нула   рукой   и
закричала, не надеясь, что это может ей помочь.
 Она была почти уверена,  что если бы шофер случайно и услышал  ее
зов,  то  не остановился бы.  Но,  к ее удивлению,  грузовик заскрипел
тормозами.  Из кабинки высунулся китаец. Когда Цзинь Фын, запыхавшись,
подбежала к грузовику, шофер сердито крикнул:
 - Что случилось?
 Цзинь Фын и сама не знала, что умеет так жалобно просить, как она
просила шофера взять ее с собой.  Она с трепетом  вглядывалась  в  его
лицо,  и все ее существо замирало в ожидании того,  что он ответит. От
нескольких слов,  которые произнесет этот человек, зависела ее судьба.
Нет, не ее судьба, а судьба товарищей из миссии, судьба порученного ей
важного задания.  Но ничего этого она не смела, не имела права сказать
шоферу.  Ей  приходилось  тут  же наскоро придумывать что-нибудь такое
правдоподобное и такое важное, чтобы шофер не мог ей отказать.
 Дрожа от  нетерпения  и  страха,  она  смотрела  в глаза молодому
шоферу  она видела,  как его губы  растянулись  в  улыбку  и,  вместо
окрика, которого она ожидала, произнесли:
 - Садись. Ты не так велика, чтобы перегрузить мою машину.
 Не помня себя от радости, девочка залезла в кузов и в изнеможении
опустилась на наваленную там  солому.  Несколько  придя  в  себя,  она
разгребла  солому  и  зарылась в нее.  Ей стало душно,  в лицо пахнуло
терпкой пылью,  жесткие  стебли  больно  кололи  лоб,  щеки.  Но  зато
теперь-то  Цзинь  Фын  была  уверена,  что  жандармы  у переезда ее не
заметят.  И едва эта успокоенность  коснулась  ее  сознания,  как  сон
накатился на нее темной, необоримой, огромной стеной.
 Она очнулась от того, что грузовик остановился. Сквозь скрывавшую
Цзинь Фын солому было слышно, как шофер пытался уверить жандармов, что
они не имеют права  его  задерживать,  так  как  он  едет  по  военной
надобности.  Он ссылался на пропуск,  выданный комендатурой,  и грозил
жандармам всякими карами,  ежели они его не пропустят.  Но  караульные
заявили,  что на сегодняшний вечер именно на этой заставе отменены все
пропуска.  По этому шоссе никого не велено пропускать.  А  если  шофер
будет  еще  разговаривать,  то  они  его арестуют.  Пусть он сам тогда
объясняется с начальством.
 Цзинь Фын почувствовала, как грузовик повернул и покатил обратно.
Она  вылезла  из-под  соломы  и  постучала  в  оконце  кабины.   Шофер
оглянулся:
 - Что тебе?
 - Остановитесь, пожалуйста. Я вылезу.
 - Что?
 - Мне  надо  туда,  -  и  она махнула в сторону оставшегося сзади
переезда.
 - Тебя не пустят.
 - Мне надо.
 - Живешь там?
 - Живу, - без смущения ответила девочка.
 - Все  равно  не  пустят.  Завтра  пойдешь.  А сейчас положу тебя
спать. Не так уж ты велика, чтобы места не хватило.
 - Благодарю вас,  но мне очень надо туда,  - сказала она, вылезая
из кузова.
 Еще несколько мгновений она постояла в нерешительности и пошла на
юг.  Но только на этот раз она шла не к разрушенным воротам, где стоял
караул, а в обход, к развалинам стены.
 - Проволока там - не пролезешь!  - крикнул ей шофер,  но  она  не
ответила  и  продолжала  идти.  -  Постой!  - Шофер нагнал ее и крепко
схватил за плечо.
 Она хотела вырваться, но он держал ее.
 - Ты и вправду хочешь туда идти?
 Она подумала и сказала:
 - У меня там мать.
 - Через проволоку не перелезешь. А вот что... - Он поколебался. -
Тебя одну они, может быть, и пропустят вот с этим... - и он сунул ей в
руки деньги.
 Ее первым движением было вернуть  их.  Она  не  знала,  кто  этот
человек.  Раз он служит у врагов - значит он дурной человек.  Попросту
говоря, изменник. И деньги у него, значит, нехорошие. Нельзя их брать.
Но  тут  же  подумала,  что  эти  деньги  - единственный шанс миновать
заставу, добраться до миссии и выполнить задание.
 Она взяла деньги.
 - Благодарю вас, - сказала она, не глядя на шофера.
 Цзинь Фын  забыла об усталости,  о голоде.  Все заслонила радость
исполняемого долга. Она побежала к воротам.
 - Эй, ты! - крикнул жандарм и толкнул ее в плечо. - Может быть, и
у тебя тоже есть специальный пропуск?
 - Будьте так добры,  возьмите его,  - уверенно ответила девочка и
протянула ему деньги.
 Жандарм взял  деньги  и  отвернулся.  Он  подумал,  что  не будет
большой беды,  если он пропустит девчонку.  Было уже  довольно  темно.
Цзинь  Фын  перебежала  за  насыпь  из  мешков  никем  не замеченная и
пустилась во весь дух по дороге.  Но тут дверь караулки отворилась,  и
упавшая оттуда полоса яркого света залила жандарма с деньгами в руке.
 В дверях караулки стоял офицер.  Он с первого взгляда понял,  что
произошло.

