ется убегать так же стремительно, как появился.
   Александра Николаевна. Антон!
   Антон. Да.
   Александра Николаевна (чуть-чуть боясь отказа). А если я попрошу тебя
взять меня с собой...
   Антон. Ну, если очень надо...
   Александра Николаевна (поспешно). Нет-нет, я не настаиваю...  (меняет
тон на просительный) Но на прошлой неделе  фонд  общественных  инициатив
обещал мне перевод, и я бы не хотела его упускать, потому что раз  упус-
тишь, два упустишь, а в третий раз не обратятся, как в той самой  сказке
про мальчика и волка...
   Антон (чуть покровительственно). Ладно, тетушка, собирайтесь!
   Убегает.
   Александра Николаевна (вслед ему, негромко). Нам сейчас нельзя  упус-
кать возможности заработать... (Встает, отыскивает свою  палку,  идет  к
лестнице, бормочет.) Ни малейшей возможности нельзя упускать...
   На верхней ступеньке появляется Татьяна.
   Останавливается, прислушивается.
   Александра Николаевна (продолжает сама с собой). Человек живет до тех
пор, пока он в состоянии себя прокормить, да... А если он уже не  может,
тогда... разные, конечно, бывают случаи, нельзя всех одним аршином...
   Татьяна начинает спускаться по лестнице с нарочитым шумом.
   Она в вылинявшем от частых стирок  сатиновом  халате,  с  потрепанной
канцелярской папкой в руках.
   Татьяна (громко). Первый по-настоящему весенний день!  Солнце  светит
прямо в окна... Наверху так душно, прямо сил нет!
   Александра Николаевна. Поеду в город с Антоном. Фонд обещал перевод.
   Расходятся у подножия лестницы. Легкая заминка.
   Татьяна (удивленно). А разве он не уехал?..
   Александра Николаевна  (поднимается  по  лестнице).  Вс„  отменили...
Электричка упала на провода... Джей даст машину.
   Уходит.
   Татьяна освобождает угол стола, раскрывает  папку,  раскладывает  ка-
кие-то бумаги. На глаза ей попадается повестка из военкомата.
   Она бегло просматривает ее и откладывает в сторону.
   Из сада на веранду поднимается Антон.
   Он молча обходит стол и садится напротив самовара.
   Антон. Порядок. А у тебя, мама?
   Татьяна (продолжает просматривать бумаги). Я недавно пришла.
   Антон. Ясно... Тетушка одевается?
   Татьяна. Да. (Короткая пауза.) Ты в военкомат так и не ходил?
   Антон (открывает банку кофе, накладывает в чашку,  наливает  воду  из
самовара). За каким чертом я туда попрусь?
   Татьяна (показывает повестку). Ты вот это видел?.. Это уже третья.
   Антон. Да брось ты, мать! Сейчас по повесткам являются только  полные
кретины...
   Или психопаты, которым очень хочется показать, какие они герои: в ка-
муфляже, в брониках, с автоматом, во  рту  дымится  сигарета...  Солдаты
Киплинга!.. (Смеется, размешивает кофе в чашке.) А потом на  тропинке  к
сортиру он задевает сапогом растяжку, и ему отрывает ноги по самые...
   Татьяна (резко перебивает). Откуда ты знаешь? Ты там был?..
   Антон. Еще чего не хватало!..
   Встает, достает из буфета рюмку, наполняет ее коньяком.
   Татьяна. Ты что, собираешься пить коньяк с утра?
   Антон. Не коньяк, а кофе с коньяком.
   Татьяна. А как же ты поедешь?
   Антон. Как все. Молча.
   Отпивает глоток из рюмки, запивает кофе.
   Татьяна. Антон, прекрати!.. Это, в конце концов, начинает действовать
мне на нервы!
   Антон (искренне удивлен). О чем ты, мать? Доказано, что небольшая до-
за алкоголя растормаживает сдерживающие центры и улучшает реакцию  води-
теля...
