зал тогда, что не
могу не уважать мнение  своего друга Уильяма Стайрона,  который считает, что
бомбардировка  Хиросимы спасла  ему  жизнь. Когда  сбросили  бомбу,  Стайрон
служил на американском  морском флоте, отрабатывая действия по  вторжению на
Японские острова.
     Но я не мог  не  сказать еще одну вещь. Я  сказал, что знаю одно слово,
которое доказывает, что наше демократическое правительство способно  грязно,
жестоко,  по-расистски  убивать  безоружных мужчин, женщин и детей,  убивать
просто  так, ни по какой военной  необходимости, Я произнес это  слово.  Это
было иностранное слово. Это было слово Нагасаки,

     Вернемся к нашим  баранам. В конце  концов бомбу сбросили давным-давно,
даже за  десять  лет  до "давным-давно", если считать "подарочный червонец".
Что я  хотел  бы отметить, так  это слова, которые  вывели из  ступора Дадли
Принса,  известные как "Кредо  Килгора Траута".  Эти слова  не утеряли  свою
актуальность и сейчас, спустя годы после возвращения свободы воли. Эти слова
все еще про нас. Вот эти слова: "Ты был болен, но теперь ты снова в порядке,
и надо столько сделать".
     Я слышал, как учителя  в  государственных школах  каждый день повторяют
школьникам Кредо  Траута  вслед  за  Клятвой  верности  и Отче  наш. Учителя
говорят, что это помогает.
     Один мой друг сказал мне, что  на прошлой неделе был на свадьбе,  где в
конце  церемонии  священник  сказал: "Вы были  больны, но  теперь вы снова в
порядке, и надо столько сделать. Объявляю вас мужем и женой".
     Одна  моя  подруга,  биохимик в  фирме,  производящей  еду  для  кошек,
рассказала,  как однажды она остановилась в  одном отеле  в Торонто, Канада.
Она  попросила  портье  разбудить  ее утром. На следующее утро  она  подняла
трубку, и телефонист  сказал: "Вам было плохо, но теперь вы снова в порядке,
и надо столько  сделать. Сейчас семь часов  утра, температура на улице -- 32
градуса по Фаренгейту или 0 по Цельсию".

     В течение двух  недель, прошедших с полудня 13 февраля 2001 года, Кредо
Траута сделало для спасения жизни на  Земле  столько же, сколько  поколением
раньше эйнштейновское Е=mc[2] сделало для ее уничтожения.
     Траут научил этим  волшебным словам Дадли Принса, и он произнес их двум
другим  вооруженным охранникам  в академии. Они  отправились  и бывший Музей
американских индейцев и произнесли  их  сидевшим  там  без движения  бомжам.
Около трети ожившей  жертвенной  скотины  сразу  стали  ярыми борцами с ПКА.
Вооруженные одним лишь Кредо Траута, эти тертые ветераны безработицы  градом
рассыпались по окрестностям, возвращая живые статуи к жизни,  полной смысла,
--  они могли  помочь  раненым  или, по крайней  мере найти  себе  крышу над
головой, чтобы к этакой матери не замерзнуть.

     "Бог кроется в мелочах",  --  гласит  цитата  из  шестнадцатого издания
"Знаменитых цитат Бартлетта".  Вот  вам  одна  мелочь относительно того, что
стало  с бронированным лимузином,  который доставил Золтана Пеппера, который
был впоследствии раздавлен пожарной  машиной, пока звонил в  звонок  у двери
академии. Стало с  ним  вот что. Водитель  лимузина  Джерри  Риверс  высадил
своего парализованного пассажира в инвалидной коляске,  отъехал на пятьдесят
метров от академии в сторону реки Гудзон и припарковался.
     Он  сделал  все  это  прежде,  чем  закончился  "подарочный  червонец".
Никогда,  ни  до катаклизма, ни после, Джерри не парковал свой лимузин перед
академией.  Он  не  делал  этого для  того, чтобы никто  не заподозрил,  что
академия не какое-то  заброшенное здание, а что-то  еще. Если бы порядок был
иной,  лимузин бы принял на себя удар пожарной  машины, и,  возможно, Золтан
Пеппер, звонивший в звонок, остался бы в живых.
     Но какую  цену заплатил бы за это  мир?  Дверь в  академию осталась  бы
цела,  и  Килгор  Траут не  смог  бы  добраться до  Дадли  Принса  и  других
вооруженных  охранников.  Траут  бы  не смог  надеть  найденный им  запасной
комплект формы, который придал ему вид начальника. Он не смог бы вооружиться
базукой,  хранившейся  в академии,  и  не  смог бы с  ее  помощью  отключать
разбушевавшуюся сигнализацию в автомобилях, брошенных на стоянках хозяевами.



