Генерал Кортес. Имя и  личность  этого  человека  все  еще  многих
впечатляли.
    - Дорогая, все прошло хорошо? - спросил он.
    - Довольно хорошо.
    - А твой супруг... Мне следует выразить соболезнование?..
    - Пока еще нет.
    - Но Хустино сказал...
    - План пришлось изменить. Джонни еще появится здесь, мы  в  этом
уверены.
    - Понятно.
    Ему ничего не было понятно и к тому  же  на  все  наплевать.  Но
держаться  надо,  ибо  расслабиться  сейчас  смерти   подобно.   Вся
колония, все изгнанники  в  чужом,  холодном  городе  обращали  свои
взоры на этот дом и на Генерала, ища защиты и поддержки, надеясь  на
возврат былых времен.
    - Ты прекрасно выглядишь, Карлотта, - произнес он как  бы  между
прочим.
    - Отец, обещай мне, что больше не будешь пить.
    - Охотно обещаю.
    -  Сюда  в   любой   момент   может   нагрянуть   полиция.   Или
представители  властей.  Будут  расспрашивать  о  Джонни.  Вероятно,
придут военные с сообщением  о  катастрофе.  Мы  должны  вести  себя
естественно, понимаешь?
    - Ну да, естественно...
    - На нас падет подозрение. Это неизбежно.
    - Я доверяю Хустино, - промолвил Генерал.
    - Мне доверяй, а не Хустино!
    - Конечно, Карлотта.
    Она какое-то время внимательно смотрела на него. Да,  ничего  не
скажешь, за долгие годы кризиса  отец  еще  не  утратил  способности
брать себя в руки. Она увидела понимающий взгляд, и  они  обменялись
улыбками. Генерал знал о  ее  амбициях,  как  и  о  том,  чего  дочь
добилась благодаря ему, а также,  что  задумала  сделать,  используя
его положение. Он не был против. Наоборот: разве помешает в  близком
будущем какой-нибудь дворец,  на  худой  конец  большой  собственный
дом, полный маленьких  девочек,  невинных  и  вожделенных.  Карлотта
тоже готова угодить его мужским прихотям - пускай  себе  повеселится
на  склоне  лет.  Он  ведь  так   одинок.   Лишь   бы   слушался   и
беспрекословно  подчинялся  ради  желанной  надежды,   которую   она
подогревала в нем,  как  в  избалованном  ребенке,  требующем  новую
игрушку.
    Правда, иногда, как и  сейчас,  отец  проницательно  смотрел  на
нее, словно давая понять - знаю  я  твою  неутолимую  жажду  власти,
твои черные помыслы!.. От этого прозорливого взгляда ей  становилось
не по себе. Если бы не грядущие события сегодняшнего вечера, она  бы
распорядилась подать еще  одну  бутылку.  И  вызвать  девицу,  чтобы
забылся.
    Ладно, получит в свое время.
    А сейчас Карлотта была в нем уверена.
    - Как профессор? - спросила она.
    - Я вечером Переса не видел, - ответил Генерал.
    - Мне нужно сказать ему несколько слов...
    Когда  она  постучала,  Перес  сразу  же   открыл,   как   будто
специально стоял за дверью, с нетерпением поджидая ее.
    - Что-то случилось? - резко спросил он.
    - Пока нет.
    - Но Хустино вернулся. И он сказал...
    - Мы должны быть спокойны, Хуан, - мягко проговорила она.
    -  Спокойны,  да.  Спокойны.  Нужно  следить  за   нервами,   за
желудком, сердцем и печенью. Но разум не слушается. Мне нехорошо.  Я
не такой решительный, как ваш Хустино.
    - Он не мой.
    - Я знаю. Я знаю. Но  как  он  пугает  меня!  Я  помню,  что  он
вытворял там, дома. Кажется, с тех пор прошла вечность! А знаете,  я
в какой-то  степени  был  тогда  рад  уехать.  Единственное,  о  чем
сожалею, что толпа не взедрнула Хустино  вверх  ногами  на  фонарном
столбе. Ведь из его команды многих поубивали.
