- Что это? - спросил Андрей.
     - Пантеон, - небрежно бросил сопровождавший его капитан.
     - Не понял, - признался Андрей.
     - Гробница Консенсуса, - тем же тоном пояснил капитан.
     - Мужики, - взмолился Андрей. -  Я же не  из России. Ваших прикольчиков
не секу.
     -  Гробница  Горбачева,  -  смилостивился  капитан. -  Склеп  советской
демократии.
     Они пронеслись  мимо  и у "Сокола"  свернули на Алабяна.  Затем поворот
направо  у метро "Октябрьское поле".  Проехали  по  улице Маршала  Бирюзова.
Выскочили  на  просторную площадь.  Андрей сразу заметил  огромную  странную
глыбу. Что  это  такое,  он  сразу  понять  не  мог.  И  только когда машина
приблизилась, лучи подсветки позволили ему понять, что глыба - это  огромная
голова человека, опиравшаяся о низкий постамент такой же огромной бородой.
     - Кто это? - спросил Андрей водителя.
     - Курчатов, - ответил  тот, не поворачивая головы и не вынимая изо  рта
сигареты.
     - Остановимся, - предложил Андрей, - я посмотрю.
     - Еще будет время, - буркнул водитель и прибавил ходу.
     Они подъехали  в особняку, огражденному от узкой  зеленой улицы высоким
забором.  Перед  машиной автоматически открылись ворота. Машина  проехала  к
дому и остановилась.
     - Выходите,  - пропуская  вперед себя Андрея,  предложил сопровождавший
его капитан и открыл дверь особняка.
     Они вошли в холл, хорошо освещенный, со стенами и подвесными потолками,
свидетельствовавшими  о недавнем ремонте.  У стены,  за  столом, на  котором
стояло несколько телефонов и  портативная рация с выдвинутой антенной, сидел
крепкий  мужчина  лет  сорока  в  штатском.  Но  даже  белый  воротничок   и
легкомысленный галстук не могли скрыть его военную выправку.
     - Привет, Гера! - сказал капитан и шлепнул тремя пальцами по протянутой
ему из-за стола ладони. - Принимай гостей!
     - Здравствуйте! - сказал Андрей, но ответа не дождался.
     -  Это  тюрьма?  -  спросил  Андрей  капитана, не скрыв желания  задеть
охранника за столом.
     - Ага, -  подал  тот без  сопротивления голос, - для высокопоставленных
персон. Вадим, кто у нас тут последним сидел?  Принц из Катманду или шейх из
Баб-эль-Мандеба?
     - По-моему, министр иностранных дел Чукчестана.
     Они рассмеялись.
     - Вы все же не ответили, -  Андрей посмотрел на  капитана.  - Я спросил
про тюрьму.
     - Да бросьте вы!
     - Значит, могу сейчас выйти отсюда и уйти куда хочется?
     - Конечно, только я пойду за вами.
     - Тогда я арестован.
     - Нет, вы находитесь под охраной. Арестован - это когда шаг вправо, шаг
влево считается побегом. А вы вольны передвигаться. Под моим присмотром.
     - Чтобы не убежал?
     - Нет. Не люблю этого слова, но я ваш телохранитель. Вы для меня - ВИП.
Очень импотентная персона. За вас я головой отвечаю.
     - На хрена за меня кому-то отвечать головой?
     -  Вопрос не по  адресу. Мы народ  приказной. Сказано  охранять, вот  и
стараемся.
     - А для чего? Вам объяснили?
     -  Объяснения  в  правила  игры не  входят.  Нам  кого-нибудь  охранять
поручают каждый день. Всеми интересоваться  - опупеешь. Дипломаты, олигархи,
чрезвычайные и полномочные, полномочные, но не чрезвычайные...
     - Вроде меня?
     - Кто вас знает? Если приказано - значит вроде... И тут же другим тоном
спросил. - Вы поужинаете?
     - Если это предложение, то с удовольствием.
     - Тогда я распоряжусь, а  вы располагайтесь.  Спальня наверху.  Там  же
удобства.
     - Простите, как к вам обращаться?
     - Просто зовите Германом. Фамилия Северин. Устроит?
     Андрей поднялся на второй этаж и сразу прошел в  туалет. Голубой унитаз
был закрыт крышкой, а ее, в свою очередь, перепоясывала белая бумажная лента
с красной  надписью на  каком-то иностранном языке. Андрей постоял, помялся.
Потом открыл дверь. Подошел к лестнице.
     - Герман, есть вопрос.
