е таки не
удержался от проклятий в адрес общества,  вынуждающего  несчастных  старух
браться за непосильную работу. Он помог им толкать  тележку,  и  потом  со
слезами на глазах смотрел, как эти несчастные тащат  ее  в  сторону  улицы
Префектуры. Они, видимо, купили овощи на рынке Пайон и теперь развозят  их
по маленьким лавочкам, хозяева которых не любят рано вставать.
     Во всяком случае ему и в голову не пришло связать этих  несчастных  с
трупом мужчины, который был найден во дворе дома на улице Солейа.


     Комиссар Сервион проснулся таким же озабоченным, каким лег спать.  Он
никак не мог понять,  зачем  Бандежен  ходил  к  Мурато.  Видимо,  бандиты
все-таки решили выяснить, была Базилия на перевале или нет. Сам-то  он  не
сомневался, что  мамаша  Пьетрапьяна  была  свидетелем  убийства.  И  если
Бандежен выведает что-нибудь у Мурато, то бандиты будут вынуждены в  целях
самосохранения убить Базилию. Прощаясь с женой, полицейский заявил:
     - Я сейчас пошлю Кастелле за Бандеженом и, клянусь тебе,  я  заставлю
эту сволочь признаться, за каким чертом он ходил к Мурато.
     Придя на работу, Сервион сразу же пригласил Кастелле и приказал:
     - Старина, быстренько к Бандежену и притащите его сюда хоть в  ночной
рубашке.
     - В рубашке не получится, патрон. В саване - можно...
     - Что?
     - Карьера Бандежена кончена. Он в морге.
     - Сведение счетов?
     - Пока ничего не известно. Не исключено,  что  он  умер  естественной
смертью. На трупе не обнаружено никаких ранений или следов борьбы.  Сейчас
идет вскрытие. Вам сразу же сообщат результаты.
     - Где его нашли?
     - На улице Солейа... Нашли цветочницы, которые шли на базар.
     - Улица Солейа - это рядом со старым городом, да?... Когда его нашли?
     - Около 4 часов утра.
     - Вам не кажется это странным? Что он делал там в 4 часа утра? И  это
Бандежен, который всю свою жизнь проводил в постели!
     - Не знаю...
     - Мне не терпится узнать заключение нашего эскулапа.


     Базилия в это утро проснулась не такой  печальной,  как  всегда.  Она
заглянула в комнату, где спали Жозеф, Мария и Роза, и  улыбнулась.  Малыши
могут спать спокойно! С помощью Пресвятой  Девы  она  исполнит  свой  долг
мести!
     А старые мужья в "малой Корсике" не могли понять сегодня так цветут и
ходят  гордо,  как  королевы.  Но  они  давно  уже  перестали   о   чем-то
беспокоиться. Шарль Поджио вернулся к своим  сломанным  часам.  Жан-Батист
Мурато уселся поджидать первого клиента. Паскаль Пастореккиа  меланхолично
поглядывал на засыхающие корсиканские колбаски, а  Амедей  Прато  протирал
картонные коробки с вышедшим из моды бельем.
     Ни Базилия, ни  Антония,  ни  Барберина,  ни  Альма,  ни  Коломба  не
считали, что они совершили преступление. Для них, дочерей древнего гордого
народа главным было только одно: со смертью Бандежена боль утраты стала не
такой горькой. Души невинно убитых, витавшие до сих пор во мраке вместе  с
душами неотомщенных, стали теперь ближе.  И  чувство  хорошо  выполненного
долга оживляло поблекшие лица.


     Жозетта принесла Консегуду завтрак в постель, но  рогалик  застрял  у
него в горле, когда он прочитал в  "Нис-Матен"  о  найденном  утром  трупе
Мариуса. От волнения он чуть не задохнулся, и жена долго колотила  его  по
спине. Когда он отдышался, она спросила:
     - Что с тобой, Гастон?
     - Посмотри! - сказал он, протягивая ей газету.
     Жозетта не была особенно чувствительной женщиной. Прочитав сообщение,
она заметила:
     - Он, конечно, был довольно молод... но я не понимаю,  что  тебя  так
взволновало?
     - Ты что, считаешь, что это естественная смерть?
     - Я думаю, это инфаркт.
     Консегуд покачал головой.
     - Я не поверю в это до тех пор, пока не узнаю, что он делал на  улице
Солейа в 4 часа утра!
     - Но если бы это была насильственная смерть, полиция уже знала бы!  И
в газете было бы написано!
     - Может быть ты и права... Позвони, мне нужно сегодня  встретиться  с
ребятами.