2

 Может быть,  офицер ограничился бы выговором,  но взгляд его упал
на что-то блеснувшее на земле.  Он поспешно нагнулся и поднял фонарик,
оброненный девочкой.
 - Если этот человек не будет задержан,  вас всех  расстреляют!  -
крикнул он жандарму.
 Тотчас ослепительный свет прожектора лег вдоль дороги.  Цзинь Фын
бросилась в канаву.
 Сверкающий белый луч ослепил ее на мгновение и  пронесся  дальше.
Девочка  выпрямилась  и  села в канаве,  так как чувствовала,  что еще
мгновение - и она упадет в воду и захлебнется.  И тут,  прежде чем она
успела  опять  окунуться  в воду,  луч прожектора ударил ей в затылок.
Девочка вскочила и бросилась в поле.  Трава хлестала ее по глазам. Она
проваливалась  в  ямы,  в  канавы,  поднималась  на корточки,  ползла,
бежала. Снова падала и снова бежала. Она была уверена, что жандармы за
нею  не  угонятся.  Она  успеет скрыться вон в тех кустах,  что темным
пятном выделяются на бугре.  За кустами - овраг,  а там  снова  густой
кустарник. Только бы добраться до этих кустов на бугре! Девочка бежала
на  эту  темную  полосу  кустов  и  не  видела  ничего,  кроме   этого
спасительного пятна.
 Справа и слева от девочки землю вскидывали пули. А вот захлопал и
автомат офицера, отрезая струей свинца путь к кустарнику.
 Цзинь Фын продолжала  бежать.  Она  падала,  вскакивала  и  снова
бежала  -  до  тех пор,  пока толчок в плечо,  такой сильный и жаркий,
словно кто-то ударил  девочку  раскаленной  кувалдой,  не  швырнул  ее
головой  вперед.  По  инерции она перевернулась раз или два и затихла.
Несколько пуль цокнули в землю справа и слева  от  неподвижно  лежащей
девочки,  и  стрельба  прекратилась.  От  караулки бежали жандармы.  А
офицер стоял на шоссе с автоматом наготове.
 Цзинь Фын пришла в себя и проползла еще несколько шагов.  Но силы
оставили ее. Она опять упала головой вперед, ударилась лицом о землю и
больше не шевелилась.  Жандармы добежали до нее. Один взял ее за ноги,
Другой - под мышки.  Офицер посветил фонарем.  В ярком свете белело ее
бескровное  лицо  и  смешно  торчала  вбок потемневшая от воды красная
бумажка, которой были обмотаны косички.