    - Они когда-нибудь пожалеют об этом.
    - Да, когда-нибудь...
    - И скоро, - добавила она.
    - Уверенности вам не занимать, Карлотта. - Он улыбнулся. - Вы  -
хорошая девушка. Преданная, волевая, готовая пожертвовать  собой  во
имя отца. Генерал - великий, прекрасный человек. Он  так  много  для
меня сделал. - Перес, худой  и  неуклюжий,  пристально  взглянул  на
нее. - Вы ведь знаете, я не раздумывая отдал бы жизнь за Кортеса.
    - Вы всегда были трогательно преданы отцу,  -  ласково  заметила
Карлотта.
    Вся комната пропахла резким запахом страха,  подумала  она.  Над
головой по стеклам  черного  конусообразного  фонаря  стекали  капли
тающего снега.  Какие  бы  роскошные  апартаменты  не  предоставляли
Пересу,  он  всегда  умудрялся  создать   обстановку,   напоминающую
нищенское убожество крестьянского жилища,  откуда  Генерал  когда-то
вытащил  этого  редкого  представителя  истинных  талантов,   иногда
рождающихся в  народной  гуще.  Карлотте  на  мгновение  захотелось,
чтобы материальные ценности и для нее не имели значения, но она  тут
же усмехнулась: роскошь была ей необходима как воздух.
    Профессор Перес переступал с ноги на ногу,  производя  при  этом
телодвижения,  похожие  на  подпрыгивания  кузнечика.   Болезненного
цвета лицо и особенно маленький подбородок мелко подрагивали.
    - Садитесь, садитесь, Карлотта. Поговорите со мной.
    - Времени мало. Скоро подадут обед. Вы спуститесь?
    - Не хотелось бы.
    -  Лучше  всем  собраться  за  столом.  Я  уверена,   кто-нибудь
обязательно заявится.
    - Полиция?
    - Скорее всего не полиция. И мы должны вести себя естественно  и
обыкновенно, понимаете? Изобразить страшное волнение,  если  хотите,
шок, когда нам сообщат о катастрофе. И мы, конечно, ничего не  знаем
о грузе. Хотя я сомневаюсь, что они  предполжат,  будто  нам  о  нем
известно.
    - Я гожусь только для своей работы, - промямлил Перес.  -  Я  не
умею играть. И мне страшно.
    - Вы должна превозмочь себя. Ради Генерала.
    - Я понимаю. Да, конечно.
    Она задержалась на пороге:
    - Все остальное готово?
    Он улыбнулся, пожевал  губами,  неловко  задвигался  так,  будто
длинные костлявые члены жили собственной жизнью.
    - Когда материал доставят, я знаю, что с ним делать.
    - Ну вот и прекрасно.
    Далеко внизу раздался звонок в дверь. Они пришли.


                              Глава 8

    Дарелл снова нажал кнопку звонка и взглянул на часы.  В  тусклом
свете ближайшего фонаря едва различал - 1О.О4. От  его  внимания  не
ускользнули   интенсивность   накала   уличных   лампионов,   темные
закоулки, куда не проникал свет, глухие спуски к подвалам  справа  и
слева, узкий проход в конце улицы на Вашингтон Сквер, через  который
просматривались облепленные снегом деревья и арка на площади.
    Дом, в который он  звонил,  ничего  не  отличался  от  других  в
округе. Высокий и узкий, он казался несколько  отчужденным,  хотя  и
упирался  боками  в  сосоедние  здания.   К   почтовому   ящику   на
перекрестке прошел человек с серым французским пуделем  на  поводке.