     Охранник  неуклюже  шевельнулся в  широком кресле,  положил  на  колени
газету, которую только что читал.
     - Что у вас? Говорите.
     - Этим туалетом можно воспользоваться?
     - Почему нет?
     - Так он опечатан лентой.
     - Не пугайтесь, радиации нет. Лента удостоверяет, что до  вас на унитаз
ни одна посторонняя задница не опускалась. Так что смело располагайтесь.
     - А ленту потом назад вернуть?
     -  Нет,  сверните  и  возьмите  на память.  Потом будете  дома  друзьям
показывать, каких почестей ваше седалище удостоено правительством России.
     - Пошел ты!
     Северин весело заржал.
     Из туалета Андрей  прошел в ванную комнату.  Над раковиной умывальника,
похожей на гигантскую розовую ракушку, размещалось большое овальное зеркало.
В нем Андрей увидел себя и  не  узнал: загорелое до черноты худое энергичное
лицо, озабоченный взор - в самом  деле высокопоставленная персона из далекой
южной страны.  Из Туркменистана.  Вот  только каким образом ему выскочить из
этой почетной клетки?
     Андрей прошел в  столовую. На большом столе  под хрустальной люстрой, в
которой  горели  всего  три  лампы,  был  накрыт  ужин. Обойдя  стол, Андрей
повернулся к Северину:
     - Мужики, составьте компанию.
     - Спасибо, - пытался отказаться Герман. - Нам не положено.
     - А если об этом просит министр иностранных дел страны Макаронии?
     - Казаков, - обратился Северин к Вадиму. - Как ты на это посмотришь?
     - В  конце концов,  гость  просит,  -  отозвался тот.  - Давай посидим.
Глядишь - не заложит.
     -  Могила, - заверил  их Андрей и тут  же задал вопрос: - А пиво в этом
доме можно достать? Или надо сбегать в город?
     - В  этом доме,  как  в Греции, есть все,  -  сказал  Северин и голосом
известного телеведущего подал команду. - Пиво в студию!
     - И водку тоже, - добавил Андрей. - По маленькой.
     - Слушай, Назаров, - сказал Казаков. - Быстро ты обретаешь манеры.
     -  Черт его знает,  куда меня переселят  завтра.  Так что  буду  ловить
момент. За ваше благополучие, стражники!
     - Слушай, ты в самом деле сегодня имел беседу?
     Андрей понял недосказанное. Ответил коротко:
     - Было, сподобился.
     - И ты ему прямо так и рубанул, что не патриот?
     - Так и рубанул.
     - Ну, милки-вэй! Ляпнуть такое президенту!
     -  А  что, тебе я  могу  говорить  правду,  а президенту должен врать и
говорить иное? Есть, мол, ваше величество. Я патриот и готов выполнить любое
ваше задание. Так?
     Андрей  замолчал. Потом налил  стаканчик "Столичной",  выпил, но ничего
так и не сказал.
     Казаков продолжил разговор, но зашел с другого конца:
     -   Чему   удивляться?   Пора   привыкнуть,    Россия   нынче    страна
демократическая.
     - Бросьте, мужики!  О  какой  демократической России вы  говорите? Да о
том, чтобы она стала такой, здесь даже помыслов нет.
     - Ну, блин, ты  уж совсем распоясался! - Казаков недовольно нахмурился.
- Сказать мало, нужны доказательства.
     -  Хорошо.  Давай не пойдем дальше вашей Кремлевской стены. У вас часто
марширует президентский почетный караул.  Чтобы в  него попасть, нужно иметь
определенный рост, хорошее  сложение и здоровье, а еще славянскую внешность.
Так сказать, русскую  морду лица. Ни  друг степей  калмык, ни бурят и уж тем
более  чукча в  этот  строй  попасть  не  могут. В  анекдот -  пожалуйста, в
почетный  караул  -  ни  за  что.  Тем  более у вас  не  могут  представлять
демократическую Россию  лица  кавказской  национальности.  Великий  прогресс
демократии!  Особенно  если вспомнить,  что  личный  конвой Николая  Второго
включал горцев Северного Кавказа. Вот был разгул монархии!
     -  Ну  и  что ты прицепился к  этому? - Казаков  не  хотел  уступать. -
Традиция  пошла  от   Сталина,  который  уважал  русских,  и  ее  никто   не
пересмотрел. Меня она лично не задевает.
     - Казак, посиди  помолчи,  - сказал Северин.  -  Мне это  тоже не очень
приятно слушать, но зачем ему рот затыкать? Давай  терпеть. - И посмотрел на
Андрея. - Ты все сказал?