52

     В Американской академии  искусств и словесности была базука,  поскольку
вояки, разгромившие Колумбийский университет, в споем авангарде  имели танк,
украденный  из  дивизии  Национальной  гвардии. Они  были такие  наглые, что
сделали своим знаменем Старую славу, Звезды и Полосы[42].
     Возможно,  что вояки,  с которыми никто не желал связываться, как  и  с
десятью  крупнейшими  корпорациями,  считали   себя   воплощением   Америки.
"Америка,  --  написал в книге  ДЛНА  Килгор Траут,  --  это  взаимодействие
трехсот миллионов свежеизобретенных машин Руба Голдберга".
     "Нужно обязательно  жить в  большой семье",  --  добавил он,  хотя  сам
обходился без нее со дня, когда  его  демобилизовали из армии,  то есть с 11
сентября 1945  года по 1  марта  2001 года,  когда он,  Моника Пеппер, Дадли
Принс и  Джерри Риверс прибыли в Занаду  на бронированном лимузине с набитым
до отказа трейлером-прицепом.

     Руб Голдберг был газетным карикатуристом. Он  жил в  последнем столетии
предпоследнего  тысячелетия  по  христианскому  летосчислению.  Он   рисовал
абсурдные  и  не всегда  работающие  машины, где  деталями  механизмов  были
прялки,   ловушки,   бубенцы,  свистульки,  домашние   животные   в  упряжи,
огнетушители,  почтальоны,   электрические  лампочки,   хлопушки,   зеркала,
радиоприемники, граммофоны, пистолеты, стреляющие холостыми патронами, и так
далее.  Все это добро обычно предназначалось для автоматизации какого-нибудь
пустячного действия, например, такая машина могла закрывать окно.

     Траут, как и я сам, не уставал сверлить нам, людям,  мозги про то,  что
нам,  людям,  нужны  большие  семьи,  потому  что  нам, людям,  они  так  же
необходимы, как белки, углеводы, жиры, витамины и минеральные вещества.
     Я  только  что  прочитал об одном  молодом  отце, который  забил своего
ребенка до  смерти  из-за  того, что  тот  не умел  еще контролировать мышцы
анального сфинктера и все время плакал.  В большой семье рядом с ним были бы
другие люди, которые бы спасли и успокоили ребенка, да и его отца тоже.
     Если бы этот папа вырос  в большой семье, то он не был бы  таким плохим
отцом, а может быть и вовсе не был бы отцом, поскольку был еще слишком молод
для того,  чтобы  быть  хорошим отцом, а  может быть,  и никогда бы не  стал
отцом, потому что был слишком глупым, чтобы стать им.

     В  1970 году,  задолго до  катаклизма, я был  в южной  Нигерии. Война с
Биафрой шла к концу. Биафра проигрывала, на ее  стороне были люди из племени
ибо, и еще я. Я встретил человека из племени ибо,  у него только что родился
ребенок.  У него было четыреста родственников!  Несмотря на то, что еще  шла
война,  они с женой собирались  в путешествие, чтобы  показать ребенка  всем
своим родным.
     Когда   армии  Биафры  потребовалось  пополнение,   большие  семьи  ибо
встретились, чтобы решить, кому следует идти на войну. В мирное  время семьи
решали,   кому  следует   отправляться  в  колледж,  часто  это   оказывался
Калифорнийский технологический, Оксфорд или Гарвард --  в общем, не  ближний
свет.  После  этого  вся  семья  скидывалась,  чтобы  оплатить  путешествие,
обучение и одежду, так  чтобы член семьи  чувствовал себя удобно  в тамошнем
климате и обществе.