 Глава десятая

1

 В комнате  становилось  душно.  Прохлада  ночи,  заполнявшая  сад
миссии, не проникала в окна, заслоненные стальными шторами.
 Ма, как окаменелая,  сидела с застывшим,  бледным лицом.  На  ней
было  наряднее  платье,  прическа  была  сделана  с  обычной  для  нее
тщательностью,  ногти  судорожно  сцепленных  пальцев   безукоризненно
отполированы.  Ничто  в ее внешности не позволило бы догадаться о тем,
что творилось у нее в душе.
 Стеллы - Сяо Фын-ин в комнате не было. Приехав, она сразу вызвала
У Вэя,  приказала ему отнести ее вещи в  комнаты,  приготовленные  для
гостей, и последовала за ним наверх. С тех пор ее никто не видел.
 Скоро в столовой, казалось, вовсе не осталось кислорода.
 - Я думаю, - сказал Баркли, - вам лучше перейти в сад.
 Биб смешался. Он не решался сказать, что страх перед партизанами,
тени  которых мерещились агентам всюду и всегда,  не позволяет им даже
на дюйм приподнять стальные шторы, а не то чтобы ночью высунуть нос из
дома. Вместо него ответила Ада-Мэй:
 - Ответственность за вашу  жизнь  лежит  на  мне.  Ничто,  -  она
любезно улыбнулась Баркли,  - даже ваше приказание,  не заставит, меня
отворить хотя бы одну дверь раньше завтрашнего утра.
 - Но... - Баркли провел пальцем за воротом, - я задыхаюсь...
 - Пройдемте в библиотеку,  там не так  жарко,  -  сказала  она  и
посмотрела  в  сторону  окаменевшей  Ма.  -  А  наша милая хозяйка тем
временем распорядится, чтобы приготовили ужин.
 Баркли направился к двери.
 За ним двинулись все, кроме Ма, даже не поднявшей глаз.
 Оставшись одна,  она  продолжала  сидеть неподвижно.  Мучительные
мысли раздирали ее мозг.  После того,  что Ма  слышала,  она  может  с
уверенностью  сказать:  Ада  -  вражеская шпионка,  овладевшая паролем
партизан.  Трудная игра,  которую Ма вела столько времени  по  заданию
штаба,  требовавшего  самой  строгой  конспирации  и  беспрекословного
подчинения,  привела  ее  в  ловушку.  Как  ловко  обманула   ее   эта
провокаторша!  Но  виновата  ли  Ма  в  этом?  Она неплохо играла роль
предательницы,  ей верили враги.  Ошибка совершена  была  в  последний
момент:  она  поверила  паролю.  Но  разве  Ма могла знать,  что враги
овладели паролем уполномоченного  партизанского  штаба?  Или  и  самое
сообщение   об  этом  пароле,  принесенное  связной,  было  подстроено
полицией? Значит, полиция и раньше знала об истинной роли Ма?
 Ма стиснула руки.  Можно же так распуститься!  Как будто не ясно,
что нужно делать.  Если  провалилось,  ее  так  бережно  соблюдавшееся
инкогнито  и  если нельзя надеяться взять в плен Баркли и Янь Ши-фана,
нужно убить их и Аду.  А тогда...  тогда пусть кончат с ней самой.  Ма
провела рукой по лицу. Так, именно так она и поступит!..
 Окончательно сбросив оцепенение,  Ма нажала кнопку звонка  и,  не
глядя на вошедшую Тан Кэ, строго приказала:
 - Подавайте закуски.
 Ма поднялась  к  себе,  вынула  из  туалета  маленький пистолет и
положила его в сумочку.  Когда ока  вернулась  в  столовую,  стол  был
готов.   Она   окинула   его  привычным  взглядом,  сделала  несколько
исправлений в сервировке и отпустила  горничных.  В  отворенную  дверь
донеслись  тяжелые шаги Баркли.  Когда Ма увидела входящего советника,
пальцы ее судорожно сжали сумочку,  словно он мог сквозь замшу увидеть
лежавшее там оружие.
 - На нашу  долю  не  так  часто  выпадает  удовольствие  провести
спокойный вечер... - сказал Баркли.
 Он говорил что-то,  но сознание Ма не воспринимало его  слов.  Ее
мозг был целиком занят одним:  он не знает,  кто она,  или делает вид,
будто не знает?..  А может быть, Ада еще не успела сказать ему, что Ма
подпольщица-партизанка...  Нет,  скорее это только новая ловушка. Этот
человек играет с нею,  как кошка...  Впрочем... не все ли равно? Зачем
бы он ни явился сюда,  он здесь,  перед нею, и он не ожидает того, что
за спиною она открывает  сумочку,  опускает  в  нее  руку,  нащупывает
прохладную сталь пистолета,  охватывает пальцами его рукоятку, отводит
кнопку  предохранителя,  медленно,  осторожно   вынимает   оружие   из
сумочки...