   Татьяна. Ты никуда не поедешь!
   Антон. Это еще почему?
   Татьяна (жестко). Потому что я пока еще твоя мать, и я не хочу, чтобы
мой сын садился за руль пьяный!
   Антон (отодвигает от себя недопитую рюмку). Да ты с ума сошла!..  Кто
пьяный?
   Встает, шарит по карманам, достает смятую пачку сигарет, шарит в ней,
высыпает в ладонь труху.
   Татьяна (старается говорить предельно спокойно). Сядь.
   Антон опускается на стул.
   Татьяна. Что это за тон?.. Мать... С ума сошла?..
   Антон (хмуро). Ладно, проехали... У тебя сигареты есть?
   Татьяна (даже несколько опешив). Да что с тобой, мой милый?..  Ты  же
совершенно обнаглел!.. И потом ты же знаешь, что я не курю...
   Антон (тихо, глядя в сторону). Прости... Я забыл...
   Татьяна (глядя на сына). Ты не забыл, ты забылся.
   Антон (морщится). Ну, забылся... Какая разница?
   Татьяна (с нажимом). Большая, я бы даже сказала: существенная...
   Антон. Постараюсь не путать.
   Татьяна. Да уж постарайся.
   Пауза.
   Татьяна. И дай мне слово, что ты никуда не поедешь!..
   Антон (сквозь зубы). Из-за такой капли - какая чушь!
   Татьяна (тихо, отчетливо). Когда один мой знакомый первый раз сел  за
руль, выпив перед этим бокал шампанского, - он продал машину...  Он  был
великолепным водителем, гонщиком на авторалли. Но  он  знал,  что  стоит
один раз переступить эту черту...
   Антон. Скажи это Андрею Николаевичу...
   Татьяна. Что?
   Антон. Ах да, конечно!..
   Татьяна. Да, представь себе! Хорошо, что у тебя еще хватает ума, что-
бы это понимать!
   Антон (смотрит на мать). Что... понимать?
   Татьяна (выдерживает его взгляд).  Крушинин  -  достаточно  известная
личность.
   Антон (неопределенно). Ну, если так рассуждать...
   Татьяна. Я, кажется, перестаю понимать, о чем мы спорим...
   Антон (медленно, подбирая слова). Я бы сказал, но боюсь, что ты...
   Татьяна. Что?
   Антон. Обидишься...
   Татьяна. Да что уж там, говори.
   Антон (встает, подходит к застекленной стенке, смотрит в сад).  Кроме
того, я могу ошибиться...
   Татьяна. Если ты ошибешься, я поправлю.
   Антон (барабанит пальцами по стеклу). Говорят, можно бесконечно долго
смотреть на три вещи: на огонь, на море и на то, как работают другие...
   Татьяна. Тонкое замечание.
   Антон (медленно, как бы рассуждая  сам  с  собой).  Хотелось  бы  мне
знать, как долго можно притворяться, будто ты  не  замечаешь  того,  что
происходит вокруг?..
   Антон проходит в холл, снимает со  стенки  мачете,  делает  несколько
резких сильных взмахов над бильярдным столом, возвращает мачете на  мес-
то.
   Антон. Контракты... Переговоры... Архивы... Кому все это нужно?
   Татьяна молча смотрит на него.
   Они встречаются глазами.
   Антон (с усмешкой). Можно, разумеется, утешаться всем этим  балаганом
до бесконечности и при этом играть на бильярде, пить пиво, курить  труб-
ку, сидя на балконе и просматривая газеты с жирными шапками на трех  ев-
ропейских языках, уходить с собакой в лес и возвращаться с  птичьей  или
звериной тушкой...
   Татьяна. Да как у тебя язык поворачивается  говорить  такое...  такую
чушь!.. да ты в этом доме палец о палец... ты... ты мизинца его...
   Антон выходит на веранду, морщится, делает  примирительные,  успокои-
тельные жесты. Хочет пройти мимо матери и выйти на галерею.