     -  Хочется  еще?  Пожалуйста.  Чего  у вас  здесь  больше  всего боится
демократическая  власть? Кавказцев?  Ну, чего  молчите?  Ладно,  скажу.  Она
больше всего боится своего народа и  особенно его вооруженной части. Военных
в России замордовали и обратили в бомжей. В Швейцарии, к примеру, резервисты
армии,  находясь  в запасе, хранят свою форму, штатное оружие и боеприпасы у
себя  дома.  Объявляется  мобилизация,  и  они  на  сборный  пункт  приходят
вооруженными. А  в демократической России кадровому  офицеру  личное  оружие
выдается из-под замка только на стрельбище или при заступлении на дежурство.
И   вы  привыкли  к  такому  оскорбительному  недоверию,  не  замечаете  его
унизительности.
     - Все,  - сказал Казаков. - Он меня  достал. Слушай,  критик, ты сам-то
хоть служил?
     - Тебе выписку из личного дела или показать афганскую отметину на пузе?
     - Не надо, - воспротивился  Северин. - С такими аргументами у нас верят
на слово. А насчет патриотизма ты либо чего-то недопонимаешь, либо плутуешь.
Скажи,  как  назвать солдата,  который служит стране  бесплатно,  ничего  за
службу не получая? Разве он не патриот?
     - Он жертва несправедливости.  Попробуй такой не пойди  в военкомат, да
его затравят и с милицией увезут к месту службы силой. А это насилие. Теперь
прикинь: за учебу в вузе парню нужно платить, а в армии он служит бесплатно.
Институты забиты детками тех, у кого баксов навалом.
     - Что предлагаешь?
     - Платить  солдатам сполна.  Отслужил два года - у тебя на счету сумма,
которой можно оплатить учебу.
     - У государства нет денег.
     -  Пусть отслужившим  выдают безналичные  сертификаты. Плохо служишь  -
штрафуй, опять же из этих сумм.
     - Назаров, ты социально опасный  тип, - Казаков ошалело мотнул головой.
- Тебе хоть что-то в жизни нравится?
     - Да, конечно.
     - И что же?
     - Женщины.
     - И все?
     -  В  стране,  где  благополучие  людей  определяют два  эквивалента  -
тротиловый и долларовый, для простого человека другого стоящего ничего нет.
     - А водка? - спросил Казаков иронически. - Она не в счет?
     - Ладно,  мужики, не  возмущайтесь. Вас  я понимаю прекрасно. Вам здесь
жить  и  служить, а  потому положено все одобрять,  поддерживать  и  кричать
"Ура!" Если  вы  возьмете манеру недовольно  бурчать на порядки и власть, то
сами сразу станете службой государственной опасности.
     -  Хороший ты парень, Назаров, -  сказал Северин и  сжал  правой  рукой
костяшки пальцев левой  так, что раздался треск сухих ломаемых  сучьев, - но
даже я  сейчас бы врезал тебе от души. Так,  что потом  собирали бы тебя  из
мелких частей.
     Андрей задиристо хохотнул:
     - Это у тебя от близости к красным стенам.
     - К каким?! - не понял Северин.
     - К кремлевским.
     - При чем они? - теперь уже удивился Казаков.
     - При том, что пока власть не выберется из-за этой стены, она все время
будет тяготиться стремлением к монархии. Вы хоть раз задумывались над тем, в
какой эпохе живете?
     - Все,  -  Северин встал. - Хватит. Поговорили. Давай-ка, Назаров,  иди
спать. Пока тут тебе настоящие патриоты не помяли ребер. Беседа окончена.
     -  Спокойной  ночи,  господа,  -  откланялся  Андрей.  -  Только  скажу
по-нашему, по-азиатски. Никогда не надо наказывать  зеркало. Оно ни в чем не
виновато.

     Андрею и самому это показалось  странным, но в ту ночь,  после нервного
напряжения и споров, он  спал беспробудно и проснулся только в девятом  часу
утра, когда его пришел разбудить Северин.
     -  За   вами  машина,  -  сообщил  он  тоном  вышколенного  коридорного
пятизвездочного   отеля,  который  вежлив   в   силу  исполнения   служебных
обязанностей. - Будете завтракать?
     - Буду, - сказал Андрей. - И бриться - тоже.
     В  десять  он сел  в черную  "Ауди"  с  правительственными  номерами, и
молчаливый водитель отвез его на Лубянку. Поставив машину у подъезда, он сам
провел Андрея  в здание. На  вахте,  где пропуска у  входивших проверяли два
прапорщика, их пропустили без какой-либо  задержки. Через  пять минут Андрей
был у Травина.
