ми такая тяжесть под силу?..
     - Да, да, Мотылек! Вот видите, вы меня поняли!
     И, когда вся  компания покатилась  со смеху, Вера Антоновна обвела всех
недоумевающими глазами и. дернув Мотылька за ухо, сказала:
     - Что  это?  Вы, кажется,  издеваетесь сейчас надо мной, Мотылек? Кузя!
Пойдите поближе ко мне... Вы единственный, который меня понимает.
     - Этот поймет!  - засмеялся  Новакович. -  Вам  бы, Принцесса,  за него
нужно было выйти замуж, а не за Мецената. Был вчера такой случай: захожу я к
Кузе,  а  он  лежит  в кровати  и  стонет...  "Что  с  тобой,  Кузя?" - "Ах,
Телохранитель, испытывал ли  ты  когда-нибудь мучительную  жажду?  Я вот уже
целый час терзаюсь!" - "Так ты бы воды выпил, чудак!"  - "А где же возьмешь,
воду-то?"  -  "Да вот  же  графин, на умывальнике стоит, в  десяти шагах  от
тебя!" - "Это,  - говорит, - не  вода". - "А что  же это такое?" - "Перекись
водорода".  Потом  стал стонать, как издыхающая лошадь.  "Что  с  тобой?"  -
"Совсем, - говорит, - я  расхворался. А тут из  окна дует.  Телохранитель, -
говорит, - передвинь мою кровать к умывальнику". Ну,  и я передвинул кровать
к умывальнику вместе с ним... И что же вы думаете? Едва он очутился на таком
расстоянии  от графина, что  мог достать  рукой,  как схватывает  его - и ну
глотать жидкость, как ожившая лошадь!..
     - Неужели перекись водорода пил? - удивился Меценат.
     - Какое! Простая вода в графине была.
     - При чем же тут перекись?
     -  А видите, в чем дело:  скажи  он мне, чтоб я дал  ему воды, я бы  из
принципа не дал. Не люблю  поощрять  его гомерическую лень. Вот он и выдумал
историю  с  окном,  из  которого дует,  и  с перекисью.  Да это  еще не все!
Прохаживаюсь я по комнате, ругаю его последними словами, вдруг - хлоп! Сапог
мой цепляется  за гвоздь, высунувшийся  из деревянного пола, и распарывается
мой старый добрый  сапог!!  "Кузя!  - кричу  я. - У тебя тут гвоздь  из пола
вылез!!" А он мне: "Знаю!" - говорит. "Так чего ж  ты его не вытащишь или не
вобьешь  обратно?"  -  "А  зачем? Я уже  привык  к  этому  гвоздю  и  всегда
инстинктивно обхожу  его.  А  посторонние  пусть  не шляются  зря!"  Взял  я
угольные щипцы, вбил гвоздь по шляпку и этими же щипцами отколотил Кузю.
     -  Грубый  у  тебя нрав, Новакович, - вяло  возразил Кузя. - Как  ты не
понимаешь, что гвоздь торчал вне моего фарватера, который ведет от кровати к
умывальнику и от  умывальника к зеркалу. Глупый ты! Ведь гвоздь-то торчал не
на моей проезжей дороге!
     - Как это вам понравится, Принцесса?!
     - Что  такое?  - медленно  подняла на него  свои  огромные сонные глаза
Принцесса.
     - Да вот история с Кузей!
     - А я, простите, не слышала, замечталась.  Кузя! О вас тут рассказывали
какую-то  историю? Вы здесь самый симпатичный, Кузя. Принесите мне платок из
ридикюля. Он в передней.
     -  Сейчас, - с готовностью откликнулся Кузя, не двигаясь  с места. - Вы
твердо помните, что ридикюль в передней?..
     - Ну да.
     - А где  именно положили вы ридикюль в передней? На подзеркальнике  или
на диване?
     - Не помню, да вы посмотрите и там, и там.
     - У вас какого цвета ридикюль? - допрашивал Кузя, потонув по-прежнему в
мягком кресле.