     - Что?!
     Комиссар Сервион взял себя в руки и уже спокойно выслушал по телефону
результаты вскрытия трупа с улицы Солейа, потом повесил  трубку  и  сказал
своему помощнику:
     - Бандежен был отравлен.  Цианистый  калий.  Смерть  наступила  около
полуночи.  Предполагают,  что  труп   перевозили,   следовательно   версия
самоубийства исключается. В складках его одежды найдены  кусочки  капусты,
ботвы моркови, листиков салата.
     - Но почему на улице Солейа?
     - Видимо, это самое близкое место, куда можно было оттащить труп,  не
привлекая внимания.
     - Самое близкое от чего?
     - От места преступления. Я  не  могу  себе  представить,  что  убийца
разгуливал с трупом по всему городу. Поэтому я предполагаю,  что  убийство
было совершено в старом городе.
     - Но вы же не думаете, патрон, что эти старики...
     - Думаю! И я сею же минуту еду к Базилии.  Я  хочу  сказать  ей  пару
слов.


     Базилия спокойно смотрела на комиссара,  а  он  не  знал,  какие  еще
использовать методы, чтобы заставить ее заговорить.
     - Чем обязана радости видеть вас? - невинно поинтересовалась она.
     - А вы не догадываетесь?
     - Нет.
     - Мариус Бандежен - это имя говорит вам что-нибудь?
     - Кто это?
     - Один из тех, кто убил ваших.
     - О!
     - Он умер сегодня ночью.
     - Раз бог призвал его к себе, пусть он его и судит.
     - А не вы ли со своими друзьями помогли ему отправиться на свидание с
Господом Богом?
     - Я вас не понимаю.
     - Нет, вы меня хорошо понимаете! Я  не  знаю,  как  вам  удалось  это
сделать, но я убежден, что это вы отравили Бандежена!
     - Я? В мои-то годы? Вы в своем уме?
     - Бандежен заходил в ваш квартал вчера утром.
     - Сюда многие заходят.
     - Да, но он тут был со специальной целью: узнать, видели ли вы убийц,
представляете ли вы для них опасность или нет.  Вы  солгали,  Базилия.  Вы
были на перевале Вильфранш. Скажите одно только слово, и я засажу всю  эту
кодлу в тюрьму.
     - А потом?
     - Что потом?
     - Потом они найдут адвокатов и выйдут сухими из воды.
     - Значит, вы все-таки видели их?
     - Нет.
     - Базилия, эти глупости вы будете рассказывать  кому-нибудь  другому!
Хотите, я скажу вам, что я думаю? Вы вбили  в  свою  упрямую  башку  мысль
отомстить за  своих!  Но  времена  изменились,  Базилия!  Времена  дикарей
миновали! Существует закон. Я его представляю, и я  заставлю  вас  уважать
его! Видит бог, Базилия, я  очень  люблю  вас,  я  очень  любил  Доминика,
Антуана и Анну. Но я  клянусь  вам,  если  я  найду  доказательства  вашей
причастности к убийству Бандежена, я посажу вас в тюрьму!
     - А дети? - с улыбкой спросила Базилия.
     - Им придется идти в приют, потому что их бабушка выжила из ума!
     - Анжелина не позволит вам этого!
     - Оставьте в покое мою жену!
     Сервион схватил ее за плечи.
     - Неужели вы не понимаете, что  все  будет  намного  проще,  если  вы
расскажете мне? С какой радостью я схватил бы Консегуда, Кабриса и всю эту
компанию! И они уже не ускользнули бы от меня! Но если вы будете  молчать,
они в конце концов доберутся до вас!
     - Я не понимаю, о чем вы говорите, комиссар.  Я  ничего  не  знаю,  -
спокойно сказала она.
     Сервион яростно нахлобучил шляпу и вышел, хлопнув дверью.
     Его гнев еще не остыл, когда он  вошел  в  лавку  Мурато.  Жан-Батист
меланхолично накладывал горчицу в горшочек.  Появление  полицейского  было
для него неожиданным развлечением.
     - Добрый день, комиссар.
     - Здравствуйте. Когда вы вчера легли спать?
     - Огорошенный этим вопросом, Мурато помолчал немного, потом сказал:
     - В 9 часов, как обычно.
     - А ваша жена?
     - Жена? Не знаю. А зачем вам?
     - Нужно. Она здесь?
     - Конечно.
     - Позовите ее, пожалуйста.
     - Антония! - надтреснутым голосом крикнул Жан-Батист.
     Появилась Антония.
     - Ты мне дашь спокойно закончить работу? О, господин комиссар!
     - Антония, в котором часу вы легли спать вчера?
     - А зачем вам это?
     - Я задал вам вопрос, Антония.
     - Ладно, ладно, не сердитесь... Ну, наверное, около десяти...
     - А не около полуночи?
     - Может и около полуночи.
     - А почему так поздно?
     - Да как вам сказать...
     - Не потому ли, что вы ждали гостя?
     - Что за глупости! Я уже не в том возрасте, чтобы назначать  свидания
по ночам.
     - Я не шучу, Антония! Речь идет о смерти человека!
     - Ну и что? Вы придаете слишком большое  значение  смерти,  комиссар.
Доживете до наших годов, тогда поймете,  что  думать  о  смерти  не  имеет
смысла.
     - Антония, вы уверены, что не  встречались  вчера  ночью  с  Мариусом
Бандеженом?
     - А кто это?
     - Он заходил к вам в лавку вчера утром.
     - Да? Но я не имею привычки спрашивать у клиентов, как их зовут.
     Комиссар готов был прибить ее.
     - Запомните, Антония, и вы,  Жан-Батист.  Если  с  Базилией  случится
какое-нибудь несчастье, вы будете виноваты!
     И он ушел, не ответив на вопрос Жана-Батиста, который так ничего и не
понял в этом разговоре.


