й, когда Фред  с  приятелями
устроили этот фейерверк?
     - Откуда мне знать? Может, она осталась дома с детьми?
     - Но обычно именно детей стараются вывезти за город... Гастон, а что,
если твои болваны просто не  заметили  старухи  с  малышами,  спрятавшихся
где-нибудь в уголке?
     - Боже мой!
     - Да, вот это действительно было бы плохо!
     Гастон снова вышел из себя.
     - А когда я тебе говорил, что этого проклятого Фреда убить мало!..
     - Ладно, ладно. Словами  делу  не  поможешь.  В  конце  концов,  если
Кабриса с компанией кто-нибудь видел, они будут в  каталажке  уже  сегодня
ночью, и тогда нам остается только надеяться, что они будут молчать.
     В телевизионных новостях не упоминалось о  происшествии,  которое  на
следующее утро пресса назвала "резней на перевале Вильфранш".
     Консегуд с женой уже собирались спать, когда заявились полицейские  и
сообщили, что комиссар Сервион желает побеседовать с Гастоном.
     Как только дело приняло крутой поворот, старый  пройдоха  снова  стал
уверенным и собранным, каким был раньше.  Он  очень  естественно  разыграл
удивление  и  поинтересовался,  чем  объяснить  такое  странное  поведение
полиции по отношению к мирному гражданину, давно уже отошедшему  ото  всех
дел, хотя и прекрасно понимал, что ответа у своих "ангелов-хранителей"  он
не получит.
     Была уже почти полночь, когда Кастелле вошел  в  маленькую  комнатку,
где Консегуд провел в  тревоге  более  двух  часов.  Но  если  полицейские
рассчитывали сломить сопротивление человека, который испытал на  себе  все
полицейские методы, то они здорово ошиблись.


     Они были хорошо знакомы  друг  с  другом.  Консегуд  знал,  что  если
Сервион вцепится в  кого-нибудь,  то  не  остановится,  пока  не  добьется
своего. А комиссар знал, что Гастон - самая хитрая бестия из всех, кого он
когда-либо видел. Таким образом, хорошо зная друг друга, они подготовились
к жестокой борьбе.
     Гастон в любезных выражениях,  без  тени  заискивания  или  наглости,
высказал свое удивление.
     - Позволю себе заметить, господин комиссар, что  меня  удивляет  ваше
отношение ко мне...
     - Позволяйте.
     - ...и прошу объяснить мне, что вынудило вас вызвать меня сюда, когда
я уже ложился в постель?
     - Вы, видимо, сильно устали, если решили лечь так рано?
     - По телевизору не было ничего интересного, и мы  с  Жозеттой  решили
почитать в постели. Должен вам признаться, я действительно немного  устал.
У нас почти целый были в гостях наши друзья  и  соседи  Мюграны.  Господин
Мюгран был ювелиром в Ницце, а сейчас ушел на покой. Мы играли в карты...
     Оноре почти с восхищением следил за этим искусным маневром.  В  общем
Гастон с невинным видом сообщает, что у него железное алиби,  и  свидетели
его - люди безусловно почтенные. Чистая работа!
     - Консегуд, вы ничего не знаете о трагедии, которая произошла сегодня
на перевале Вильфранш?
     - Нет, конечно.
     - Убит один из моих сотрудников, а также его жена и отец.
     - Боже мой! Я поражен и огорчен, господин комиссар!
     - Фред Кабрис - ваш друг, если не ошибаюсь?
     - Ну, друг - это сильно сказано... Когда-то... когда  я  еще  не  был
примерным гражданином... да, признаюсь, я знал его.
     - И Аскроса, и Пелиссана, и Бандежена, и Бероля?
     - Где-то я слышал эти имена... но теперь не могу припомнить точно...
     - У вас действительно плохо с памятью, Консегуд. Ведь это все люди из
вашей банды.
     - Ну... Скажем так: я предпочитаю не вспоминать об этом. И потом, это
все в прошлом, это все было так давно...
     - Я так не думаю.
     - Вот тут вы ошибаетесь, господин комиссар. Но я думаю, вы пригласили
меня сюда не затем, чтобы говорить о прошлом?
     - Фред Кабрис и его дружки совершили сегодня тройное преступление.
     - О! Не может быть!
     - Это не просто "может быть", это факт!
     Гастон задумался на минутку, потом сказал:
     - Видите ли, господин комиссар, в те времена, когда  мы  были  с  ним
знакомы, Фред Кабрис никогда не совершил  бы  ничего  подобного!  Простите
меня, господин комиссар, но я не могу в это поверить... впрочем,  если  он
сознался...