2

 Крик испуга  вырвался  у Ма:  запястье ее правой руки,  державшей
пистолет,  было до боли сжато чьими-то  сильными  пальцами...  Любезно
улыбаясь,  за  спиною Ма стояла та,  которая называла себя то Мэй,  то
Адой.
 - Что случилось? - удивленно спросил Баркли.
 - У нашей милой хозяйки нервы не в порядке,  - с улыбкой ответила
Ада-Мэй.
 - В  таком  райском  уголке,  как   эта   миссия,   можно   иметь
расстроенные нервы?  - Баркли рассмеялся.  - Я вижу,  Мария, вам нужен
отдых.  И могу вас  уверить:  хотите  вы  или  нет,  вам  придется  им
воспользоваться.  - Подумав,  Баркли обратился к Аде-Мэй: - Поручаю ее
вашему попечению.  Надеюсь,  вы найдете такое надежное место,  где наш
верный друг сестра Мария сможет отдохнуть.
 - В этом вы можете быть уверены, - сказала та.
 "Вот и все, - подумала Ма. - Вот и все..."
 А Ада-Мэй спокойно спросила:
 - Пятнадцати  минут  вам  достаточно,  сэр,  чтобы  переодеться к
ужину?
 Не ожидая  ответа,  она отворила дверь кухни,  жестом пригласив в
нее Ма.
 Ма послушно вышла.  В кухне никого не было,  и она сама принялась
за работу.  Руки ее действовали  машинально,  словно  не  сознание,  а
какая-то  посторонняя  сила управляла ими.  Она не слышала,  как за ее
спиной затворилась дверь, как Ада-Мэй и Баркли вышли из столовой.
 Через несколько минут в комнате задребезжал телефонный звонок. Ма
не слышала его. Снова и снова. На звонки в столовую вошел Биб:
 - Алло... Это я, Биб, сэр.
 Краска сбегала с лица Биба,  по мере того как  он  слушал.  Потом
выражение   растерянности   сменилось   у   него  маской  испуга,  рот
полуоткрылся,  и растерянно  растопырились  толстые  пальцы  свободной
руки.
 Никто не мог слышать того, что слышал в трубке агент:
 - Почему  вы  молчите?  Повторяю  вам:  Ада  перехвачена  красной
парашютисткой,  спустившейся в окрестностях нашего города.  В  убитой,
найденной в овраге, опознали нашего агента Аду.
 - Но,  позвольте,  - решился прошептать Биб,  - эта особа явилась
сюда от вас...
 - Боже мой,  какой вы глупец!  - кричала мембрана. - Это красная!
Ее нужно схватить,  немедленно схватить!  Что же вы молчите?.. О боже,
вы сведете меня с ума!  Сейчас же арестуйте ее!..  Я выезжаю сам... Не
дайте ей уйти!
 Послышался сигнальный  звонок,  говоривший  о  том,  что   кто-то
пытается  поднять  стальные  шторы  дверей.  Биб  опрометью бросился к
механизму, приводившему их в действие. И действительно, вбежав в холл,
Биб  увидел,  как двое скользнули в щель между полом и щитом.  Один из
них был У Вэй - это Биб хорошо видел,  - вторая была женщина.  Биб  не
