Т.  МЭРИ и РАЛЬФ репетируют. Остальные
смотрят.
     РАЛЬФ. "Ибо  клянусь  честью солдата, сударыня,  я шел  навстречу любой
опасности, чтобы  быть достойным  вашего уважения. А если я мечтал вернуться
живым, то единственно ради счастья умереть у ваших ног".
     МЭРИ. "Можете умереть  у моих ног или где вам захочется, сударь, только
раньше позаботьтесь о завещании"... Я не понимаю, зачем Сильвия просит Плюма
позаботиться о завещании?
     ДЭББИ. Чтобы доказать свою любовь, он хочет позаботиться о ее будущем.
     МЭРИ. Оставить завещание - значит доказать любовь?
     ВАЙЗЕНХЭММЕР.  Нет, слово "завещание" употребляется в другом смысле. Он
хочет дать ей понять, что готов на ней жениться.
     РАЛЬФ. А точнее, что отныне он берет заботу о ней на себя.
     ДЭББИ.  Ваша  правда, лейтенант. Женитьба - ерунда. Вот станете  ли  вы
заботиться о ней - это вопрос.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. У  Плюма  слишком большие виды  на будущее, чтобы вот так
взять и жениться на Сильвии.
     МЭРИ. Будь я Сильвия, я бы доверилась Плюму.
     ДЭББИ. Прежде, чем с мужчиной дело иметь, надо обо всем уговориться.
     МЭРИ. А разве любовь это не уговор?
     ДЭББИ. Любовь  - это обмен скоро портящимися товарами: слово мужчины  в
обмен на тело женщины.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Дэбби права. Если мужчина любит женщину, он должен на ней
жениться.
     РАЛЬФ. Иногда мужчина не может сделать этого.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Тогда женщине лучше найти себе такого, который может.
     ДЭББИ. Если женщина сама  о себе  не позаботится,  никто это за нее  не
сделает.
     МЭРИ. Какие еще заботы у женщины? Любовь - вот ее единственная забота.
     ДЭББИ.  Девица  любит того, кто первый смог залезть ей под  юбку. Потом
ее, конечно,  назовут  шлюхой,  и она кончит жизнь  на  каторге, как  все мы
здесь. Я, лейтенант, могла бы такие пьесы написать  за жизнь - про настоящих
женщин, а не этих скромниц из Шрусберри.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Кстати,  я тут кое-что сочинил. В пьесе  есть пролог. Как
там...  "В те  дни,  когда из-за  Елены к  Трое  враждой прониклись  древние
герои...". Ну и так далее. Для каторжников это пустой звук. Я написал другой
пролог. Посмотрите, лейтенант.
     Протягивает Ральфу лист бумаги. Пока РАЛЬФ  читает ВАЙЗЕНХЭММЕР отводит
Мэри в сторону.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Зачем ты связываешься  с людьми, которые тебе не чета? Мы
с тобой  могли бы начать новую  жизнь. Ты и  я.  Я готов  жениться  на тебе.
Подумай, Мэри, подумай  хорошенько.  У нас с  тобой будет свой  дом.  А этот
поселит  тебя  в какой-нибудь хибаре на краю  своего сада  и будет на  людях
называть тебя своей служанкой,  а попросту  своей  шлюхой. Не  делай  этого,
Мэри.
     ДЭББИ. Лейтенант, мы будем репетировать  или нет? Я и Арскотт уже битый
час сидим без дела.
     РАЛЬФ. А  что, интересно, очень  интересно. Я прочту более внимательно.
Потом.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Вам не понравилось?
     РАЛЬФ.  Понравилось. Но нужно еще поработать.  Это  все-таки  не Джордж
Фаркер.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Зато это затронет струны в душе каждого каторжника.
     РАЛЬФ. Мы еще поговорим об этом. В другой раз.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Может сделать пролог длиннее?
     РАЛЬФ. Я подумаю.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. А  может, короче? Вам понравились две последние  строчки?
Мне их Мэри помогла сочинить.
     РАЛЬФ. Вот как?
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. А над первыми строчками мы бились несколько дней. Правда,
Мэри?