     - Ах ты Господи! Да ведь не сто же там ридикюлей?!
     - Я к  тому  спрашиваю, чтоб вас  долго не  задерживать поисками. А то,
может, он завалился  за  диван, так  в  полутьме  сразу и не найду...  Кроме
того... Ах, вот он!
     Он  взял ридикюль из  рук  уже  вернувшегося  из  экспедиции в переднюю
Новаковича и любезно протянул его Принцессе.
     - Спасибо, Кузя. Вы милый.
     - Вот дура  горничная,  - заметил будто  вскользь Новакович. - Забыла в
передней ведро с  мыльной  водой, а  чье-то пальто упало  с вешалки да одним
рукавом в ведро и попало. Мо-окрое!
     - А какого цвета пальто? - ухмыляясь, спросил Мотылек.
     - Серенькое, кажется.
     - Так  это ж мое! - испуганно  закричал  Кузя  и,  как заяц, помчался в
переднюю.
     - Действительно ты видел пальто в ведре?
     - Ничего подобного. Просто хотел, чтобы Кузя размял себе ноги.  Это ему
наказание за ридикюль!
     Вошла  Анна  Матвеевна,  расцеловалась  с  Принцессой,  села  напротив,
поглядела  на нее, укоризненно покачала  головой  и вступила с  Принцессой в
обычную для них обеих беседу:
     - Где дети?
     - Какие дети? - удивилась Принцесса.
     - Как какие? Твои!
     - Да у меня, нянечка, нет детей.
     - А почему нет?
     - Не знаю, нянечка. Бог не посылает.
     -  "Бог  не  посылает".  Лень все твоя  проклятая. И в  кого  ты  такая
уродилась?!
     - В кого? В Венеру Милосскую, - подсказал Мотылек.
     -  В Кузю, - поправил Новакович. - Впрочем, это одно и то же: если Кузе
оборвать руки - получится форменная Венера Милосская для бедных.
     - Ах, милые мои, - сказала старая  нянька, пригорюнившись. - То есть до
чего мне хочется ребеночка нянчить - сказать даже невозможно.
     - Да, - грустно улыбнулся Меценат.  - Этого товара не  держим. Так  как
же, господа, насчет сегодняшнего торжества?
     Мотылек выручил.
     - Да очень просто! На Караванной есть превосходный кавказский кабачок с
восточными кабинетами. Пойдем туда - чудное винцо!
     - А тебе бы только винцо, бесстыдник, - упрекнула нянька.
     - Я не виноват, пышная  Кальвия. У меня мамка была пьяница.  У нее даже
два сорта молока было: левая грудь - бургундское, правая - бордосское.
     - Тьфу!  - негодующе сплюнула  Анна  Матвеевна. -  С вами  поговоришь -
только нагрешишь В постный день оскоромишься.
     Решили идти на Караванную. Мотылек  заявил, что он еще должен заехать в
редакцию своего журнала, устроить редактору скандал,  после чего не замедлит
явиться;  а  все  прочие с гамом и  шумом, резко  выделяясь  на сонном  фоне
невозмутимой  статуарной Принцессы, зашагали по улице, и,  когда ввалились в
кабачок, изо всех занятых кабинетов высунулись обеспокоенные шумом головы.
     Вера Антоновна выбрала самый уютный  уголок, окружила  себя подушками и
замерла,  как изумрудная ящерица на горячем солнце, откинув на спинку дивана
свою великолепную голову.
     - Что вы будете кушать, Ваше Высочество? - спросил Меценат, нежно целуя
ее руку. - Есть шашлык карский, есть обыкновенный.
     - А какая разница? - осведомилось дремлющее Ее Высочество.
     - Обыкновенный шашлык  маленькими  кусочками,  на  вертеле,  карский  -
большим куском.
     - Так его еще резать надо? Лучше тогда обыкновенный!
     - И мне! - присоединился Кузя.