     - Он еще не сознался.
     - Да? Ну в таком случае... А свидетели есть?
     - Нет, к сожалению.
     - Значит, вы и сами не вполне уверены, что виноват именно Фред?
     - В этом я как раз уверен. Он хотел отомстить  за  свою  жену  Анаис,
которую Пьетрапьяна засадил в тюрьму.
     - Господин комиссар, в мое время ни один настоящий мужчина не стал бы
убивать полицейского только потому, что его жена попала за решетку.
     - Стало быть, нравы изменились.
     - Позвольте выразить сожаление... Это тот самый Пьетрапьяна,  который
жил в "малой Корсике"?
     - Да.
     - Я  знал  его...  и  его  красавицу-жену...  да  и  отца  -  старого
Доминика... Неужели все убиты?
     - Да.
     - Надеюсь, бабушка и дети живы?
     И тут Сервион испугался за Базилию и  детей.  Хитрый  Консегуд  сразу
сообразил, что если убийцы не видели Базилию, это еще не  значит,  что  ее
там не было. Он вполне допускает, что она могла  спрятаться  где-нибудь  и
видеть все.
     - Кастелле, оставьте нас.
     Инспектор вышел, и Гастон почувствовал  себя  очень  неуютно.  Почему
полицейский не хочет свидетелей?  Он  вдруг  вспомнил,  как  его  избивали
когда-то в полиции...
     - Консегуд, запомните хорошенько то, что я  вам  сейчас  скажу,  -  с
угрозой произнес комиссар.
     Гастон почувствовал, что у него вспотели руки.
     - Я очень любил Антуана Пьетрапьяна... и его жену... и отца...
     - Я верю вам...
     - Пьетрапьяна - корсиканцы, как, впрочем,  и  я.  А  мы,  корсиканцы,
всегда "платим долги"!
     - Господин комиссар, я...
     - Вы не  понимаете,  зачем  я  говорю  вам  это?  Все  очень  просто,
Консегуд. Я знаю, что моих земляков убил Кабрис со своей компанией. А вы -
их главарь, что бы вы там ни говорили. Следовательно, вы тоже  замешаны  в
этом деле. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что организовали все это именно
вы.
     - Клянусь вам, господин комиссар, я...
     - Заткнитесь! Это я вам клянусь, что если мне удастся  доказать  вашу
причастность к этому делу, вы проведете свою старость не в Мон-Бороне!
     - Господин комиссар, я протестую...
     - Молчать!
     Консегуд было заартачился, но годы брали свое, он уже не  тот,  каким
был раньше. А тут еще Сервион не сдержался и врезал ему по физиономии.
     - И еще, Консегуд. Если, не приведи господь,  что-нибудь  случится  с
Базилией Пьетрапьяна или с детьми, вы мне лично ответите!
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Что я убью вас собственными руками... или  подстрою  так,  что  вас
убьют.
     - Но вы... вы не имеете права!
     - Я сам себе присвою это право!


     Хозяин "Веселого матроса" был славным малым, и только к двум вещам на
свете испытывал омерзение: к работе и к полиции. К  работе  -  потому  что
считал, что она вредна его здоровью, а к полицейским - потому что они  уже
не раз сажали его в тюрьму. Всю работу он свалил на свою законную  супругу
Антуанетту, а вот в борьбе с полицией полагался только на самого себя.
     Юбер сидел  в  винограднике  под  навесом,  куда  допускались  только
ближайшие друзья. Не успел он пропустить стаканчик пастиса, как  появилась
жена в сопровождении молодого человека, в котором наметанный глаз  хозяина
"Веселого матроса" сразу признал полицейского.
     - Юбер, господин хочет поговорить с тобой.
     Юбер лениво указал рукой на стул.
     - Садитесь, господин...
     - Инспектор полиции Кастелле.
     - Выпьете стаканчик пастиса?
     - Нет.
     - Как хотите.
     Антуанетта решила вмешаться:
     - Юбер, тебе не кажется...
     - Когда мне понадобится твое мнение, я спрошу тебя! -  грубо  перебил
ее муж. - А пока катись отсюда, и побыстрее!
     Антуанетта ушла, не дожидаясь продолжения, а Юбер добродушно заметил:
     - Дай им волю, так скоро уже не будешь хозяином и в собственном доме.
Старые добрые нравы умирают, а жаль! Но оставим это. Что  вас  привело  ко
мне?
     - Преступление на перевале Вильфранш.