   Татьяна (встает, останавливает его). Кто научил тебя водить машину? А
языки?..
   Кто вечерами читал тебе в подлиннике Гофмана, Майн  Рида,  Жюль  Вер-
на?..
   Антон (примирительно). Я не об этом, мама... Это  все  так,  я  очень
благодарен, но это все другое, это было раньше, тогда...
   Татьяна. Не понимаю...
   Антон. Поверь, мама, мне очень не хотелось говорить все это,  но  мне
кажется, что это понимают все: и ты, и тетя  Шура,  и  прежде  всего  он
сам... Конечно, тяжело признаваться себе в том, что твое  время  прошло,
но что делать, если это действительно так?.. что?
   Татьяна (тихо, почти шепотом, в ее голосе слышатся умоляющие  нотки).
Замолчи!..
   Ты ничего не понимаешь, ничего!..
   Антон (пожимает плечами). Да уж где нам, дуракам, чай пить...
   Татьяна (холодно, в упор глядя на сына). Тебе до него как  до  звезды
небесной, щенок!..
   Тихая, напряженная пауза.
   Антон (складывает руки на груди, стоит перед матерью,  покачиваясь  с
носков на пятки). Я мог бы поймать тебя на слове...
   Татьяна смотрит на него вопросительно, но с невольной опаской.
   Антон (неторопливо продолжает). Сказать: от кого, мол,  слышу...  Или
еще что-нибудь в этом роде...
   Татьяна. Болтун. Болтун и трус... Все у него психопаты,  дебилы...  А
Андрей в шестнадцать лет на фронт ушел. Подделал документы и ушел...
   Антон. Сравнила...
   Татьяна. Ты хочешь сказать: времена другие?..
   Антон. Все другое.
   Татьяна. Это не оправдание.
   Антон. Я не оправдываюсь... Я просто стараюсь  называть  вещи  своими
именами. Я хочу прожить свою жизнь, а не чью-то чужую,  придуманную  для
меня злыми взрослыми дядями в обляпанных жестяными звездами костюмах бо-
лотного цвета.
   Татьяна. Но ведь они могут просто прийти за тобой.
   Антон. Чепуха. Уйду через сад.
   Татьяна. Не знаю, что тебе сказать... Просто не знаю.
   Антон. Не надо ничего говорить, мама.
   Выходит на галерею, садится в кресло-качалку, раскачивается.
   По лестнице начинает спускаться Александра Николаевна.
   Она в брючном костюме, больших слегка  тонированных  очках  в  тонкой
изящной оправе и в голубой газовой косынке вокруг шеи. Та же трость плюс
маленький плоский портфельчик из черного заменителя.
   Александра Николаевна (кричит). Анто-он!..
   Антон (не вставая с кресла). Я ту-ут! Вы готовы?..
   Александра Николаевна. Вполне.
   Антон (выбирается из кресла). Выходите на дорогу.
   Уходит.
   Татьяна смотрит ему вслед.
   Подходит Александра Николаевна.
   Александра Николаевна (трогает ее за плечо). Что с тобой, Таня?
   Татьяна (не оборачиваясь). Ничего, Саша, все в порядке...
   Александра Николаевна. И ведь самых лучших, честных, чистых...
   Татьяна (не сразу поняв, о чем идет речь). Не только...
   Александра Николаевна. Ну те-то пусть хоть заживо друг друга сожрут -
не жалко!
   Невдалеке за сценой шум мотора, затем гудок.
   Татьяна. Иди. Ты же знаешь: наши мужчины не любят, когда их заставля-
ют ждать.
   Александра Николаевна. Антон - мужчина!.. с ума сойти!..
   Идет к двери.
   Татьяна (ей вслед). Скажи Антону, чтобы он не гнал!
   Александра Николаевна (вздыхает). Сказать я, конечно, скажу...
   Уходит.