     Через  двадцать минут приехал Мотылек. Губы его дрожали, и глаза метали
гневные молнии. Число морщин на лбу возросло в угрожающей лицу профессии.
     - Подлецы! - закричал он еще с порога. - Подлые рабы!
     - Что случилось, Мотылек? - беспокойно глянул ему в глаза Меценат. - Ты
чем-то расстроен?
     - Ах, Меценат! Вы представить себе не можете, что за олух наш редактор!
Я уже три года секретарь журнала и считаю, что приобрел себе известный вес и
положение...  Сдаю  в  набор свое стихотворение  "Тайна жемчужной  устрицы",
помните,  еще  оно  вам  очень  понравилось,  вдруг  он  мне  заявляет:  "По
техническим  условиям  не  может  быть  напечатано!"  -  "Это  что  еще   за
технические условия?!" - "Размер велик! 160 строк". - "Да ведь стихотворение
хорошее?!" -  "Замечательное". - "Так  чего ж его не напечатать?!" Он опять:
"Потому  что  длинное!" -  "Но ведь хорошее?" - "Хорошее". -  "Так почему не
напечатаете?" - "Размер  велик". Взвыл я. "У Пушкина, - говорю, - поэмы были
на две  тысячи строк! Вы бы и Пушкина не напечатали?!" - "Нет,  - говорит, -
не напечатал бы". Ну, знаете, Меценат... Насчет себя бы я еще мог  простить,
но - Пушкин! Озверел я. "Да  вы знаете, кто такой  Пушкин?!" - "А вы знаете,
что  такое  технические  условия?" Я  ему  Пушкиным  по  голове,  а  он  мне
техническими  условиями по ногам.  Встал я  и говорю: "Сегодня  мой приятель
Новакович  о  Кузин гвоздь  сапог  разорвал!" - "А  мне, - говорит,  - какое
дело?" - "А такое, что - не почините ли?" - "Что я вам, сапожник, что ли?" Я
и  говорю:  "Конечно, сапожник!" Крик  у нас  был  на всю  редакцию.  "Вы, -
говорит,  -  невоспитанный молодой человек!"  -  "А  вы  воспитанный в цирке
старый  осел, умеющий скакать  только по  ограниченной  арене!" Забрал  свои
рукописи, хлопнул дверью и ушел.
     - Промочи горло, Мотылек, - посоветовал Новакович.  - Хочешь,  я  пойду
отдую твоего редактора?
     -  Нет,  я  ему  лучшую  свинью  подложил!  Иду к  вам,  встречаю  нашу
знаменитую  Куколку. "Что  с  вами,  Мотылек?"  - "Куколка!  Вы, как человек
тонких эмоций, как  Божьей милостью поэт, меня  поймете!" Рассказал ему  всю
историю, а он мне: "А знаете, Мотылек, Пушкин действительно очень пространно
писал. Теперь так уже не пишут! Нужна  концентрация мыслей". Посмотрел  я на
него  и говорю: "Пойдите  к  редактору,  попроситесь в секретари  - он вас с
удовольствием возьмет!" А  он замялся да и спрашивает меня таково деликатно:
"Я не знаю, как  и быть. Боюсь, что это будет не по-товарищески по отношению
к  вам..." - "Ничего, идите. Я буду очень рад. Все равно  в  этом  доме  мне
больше  не  бывать!" Он  и  потащился. Воображаю  разговор этих  двух ослов!
Кстати, я его потом сюда пригласил. Вы не против этого, Меценат?
     - Я очень рад! Послушайте, Принцесса! Вы ничего не будете иметь против,
если сюда придет один очень милый, воспитанный молодой человек?
     - А он меня не заговорит? - опасливо спросила Принцесса.
     - То есть как?
     - Да вдруг начнет меня расспрашивать - бываю ли я в  театрах... или еще
что-нибудь? Тоска!
     - Не  бойтесь, Великолепная, - хитро ухмыльнулся  Кузя. - Мы представим
ему  вас  как  настоящую  кровную  принцессу... Язык  у  него и  прилипнет к
гортани...