С площади на Шеридан Плейс  доносился  глухой  рокот  автомашин.  На
тротуаре возле следующего  дома  играли  голубовато-белые  блики  от
освещенной витрины итальянской бакалейной лавки. А дом напротив  под
номером одиннадцать выглядел нежилым, как будто покинутым хозяевами.
    Парадная  дверь  дома  Кортесов  была  выкрашена  яркой  красной
краской. На ее фоне выделялся  хорошо  начищенный  дверной  молоток,
поблескивая   ажурным   бронзовым   украшением.   Подумав,   уж   не
воспользоваться ли  им,  он  нажал  кнопку  в  третий  раз.  Комнаты
наверху и кое-какие на уровне улицы были освещены.
    Плежер  Кендал  осталась  в  номере  гостиницы.  Она   клятвенно
обещала никуда не выходить, так как занялась  примеркой  обновок,  и
Дарелл решил, что в данный момент особой опасности нет.
    Пришли новости от Виттингтона. Пока блокировка дорог  ничего  не
дала. Патрули прочесывали огромную  территорию  вплоть  до  Огайо  и
Пенсильвания Тернпайкс. Фрич прибудет  в  Нью-Йорк  утром.  Двое  из
экипажа СР-2 не  добавили  ничего  нового  к  тому,  что  рассказали
раньше. Майора Джона Дункана по-прежнему ищут. В  долине  обнаружены
следы,  которые  могут  принадлежать  ему  -  сейчас  в  Техасе   на
авиабазе, откуда вылетел бомбардировщик, берут слепки с  его  обуви.
Подозрительные следы довели до скалистого района Пайни  Ноб,  а  там
ветер замел их снегом.  Уставновлено,  что  Айзеку  Кендалу  они  не
принадлежат.
    На столе клерка в гостинице Дарелла ждал аккуратно  запечатанный
конверт с  именами  и  телефонами  полдюжины  человек,  которые  при
необходимости поступят в его распоряжение. Пока он никому не звонил.
    Наконец дверь дома Кортесов  приоткрылась,  насколько  позволяла
крепкая цепочка. Миниатюрная горничная с кожей шоколадного  цвета  и
огромными глазами уставилась на него.
    - Сеньор?
    - Мне необходимо видеть мадам Карлотту Дункан, - мягко  произнес
он  по-испански.  И  улыбнулся,  чтобы  успокоить  горничую,   очень
напряженно и испуганно выглядевшую. - Будьте любезны, скажите  мадам
Дункан, что с ней срочно хочет поговорить мистер Сэм Дарелл.
    - Вся семья обедает, сеньор.
    - Это очень важно!
    - Подождите минутку, пожалуйста.
    Горничная провела его в небольшую гостиную  налево  от  главного
холла. Дарелл уселся на вычурный стул в стиле барокко.  Сидеть  было
неудобно,  и  он  встал.  Прислушался  к  звукам  в  доме.  По  всей
вероятности, столовая на  втором  этаже,  а  слуги  живут  в  задних
комнатах на первом этаже или в полуподвале. На  желтой  стене  между
большими прямоугольными  комодами  висел  афишный  портрет  генерала
Кортеса. Под  ним  -  национальные  флаги  наклонно  друг  к  другу.
Великий человек в  зените  славы  вытянул  вперед  руки  на  балконе
дворца, как бы благославляя толпу, скрудившуюся внизу  и  посему  не
попавшую в объектив. Воплощение высшей власти,  купающееся  в  лучах
собственного   могущества,   в   великолепном   мундире,   увешанном
орденами, и с надменной улыбкой на лице.
    - Сэм Дарелл?
    Он обернулся, встретился глазами с Карлоттой и сразу же,  как  в
кино, открутив ленту назад, увидел эту рыжеволосую женщину  и  Джона
Дункана в минувшем году. Мадам  улыбалась.  Ничто  в  ее  облике  не
говорило о тревоге, которая читалась во взгляде горниной.
    - Как мило, что вы заглянули к нам, Сэм!