     - Грязное дельце! А уже узнали, кто это сделал?
     - Да.
     - Да?
     В этом "да" полицейскому послушались нотки беспокойства.
     - Ваши друзья.
     - Э, минутку! Тут что-то не так. Во-первых, какие такие друзья?
     - Парни из банды Консегуда, ваши дружки.
     - Какая банда? Какие дружки?
     - Кабрис, Аскрос, Пелиссан и т.д.
     - Позвольте, господин инспектор, тут вы ошибаетесь.
     - Вы думаете?
     - Или же в  "Нис  Матен"  напечатали  враки,  или  они  просто  плохо
информированы.
     - Почему?
     - Потому что в газетах пишут, что преступление было  совершено  после
обеда.
     - Ну и что?
     - А то, что парни, которых вы назвали, весь день были здесь и  уехали
только поздно вечером. Стало быть, они не могли этого сделать.
     - Возможно, они отлучались,  а  вы  не  заметили...  Часа  им  вполне
хватило бы.
     - Нет, я все время был с ними.
     Наступило долгое молчание. Хозяин "Веселого матроса" из-под опущенных
ресниц наблюдал за Кастелле, а тот, не глядя на собеседника тихо  произнес
как нечто, само собой разумеющееся.
     - Ты лжешь.
     - Я клянусь вам...
     - Ты лжешь, но это не имеет никакого значения. Мы  предполагали,  что
ты будешь лгать, - сказал полицейский, вставая.
     - Уверяю вас, вы ошибаетесь, - запротестовал Юбер.
     - Это ты ошибся, Юбер. Я не знаю,  сколько  они  тебе  заплатили  или
сколько пообещали... Но, сколько бы ты ни запросил с них,  ты  продешевил.
Долгие годы а тюрьме никакими деньгами не возместить.
     - Долгие годы в тюрьме?
     - А ты как думал? Ты что, считаешь,  что  комиссар  Сервион  позволит
безнаказно убивать своих друзей? И не исключено, что он сунет в один мешок
и тех, кто убил его земляков, и тех, кто помогал  им,  обеспечивая  ложное
алиби. Ну что ж, чао! До скорой встречи, Юбер.


     Это была жалкая  похоронная  процессия,  хотя  пришли  все  обитатели
"малой Корсики". Глядя на этих древних  старцев,  люди  думали,  что  умер
кто-то из дома престарелых, и недоумевали,  почему  хоронят  сразу  троих.
Гробы  несли  корсиканцы,  пришедшие  проводить  в  последний  путь  своих
земляков, которым уже никогда не видать родного острова. Базилия  оставила
детей у приятельницы и шла одна. За Базилией шли Поджио - самые старые, за
ними - Прато, Пастореккиа и, наконец, - Мурато, самые молодые. За ними шли
Сервион и Кастелле с женами.
     Отпевали покойников в церкви Христа на  улице  Друат,  куда  все  эти
славные люди  каждое  воскресенье  ходили  к  мессе.  Сервион  любил  этот
мрачноватый храм. Будучи глубоко верующим человеком, он частенько приходил
сюда подумать, помолиться, попросить у Господа  помощи  в  своей  нелегкой
работе.
     Старики сбились в кучу, как пугливые козы. Комиссар стоял  немного  в
стороне, искоса поглядывая  на  своих  друзей.  Они  были  обломками  иных
времен, иной земли. Он любил их. Он не позволит  этим  подонкам  Консегуда
обижать их!
     Большая старая лошадь, такая же древняя, как и те, кто  шли  за  ней,
медленно двинулась от церкви к площади Сен-Франсуа, затем по бульвару Жана
Жореса поднялась к площади Гаррибальди и направилась к Замковому кладбищу,
на котором Пьетрапьяна приобрели участок, когда поняли, что уже никогда не
смогут вернуться на Корсику.
     Старики выстроились у ворот  кладбища  рядом  с  Базилией,  как  одна
семья. Пожимая им руки, Сервион чувствовал, что они избегают смотреть  ему
в глаза, как будто сторонятся его. Он предложил отвезти их домой,  но  они
отказались, видимо, по распоряжению Базилии,  которая  после  смерти  мужа
взяла на себя роль главы клана. Комиссар вернулся  в  кабинет,  с  горечью
думая о поведении своих друзей.


     Женщины разогрели остатки обеда,  уложили  мужей,  утомленных  долгой
ходьбой до  Замкового  кладбища  и  обратно.  Теперь  они  могли  спокойно
заниматься своими делами. Дождавшись ночи, они вышли из  своих  домов,  не
забыв хорошенько запереть двери.