     - Ну вот, глупости... я не хочу быть самозванкой.
     - Ну,  Принцессочка,  позвольте.  Мы ведь в шутку...  Он так  глуп, что
всему верит! Сделайте этот пустяк для нас.
     - Это будет сложно?
     - Ни капельки! Сидите, как великолепная  статуя,  а мы около вас  будем
порхать и щебетать, как птички.


Глава X. ТОСТЫ. ПЕРВАЯ УДАЧА КУКОЛКИ



     Когда подали вино и шашлыки, произошло общее движение, полное восторга,
почти экстаза.
     Новакович глянул хищным оком на шашлыки и простонал:
     - О, как я люблю этого зайца!
     - Да это не заяц, а шашлыки.
     - Ну, все равно, я люблю эти шашлыки.
     И блестяще доказал это. Шашлыки понесли  от его зубов полное поражение.
Увлеченный его аппетитом, Меценат  заказал еще несколько порций, потом встал
с бокалом в руках и провозгласил:
     - Этот  бокал я  выпью за вечную немеркнущую красоту мира! И воплощение
этой красоты  -  в сегодняшней  нашей имениннице - Принцессе, которая  одной
своей улыбкой способна осветить все кругом! О, конечно, вы можете  возразить
мне, что женская  красота -  предприятие непрочное, но я смотрю на это шире:
когда  красота поблекнет,  когда наступит  мудрая  красивая старость, за ней
смерть, а потом разложение жизненной материи на  первоначальные элементы, то
из элементов моей дорогой жены снова получится что-либо не менее прекрасное:
вырастет стройная белая кудрявая березка,  под ней свежая шелковая травка, а
над  ней  проплывет   душистое  жемчужное  облачко,   прольется  несколькими
жемчужными  каплями и  протечет  светлым ручейком... И  во  всем  этом  -  в
березке, в  облачке, в  мураве  и в  каплях  весеннего  дождя -  будет часть
красоты  моей  прекрасной  жены,  именины которой  мы  сейчас  так  чинно  и
благородно празднуем. Принцесса! За ваше великолепное здоровье!!
     - Вот тебе, -  прошептал  пригорюнившийся Новакович, - начал Меценат за
здравие,  а  кончил  за упокой. А интересно, братцы, куда,  в какие элементы
перейду я после смерти?
     - В силу справедливости, - ухмыльнулся Кузя, - ты бы должен был целиком
перейти в барана...
     - Почему? - грозно спросил Новакович.
     -  Потому  что сейчас целый  баран со всеми своими элементами и даже  с
почками, которые ты стащил с моей тарелки, потому что целый баран перешел  в
тебя. Нет, господа,  вот я скажу речь, так это будет  речь,  а не разложение
живого человека на первичные элементы. Друзья! Никто из  вас так не понимает
Принцессу,  как я. Нам говорят:  "Вы  ленивы!  Вам не  хочется  даже пальцем
пошевелить,  лишний  шаг  сделать..."  Слепцы!  Да  разве  ж  это  не  самое
прекрасное, не самое благодетельное в мире?! Вот  мы  ленивы - да разве ж мы
способны  поэтому сделать  кому-нибудь  зло? Ох,  бойтесь, господа, активных
людей!  Мы-то, может быть, наполовину  и  приятные такие, что мы  ленивы. Да
дайте  Принцессе  подвижной, деятельный  характер,  дайте  ей  инициативу  -
сколько она нашего мужского  человека  погубила бы  на  своем  пути?! Этакая
красавица,  да если бы она не  дремала  в  прямом и переносном смысле  этого
слова,  - ряд мужских трупов окружил бы ее, как цветочная гирлянда на голове
неумолимой богини Кали! Есть чудаки, которым мил ураган, разметывающий тучи,
как щепки, ломающий вековые деревья и срывающий с домов крыши, есть любители
бешеной  бури на море, когда скалы стонут под напором  озверевших волн! Я не
из их числа! Мне мила тихая зеркальная  заводь, где дремотные ивы, склонясь,
купают  свои элегические  зеленые ветви в застывшей воде  и  где я вижу свое
отражение, тоже мирное, кроткое, не  возмущенное рябью никакого беспокойного
ветра!