     Генерал оглядел гостя и вдруг спросил:
     - Сегодня ты завтракал, или готовить бутерброды?
     - Даже побрился.
     -  Это  заметно.  А  коли  сыт,  не   станем  терять  времени.  Сначала
обговорим...
     - Простите, Иван Артемьевич, сперва один деликатный вопрос.
     Травин, не терпевший, когда его прерывали, поморщился:
     - Давай.
     - Насколько я понимаю, в этой игре я и пуля и мишень  в одном лице. Сам
выстрелю, и, если попаду, то в самого себя.
     - Куда гнешь, Назаров?
     -  Господин  генерал,  ваше  высокоблагородие!  Президент вашей  страны
определил,  что  детали операции мне  предстоит согласовать  с  руководством
контрразведки. Поэтому я  ничего никуда не гну, а стараюсь  выстроить прямую
линию. Разве не так?
     -  Давай  по порядку. Если  решил титуловать,  то  не делай  ошибок.  К
генерал-лейтенанту, как к  имевшему чин третьего класса, равный чину тайного
советника,  в   прошлом   было   положено  обращаться   со   словами   "ваше
превосходительство". Далее.  Я тебя  хорошо понимаю. Ты вляпался в дерьмо, и
только  теперь начинаешь понимать,  в  какое. Скажи, кем ты себя мнил, когда
согласился взять на себя дело? Мастером  тайных операций?  Тоже мне, Цезарь.
Пришел, увидел... Или просто  возжелал денег,  о которых  раньше  не  мог  и
мечтать?
     - Могу и отказаться. Скажу, что получил от вас добрый совет.
     - Не  выйдет.  Ты уже прыгнул  и летишь.  Думать  о  том, как вернуться
назад, бессмысленно.  Надо решать,  как  заполнить  водой бассейн,  куда  ты
нацелился.
     -  Элегантно,  Иван Артемьевич! С каким мастерством вы вернули меня  на
землю. Вот спасибо!
     -  Тогда к делу. Давай  продумаем,  как выстроить твою оборону. Видишь,
какую плешь  я  здесь нажил?  -  Травин  положил  ладонь на  голову  с таким
количеством  волос,  чтобы  считаться лысым.  -  И все  только  потому,  что
выкручиваю мозги при каждой  операции. Даже если в  них не участвуют Цезари.
Берешь гребаного боевика, а готовишь чуть ли не батальонную  операцию. Чтобы
дело сделать и людей не потерять. А  ты побегал от туркменов по тундре и уже
решил, что можешь исполнить все. Теперь скажи откровенно,  ты думаешь, что я
разверну для тебя операцию прикрытия в полном масштабе?
     - Почему нет? - сказал Андрей, понимая, что злит генерала.
     - Ай, голова!  - вскипятился тот.  - Ты взялся за дело, а теперь только
понял,  что попа у тебя голая. Значит, я должен снять  портки и отдать тебе.
Так? Тогда ответь, кто на этом месте будет держать беспорточного генерала?
     - Это неконструктивно,  -  сказал  Андрей  задумчиво.  -  Если  в вашем
ведомстве  нет  лишних  штанов,  доложите  своему  шефу.  Он  переговорит  с
президентом...
     - Ладно, разберемся. Сообщи свои размеры и рост.
     - Для гроба?
     - Нет, за мой счет этого не получишь.
     - Тогда о чем говорить?
     - О деле.  Я твои  проблемы  представляю, но лучше,  если сперва о  них
скажешь ты сам.
     Андрей задумался.  Все,  что он заранее продумал, идя на встречу, вдруг
раскололось, рассыпалось. Надо было определять свои требования сначала.
     - Я слушаю, - прервал его раздумья Травин.
     - Для подрыва устройства потребуется взрывчатка.
     - Нет проблем.
     - Но я везти ее с собой не могу. Как доставить?
     - Записал. Подумаем. Дальше.
     - Нужен канал связи с вами.
     - Продумаем.
     - Найдите мне консультанта по взрывному делу.
     - Найдем. Что еще?
     -  Пока вы его  будете искать, я  поработаю в Минатоме.  Изучу геологию
района. Разрешите позвонить с вашего телефона?
     Андрей  кивнул в сторону  нескольких аппаратов правительственной связи,
стоявших справа от Травина.
     - Это спецсвязь, - сказал тот, словно сразу желал отбить у Андрея охоту
кому-то звонить.