     РАЛЬФ.  Начнем  в  выхода  Сильвии,  переодетой  Джеком  Уилфилом.  Вы,
Вайзенхэммер,  тоже заняты  в  этой  сцене.  Бренэм, помните,  я  вам  вчера
показывал? Какой должна быть походка джентельмена.  Я  приказал сделать  вам
бриджи. Завтра вы сможете репетировать в них.
     МЭРИ. Я подоткну юбку. Вот так.
     Принимает мужественную позу.
     "Привет вам, господа"!
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. "Ваш слуга, мой милый"!
     Целует ее.
     РАЛЬФ (сердито). В ремарке ничего не сказано о том,  что Брэйзен целует
Сильвию.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Плюм же ее целует. И еще там есть слова, что у  мужчин  в
армии принято  целовать друг  друга.  Вот  я  и решил, что Брэйзен  сразу ее
поцелует.
     РАЛЬФ. Это совершенно неправильно.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Зато совершенно в духе Брэйзена.
     РАЛЬФ. Нет. Я режиссер, и мне луче знать.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Но ведь играть эту  роль мне, а не  вам. Чем Брэйзен хуже
Плюма? И тот, и другой капитаны.  Оба  соперничают  из-за нее. А кто  кстати
будет играть Плюма в нашем спектакле?
     РАЛЬФ. Придется мне, поскольку Кэйбл не вернулся. Ваша реплика.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. А шпагу мне дадут?
     РАЛЬФ.  Сомневаюсь. Давайте начнем с  выхода Кайта, а то  Арскотт у нас
совсем заждался.
     АРСКОТТ (ужасно доволен,  сразу  включается). "Можно  мне  вас  на  два
слова, капитан"?
     РАЛЬФ.  Отлично, Арскотт, только  подождите, когда вам подадут реплику.
Вайзенхэммер?
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. "Он не из драчунов".
     РАЛЬФ. Вот теперь ваша реплика.
     АРСКОТТ. "Можно вас на два слова, капитан"?
     ДЭББИ. А  я? Мне тоже надоело ждать.  Почему  вы  все время репетируете
сцены с Сильвией?
     РАЛЬФ.  Хорошо,  давайте  сцену,  где  Роза  приходит  со своим  братом
Буллоком. Вы эту сцену помните, Арскотт?
     АРСКОТТ. Да.
     РАЛЬФ. Отлично. Вайзенхэммер, вам придется быть Буллоком.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Что? Играть две роли?
     РАЛЬФ. Майор Росс больше никого не освобождает от  работ. Некоторым  из
вас придется играть по несколько ролей.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Но зрители будут сбиты с толку. Они решат, что Буллок это
Брэйзен, а Брэйзен это Буллок.
     РАЛЬФ.   Чепуха!  Если  они  будут   внимательны,  то  смогут  отличить
армейского капитана Брэйзена от деревенского увальня Буллока.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. А если не будут?
     РАЛЬФ. Тогда им и в театр ходить незачем.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Это разрушит мой выход в образе капитана Брэйзена.
     РАЛЬФ. Все. У  нас нет другого выхода. Обратим это неудобство нам же на
пользу. Вы сыграете  двух совершенно разных  людей и тем  самым проявите все
грани вашего таланта.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР.    Вы   полагаете,    наши   зрители   будут   достаточно
проницательны, чтобы это оценить?
     РАЛЬФ. Поживем - увидим. Начинаем сцену. Брайант!
     ДЭББИ. Спросите  меня, так это глупая  пьеса - ваш  "Офицер-вербовщик".
Неужели нет пьес, где люди поинтереснее?
     МЭРИ. А мне нравится играть  Сильвию. Она смелая и  ничего не стыдится,
не боится нарушать заведенный порядок ради любви к своему капитану.
     ДЭББИ. Она  не  росла в  нищете, и не  знает,  что такое драться, чтобы
выжить. Ее папаша - мировой судья. Лучше бы мне саму себя сыграть.
     АРСКОТТ. А я  бы не хотел играть себя. Когда я произношу слова сержанта
Кайта, я обо всем забываю. Я забываю слова  судьи, который сказал мне, что я
проведу  остаток  земной  жизни здесь, среди этой  выжженной  травы, получая
побои в награду за рабский труд. Я  забываю, что здесь полно змей  и пауков,
один укус  которых  смертелен.  Я даже не  думаю, что сталось с  Кэйблом.  Я
забываю о том, что я совершил. Я  - Кайт. А это - Шрусберри. И вообще хватит
разговоров, лейтенант. Давайте репетировать.