     -  Однако  ты  довольно  ловко  приплел себя к этому  тосту, -  ядовито
перебил его Мотылек, - все "я" да "я"! "Мне мило то-то", "я смотрю туда-то",
"я любуюсь собою там-то и там-то". Нарцисс паршивый.
     - Молчи,  изгнанник  из  редакционных недр!  Придержи  язык,  заступник
Пушкина! Я перехожу сейчас непосредственно к Принцессе. Сегодня вместе с ней
на нас сошла сама прекрасная Тишина, наши души окутал сладкий покой нирваны,
мы будто стоим на берегу южного знойного моря, заснувшего в такой прекрасной
неге,  что взять  бы крикнуть: "Остановись,  мгновенье,  на  всю  жизнь!  Ты
прекрасно!" Но не хочется нарушать криком этого знойного душистого молчания,
и  стоишь так  молча  -  зачарованный  колдовской  волшебной царицей лени  и
сладкой неподвижности. За ваше здоровье, Принцесса! Вы согласны со мной?
     -  А?  Что  вы  такое сказали?  Я,  признаться, немного  замечталась...
Простите!
     Общий смех не смутил Кузю. Он сделал рукой знак помолчать.
     -  Не  гогочите. Клянусь вам, что в жизни своей  я не произносил  такой
длинной  речи, и  еще клянусь, что вопрос великолепной Принцессы есть лучшее
подтверждение  моих  слов  и  лучший для  меня комплимент. Я сейчас молился,
понимаете  вы  это? Моя душа звенела,  как Эолова  арфа... Мотылек, дай  мне
спичку.
     - Какую тебе спичку?! Моя коробка  у меня в пальто, а твоя  лежит около
тебя.
     - О, толстокожий! Как ты не понимаешь, что твоя коробка в пальто  ближе
к тебе, чем моя здесь же на столе! Тебе легче...
     - Я не помешаю? - раздался мягкий голос из-за портьеры. - Можно к вам?
     Вошел Куколка,  свежий, застенчиво улыбающийся красными пухлыми губами,
как  всегда,  безукоризненно  одетый в свежий  черный костюм,  в  элегантном
галстуке, с перчаткой на левой руке...
     - А, Куколка! Вас только и недоставало до  ансамбля. Входите! Позвольте
вам представить. Это Ее Высочество  Принцесса Остготская.  Ваше  Высочество!
Разрешите  вам представить нашего юного  друга, чудного  поэта, для которого
наши духовные очи провидят большое будущее.
     - Очень счастлив, - сказал, склоняя кудрявую голову, Куколка. - Мое имя
Шелковников Валентин... мое отчество...
     - Подробности письмом, - бесцеремонно перебил его Мотылек, целуя вместо
него на  лету  белую  душистую  руку, протянутую Принцессой, - садитесь, сын
Аполлона. Ну, что... вас можно поздравить? - осведомился он, подмигивая всей
компании.
     - С чем?
     - С секретарским местом! Ведь я же вас давеча туда направил.
     - Ах,  - вспыхнул  Куколка, -  а  я  и  забыл  поблагодарить вас!  Экая
неучтивость.  Вы  знаете,  Мотылек...  (Вы  позволите мне вас так называть?)
родной брат не сделал бы мне того, что сделали вы!
     - Да что такое? - нервно перебил его Мотылек.
     - Дело в том... (Ох, как  я вам  благодарен.  О,  какая,  господа,  это
великая вещь - дружба!) Дело в том, что я пошел почти безо всякой надежды...
единственно  потому, что решил во всем вас слушаться. Ведь я  знаю,  что  вы
желаете мне добра...
     - Да не мямлите. Ближе к делу! - проскрежетал нетерпеливо Мотылек.