     Там, в Нигерии,  я  встретил писателя  из  племени ибо  по имени  Чинуа
Ачебе. Он преподавал  и писал в Бард-Колледже  в Эннандейле-на-Гудзоне, штат
Нью-Йорк,  индекс 12504. Я спросил его, как сейчас поживают люди из  племени
ибо.  Дело в  том,  что в  Нигерии тогда  правила  военная  хунта, регулярно
отправляющая своих критиков на виселицу за переизбыток свободы воли.
     Чинуа сказал, что никто из ибо не входит в правительство, да никто и не
хочет. Он  сказал, что племя ибо выжило за счет малого бизнеса,  так что оно
не имеет поводов для конфликтов с правительством или с его сторонниками, а в
их число входили представители корпорации "Ройял датч шелл".
     У них,  должно быть,  было много встреч,  на которых они обсуждали, как
себя вести, чтобы выжить.
     И они по-прежнему отправляют своих лучших детей в лучшие  университеты,
до которых ой как далеко.

     Когда я прославляю идею семьи и  семейных ценностей, я не  имею в  виду
мужчину, женщину  и их  детей, недавно  приехавших в  город, перепуганных до
смерти,  не  знающих,  где  находится  туалет,  ослепленных   экономическим,
технологическим, экологическим и  политическим хаосом. Я говорю  о том, чего
так неистово желают  все американцы --  и что  было у  меня  в Индианаполисе
перед Второй мировой войной, что было у персонажей "Нашего городка" Торнтона
Уайлдера, и что есть у племени ибо.

     В сорок  пятой главе я  предложил  две  поправки к Конституции. Вот еще
две.  Вы же не  скажете, что  я многого хочу от жизни, я хочу не больше, чем
дает Билль о Правах:
     Поправка  XXX:  Каждый  человек  по  достижении установленного  законом
возраста  объявляется  взрослым  по  прохождении  соответствующей  публичной
церемонии, во время которой он или она должен принять на себя обязанности по
отношению к обществу и связанное с этим достоинство.
     Поправка XXXI: Все возможные усилия  должны быть обращены на то,  чтобы
каждый человек  чувствовал, что по нему будут  горько плакать, когда  он или
она умрет.
     Такие вещи, естественно, могут надежно обеспечиваться  только  большими
семьями.



53

     Монстр  во  "Франкенштейне, или Современном  Прометее"  становится злым
из-за того, что  понимает,  как  плохо жить, если  ты  такой урод.  Он  убил
Франкенштейна  -- ученого, напомню еще раз. И тут я быстренько  сделаю  одно
замечание. Мой старший брат Берни никогда не был ученым вроде Франкенштейна,
он   никогда  не  работал  и  не  будет  работать  над  приборами,   которые
предназначены только  для разрушения.  Он  не был Пандорой, не распространил
новые яды, новые болезни и тому подобное.
     По греческой мифологии Пандора была первой  женщиной. Ее  создали боги,
рассердившиеся на Прометея за то,  что он создал из глины первого мужчину, а
затем украл у них огонь.  Создание женщины было  их местью. Они дали Пандоре
ящик. Прометей просил его не  открывать. Она его  открыла.  Оттуда вырвалось
все зло, с тех пор пребывающее в человеке.
     Последней в ящике лежала надежда. Она улетела.

x x x
     Это не я придумал. И не  Килгор Траут. Это придумали древние  греки.  Я
вот к чему. Франкенштейнов монстр был несчастным и злобным,  тогда как люди,
которых  оживил Траут, были бодры духом и добры, хотя  большинство из них не
получили бы первого приза на конкурсе красоты.
     Я  сказал большинство из них не получили бы призов на конкурсе красоты.
Там была по крайней мере одна  поразительно красивая женщина. Она работала в
академии. Ее звали Клара Зайн. Моника Пепппер была уверена, что именно Клара
Зайн  курила  сигару,  которая  заставили  сработать   датчик  задымления  в
картинной галерее. Когда Моника обвинила ее в этом, Клара Зайн сказала,  что
за всю свою жизнь никогда не курила  сигар, что она ненавидит сигары, и  тут
же исчезла.
     Я не представляю, что с ней было потом.

     Клара  Зайн   и  Моника  делали   перевязку  раненым  в  бывшем   Музее
американских индейце", который Траут превратил в госпиталь. Вот тогда Моника
и спросила у Клары насчет сигары, а Клара испарилась.
     Траут,  сопровождаемый  Дадли  Принсом  и  двумя  другими  вооруженными
охранниками, с присвоенной базукой в руках выгнал  всех бродяг, которые  еще
оставались в ночлежке. Это он сделал ради того, чтобы освободить кровати для
людей со сломанными конечностями,  проломленными черепами  и тому  подобным,
которые нуждались в теплом  помещении больше, чем бомжи. Это была сортировка
больных по  степени тяжести.  Траут видел, как это делали на  полях сражений
Второй  мировой войны. "Я сожалею лишь о том, что у меня нет второй жизни. Я
бы отдал ее за  свою страну", --  говорил американский патриот  Натан  Хейл.
"Бомжи, в жопу!" -- говорил американский патриот Килгор Траут.