   Татьяна подходит к буфету, снимает сверху китайскую вазу, достает  из
нее пачку сигарет, зажигалку, выходит на галерею, закуривает.
   Из сада на галерею поднимается Максим.
   Некоторое время стоят молча.
   Максим. Какая-нибудь фотография есть?
   Татьяна. Кажется, где-то была... Сейчас посмотрю. Подержи сигарету...
   Отдает Максиму сигарету, идет на веранду, ищет в папке. Максим наблю-
дает за ней сквозь стекло, курит ее сигарету. Татьяна достает  из  папки
фотографию, возвращается на веранду.
   Татьяна (протягивает снимок Максиму). Только такая.
   Максим. Где это?
   Татьяна. Кижи.
   Максим. Никогда не был... А жаль, надо бы как-нибудь... (Рассматрива-
ет фотографию, указывает пальцем.) Это он?
   Татьяна. Он. А ты разве не помнишь? Он ведь заходил к нам...
   Максим. Так, мельком... В самых общих чертах: длинные волосы,  перех-
ваченные кожаным ремешком, изможденное обветренное лицо, борода... Инте-
ресный тип, колоритный, но...
   Татьяна (рассеянно). Что - "но"?..
   Максим (пожимает плечами). Немножко пижон... (Смотрит на фотографию.)
А это что за публика?
   Татьяна. Новые паломники, по большей части бывшие наркоманы,  алкого-
лики...
   Максим (вздыхает). Бог в помощь...
   Татьяна (убежденно). Но некоторые действительно исцеляются!..
   Максим. Значит бог есть.
   Татьяна (настороженно, опасаясь подвоха). Почему  ты  так  думаешь?..
какая связь?..
   Максим (вполне серьезно, но в то же время так, как если бы он говорил
с ребенком). Потому что это чудо, а ничто так не убеждает в  существова-
нии бога, как чудеса.
   Татьяна (глядя куда-то в пространство). Многим из них  просто  некуда
больше идти... Некуда и не к кому.
   Максим. Это второе доказательство.
   Татьяна (c легкой усмешкой). А не нужно никаких доказательств...
   Максим (подхватывает). Все просто: в белом плаще с кровавым  подбоем,
шаркающей кавалерийской походкой...
   Замолкает, глядя на Татьяну. Она едва сдерживается, чтобы  не  запла-
кать, вытирает ладонью набежавшие слезы, отворачивается, бросает в кусты
окурок, уходит на веранду.
   Пауза.
   Максим рассматривает фотографию.
   Максим (негромко, но так, чтобы она слышала). Никогда не делал  надг-
робий...
   Когда-то давно, еще в Академии, звали на лето  подхалтурить,  я  даже
согласился, но у них что-то там обломилось, вошли, как сейчас говорят, в
чужую тему...
   Татьяна (смотрит куда-то в пространство). У тебя был эскиз  памятника
Лермонтову, гипсовый бюстик: одна половина - гусарский поручик в мундире
с аксельбантом, а вторая как будто расплавленная: выпуклый, вылезший  из
орбиты глаз, грудь клочьями, плечо вывернуто...
   Максим. Не помню... Наверное, неудачная отливка... Брак.
   Татьяна. А я очень хорошо помню. До сих пор...
   Максим. Я тебя понял.
   Татьяна. А насчет денег...
   Максим (перебивает). Рано. Я не знаю ни размеров, ни материала...
   Татьяна. Ну тогда, конечно... Но мы заплатим, мы  обязательно  запла-
тим! Мы найдем деньги.
   Максим. Я не сомневаюсь.
   Пауза.
   Максим. Можешь забрать фотографию...
   Татьяна. Оставь на перилах.
   Максим кладет фотографию на перила, уходит.
   Татьяна выходит на галерею, садится в кресло, откидывается на спинку.
   Откуда-то с соседнего участка доносится песня  "Биттлз"  "Once  there
was a way to get back home..." Она слушает.