разобрал,  кто она, только с уверенностью мог сказать: это не Ада. Все
остальное  по  сравнению  со  страхом  упустить  красную  диверсантку,
называющую себя Адой,  казалось ему таким малозначащим, что он не стал
раздумывать над этим случаем и поспешил повернуть  рукоять  механизма.
Стальные щиты со стуком стали на места.
 Дверь порывисто распахнулась,  и  в  столовую  вошла  оживленная,
улыбающаяся Ада-Мэй.
 - Ну,  как ужин?  - Тут она заметила Биба.  Его вид поразил ее. -
Вам нехорошо?
 - О, напротив... - попытался он ответить как можно тверже, но это
ему плохо удалось.
 - Сегодня вечер сюрпризов,  - сказала сна.  -  Сейчас  произойдет
нечто...
 - О да, - перебил он ее, - сейчас произойдет нечто. Я поднесу вам
такой сюрприз, какого вы не ожидаете.
 - Вот как? У вас для меня тоже кое-что есть?
 - Кое-что!..
 Биб лихорадочно обдумывал, что следует сделать. Без помощи Кароля
он не решался приступить к делу.  Он незаметно пятился. Ему оставалось
до двери всего несколько шагов, когда в комнату вошла Ма.
 - Ужин го... - При виде лица Биба слова замерли у нее на губах.
 Он встретил ее торопливым вопросом:
 - У вас есть оружие?
 Это удивило Ма не больше,  чем если бы  он  просто  предложил  ей
поднять  руки.  Но  то,  что  произошло  дальше,  перевернуло  все  ее
представление о происходящем. Биб шагнул к ней и протянул ей пистолет.
 - Вот...  Держите ее под дулом пистолета! - Он указал на женщину,
которая была для него партизанкой Мэй, а для Ма - предательницей Адой.
-  Не спускайте с нее глаз,  при первом движении стреляйте!  Стреляйте
без колебаний... Я сейчас же вернусь, - бросил Биб и исчез.
 Ма понимала одно:  под дулом ее пистолета стоит провокатор  Биб,
как  и  Баркли,  еще  ничего  не  знают  о  ней  самой,  о   Марии-Ма,
разыгрывающей  роль предательницы.  Если она убьет сейчас Аду-Мэй,  то
никто ничего не узнает...
 Ма не  смогла  бы  потом  объяснить,  почему,  вместо  того чтобы
выстрелить, она опустила пистолет...
 В комнату вбежали горничные.  Не громко,  но так, чтобы все могли
отчетливо слышать, Ада-Мэй сказала:
 - Я думаю,  что жизнь здесь не так уж плоха.  Не правда ли? - Она
улыбнулась при виде растерянности,  которую не в силах были скрыть обе
девушки.
 - Не верьте ей,  она агент врагов,  она  похитила  пароль  нашего
человека! - крикнула Ма.
 - Если  бы  это  было  так,  вы  уже  были  бы  в  наручниках,  -
невозмутимо ответила Ада-Мэй. - Я послана центральным штабом. Все, что
я делала,  было необходимо,  чтобы укрепить  мое  положение  в  глазах
врага...