     В задней комнате кафе Гарибальди все сидели молча, не глядя  друг  на
друга. Приход Консегуда произвел действие камня, упавшего в колодец.
     - Ну?
     Все молча повернулись к нему. Он внимательно оглядел их. Вот Кабрис с
грубым лицом и сильным гибким телом атлета;  Аскрос,  похожий  на  мелкого
лавочника; красавчик Пелиссан, одетый как всегда с иголочки,  местный  Дон
Жуан; верзила Бероль; и, наконец, молодой и самоуверенный Кастанье.
     - Ну? - повторил Консегуд.
     Аскрос, вступивший в должность заместителя при очень  неблагоприятных
обстоятельствах, счел своим долгом ответить за всех.
     - Что вы хотите от нас услышать, патрон? Мы знаем не больше вашего.
     - Это-то мне и не нравится. Вы читали вечерние газеты? Мариус умер не
от инфаркта. Его отравили! И я очень хотел бы знать: кто и за что?
     Эспри пожал плечами.
     - Если бы мы знали это, шеф,  можете  мне  поверить,  отравитель  уже
пожалел бы о том, что родился на свет!
     - Что он делал в четыре  часа  утра  на  улице  Солейа,  этот  лодырь
Мариус, черт бы его побрал! - воскликнул Бероль.
     - Не смей так говорить об умершем! - подскочил Фред.
     - Слушай, Кабрис, твои манеры начинают мне действовать  на  нервы!  -
вспыхнул Консегуд.
     - Не сердитесь на него, патрон, - вмешался Кастанье. - Фред боится...
     Кабрис подскочил к нему.
     - Вот я тебе покажу, боюсь ли я!
     По знаку Консегуда Аскрос и Пелиссан схватили разъяренного  Фреда  за
руки, а Катанье продолжал:
     - Конечно, Фред, ты боишься... впрочем, как и все мы...
     - А ну-ка, объясни, - потребовал Консегуд.
     - Все очень просто, патрон... Только одно дело  может  доставить  нам
серьезные неприятности... кровавые неприятности... Это  идиотская  история
на перевале Вильфранш... Вчера Мариус,  выполняя  ваше  задание,  пошел  в
старый город. И его нашли мертвым. И где?  Рядом  со  старым  городом.  Не
думаю, что это совпадение...
     - А что ты думаешь?
     - Что убийством этих Пьетрапьяна Фред напустил на нас  и  полицию,  и
корсиканцев. Мариус - первая жертва. Кто следующий?
     Все подавленно молчали. Наконец, Фред заорал:
     - Идиот! Полиция не убивает из-за угла,  а  в  "малой  Корсике"  одни
старики!
     - Чтобы подсыпать яд в стакан не нужны мускулы  грузчика,  -  хмыкнул
Кастанье.
     - Что ты на это скажешь, Фред? - спросил Консегуд.
     - Пошлите меня туда, и я вытрясу из этих  старых  скелетов,  кто  это
сделал, и прикончу его!
     - Кретин! Ты только и умеешь, что убивать! Никак не пойму, как это  я
мог доверять тебе! Нет, мальчики, действовать  нужно  осторожно,  пока  не
узнаем, кто наш враг... Никаких  необдуманных  поступков.  А  кроме  того,
смерть Мариуса могла  быть  просто  несчастным  случаем...  Когда  он  был
голоден, он жрал все подряд, а поскольку голоден он был всегда...
     - Но не настолько же, чтобы нажраться цианистого калия!
     - Да, конечно... Но для нас главное - узнать, что замышляют в  "малой
Корсике"... если там вообще что-нибудь замышляют.
     - Хотите, я схожу поухаживаю  за  бабульками?  -  небрежно  предложил
Барнабе Пелиссан. - Держу пари, что они все влюбятся в  меня  и  расскажут
все свои секреты. А завтра вечером я расскажу вам.