     Джерри  Риверсу, водителю  длинного лимузина  Пеппера, досталась  честь
проехать на  своей машине  мечты  по  улицам  Нью-Йорка,  объезжая  разбитые
автомобили  и  их  жертвы,  и  добраться  до  студии  телекомпании  Коламбия
Бродкастинг Системе, что на 52й улице. Он разбудил персонал фразой: "Вы были
больны, но теперь вы снова в порядке, и надо столько сделать". А после этого
он передал эту фразу по  радио и телевидению по всей стране от  побережья до
побережья.
     Чтобы убедить телевизионщиков это сделать, он солгал им. Он сказал, что
все  приходят  в  себя  после  атаки  нервно-паралитическим  газом,  которую
совершили  неизвестные.  И  первый  вариант  Кредо  Траута,  достигший  ушей
миллионов  американцев,  а затем  -- миллиардов  по всему  миру, был  таков:
"Эксклюзивное сообщение  Си-би-эс!  Неизвестные лица совершили  нападение  с
помощью  нервно-паралитического газа. Вы были больны, но теперь вы  снова  в
порядке, и надо столько сделать. Удостоверьтесь, что все дети и пожилые люди
находятся в безопасности".



54

     Ну разумеется!  Без  ошибок не обошлось! Нет, выстрелы Траута из базуки
по автомобильной  сигнализации не были  ошибкой. Пели  писать руководство по
поведению  в  городских  районах  на  случай  еще одного катаклизма, следует
порекомендовать,  чтобы  в  каждом  квартале была  базука  и  были назначены
ответственные, знающие, как с ней обращаться.
     Ошибки?  В руководстве  следует  указать, что машины  сами по  себе  не
отвечают  за те  повреждения, которые  наносят,  вне  зависимости  от  того,
управляют  ими  или нет. Наказывать  автомобили, словно бы они  были беглыми
рабами, пустая трата времени! Автомобили,  грузовики и автобусы в нормальном
состоянии не должны становиться козлами отпущения только потому, что  они --
автомобили. К тому же спасательным командам и беженцам нужен транспорт.
     Траут в  "ДЛНА" дает такой  совет: "Если вы расколотите габаритные огни
припаркованного у тротуара "доджа",  вы получите временное облегчение. Когда
же,  однако, все  закончится,  окажется, что  вы  просто  сделали жизнь  его
владельца   еще  большим  дерьмом,  чем  она  была.   Поступайте  с   чужими
автомобилями так, как желаете, чтобы поступали с вашим.
     Мнение,  согласно которому  автомобиль  с  выключенным зажиганием может
заработать сам, без  помощи человека --  чистой воды суеверие, -- продолжает
он.  --  Если после того, как свобода воли снова  возьмет вас  за жабры,  вы
станете  вынимать  ключи зажигания  из  брошенных  автомобилей,  пожалуйста,
пожалуйста, пожалуйста, бросайте их  в почтовый ящик, а  не в сточную канаву
или мусорный бак".

     Самой   большом  ошибкой,  которую  совершил  Траут,  было,   вероятно,
превращение  Американской академии искусств  и словесности  в морг. Стальная
входная  дверь  и ее  рама  были водружены на  свое  место, так  что  внутри
сохранялось  тепло.  Трупы  было  бы  более правильно  хранить  на улице  --
температура была ниже нуля.
     От Траута нельзя было ожидать, что он на чертпоберикакаяжеэтоглушь 155й
улице задумается  о том. что еще есть  самолеты,  летящие на автопилоте.  Но
какой-нибудь   пришедший  в  себя  член  Федерального  управления   авиации,
разобравшись со  всеми  авариями, произошедшими  на  земле,  мог  бы об этом
задуматься. Команды и  пассажиры этих самолетов все еще  страдали ПКА, и  им
было абсолютно плевать, что будет, когда закончится топливо.
     А  меж тем через десять  минут, а может быть --  через  час, через  три
часа, или  когда-то еще, но их летательный аппарат  тяжелее воздуха, летящий
на высоте шести  миль,  станет братской  могилой для всех, кто  находится на
борту.