     ДЭББИ. Хоть бы кто-нибудь написал пьесу,  где жизнь такая, как на самом
деле.
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Пьеса должна  нам открывать что-то новое. Если в ней  все
знакомо, то посмотрев ее, знаешь так же мало, как и прежде.
     ДЭББИ. Но почему все это не может происходить в наше время?
     ВАЙЗЕНХЭММЕР.  Время  действия не имеет значения. Лучше,  когда пьеса о
прошлом.  Мне  легче  понять Плюма  и  Брэйзена,  чем  кое-кого  из  здешних
офицеров.
     РАЛЬФ. Давайте все начнем. Арскотт...
     АРСКОТТ. "Поглядите, сэр, какая идет милашечка, эдакий цыпленок".
     РАЛЬФ. Теперь Уорди. Он тоже в этой сцене. Где Сайдвэй?
     МЭРИ. Он так расстроен из-за Лиз, что отказывается репетировать.
     РАЛЬФ.  Я пытаюсь поговорить с  губернатором, но  это не  повод,  чтобы
пропускать  репетиции.  Мы  должны сыграть, что бы ни случилось. Мы уже пять
месяцев репетируем! Дальше! "Видишь эту девчонку? А что с ней за битюг"?
     АРСКОТТ. "Не знаю, сэр".
     ВАЙЗЕНХЭММЕР. Вообще-то я не похож на деревенщину...
     РАЛЬФ.  Вы  же актер,  Вайзенхэммер.  Вот  и сделайте так,  чтобы  было
похоже.
     ДЭББИ. "Цыплята, цыплята. Молодые и нежные". Дурацкие слова! Не буду их
говорить.
     РАЛЬФ. Как у автора написано, так и говорите. "Сюда, цыплята"!
     ДЭББИ. "Кому цыплят"?
     РАЛЬФ. Брайант,  вы  играете  миловидную деревенскую  кокетку,  которой
очень  хочется понравиться капитану. Вы должны  очаровать его  и при этом...
э-э-э... немного покраснеть.
     ДЭББИ. Вот уж чего никогда не умела, так это краснеть.
     РАЛЬФ. Я не могу репетировать эту сцену без Сайдвэя... Арскотт, давайте
поработаем над  вашими длинными монологами. Я  их еще не слышал...  И вообще
мне нужен Сайдвэй. Это безответственно,  в конце концов! Кто-нибудь, найдите
его.
     Никто не двигается.
     АРСКОТТ. Сэр, я и без него могу прочесть первый  монолог:  "Разумеется,
сударь, я свое дело знаю. Да будет вам известно, сударь, что я из цыган и до
десяти лет бродил с табором. Там я научился врать и лицемерить".
     ДЭББИ. Ну прямо про меня написано.
     АРСКОТТ. "Потом  меня  отняли  от матери, которую  звали  Клеопатрой, и
продали  за три  пистоля  одному вельможе. Я ему полюбился за красоту,  и он
взял меня в пажи".
     ДЭББИ. Точно про меня. Вместо этой дуры-молочницы я лучше сыграю Кайта.
     МЭРИ. Ты не можешь играть мужчину, Дэбби.
     ДЭББИ. Ты же играешь мужчину - этого, как его, Джека Уилфила.
     МЭРИ. Да, но по пьесе я  знаю, что я  женщина.  А  тебе,  чтобы сыграть
Кайта, нужно стать мужчиной.
     ДЭББИ.  Если  уж Вайзенхэммер может стать деревенским  увальнем, то мне
себя представить мужчиной - как два пальца...
     РАЛЬФ. Довольно, Брайант!
     ДЭББИ. Я поняла, что хочу быть Кайтом.
     АРСКОТТ. Нет! Кайта играю я. Не трожь мою роль!
     РАЛЬФ. Возможно, вам придется играть еще и Мелинду.
     ДЭББИ.  Подумаешь!  Всех  делов-то,  что  она потом  выходит  замуж  за
Сайдвэя. Неинтересно.
     ДЭББИ уходит.
     Появляется ФРИМЭН.
     ФРИМЭН.  Простите,  лейтенант,  я опоздал, но все слова свои  я  выучил
наизусть.