     Комиссар Сервион переворачивался с боку на бок.
     - Что ты вертишься? - не выдержала Анжелина.
     - Я не могу уснуть.
     - Выпей таблетку.
     - Чтобы завтра проснуться с больной головой?  Спасибо!  И  все  из-за
этих старых идиоток!
     - Ты напрасно обвиняешь их! Почему ты думаешь,  что  они  не  сказали
тебе правду?
     - Потому что все они лгуньи!



                                    3

     То, что другим казалось каторгой,  Барнабе  считал  развлечением.  Он
отнесся к  заданию  как  к  своего  рода  тренировке.  Его  смешила  мысль
испробовать на старухах тактику, которая  всегда  обеспечивала  ему  успех
среди  молодых  женщин.  Смогут  ли  эти  бабульки   устоять   перед   его
красноречием, сила которого  уже  давно  доказана?  Он  был  убежден,  что
возраст здесь не имеет никакого значения. Нужно только  сменить  тему.  Он
будет говорить не столько о будущем, сколько  о  прошлом,  будет  говорить
комплименты не сегодняшним старухам, а юным девушкам,  которыми  они  были
когда-то.
     Друзья всегда завидовали ему, и Пелиссан решил показать им, на что он
способен. Он принесет им на блюдечке ответ на вопрос, который  так  сильно
беспокоит их.
     Барнабе даже не вспомнил о Мариусе Бандежене, своем товарище, умершем
такой странной смертью. Он считал Мариуса славным, но глуповатым парнем  и
полагал, что между ними нет ничего общего. Ему и в  голову  не  приходило,
что он рискует  не  меньше  него.  Он  любовался  собой,  поправляя  перед
зеркалом узел галстука. Солнце, льющееся в окно, окрашивало в  праздничные
тона  незамысловатую  обстановку  квартиры.  Барнабе  насвистывал   модную
песенку.  Он  чувствовал  себя  молодым,  сильным,  красивым.   Весь   мир
принадлежал ему.
     Стоя на пороге своего дома,  выходящего  на  улицу  Ласкари,  Барнабе
глубоко вдохнул свежий воздух и подмигнул хорошенькой девушке, проходившей
мимо. Девушка пожала плечами. Он улыбнулся. Вначале все  они  держат  себя
неприступно, а потом так привязываются, что никак от них не отделаешься.
     Барнабе  машинально  поправил  куртку,  вынул  из  кармана  сигарету,
закурил и спокойно направился в сторону старого города.
     Держа Марию и Розу за руки и не спуская глаз с Жозефа,  Базилия  вела
внуков из детского сада. В этом уголке Ниццы почти все знали о ее страшном
горе. Базилия с достоинством отвечала на почтительные поклоны. Все считали
ее мужественной женщиной и жалели ее. Торговцы  совали  детям  сладости  и
тяжело вздыхали:
     - Боже, боже, что будет с этими несчастными?
     Вдруг Базилия побледнела и инстинктивно прижала  к  себе  детей.  Она
увидела одного из тех, кто убил всю  ее  семью  и  превратил  ее  жизнь  в
пустыню.
     Барнабе Пелиссан болтал с  какой-то  размалеванной  девицей.  Базилия
знала наизусть их имена, адреса и пороки, которые можно было  использовать
в своих целях. Этот подонок славился тем, что не пропускал ни одной юбки.
     Когда Пелиссан посмотрел в ее  сторону,  она  приложила  все  усилия,
чтобы он не заметил ее волнения. Она прошептала страстную  молитву,  прося
Пресвятую Деву помочь ей затащить в сети Барнабе, как и Бандежена. Она  ни
секунды не сомневалась  в  том,  что  бог  одобряет  ее  намерения,  и  не
испытывала ни угрызений совести, ни жалости. Ведь  она  жила  только  ради
мести, ради того, чтобы покарать убийц ее близких.
     Базилия быстренько отвела детей домой  и  оставила  их  на  попечении
молодой швеи, которая работала неподалеку, на улице Шато. Мишель Гаро была
очень дружна с Анной Пьетрапьяна и теперь частенько  забегала  к  старухе.
Она шила и приглядывала за детьми.
     Мишель, красивая и очень благоразумная девушка 25 лет, была  бедна  и
не стремилась разделить с кем-нибудь свою нищету: ей некогда было мечтать.