     Для  мбути,  пигмеев  из джунглей Заира в Африке, день 13  февраля 2001
года, по  всей видимости, ничем не отличался от любого  другого  дня,  если,
конечно, им на голову не упал бандитский самолет после того, как "подарочный
червонец" закончился.
     Когда свобода  воли  снопа Перст  мир  за жабры, хуже всего  приходится
вертолетам, или вертопрахам,  винтокрылым машинам, которые впервые нарисовал
Леонардо да Винчи (1452--1519), гений. Вертопрахи  не могут  парить. Кто вам
сказал, что эти штуки вообще должны летать?
     Намного безопаснее сидеть в санках или на колесе обозрения.

     Когда  в  Нью-Йорке  было  объявлено  военное  положение,  бывший Музей
американских индейцев  был  превращен  в  казарму и  у  Траута  отобрали его
базуку.  Офис академии  был  превращен в  офицерский клуб, а Моника  Пеппер,
Дадли Принс и Джерри Риверс сели в лимузин и отправились в Занаду.
     Траут, экс-бомж, получил отменную одежду, включая ботинки, носки, белье
и запонки для рубашки. Гардероб был под стать гардеробу Золтана Пеппера. Все
согласились, что мужу Моники стало лучше, когда он умер. Что бы ему пришлось
делать теперь?
     Траут нашел  на  улице  раздавленную  инвалидную  коляску  Золтана.  Он
прислонил  ее  к  дереву  и  сказал,  что  это  --  произведение  искусства,
современного, как его принято  называть. Два колеса были смяты в одно. Траут
сказал,  что это -- шестифутовый  богомол  из алюминия  и  кожи,  пытающийся
прокатиться на одноколесном велосипеде.
     Он назвал свое творение "Дух двадцать первого века".



55

     Год  назад  на дерби  в  Кентукки я встретил  писателя Дика Фрэнсиса. Я
знал,  что он  был  жокей  и  побеждал  в  стипль-чезе. Я  сказал  ему,  что
представлял его себе менее массивным. В ответ он  сказал, что для того чтобы
"лошадь  на   стипль-чезе  не  развалилась  на  части",  жокей  должен  быть
массивным. Его метафора крепко засела у меня в голове. Я думаю,  это потому,
что  она взята из самой жизни.  Ведь что  такое жизнь?  Это задача  не  дать
чувству собственного достоинства развалиться на части, пока оно скачет через
барьеры и овраги.
     Моя любимая тринадцатилетняя дочь Лили, выросшая в прекрасную  девушку,
как  мне кажется,  только тем и  занята -- а с ней и вся молодая Америка, --
что старается не дать чувству собственного достоинства развалиться на части.
Нынешний стипль-чез стал чересчур опасным.

     Выпускникам  Батлеровского  университета  этого года  -- они  ненамного
старше Лили -- я сказал, что они принадлежат Поколению Икс, имея в виду, что
осталось всего две буквы от конца, но что они не в меньшей степени Поколение
А, к которому относились Адам и Ева. Вот уж сморозил так сморозил!
     Ох  и крепок же я задним умом! Но лучше поздно, чем никогда! Я было уже
стал писать  следующее  предложение,  как вдруг  понял, насколько пустым для
моей юной аудитории был образ Райского Сада. Мир для них -- это  толпы таких
же до смерти перепуганных людей и волчьи ямы на каждом шагу.
     А теперь напишем  следующее предложение.  Мне следовало  бы сказать им,
что они  похожи на  Дика Фрэнсиса в молодости. Они, как он  когда-то,  сидят
верхом на гордом перепуганном скакуне и ждут старта стипль-чеза.

     Еще одна  штука.  Если  скаковая лошадь  раз  за разом перестает  брать
барьеры,   ее  отправляют  на   пастбище   отдохнуть.  Чувство  собственного
достоинства  большинства  средних  американцев  моего возраста  и  тех,  кто
старше,  отправилось попастись  на  лужок. Не такое  уж  это  плохое  место.
Чувство собственного достоинства чавкает и жует жвачку.
     Если чувство собственного достоинства ломает ногу, его уже не вылечишь.
Владельцу надо чувство собственного достоинства пристрелить.  На ум приходят
моя мать, Эрнест  Хемингуэй, мой  бывший литературный  агент. Ежи Козинский,
мой научный руководитель в Чикагском университете и Ева Браун.
     Килгор  Траут  па ум не приходит. Что я больше  всего любил  в  Килгоре
Трауте,  так  это  его чувство  собст