     РАЛЬФ. Давайте первую сцену. Сильвия и Судья Бэланс. Бренэм...
     АРСКОТТ,  возмущенный, что  ему  так и не  дали порепетировать, уходит,
сердито топая ногами.
     МЭРИ.  "Пока  есть  жизнь,  есть  и  надежда,  сударь.  Брат  может еще
поправиться".
     ФРИМЭН. "На это трудно рассчитывать".
     МЭРИ. Нет, не могу... С ним... Когда Лиз... Нет!
     У б е г а е т .
     РАЛЬФ. Актер должен преодолевать личные чувства...
     ВАЙЗЕНХЭММЕР бежит вслед за Мэри.
     РАЛЬФ. Сегодня мы не очень продвинулись. Конец репетиции...

     СЦЕНА 8.
     ДАКЛИНГ ДАЕТ КЛЯТВЫ.
     Н о ч ь .
     ГАРРИ болен. ДАКЛИНГ рядом.
     ДАКЛИНГ. Только  не умирай,  и я никогда не буду мучить тебя молчанием.
Только не умирай, и я никогда не отверну лица от тебя. Только не умирай, и я
никогда не буду думать  о другом  мужчине, когда ты ласкаешь меня. Только не
умирай, и я всегда буду заботиться о тебе. Только не умирай, и я буду мокрой
и трепещущей от каждой  твоей ласки. Только  не умирай, и  я  буду  смотреть
всегда только а тебя одного. Только не умирай, и я буду любить тебя.
     П а у з а .
     Если ты умрешь, я тебя никогда не прощу.
     Склоняется над ним, прислушивается, дотрагивается до него. ГАРРИ мертв.
     ДАКЛИНГ. Я ненавижу тебя! Нет! Я люблю тебя!
     Свернувшись рядом с Гарри калачиком, кричит:
     Как ты мог?
     СЦЕНА 9.
     ЛЮБОВЬ.
     Берег океана. МЭРИ. Потом РАЛЬФ.
     МЭРИ.  "Мне  не  нужны ваши деньги, капитан.  Я  иду на военную  службу
только  ради любви...  Ради любви к этой девице, я хотел сказать. Скажу  вам
без утайки...". Ну и так далее.  "Значит,  вы просто отложили дело  до более
удобного случая"? "Что  ж,  сударь,  будем считать,  что вы ответили на  мой
вопрос. А теперь забудьте на минутку,  что  вы  вербовщик, и честно  скажите
мне, какого обращения мне следует ждать от вас, если я завербуюсь"?
     ОНА несколько  раз повторяет  последнюю фразу, стараясь говорить  более
низким, грубым голосом.
     Появляется РАЛЬФ, замечает МЭРИ. Она тоже видит его, но продолжает.
     МЭРИ.  "А  мне  сердце подсказывает, что если  вы меня  выгоните, это и
будет  самым  тяжким  для  меня наказанием. Мне легче пойти с  вами в  самое
пекло,  чем  отпустить  вас одного.  Дайте вашу  руку  - так мы скрепим наше
обязательство. Отныне вы мой капитан".
     РАЛЬФ (за Плюма). "Твой друг".
     Целует ее.
     "Ну чем этот мальчишка меня приворожил"?
     МЭРИ. "Я хочу  попросить вас  об  одной  услуге.  Мой  поступок, боюсь,
вызовет толки в городе...".
     РАЛЬФ. Сильвия...
     Снова целует ее.
     МЭРИ.  "Пусть они считают, что я попал в армию согласно  Парламентскому
акту...".
     РАЛЬФ.  "Можешь  на  меня положиться.  Ты поселишься  на моей квартире?
Будешь спать со мной вместе"? Сильвия... Мэри...
     МЭРИ.  Ну  как  у  меня получается? Трудно  играть  мужчину. Дело не  в
походке,  а в  том, как держишь голову. Мужчина  никогда не наклоняет голову
слишком низко... Я  должна смотреть на вас,  не  опуская  глаз. Давайте  еще
попробуем.
     РАЛЬФ.  "Можешь на меня  положиться.  Ты поселишься  на моей  квартире?
Будешь спать со мной вместе". Мэри... Будешь?
     МЭРИ. Да...
     Ц е л у ю т с я .
     РАЛЬФ. Не опускай голову. Будь, как Сильвия.