     К счастью, все дома стояли рядом. Вскоре старухи  собрались  у  своей
подруги, которая просила их  ничего  не  говорить  своим  мужьям.  Базилия
приложила палец к губам, призывая к тишине, чтобы  не  разбудить  сироток,
спавших в соседней комнате. Она пригласила  подруг  к  столу,  на  котором
стояла керосиновая лампа.
     Антония Мурато пришла последней и стала оправдываться:
     - Я никак не могла уложить Жана-Батиста.
     Когда  все  уселись,  Базилия  внимательно  посмотрела   на   подруг.
Испещренное морщинами лицо Барберины; все еще гладкое лицо  Антонии;  лицо
Альмы, напоминающее печеное яблочко, на котором  блестели  маленькие,  как
черные бусинки, глазки; почти не тронутое возрастом лицо Коломбы,  которое
сохранило многое от красивой девушки, какой она была когда-то.
     - Вы догадываетесь, почему я вас собрала, - сказала Базилия.
     Женщины глухо и протяжно застонали.
     - ...и я не пригласила ваших мужей, потому  что  это  мы  все  должны
решить между собой, а ваши супруги могут испугаться...
     Женщины внимательно слушали, а Барберина  даже  приставила  ладонь  к
уху, чтобы ничего не пропустить.
     - Но вы не обязаны слушаться меня. Если вы не согласитесь со мной, вы
вернетесь домой, и мы к этому разговору больше не будем возвращаться... Вы
просто забудете... Я все  сделаю  сама.  На  это,  конечно,  уйдет  больше
времени, но я все равно добьюсь своего. Я уверена, что милостивый  господь
не даст мне умереть, пока я не закончу...
     Женщины заговорили все разом. Тогда Базилия сказала:
     - Мы, корсиканцы, не из тех, кто прощает. Око за око! Это долг чести!
Неотомщенный покойник  еще  более  мертв...  И  близкие  его  не  достойны
уважения!
     Послышался одобрительный шепот. Детство этих  старух  было  заполнено
рассказами о вендетте. Они знали, что за кровь платят кровью,  и  считали,
что иначе и быть не может.
     Базилия стукнула по столу своим сухоньким кулачком.
     - Я надеюсь, что вы мне поможете  наказать  подонков,  которые  убили
Антуана, Анну и Доминика.
     - Но мы не знаем их, - пробормотала Барберина.
     - Я их знаю!
     - Почему же ты не назвала их полиции?
     - Потому что я сама должна отомстить за своих близких! Я  не  доверяю
полиции! Она слишком мягко наказывает бандитов... а кроме того,  есть  еще
адвокаты, судьи... Нет, мои мертвые не обретут  покоя,  пока  мы  сами  не
убьем тех, кто убил их.
     - А откуда ты знаешь этих бандитов? - спросила Антония.
     - Когда-то Антуан занимался делом какой-то  Анаис  Кабрис...  грязной
девки, которая шантажировала приличных господ и  вымогала  у  них  деньги,
грозя рассказать семье...
     - Боже мой, неужели есть такие женщины? - воскликнула Альма.
     Все любили Альму, но  считали  ее  простушкой,  поэтому  не  обратили
внимания на ее слова.
     - Однажды  вечером  Антуан  положил  на  стол  фотографии  и  сказал:
"Смотрите,  вот  банда,  которой  я  сейчас  занимаюсь...  банда   Гастона
Консегуда. Анаис, которую  я  собираюсь  засадить  в  тюрьму,  жена  Фреда
Кабриса, первого помощника Консегуда". Он  показал  нам  фотографии  этого
человека и его приятелей. Он назвал их имена... Это  они  убили  Доминика,
Антуана и  Анну.  Я  видела  их...  Фред  Кабрис.  Эспри  Аскрос,  Барнабе
Пелиссан, Мариус Бандежен и Жозе Бероль.
     - Что мы должны сделать? - спросила Коломба.
     - Помочь мне убить их!
     - Ты с ума сошла, Базилия!  -  вскрикнула  Антония.  -  Разве  ты  не
видишь, какие мы? Мы уже одной ногой  в  могиле,  голубушка.  Эти  подонки
одним пальцем уложат нас всех.
     - Да, они сильнее нас, а  мы  будем  хитрее.  Если  вы  согласны  мне
помочь, вам нужно только слушаться меня... Мы их всех достанем, одного  за
другим.