     - Ну, что ж... Ваш редактор оказался очень симпатичным. Когда он узнал,
что я тот самый поэт Шелковников, о котором последнее время так много писали
в газетах, то сделался вдвое любезнее. "Буду, -  говорит, - счастлив сделать
для  вас  все  что  ни  попросите". -  "Я,  -  говорю, - слышал,  что  у вас
освободилось место секретаря редакции, так вот нельзя ли?.." - "Видите ли, -
говорит, - мой принцип - избирать себе помощников только среди людей, хорошо
мне известных, но я вижу,  что характер у вас хороший, покладистый, да и имя
вы  себе уже  кое-какое приобрели... А  кроме того, явились  вы  под горячую
руку!! Так что приступайте  с Богом к своим обязанностям..." - "Простите,  -
говорю я, - я буду  согласен на все ваши условия, но разрешите мне поставить
только  одно  свое:  я  могу занять  место лишь тогда,  если  вы  пообещаете
напечатать стихи моего предшественника - "Тайна жемчужной устр..."
     - Ни за  что! - дико  закричал Мотылек, вскакивая  с места.  -  Кто вас
просил  ставить такие  условия?!!  Не хочу! Завтра же  отбираю  свою  "Тайну
устрицы"!!
     - Постойте... Да ведь он согласился. Я его убедил
     -  Вы его  убедили?!  -  угрюмо  сказал  Мотылек  обведя  всю  компанию
непередаваемым взглядом - Вы  его убедили?!!Я  его не мог убедить, а  вы его
убедили
     - Я же хотел вам приятное сделать, - моляще прошептал Куколка, прижимая
к груди руки. - Если бы я знал, что этого не следовало...
     - Он его убедил, - простонал Мотылек, роняя голову на руки.
     Потом встряхнулся и угрюмо поглядел на Куколку
     - Короче говоря - место за вами?
     - Да, за мной. Но если хотите, я завтра же...
     - Нет, нет! - с дикой  энергией вскричал Мотылек.  - Вы должны, обязаны
занять это место! Я так хочу. И вы пишите в этом журнале! Пишите больше!!
     - Он  и просил  у  меня стихотворение для  следующего  номера. У меня и
сюжет в голове есть.
     Воцарилось долгое молчание, которое  каждый переживал по-своему... Один
Меценат был царственно невозмутим, тихо посмеиваясь  в  свои пышные седеющие
усы... Да еще  Куколка: он с  детским любопытством поглядывал на Принцессу и
потом, не выдержав, склонился к уху своего соседа, Новаковича.
     - Скажите, эта дама - действительно принцесса? Настоящая принцесса?
     -  О да  -  с готовностью  отвечал шепотом Новакович.  - Только  она не
любит, когда ей говорят о ее царственном происхождении.  Это  вообще тяжелая
история... Она недавно пережила большую душевную драму.  Дипломаты ее родины
задумали выдать ее замуж на  абиссинского  негуса, а она, понимаете не может
переносить  черного цвета... Это, кажется  называется  дальтонизм.  Или  еще
проще -  идиосинкразия! Она  сначала хотела  лишить себя  жизни  посредством
фиалкового корня, но ее спасли,  тогда она подкупила слуг  и бежала, севши в
корзину воздушного шара который для забавы был привязан в  роскошном саду ее
владетельного отца... Северо-восточный ветер и принес ее в Петербург.
     - Как же вы с ней познакомились?
     - Целая  история! Пошел я однажды ночью прогулки ради на Горячее  Поле,
вдруг вижу  - воздушный  шар низко-низко над полем  летит... А  внизу  конец
гайдропа болтается... так  сажени на полторы от земли. Ну, вы же знаете  мою
силу и ловкость; подскочил я,  ухватился за  конец  и притянул  корзинку.  В
корзинке принцесса в  обмороке и  мертвый, уже  разложившийся,  как  говорит
Меценат, на  свои составные  элементы  слуга.  Извле