    Ее рука  была  теплой  и  нежной.  Земная  женщина  -  трепетное
создание природы в  облегающем  золотом  платье,  с  восхитительными
украшениями, безукоризненной прической и превосходными  манерами,  -
производила двоякое впечатление.
    - Мне поручили зайти к вам, -  спокойно  произнес  Дарелл.  -  Я
случайно оказался в Нью-Йорке, когда  услышал  об  этом.  Мне  очень
жаль!..
    - Жаль? Что вы услышали? - Казалось смысл сказанного до  нее  не
доходит - на губах все еще играла улыбка. - Мы только сели  обедать,
Сэм. Можно я буду называть вас Сэм?  Я  уже  вас  так  называю,  как
видите. Муж всегда о вас говорит. Вы общались в последнее время?  Вы
такой большой друг Джонни.
    - Вот именнно поэтому я здесь, Карлотта, - серьезно, но без
    эмоций произнес Дарелл.
    Она перестала улыбаться.
    - Не понимаю. Официальный визит?
    - В какой-то степени. С Джонни в воздухе случилась неприятность.
    Он наблюдал за ней. Не то чтобы смотрел в упор, но и  ничего  не
упускал из виду: трепет век, мелкое подрагивание мускулов в  уголках
рта всплеск рук. Все безупречно. Вот это да!
    - Пожалуйста...
    - Может быть, с ним все в порядке. - Дарелл быстро пришел к  ней
на помощь, как сделал бы верный друг мужа. - Мы знаем наверняка.
    - Но я не понимаю...
    - Его  самолет  разбился,  Карлотта.  Извините  за  прямоту.  Но
Джонни еще не нашли. Вероятно, он был контужен и,  не  понимая,  что
делает, ушел с места катастрофы. Может быть, звонил вам?
    - Нет, нет. Мы ничего не знаем. Какой ужас!..
    Огромные серые глаза  весьма  правдоподобно  расширились,  стали
еще больше, как бы выражая тревогу и страх. Взгляд  скользнул  вниз,
на ковер, потом вернулся к нему. При этом она, гордая  аристократка,
не  забыла  показать,  что  даже  в  горе  не  должна  давать   волю
естественным порывам.
    - Я все-таки не понимаю, - спокойно  вымолвила  Карлотта.  -  Вы
сказали, что Джонни разбился. Но его не  нашли...  Он  спустился  на
парашюте? Где-то заблудился
    - Да, заблудился. Таковы наши предположения.
    В вопрошающих глазах  поблескивали  золотые  искорки,  словно  в
унисон  металлическому  мерцанию  платья.  В  этот  момент   Дареллу
открылась правда: отныне они  находятся  в  состоянии  необъявленной
тайной войны. И она не лыком шита - точно знает,  зачем  он  явился.
Дарелл кожей почувствовал: он для нее - враг. Как говорится,  полное
взаимопонимание возникло не из слов или поступков,  а  проявилось  в
лживо-вежливых взглядах, которыми  они  обменивались  -  необходимая
для прикрытия доля тревоги за пропавшего мужа  с  ее  стороны  и  за
пропавшего  друга  с  его  стороны.  И  тут  он  полностью   уяснил,
насколько опасна эта женщина.
    Карлотта приложила руку к горлу.
    - Мне надо поговорить  с  Генералом.  Он,  естественно,  захочет
быть в курсе дела. Могу ли я... можем ли мы быть чем-нибудь полезны?
    - Все, что необходимо, уже делается,  -  заверил  ее  Дарелл.  -
Вас, конечно, будут информировать.
    - Вы, Сэм?
    - Наверное, нет. Я пришел сюда только потому, тчо знаю Джонни  и
вас. Чтобы без формальностей, если можно так выразиться.
    - Вы очень любезны. А я и не знала, что  вы  служите  в  военной
разведке. Разумеется, я слышала, что  вы  связаны  с  чем-то  там  в
Вашингтоне. Джонни, видите ли,  всегда  проявлял  интерес  к  вам  и
вашей работе.