 Глава одиннадцатая

1

 Между тем  в комнате наверху Баркли с недоверием слушал сообщение
запыхавшегося, бледного Биба.
 - Давайте сюда второго идиота! - приказал он.
 Биб в недоумении глядел на советника.
 - Как вы сказали, сэр?
 - Зовите этого... вашего... как его?..
 - Кароля?
 - Скорее же! - выходя из себя, крикнул, Баркли.
 Биб опрометью  бросился  прочь и через минуту вернулся с Каролем.
Тогда Баркли направился в  комнату  Янь  Ши-фана,  без  предупреждения
толкнул  дверь.  Но она оказалась запертой.  Агенты забарабанили в нее
кулаками. За нею царило молчание.
 - Вышибайте! - сказал Баркли.
 Агенты навалились на дверь,  и  через  минуту  все  трое  были  в
комнате.  Перед ними,  развалясь в кресле, сидел Янь Ши-фан. Казалось,
шум не нарушил безмятежного сна толстого китайца:  веки его оставались
опущенными,  руки спокойно лежали на подлокотниках. Баркли потряс его,
и голова китайца свалилась на плечо.
 - Его отравили! - крикнул Баркли.
 - Извините...  - не очень  решительно  возразил  Биб,  -  но  мне
кажется,  что его превосходительство генерал Янь отравился сам...  - С
этими словами он показал  на  зажатый  в  пальцах  генерала  маленький
пузырек.
 - Трус!  - презрительно  проговорил  Баркли.  -  Он  боялся,  что
партизаны поджарят его на медленном огне...  Трус!  - И, обернувшись к
Бибу с искаженным от злобы лицом: - И все равно виноваты вы.
 Отвесив пощечину  растерянно  мигавшему  Бибу,  Баркли бросился к
лестнице и, прыгая сразу через три ступеньки, сбежал в столовую. Прямо
против него спокойно стояла китаянка,  ставшая теперь для тех и других
партизанским бойцом Мэй.
 - Взять! - крикнул Баркли.
 Биб растерянно  топтался  на  месте,  не  решаясь  выполнить  это
приказание.  Кароль,  широко растопырив руки,  двинулся к Мэй.  Мэй не
стала ждать, пока он обойдет стол и крикнула:
 - Товарищи, ко мне!
 Девушки вбежали с пистолетами наготове и направили их на агентов.
Те  покорно  подняли руки и замерли там,  где были.  Баркли же ответил
выстрелом в Май.  Бросившаяся вперед Го Лин прикрыла ее своим телом  и
упала, раненная в грудь.
 Через минуту Баркли лежал связанный.  Агенты, стоявшие теперь под
дулами  двух пистолетов,  наведенных на них Тан Кэ,  не делали попыток
прийти ему на помощь.

2

 Мэй и У Дэ перевязали раненую Го Лин.
 Из сада  донесся  настойчивый гудок автомобиля.  Затем послышался
грохот, словно ломали ворота, и через минуту удары посыпались на дверь
дома.  Звон стекла, треск ломаемых рам - и стальной ставень загудел от
тарана.
 На несколько мгновений наступила тишина,  потом удары раздались с
новой силой. Но женщины казались совершенно спокойными.
 - К  утру  ваши  головы  будут  красоваться  на стене Тайюани!  -
крикнул Баркли.
 Часы в столовой громко пробили двенадцать.  Звон последнего удара
еще висел в воздухе,  когда послышалось нечто  похожее  на  отдаленные
раскаты  грозы  и  задрожали  стены  дома.  Этот  гром все усиливался,
нарастал, волнами ударялся в стальные щиты ставней.
 Несколькими прыжками  Мэй  взбежала  на второй этаж и с жадностью
прильнула  к  маленькому  окнцу  в  конце  коридора.  Возглас  радости
вырвался у нее: вся окрестность была освещена заревом.
 Она стремительно сбежала вниз и крикнула:
 - Это  штурм  Тайюани - последнего опорного пункта чанкайшистов в
тылу Народно-освободительной  армии!  Тайюань  будет  нашей!  На  всем
пространстве Китая,  вплоть до южного берега Янцзы, больше не будет ни
одного неразгромленного очага сопротивления врага...  Слава свободному
Китаю,  слава  китайскому  народу  и  его коммунистической партии!  Да
здравствует вождь китайского народа председатель Мао Цзэ-дун!..  - Она
сделала маленькую паузу,  чтобы набрать воздуху. - А теперь, тетушка У
Дэ,  возьмите острый нож.  Вы,  как повариха,  управитесь с ним  лучше
всех.
 Мэй подошла к Баркли.  Он переводил испуганный  взгляд  с  одного
лица на другое.
 - Идите сюда,  тетушка У, - сказала Май и пере