     -  Догадываюсь,  - Андрей иронично  улыбнулся. - А я разве не  состою с
вами в спецсвязи? Значит, тоже спецчеловек. Так можно или нет?
     - Кто тебе нужен, спецчеловек?
     - Минатом. Аркатов.
     -  Хорошо, я  тебя  с ним  соединю, но  сперва скажи,  тебе знаком этот
человек?
     Травин положил перед Андреем фотографию.
     Андрей легко узнал Кашкарбая, но на мгновение задержался, просчитывая в
уме, стоит ли  ему узнавать  знакомого узбека. Немного раздумывал, но вскоре
понял: раз спрашивают, значит что-то знают и темнить незачем.
     Он отодвинул фотографию.
     - Это Кашкарбай. Доверенное лицо Ширали-хана.
     - Верно. И насколько мы разобрались, он здесь пытался  приглядывать  за
тобой.  Много накопать мы ему не позволили, но бестия он что надо. Несколько
раз уходил от моих людей и что-то мог пронюхать.
     - Черт с ним, подозрение - не доказательство.
     - Тоже верно. Тогда начнем?
     Травин  набрал   номер  и  протянул  трубку  Андрею.  Тот   взял  ее  и
почувствовал  крепкий   запах   мужского   парфюма.  Генерал,  должно  быть,
одеколоном протирал микрофон.
     - Аппарат  Алексея Адамовича Аркатова,  - в телефонной трубке прозвучал
хорошо поставленный голос Катенина. -  Алексея  Адамовича  нет  на  месте. У
аппарата его помощник...
     - Виктор, - прервал Андрей объяснение. -  Это  Назаров. Я сейчас  еду к
вам. Будь добрым, зажги мне зеленый свет. У  меня  мало времени,  а дел ваше
хозяйство подкинуло выше головы.
     - Я понимаю, но Алексея Адамовича не будет до обеда. Без него...
     -  Ничего, найди его  по телефону  и  доложи. Он знает, что  сказать. И
давай, до встречи.
     Андрей потянулся через стол и положил трубку на аппарат.
     - Круто ты их зажал, - сказал Травин, с удивлением слушавший разговор.
     - Нормально, пусть покрутятся. Кому Россия больше нужна? Мне или вам?
     Андрей приехал в министерство,  когда Аркатов уже был на месте. Министр
знал,  что   президент  серьезно  воспринял  его  сообщение,  что  в  Кремле
прорабатываются какие-то меры для исправления опасной ситуации, но ему никто
не сообщил, какую роль в этих планах  будет  играть Назаров, и тот оставался
для  него  всего  лишь  человеком,  который  принес в  министерство  поганую
новость.   Однако   когда   Катенин   сообщил,   что   Назаров   звонил   по
правительственной  связи, Аркатов  принял гостя  без  задержки. Поздоровался
из-за стола, не подавая руки. Спросил:
     - Вы все еще в Москве? Что теперь требуется от нас?
     - Совсем немногое. Нужно посмотреть маркшейдерские листы горных работ в
Ульген-Сае.
     Аркатов,  казалось,  уже  привыкший  к общению с Назаровым,  не сдержал
раздражения.
     - А может быть, вам и схемы изделия потребуются?
     Министр  все  еще  никак не  мог привыкнуть, что человек, явившийся  со
стороны, с огромной настырностью требует того, о чем не могут говорить вслух
более двух третей сотрудников  его ведомства. Более того, даже не подумывают
об этом, чтобы не навести начальство на мысль о подозрительном  любопытстве.
Предоставление  литерных  документов   постороннему   лицу   нарушало  режим
секретности, благодаря которому государству все еще удавалось сохранять свои
тайны от чужих любопытных глаз и ушей.
     Назаров не обратил внимания на тон, каким министр задал вопрос. Ответил
спокойно:
     - Хорошо,  что  напомнили.  Описание объекта  и самого изделия мне тоже
потребуется. Только чуть позже.
     Уверенность,  с  которой говорил Назаров,  подсказала Аркатову, что тот
действует не по наитию, а по указанию свыше. А поскольку в этом деле фигурой
свыше был сам президент...
     Аркатов снял трубку и набрал кремлевский номер Краснова.
     - Роман  Андреевич?  Это Аркатов.  Сейчас у меня находится Назаров.  Он
просит предоставить ему для ознакомления ряд документов. Да, точно.  Допуска
у него нет.  Вы  так  считаете?  Тогда,  может  быть,  мне стоит перезвонить
президенту? Значит,  взять под свою  ответственность и показать ему в полной
мере?  Да  нет, я верю, хотя все это крайне странно. Спасибо