  Это  как
проживание на вражеской территории.
   "Черт возьми, я превращаюсь в Лэймара Пая", - подумал он, стоя утром  под
душем. После душа он занялся маскировкой, надевая на  себя  кобуры,  заряжая
пистолеты и снаряжая обоймы. Он не забыл ничего,  даже  маленькую  "беретту"
тридцать восьмого калибра, которая,  если  он  будет  носить  ее  и  дальше,
грозила протереть ему в животе дырку.
   - Наверное, я не возьму с собой эту  маленькую  "беретту",  -  сказал  он
Джен, пристраивая этот пистолет к поясу так, чтобы оружие причиняло ему  как
можно меньше неудобств.
   Но Джен промолчала в ответ. У нее был зловещий вид.
   - Ну ладно, - бросил Бад, - я пошел.
   Она вышла с кухни и уставилась на него горящим взором.
   - Слушай, а куда это ты собрался? Кажется, они отозвали всех?
   - Да, отозвали, - ответил  он,  снова  погружаясь  в  ложь,  стараясь  не
смотреть ей в глаза. Только очень квалифицированный лжец  может  проделывать
такие штуки: смотреть в глаза и продавать вам Бруклинский мост. Бад  был  не
способен на такой высший пилотаж. Его взгляд блуждал где-то на уровне  груди
Джен. - Но мне нужно закончить кое-какую писанину.  Не  хочу  разочаровывать
лейтенанта в моих способностях. И так я не смог произвести на него  должного
впечатления. Я только съезжу в Эннекс, кое-что там проверю и вернусь  назад.
Дома буду во второй половине дня.
   - Я не понимаю, зачем тебе надо ехать куда-то именно сегодня. Тебя и  так
не было дома добрых две недели.
   - Мне надо делать мою работу, - резко ответил он. -  Позволь  мне  делать
мою работу, ясно?
   Она отреагировала так, словно ее ударили, так тяжело поднимается с  земли
сбитый с ног человек. Она отступила на несколько шагов  назад  и  с  горечью
сказала:
   - Сегодня у Расса собеседование. Если все сложится удачно,  то  нам  надо
будет куда-нибудь поехать отметить это событие.
   - А он поедет с нами? Он же опять засядет у себя наверху и будет читать.
   - Нам надо будет попытаться уговорить его.
   - Может, мне подняться и пожелать ему удачи?
   - Он еще спит. Джефф уже ушел на занятия, а Рассел  сегодня  свободен  до
десяти утра.
   - Все понятно. Прости, что я накричал на тебя. Все  эти  дела  совершенно
выбили меня из колеи.
   - Я понимаю, - едва слышно сказала Джен.
   - Я скоро вернусь.
   Он коснулся губами ее щеки, вышел и сел в  машину.  Отъехав,  он  кружным
путем направился к Холли. Бад припарковал машину и вошел в дом. Все было  до
смешного просто. Одна женщина, потом сразу другая  -  и  никаких  проблем  с
совестью.
   - Бад, ты похож на племенного жеребца. Бьюсь об заклад, я знаю,  чего  ты
хочешь.
   - Холли, на мне сейчас куча пистолетов. Избавиться от  них  труднее,  чем
снять ботинки.
   - Понятно. Тебе приятнее играть с ними, чем со мной, Бад,  -  поддразнила
она его, но он ответил ей вполне серьезным тоном:
   - На мне надета наплечная кобура. Знала бы ты, какая это морока  снимать,
а потом снова надевать эту сбрую.
   - Ладно, Бад, как хочешь. Кто знает, может другого раза и не будет.
   Правда, она сразу же переоделась и больше не подкусывала  его.  Она  была
сегодня настолько красива, что  ему  страшно  захотелось  в  сей  же  момент
обладать ею. Кто же не захочет обладать красивой молодой  женщиной,  которая
при одном своем появлении  придает  всему  очарование  и  привлекательность?
Когда он бывал с ней, ему казалось, что на  свете  не  существует  никого  и
ничего, кроме них и их любви. Все остальное отходило на задний  план.  И  он
воспринимал это как само собой разумеющееся.
   Они выпили кофе в какой-то забегаловке, попавшейся  по  дороге,  а  потом
поехали по первому из адресов. Дом находился  в  уютном  месте,  в  приятном
окружении красивых домов на шестнадцатой улице, на  расстоянии  квартала  от
бульвара Ли, в южной части города. Владелицей  оказалась  худощавая  пожилая
дама, похожая на старую седую летучую мышь. Она очень  приветливо  встретила
Холли, практически не обратила внимания на Бада, словно сразу поняла, что он
в этом деле последняя пешка, и тут же начала болтать с Холли, как с дочерью.
   Бад неловко засунул свою большую руку  с  обручальным  кольцом  в  задний
карман брюк, некрасиво оттопырив при этом куртку. Он шел  вслед  за  дамами,
так как остаться на улице было бы странно и неприлично. Вот и  пришлось  ему
столкнуться с этим. Это была та часть отношений, в которые он  вовлек  себя,
влюбившись в Холли, которая не давала ему спокойно спать последние несколько
недель. Это касалось  "поисков  жилья".  Зачем  он  согласился  на  подобную
глупость? Не иначе из тупости и лени. Для него это насилие  над  собственной
личностью. Жить в этом доме, зная, что в нескольких милях отсюда  занимаются
своими делами в другом доме его жена и сыновья, ни сном ни духом не ведающие
о том предательстве, которое холодно  готовит  им  человек,  поклявшийся  до
конца своих дней защищать их?