   По ее щекам текут слезы. Она делает над собой видимое усилие, выбира-
ется из кресла, идет на веранду, берет со  стола  зажигалку,  встает  на
край дивана, поправляет фитиль лампадки, зажигает ее. Спускается на пол,
встает на колени перед иконой, бьет поклоны, крупно размашисто  крестит-
ся, шепчет чуть слышно:
   "Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!..
   Прими и упокой  душу  многострадального  раба  твоего  Константина  в
царствии Твоем!.." Медленно разгорается пламя лампадки.
   На галерею из сада неслышными шагами поднимается  Андрей  Николаевич.
Увидев Татьяну, делает шаг назад, оступается, хватается  за  перила,  те
обламываются, и Андрей Николаевич с шумом падает в кусты перед галереей.
   Татьяна вздрагивает, оборачивается и, никого не увидев, начинает мед-
ленно вставать с колен.
   Татьяна (делает несколько осторожных шагов в  сторону  галереи).  Кто
здесь?
   Андрей Николаевич (выбираясь из кустов). Не бойся, Таня, это я... Хо-
тел проверить, крепко ли они держатся, дернул...  В  общем,  перестарал-
ся... (Поднимает фотографию.) Татьяна (быстро идет к нему). Не ушибся?..
не поцарапался?.. голова не кружится?..
   Андрей Николаевич (поднимается по ступенькам). Нет-нет, все в  поряд-
ке. (Передает ей фотографию Кости.) Короткая пауза.
   Андрей Николаевич. Похоронили?
   Татьяна. Да.
   Андрей Николаевич. Где?
   Татьяна. В церковной ограде.
   Андрей Николаевич. Он был посвящен?.. пострижен?
   Татьяна. Нет... Он хотел, но не успел...
   Андрей Николаевич. Н-да...
   Татьяна. В конце концов какая разница?.. Он очень  много  сделал  для
церкви.
   Пауза.
   Андрей Николаевич проходит на веранду, видит разложенные на столе бу-
маги, останавливается, бегло просматривает, не трогая руками.
   Андрей Николаевич. Я видел много смертей. В  Курске  при  немцах,  на
фронте, в лагере... Там умирали больше от скверной пищи: острые отравле-
ния, прободные язвы... В нашей команде был  врач-француз,  он  заставлял
нас каждое утро выпивать по кружке воды - и мы все выжили.
   Татьяна (стоя в дверях). Я хочу попросить тебя об одной вещи...
   Андрей Николаевич (поворачивается к ней). Я слушаю.
   Татьяна. Не давай Антону машину... Хотя бы некоторое время, хорошо?
   Андрей Николаевич (настороженно). Почему?
   Татьяна (нерешительно). Я боюсь. Эти его поездки в город, всегда вне-
запные, всегда срочные, эти возвращения  под  утро...  Приезжает,  глаза
опухшие, мутные, блуждают, руки дрожат, язык еле ворочается...
   Андрей Николаевич. Он работает в казино при гостинице...
   Татьяна (не обращая внимания на его слова). Эти  странные  телефонные
звонки...
   Кстати, что у нас с телефоном?..
   Андрей Николаевич. Счет не оплачен за Германию.
   Татьяна. А фонд "Тайны века"?.. Ты ведь на них  работаешь!..  Неужели
они не могут оплатить?..
   Андрей Николаевич (морщится). Наверное, они считают, что для меня это
мелочи.
   Татьяна. Так вот скажи им, что они ошибаются.
   Андрей Николаевич. Да-да, я скажу...
   Татьяна. Ведь забудешь.
   Андрей Николаевич. Я не забуду, но в то же время это будет не  совсем
удобно; я пока не нашел в этом архиве ничего интересного, ни одного  до-
кумента, за который можно было бы зацепиться, ни одной записи...
   Пауза.
   Татьяна. Я как-то не удержалась, сняла трубку и послушала, о чем  они
говорят...
   Андрей Николаевич (смотрит на нее). И что?