     МЭРИ начинает раздеваться.
     РАЛЬФ. Никогда раньше я не смотрел на тело женщины.
     МЭРИ. А твоя жена?
     РАЛЬФ.  Мне  казалось,  это дурно  смотреть на  нее.  Но тебя... Я хочу
видеть...
     МЭРИ. А я тебя...
     СЦЕНА 10.
     ДЕЛО ЛИЗ МОРДЕН.
     РАЛЬФ, РОСС, ФИЛЛИП, КОЛЛИНЗ, КЭМПБЕЛЛ.
     КОЛЛИНЗ. На суде она отказалась сказать что-либо в свое оправдание. Суд
воспринял это, как косвенное признание  вины  и приговорил ее к  казни через
повешенье. Впрочем, свидетельства против нее не очень убедительные.
     РОСС. Ее видели  вместе с  Кэйблом недалеко от склада. Доказательнее не
докажешь.
     КОЛЛИНЗ.  Ее  видел  пьяный  солдат. К  тому  же,  было  темно.  Солдат
признался, что был пьян и видел ее издалека. Загвоздка в том, что она молчит
и не говорит, где была на самом деле.
     РОСС. Молчит, потому что виновна.
     ФИЛЛИП. Молчать, Робби, можно по разным причинам.
     РАЛЬФ. Ваше  превосходительство, она молчит,  потому что у  каторжников
есть свой кодекс чести. Она не будет просить, чтобы ей сохранили жизнь.
     РОСС. Кодекс чести?  У каторжников? Мне так  кажется, что от  всех этих
клюнутых Плюмов у нашего лейтенанта ум зашел за разум.
     КОЛЛИНЗ.  Боюсь,  ваше превосходительство,  она молчит потому,  что  не
верит в справедливость суда.
     ФИЛЛИП. Но к истине нельзя пробиться через молчание.
     РАЛЬФ. Она говорила с Гарри Брюером.
     ФИЛЛИП. К сожалению, Гарри Брюер умер, не приходя в сознание.
     РАЛЬФ. Джеймс Фримэн присутствовал при этом разговоре.
     КОЛЛИНЗ. Фримэн дал весьма сбивчивые показания. И  поскольку Лиз Морден
не подтвердила его слова, суд вынужден был оставить их без внимания.
     РОСС. Кто поверит этому палачу! Он с любого голоса петь готов.
     ФИЛЛИП. Почему она молчит?
     РОСС. Потому что виновна.
     ФИЛЛИП. Робби, впервые в этой колонии нам предстоит повесить женщину, и
я не  хочу, чтобы  первая женщина, казненная по нашему  приговору, оказалась
невиновной.
     РАЛЬФ. Мы должны узнать истину.
     РОСС.  Истину?!  Здесь восемь сотен воров,  лжесвидетелей, казнокрадов,
фальшивомонетчиков, убийц, насильников  и шлюх. Вот все, что мы имеем в этой
солнцем выжженной, Богом  забытой, кишащей дикарями  идиотской  колонии. Мои
матросы,  обученные военному искусству, превратились в  сторожей-охранников.
Их кормят хуже каторжников.
     ФИЛЛИП. Рацион одинаков для каторжников и солдат.
     РОСС. И вы считаете это  справедливым? Корабль с провиантом черт знает,
когда придет. Каторжники пьют, воруют,  бегут из колонии, а наш сердобольный
лейтенантик рассуждает об истине!
     ФИЛЛИП.  В самом деле, истина -  это роскошь, но  тот, кто откажется от
этой роскоши, будет обречен на самую чудовищную нищету.
     РОСС.  Мы все  сгнием  в этом проклятом аду!  И все из-за того,  что мы
проиграли войну в Америке. Край диких дикарей и сумчатых тварей. Ненавижу!
     КОЛЛИНЗ.  Я все  же  предлагаю  вернуться  к делу Лиз  Морден.  Капитан
Кэмпбелл, введите...
     КЭМПБЕЛЛ вводит Лиз.
     КОЛЛИНЗ. Морден, если вы будете молчать, вас повесят. Но если вам есть,
что  сказать  в  свое  оправдание,  его  превосходительство  может  отменить
приговор суда.
     Долгая п а у з а.
     РАЛЬФ. Дело в том, что она...