   Бад тряхнул головой. Он взошел на крыльцо, посмотрел на зияющий  темнотой
провал входа, куда уже прошли женщины, и, вздохнув, последовал за ними.
   Он сразу понял, что здесь совсем недавно  жила  молодая  семья.  Квартира
пахла маленькими детьми. Мочой, остатками пищи, которую  малыши  размазывали
по полу и по стенам. Казалось, в воздухе до сих пор стоит шум детской возни,
плач и неповторимый запах маленького ребенка. Сейчас дом  был  пуст,  но  на
дешевом ковре на полу остались следы детского питания,  пролитого  молока  и
упущенной мочи. На стене в некоторых местах видны  были  кусочки  пудинга  и
засохшие дольки цветной капусты.
   - Посмотрите, какая великолепная солнечная комната, - говорила между  тем
хозяйка. - Холлоуэи использовали ее как семейную.
   Бад оглядел маленькую веранду, пропахшую плесенью. Да, света  здесь  было
больше, чем в погребе.
   - Кто жил здесь? - вдруг поинтересовался он.
   - Сержант Холлоуэй с семьей. Его перевели в Германию, и Роуз с  детишками
поехали с ним, хотя я думаю, что он не очень был рад этому обстоятельству.
   - Но это же хорошо, что дети побывают за границей, -  проговорил  Бад.  -
Мои вот ни разу не были.
   А сам в это время думал: "Вот жилье еще одного сержанта. Служака,  дубина
стоеросовая, отдает всего себя армии, а живет  так  себе,  не  скажешь,  что
хорошо".
   Он огляделся, пытаясь представить себе того, другого сержанта.
   - Он случайно не артиллерист, мэм?  -  спросил  он,  пытаясь  выяснить  о
сержанте мелкие подробности.
   - Нет, он служил в военной полиции, хотя и в артиллерийском батальоне. Ну
вот, а весь батальон взяли и отправили в Германию.
   Бад кивнул, еще раз огляделся. Еще один коп! Женщины поднялись на  второй
этаж. Пока они были там, Бад сунул свой нос на кухню.  Маленькое  помещение,
стеньг  оклеены  желтыми  в  цветочек  обоями.   Вся   обстановка   казалась
поцарапанной и грязновато-липкой. Линолеум вытерт, особенно в том месте, где
стоял кухонный стол. На стене висела доска, буквально  изрешеченная  мелкими
отверстиями. На эту доску, вероятно, вешали всякие важные для семьи бумажки.
У него на кухне была точно такая же.
   Он сидел на кухне, воображая себе крики детей, суетящуюся на кухне  жену,
которая из небогатого набора продуктов пытается соорудить  что-нибудь  более
или менее приличное. Кстати, а где сейчас находится сам сержант? Ну,  с  ним
все ясно, он лежит в гостиной и смотрит по телевизору футбол. Как часто  эта
драма разыгрывалась в его собственном доме. Джен то и дело выходила с  кухни
и кричала: "Мальчики, успокойтесь, папочка смотрит футбол!"  или  "Ваш  папа
пытается уснуть!". Интересно, ненавидела ли она его за это?  Чувствовала  ли
озлобление? Эти вещи случаются сплошь и рядом. Женщина наконец посылает  все
к черту и втыкает кухонный нож в грудь мужу или  стреляет  в  него  дуплетом
крупной дробью. Или топит его в горячей ванне. Приходили ли  когда-нибудь  в
голову Джен такие мысли?
   Он вспомнил, какой была Джен, когда он  впервые  встретил  ее  много  лет
назад. Это была самая прекрасная женщина, какую он когда-либо видел, а когда
она вернула ему его застенчивую улыбку, он просто  уже  не  знал,  куда  ему
деваться от счастья. Она оказалась верной женщиной. Она ждала его,  пока  он
два года служил в авиации, а потом вышла за него замуж. Первые два года  они
жили в крохотной квартирке, которую снимали на его сержантское жалованье  на
военно-воздушной базе Поуп в Северной Каролине,  где  он  заканчивал  службу
сержантом воздушного патруля. Она  поехала  с  ним,  когда  он  вновь  начал
учиться, она осталась верна  ему,  когда  он  пошел  на  службу  в  дорожную
полицию, бросив школу, потому что был уже  слишком  стар,  чтобы  сидеть  за
партой в окружении малолеток. Она сказала, что все будет в порядке, хотя  им
пришлось жить на его курсантскую зарплату, а потом на  зарплату  патрульного
первого класса. Потом они  долгие  годы  сводили  концы  с  концами  на  его
жалованье капрала, хотя он почти сразу сдал  экзамен  на  сержанта.  Но  его
постоянно обходили с повышением - то по старшинству, то  по  протекции.  Он?
воспитывала детей и делала нудную домашнюю работу она вникала в те  вещи,  к
которым он  чувствовал  инстинктивную  ненависть  -  ко  всем  этим  счетам,
процентам, налогам, чековым  книжкам  и  собраниям  акционеров.  Она  всегда
находила время подрабатывать по совместительству  неполную  рабочую  неделю.
Она никогда не упрекала его, что он не  может  зарабатывать  столько  денег,
сколько получал ее отец. И если даже она  была  разочарована  тем,  что  Бад
всего-навсего дорожный  полицейский,  колесящий  по  оклахомским  шоссе,  то
никогда не показывала ему этого. Она работала, как вол, из преданности  мужу
и служа своему понятию о семье. Ее ли это была вина,  что  со  временем  она
прибавила в весе, что с ее лица исчезла обворожительная улыбка? Неужели  она
виновата в том, что с годами стала говорить обо всем с грустной, а иногда  и
горькой иронией?