    - Он не стал поправлять ее.
    -  Если  понадобиться   моя   помощь,   пожалуйста,   позвоните,
Карлотта. - И дал номер телефона гостиницы. - Я в  городе  еще  день
или два. Уверен, все будет в порядке.
    - Не могли бы вы пообедать с нами и сами поговорить с Генералом?
    - Уже поздно, - сказал он. - Не хочу быть непрошенным гостем.
    Карлотта не настаивала.
    - Полагаю, с Джонни ничего не случилось, - твердо сказала она. -
Не пойму, куда он исчез... - Вдруг ей в голову пришла новая мысль: -
Я другие члены экипажа... они спаслись?
    - Да, - кивнул Дарелл. -  Они  выпрыгнули  с  парашютом.  Но  не
видели, чтобы Джонни сделал то же самое. Вот почему мы считаем,  что
он был в самолете до конца, а потом благополучно из  него  выбрался.
Надеюсь, он не очень пострадал. Нам просто нужно его  найти,  вот  и
все.
    - С  ним  будет  все  хорошо,  -  опять  повторила  она.  -  Его
непременно найдут.
    Их взгляды скрестились, и они стояли друг против  друга,  словно
два  непримиримых  противника  с  обнаженными  шпагами  на  кровавом
ристалище.
    Он покидал дом в полной  уверенности  -  Карлотта  все  знает  о
катастрофе  и  о  судьбе  Джонни.   Его   появление   доставило   ей
беспокойство, но не было неожиданным.  В  контрразведке  приходилось
допрашивать многих обвиняемых и решать, что от тебя пытаются скрыть.
    На улице все еще валил снег. Человек, выгуливавший  пуделя,  уже
ушел. Вокруг ни души. Не все получалось так, как надо,  подумал  он.
Жаль... После обмена  протокольными,  малозначительными  фразами  не
удалось свидеться с Генералом  и  другими  обитателями  дома.  Плохо
разглядел  внутренние  покои,  хотя  основное  расположение   комнат
примерно представлял себе. Необходимо  узнать  побольше  -  кто  еще
живет  там  и  почему,  кто  реально  принадлежит  к  узкому   кругу
эмигрантов, вынашивающих отчаянный планы.
    Утром завесу приоткроет Виттингтон.
    Преднамеренно  широким  шагом  Дарелл  пересек   улицу.   Спиной
почувствовал,  тчо  за  ним  наблюдают,  по-видимому,   из   темного
верхнего окна. Тем более надо идти,  не  оборачиваясь.  Не  подавать
виду, что изучаешь пустой дом, расположенный  напротив  и  несколько
наискосок. Прекрасное место, куда следует  переместить  Плежер  и  в
течение следующего часа устроить пункт наблюдения.
    Невозмутимо  дошел  до  угла,  повернул  налево  и  остановился,
прислушиваясь. Сзади никто не  топал.  Двинулся  дальше  по  боковой
плохо освещенной улочке  и  еще  раз  свернул  налево,  в  переулок,
огибая объект с тыла. Сплошной забор восьми футов в  высоту  тянулся
вдоль внутренних садиков и дворов. Переулок был слишком узок,  чтобы
как следует разглядеть  последние  этажи  и  самые  верхние  окна  с
заднего  фасада.  Если  все  получится  с   организацией   наружного
наблюдения, здесь тоже нужно поставить людей.
    Он отправился дальше по переулку.
    По пути попадались баки для мусора, в заборах -  глухие  ворота,
следовательно сюда подходят машины.
    Впереди Дарелл заметил легкое шевеление в темноте. Кто-то  стоял
в  дозоре.  Или  его  подкарауливал?  Да!  Краем  глаза  он   уловил
внезапный  выпад  и  мгновенно  среагировал:   инстинкт   и   долгие
тренировки заставили припасть на колено и развернуться на носке.  Но
полностью избежать удара не удалось. Что-то  обрушилось  на  голову,
рвануло ухо и достало до шеи. Он потерял равновесие. Приземлился  на
вытянутые перед собой руки и покатился прочь.