     Базилия всегда была главой семьи. Посторонние видели в  ней  покорную
супругу, строго соблюдающую древние корсиканские обычаи. Но близкие знали,
что хотя Базилия никогда открыто  не  противилась  воле  мужа,  она  умела
настоять на своем, дождаться удобного момента, ухитряясь при этом  сделать
так, что Доминик считал  себя  победителем.  Все  уважали  эту  женщину  и
немного побаивались ее.
     Базилия наблюдала в окно за Пелиссаном. Судя по всему, бандит пока не
очень хорошо представляет себе, куда ему направиться. Но, видимо, какой-то
корсиканский святой подтолкнул его к двери колбасника Пастореккиа.
     Несмотря на  свои  75  лет,  Коломба  сохранила  следы  замечательной
красоты. Когда-то, лет 50 назад, она была самой красивой  девушкой  Аяччо.
Из всех своих поклонников она выбрала Паскаля и ни  разу  не  пожалела  об
этом, несмотря на материальные трудности, выпавшие на их долю. Главным для
Коломбы всегда была любовь, и хотя теперь ей было уже далеко за 70, ее  до
сих пор до слез волновали всякие любовные истории.
     Увидев, что бандит входит в лавку Пастореккиа,  Базилия  торжествующе
усмехнулась.  Этот  Дон  Жуан  воровского  мира  не  мог  выбрать   лучшей
слушательницы, чем коломба с ее вечной восторженностью. Базилия быстренько
нацарапала записку и позвала Мишель.
     - Голубушка, отнеси эту записку Коломбе и скажи, пусть напишет ответ.
Тебя это не затруднит?
     - Нет, конечно, мадам Базилия.
     Увидев  Коломбу,  Пелиссан  поразился   ее   глазам.   Они   казались
удивительно молодыми на морщинистом,  поблекшем  лице.  Он  еще  с  порога
воскликнул:
     - Боже, какие у вас прекрасные глаза, мадам!
     Коломба недоверчиво  глянула  на  него,  потом  улыбнулась  любезному
красивому парню и кокетливо проговорила:
     - Может, они и были прекрасными когда-то...
     - Как бы я хотел видеть вас, когда вам было 20 лет!
     - Не говорите так, - смущенно улыбнулась Коломба.
     - Почему?
     - Потому что сейчас вы были бы таким же старым, как и я!
     - Поверьте, женщина с такими глазами не может состариться!
     Он говорил почти искренне.
     - Какая жалось, что бог рассудил иначе!
     Приход  Мишель  прервал  эту  галантную  беседу.  Барнабе  окинул  ее
взглядом знатока и решил,  что  эта  красивая  застенчивая  девушка  может
украсить его коллекцию. Коломба глянула на Мишель  и  поняла,  что  что-то
случилось.
     - Что ты хотела, Мишель?
     - Я принесла вам записку.
     - Записку?
     - Да, и я должна отнести ответ.
     Мишель  протянула  листок  удивленной  Коломбе.  Та  взяла  письмо  и
извинилась перед Пелиссаном:
     - Я схожу за очками.
     Он как раз этого и хотел - остаться наедине с Мишель.
     - Не беспокойтесь, я не тороплюсь, - сказал он.
     Коломба вышла. "Редко встретишь такого любезного молодого человека" -
подумала она.
     Оставшись наедине с девушкой, Барнабе кинулся в атаку.
     - Знаете, мадемуазель, войдя сюда, я поразился, какие красивые  глаза
у этой дамы.
     Пелиссан совсем не понравился девушке, но она из вежливости ответила:
     - Коломба Пастореккиа когда-то славилась своей красотой.
     - Мне кажется, что вам тоже грех жаловаться!
     Девушка промолчала. Она не выносила подобных  разговоров.  А  Барнабе
продолжал:
     - Я говорю то, что думаю. Таких красивых девушек не  часто  встретишь
на улице.
     - Я не бегаю по улицам.
     - А вам надо бы почаще  показываться  на  люди.  Кстати,  меня  зовут
Барнабе Пелиссан, а вас?
     - Мишель.
     - Мишель... а фамилия?
     - Какое вам дело?
     - Мишель и Барнабе... Барнабе и Мишель... Неплохо звучит, а?
     - Нет.
     Он хихикнул. Ему даже понравилось, что малышка сопротивляется.
     А в это врем