   Татьяна. Мне показалось, что речь идет о каком-то долге, но они гово-
рили на таком жутком сленге, что я так и не поняла,  кто  должен,  кому,
сколько...
   Андрей Николаевич (глядя в сторону). Он вращается в таких кругах, где
эти разговоры вполне естественны.
   Татьяна. Я подозреваю, что в этих кругах естественны не только разго-
воры.
   Андрей Николаевич. Правильно подозреваешь.
   Татьяна. Но ведь надо что-то делать, Андрей!.. Нельзя смотреть на все
это сквозь пальцы!
   Андрей Николаевич. Боюсь, что уже поздно...
   Татьяна. То есть как - поздно?
   Андрей Николаевич. Он уже сделал свой выбор, и я не знаю, что предло-
жить ему взамен... Книги? Глупо, они не читают книг. Вы  были  последним
читающим поколением в этой стране... Бульварщина не в счет. А что еще?
   Татьяна. В наше время человек уходил в армию, и  там  ему  худо-бедно
вправляли мозги.
   Андрей Николаевич. А это уж совсем, прости меня,  чушь  собачья!  Тем
более сейчас, когда против диверсантов, террористов, обученных и,  глав-
ное, обстрелянных, выставляют мальчишек... И эти недоросли покорно идут,
совершенно не представляя себе, что это такое и чем это  может  для  них
кончиться.
   Татьяна. Я не об этом.
   Андрей Николаевич. Бедные матери... Протестуют, организуют  комитеты,
едут, разыскивают и получают наглухо заваренные ящики с мутным пластико-
вым окошечком в крышке.
   Татьяна. Неужели все бессмысленно?.. Неужели все, что  нам  остается,
это покорно ждать неизвестно чего?
   Андрей Николаевич (задумчиво). Делай что должно, и  пусть  будет  что
будет - так, кажется?
   Татьяна (возбужденно). Нет-нет, ни за что... (Ходит по веранде.)  Это
если ты совсем один, сам по себе, ни за кого не отвечаешь - тогда, пожа-
луйста: хоть на необитаемый остров, на Луну, на Венеру...
   Андрей Николаевич. Я поговорю с ним.
   Татьяна. Сделай это, я тебя умоляю... Расскажи ему свою жизнь, поста-
райся увлечь его чем-нибудь, я не знаю...
   Андрей Николаевич. Я постараюсь.
   Пауза.
   Татьяна (cмотрит на небо поверх цветущих яблонь). Вот и тучка набежа-
ла.
   Андрей Николаевич. К вечеру обещали дождь, а они  в  последнее  время
редко ошибаются.
   Пауза.
   Андрей Николаевич. Многие вещи невозможно объяснить на словах...  Кто
я для него?
   Старик. А ему двадцать лет, до тридцати еще так далеко, а сорок и да-
лее просто теряются в дурной бесконечности... Все это прекрасно знают, и
при этом каждый почему-то считает себя исключением - почему?.. Ты  гово-
ришь: отнять машину? Нет ничего проще, отгоню на  станцию  техобслужива-
ния, и дело с концом. А дальше что?.. Сейчас он хоть  среди  ночи,  хоть
под утро, но все-таки возвращается, а тогда он может просто исчезнуть  в
городе... У него наверняка есть girl-friend, и, может быть, даже не  од-
на...
   Татьяна. И ты так спокойно говоришь об этом...
   Андрей Николаевич (усмехается). Давай без ханжества.  Антон  живет  в
грубом и жестоком мире. Может быть, в этом есть и моя вина, может  быть,
я был недостаточно внимателен к нему...
   Татьяна хочет что-то возразить, но Андрей Николаевич делает предупре-
дительный жест и продолжает говорить.
   Андрей Николаевич. Молчи, я все знаю, и ты не скажешь мне ничего  но-
вого!.. Да, иногда мне следовало быть жестче, тверже, решительнее, но  я
б