    Все происходило в полной тишине. Далеко  откатиться  Дареллу  не
дали. Быстрый точный удар под ребра перевернул  его  на  бок.  Шляпа
отлетела в  сторону.  Изогнувшись,  он  отпрянул  и  наконец  увидел
нападавшего - молодого стройного человека, одетого во все  черное  -
подходящий  костюм  для  ночной  вылазки.  Вместо  лица  -   блеклое
расплывающееся  пятно.  Мастерски  выполненный  удар   дзюдо   опять
обуршился на Дарелла. Он перевернулся, привстал и,  поддав  человека
снизу плечом, отбросил так, что тот впечатался  в  забор.  Затрещали
деревянный  планки.  Человек  что-то  промычал,  готовясь  к  новому
броску,  и  снова  заехал  ему  в  голову.  Сильные  пальцы  клещами
вцепились  в  горло.  Дарелл  схватил  руку  за  запястье  и   резко
изогнулся,   пытаясь   оторваться.   Не   тут-то   было...   Дыхание
перехватило, в ушах появился странный шум, сознание меркло.
    Наверно,  вот  так  кончались   те,   кого   он   хорошо   знал,
промелькнула мысль. Теряли ориентировку, впадали в безразличие и  из
темени переулока уходили во мрак небытия.
    Противник  был  крепким,  жилистым  и  сильным.  Дарелл  мельком
увидел узкое искаженно гневом лицо.  Глаза  горели  зловещим  огнем.
Было  ясно,  что  этот  человек  так  же  поднаторел   в   бесшумных
убийствах, как он сам.
    Однако Дарелл сдаваться не собирался.
    Ребром ладони полоснул  по  горлу,  спустя  мгновение  еще  раз.
Коленом тяпнул в брюхо и одновременно толкнул руками в  корпус.  Тот
опять врезался в забор. На незнакомом  лице  появилось  нечто  вроде
изумления, почти восхищения - без света как  следует  не  разберешь.
Тишину нарушало только хлюпанье башмаков в мокром  снегу  и  тяжелое
прерывистое дыхание обоих.
    Как-то вдруг человек сник. Подался в  сторону  и  скользкий  как
угорь почти увернулся от  последнего  сокрушительного  удара.  Упал,
поднялся и побежал.
    Дарелл сделал за ним два-три шага и остановился, мотая  головой.
Горло горело, дышать было больно. Появилось  такое  чувство,  словно
какие-то секунды борьбы растянулись в долгий, мучительный день.
    Он наклонился за шляпой и в снежном месиве у  своих  ног  увидел
маленький темный прямоугольник. Сам обронил  в  схватке  или  какой-
нибудь прохожий выбросил за ненужностью? Поднял, повертел  в  руках.
Да  это  книжица  с  золотым  рельефом  -  неужели  паспорт?   Сразу
вспомнил, как молодой типчик, прежде чем  убежать,  поскользнулся  и
упал. Открыл обложку и на первой странице разглядел печать.
    Документ был выписан на имя Пабло О'Брайна.
    Дважды прочел имя, посмотрел на улыбающееся  с  фотографии  лицо
своего обидчика. Густая  копна  черных  волос,  бледные  глаза,  по-
видимому, голубые, волевое очертание полных губ.
    Латиноамериканец   ирладнского   происхождения.   Такое    часто
случается. В графе "род занятий"  -  агент  компании  по  импорту  в
столице государства, бывшей вотчине Генерала.
    Дарелл засунул паспорт в карман. Обернулся на задний фасад  дома
Коресов и увидел в окне мансарды свет. Направляясь к улице,  закурил
сигарету и через несколько минут сел в такси.