     КОЛЛИНЗ. Отвечать должна обвиняемая.
     ФИЛЛИП. Лиз Морден, вы должны сказать правду.
     КОЛЛИНЗ. Мы ждем...
     П а у з а.
     РАЛЬФ. Морден, вас никто не станет презирать, если вы скажете правду.
     ФИЛЛИП.  Нет,   вы  не  правы,  лейтенант.  Сказавшего   правду  всегда
презирают. Вас, Лиз, возможно, тоже будут  презирать,  но  я  надеюсь, у вас
достанет храбрости...
     РАЛЬФ. Если тот солдат солгал...
     РОСС. Вот! Он называет  моих солдат лжецами. А все эта треклятая пьеса.
Там  офицеры  все  представлены  лжецами  и  мошенниками, а  судьи, заметьте
Коллинз, все сплошь мздоимцы.
     КЭМПБЕЛЛ. Ой, это смешная сцена. Ха-ха-ха!.. Тс-с-с!
     КОЛЛИНЗ. И ты, Брут?
     КЭМПБЕЛЛ. Ась?  Да  я что... Да если он  такой меткий  стрелок, так его
можно и против французов. А что! Он же влет бьет! А?..
     РОСС. Кэмпбелл!
     ФИЛЛИП.  Пьеса,  похоже,  уже начинает  творить  чудеса. Неужели вам не
хочется сыграть в ней, Лиз?
     РАЛЬФ. Морден, говорите же!
     КОЛЛИНЗ. Вы должны. Ради нашей колонии.
     ФИЛЛИП. И ради пьесы...
     Долгая п а у з а .
     ЛИЗ. Я не крала.
     КОЛЛИНЗ. Но вы были возле склада, когда Кэйбл совершил кражу?
     ЛИЗ. Нет. Я была там раньше.
     РОСС. Но ты же знала, что он собирается очистить склад?
     ЛИЗ. Знала.
     РОСС. Знала и не донесла! Она виновна!
     КОЛЛИНЗ. Недоносительство не карается смертной казнью.
     РОСС. Да это заговор!
     КОЛЛИНЗ. Возможно, потребуется повторное заседание суда.
     ФИЛЛИП. Почему вы раньше молчали, Лиз?
     РОСС. Потому что не успела сочинить лживое оправдание.
     КОЛЛИНЗ. Майор, вы принижаете значение правосудия.
     ФИЛЛИП. Так почему же?
     ЛИЗ. Потому что тогда это было бессмысленно.
     ФИЛЛИП. Бессмысленно говорить правду?
     ЛИЗ. Бессмысленно говорить...
     РОСС. Слову воровки вы верите больше, чем слову солдата.
     КОЛЛИНЗ. Солдат был пьян.
     РОСС. Солдат есть  солдат.  И он имеет  право  на  уважение.  Смотрите,
губернатор, вы дождетесь бунта.
     ФИЛЛИП. Не сомневаюсь. Но прежде я надеюсь дождаться спектакля. И еще я
надеюсь, Лиз, что вам удастся ваша роль.
     ЛИЗ.  Ваше превосходительство, я  постараюсь, чтобы  в моих устах слова
мистера  Фаркера звучали  с  достоинством и изяществом, коих  они несомненно
заслуживают.
     СЦЕНА 11.
     ЗА КУЛИСАМИ
     Н о ч ь . АБОРИГЕН.
     АБОРИГЕН. Глядите:  гноящиеся раны  на моем теле, голова в огне. Мы все
ошибались. Это был не сон...
     Появляются АКТЕРЫ.
     Начинают переодеваться, накладывать грим. АБОРИГЕН исчезает.
     МЭРИ. Дикари тоже придут смотреть спектакль?
     ФРИМЭН. Они тянутся к лагерю, потому что умирают. У них оспа.
     САЙДВЭЙ.  Надеюсь,  своим  жутким  видом  они  не  испортят  настроения
зрителям.
     МЭРИ. Все пришли. И офицеры тоже все, как один.
     ЛИЗ (К Даклинг). Дэбби могла бы подменить тебя.
     ДАКЛИНГ. Нет, я сама. Я помню свою роль...
     МЭРИ. Я принесла тебе апельсин.
     ДАКЛИНГ. Они забрали все вещи Гарри...
     МЭРИ. Дак