     - Но мы никогда не видели этих бандитов, - проворчала Барберина.
     - Вы  с  ними  познакомитесь,  потому  что  они  скоро  начнут  здесь
ошиваться.
     - Господи Иисусе! - воскликнула Альма.
     - А что им тут делать? - спросила Антония.
     - Я думаю, они в конце концов захотят выяснить, где я была  во  время
убийства. Они начнут расспрашивать соседей.  А  вы  всем,  кто  будет  вас
расспрашивать, отвечайте, что ничего не знаете...
     - А почему они будут расспрашивать, где ты была?  -  спросила  наивно
Коломба.
     - Когда они узнают, что я была в домике, они  будут  вынуждены  убить
меня... а может и детей...
     - Боже, какой ужас! Базилия, не говори так! - воскликнула Коломба.
     - Пойми, они не могут оставить в живых свидетеля  преступления!  Ведь
мне достаточно пойти к комиссару Сервиону, и  эти  негодяи  закончат  свою
жизнь на каторге.
     - А почему бы тебе не рассказать все комиссару?
     Базилия резко встала и сурово глянула на Коломбу.
     - Где это ты видела, Коломба Пастореккиа, чтобы кто-нибудь  из  наших
поручал полиции мстить за своих близких.
     Коломба опустила голову. Все с осуждением смотрели на  нее.  За  весь
вечер она не вымолвила больше ни слова. Даже когда Базилия  объясняла  ей,
что нужно делать, она только кивнула головой.
     Пять старых женщин расстались поздно  ночью.  Выходя  на  улицу,  они
тихонько смеялись и подталкивали друг друга, как  школьницы,  убежавшие  с
уроков. Игра, которую предложила Базилия, внесет волнующие  переживания  в
их унылое существование. А то, что они сделают все сами, а мужья ничего не
будут знать, давало им возможность  взять  реванш  за  вечную  супружескую
покорность. А то, что  в  конце  последует  смерть  людей,  совершенно  не
трогало их. Они уже давно жили на грани жизни и смерти, и их не пугала  ни
жизнь, ни смерть.



                                    2

     Комиссар Сервион ничего не  знал  о  планах,  вынашиваемых  в  "малой
Корсике". Он был в ярости от того, что не может арестовать убийц,  хотя  и
знал, кто совершил преступление на перевале Вильфранш. Но  Юбер  не  желал
отказываться от своих показаний. Он по-прежнему утверждал, что его  друзья
никуда не отлучались. Подслушивание  телефона  Консегуда  тоже  ничего  не
дало.  Было  очевидно,  что  эта  шайка  пользовалась  другими  средствами
коммуникации, подозревая, что их могут подслушать. Слежка  за  Кабрисом  и
его дружками тоже  ни  к  чему  не  привела.  Тут  ведь  не  кража,  когда
преступникам нужно побыстрее сбыть награбленное.
     Комиссар не спал всю ночь. Анжелина дважды вставала  приготовить  ему
отвар, но ничего не помогало. Сервиону так и не удалось уснуть.
     - Знаешь, мамуля, мне кажется, что Антуан и Доминик спрашивают  меня,
чего я жду, почему я до сих пор не схватил убийц? Они,  наверное,  думают,
что я боюсь этих подонков.
     - Не говори глупостей, Оноре! Они знают тебя и верят тебе!
     - Если бы эта упрямая Базилия заговорила!
     - А ты уверен, что она была там?
     - Я говорил с ней!
     - Да, ты прав. Они с Домиником всегда были вместе. Да и Анна  никогда
не оставила бы детей. Но как же бандиты не заметили их?
     - Они их не искали. Они очень торопились. Три трупа - это и  так  уже
слишком, особенно если среди убитых - полицейский.
     - А как ты думаешь, почему она не хочет довериться тебе?
     Он нервно пожал плечами.
     - Поди догадайся, что она вбила себе в голову! Она всегда была  бабой
с характером, ею никто не мог командовать, даже муж. Я думаю, она боится.
     - Боится? Это как-то не вяжется с тем, что ты сказал.
     - Анжелина, она не за себя боится, а за детей!


     Так прошло две недели. Комиссар так и не нашел способа  отомстить  за
своих друзей. Появились новые дела, которые  нужно  было  расследовать,  и
комиссар, скрипя зубами, почти прекратил свои поиски. У полицейских всегда
много работы, и они не могут позволить себе роскоши заниматься бесплодными
поисками.
     Прослушивание телефона Консегуда прекратили, и дело  об  убийстве  на
перевале Вильфранш практически з