палестинцев работает в Израиле?" "Ни одного. Еще в 1976 году  кнес-сет
принял закон о запрещении использования в  Еврейском государстве нееврейской
рабочей  силы. В результате арабы вовсе исчезли из нашей страны." "В  лагеря
беже-нцев?" "Понятия не  имею.  Нам  они  не  нужны. Франция  для французов,
Израиль для евреев. Если  Франции нужны арабы, как дешевая рабочая сила  или
из политических соображений  - это ее проблемы.  Нам нужны евреи. А евреи не
желают жить рядом с людьми с менталитетом арабов. Поэтому у нас была большая
алия из Штатов." "Но изгнанные  арабы бедствуют?" "А нам какое дело?  Почему
мы должны няньчить наших врагов? В мире бедствуют не только палестинцы. Кто,
где  и о  ком заботится? Мы тоже  бедствовали, пока  не  освоили эту страну.
Пусть точно так же  строят киб-буцы  и города на Синае. Огромная территория.
Из Нила можно  провести еще не один трубопровод. Десять лет упорного труда -
и у них будет  все.  Мы  им мешать не будем." "А...  помогать?"  "У них есть
Аллах. Он  и  поможет.  Мы  помогаем  евреям  по  всему миру."  "А  как  ООН
восприняла этот... расистский закон?"  "Очень плохо. Нас навсегда выгнали из
ООН."   "И?"  "Мы  сэкономили  на  этом   миллиарды  шекелей."  "Израильская
общественность смирилась  с такой  плохой  репутацией  вашей  стра-ны?"  "Не
смирилась.  На выборах сторонники этой линии  никогда  не  набирают более 60
процентов голосов. Нам  этого достаточно. Угодить гоям все равно невозможно.
С  любой репутацией мы  в  их  глазах  вечно  виновны.  Самим фактом  нашего
рождения  еврейской  матерью." "То есть национальный лагерь  у вас  потеснил
либералов,  левых так  сказать?"  "А у нас в  национальном лагере и левые, и
правые...  Левые  у  нас,  как  и в любой  стране, на  защите  прав  наемных
работников. С  отказом  от  иностранной рабочей силы хозяевам стало труднее.
Евреи незаменимы на рынке труда, им легче бастовать.  А правые, как и всюду,
за свободу  капитала, что иногда  тоже необходимо. Но и им  приоритет своего
производителя  тоже милее экономической зависимости от мнения Европы.  Но вы
вкладываете в эти понятия, как я вижу, иной смысл?" "У  нас сложилось так, -
пояснил я,  -  что  левыми  считаются те, кто за  передачу палестинцам части
Израиля, а правые -  те, кто против."  "Ничего не  понимаю. У вас есть люди,
которые  готовы  отдать...  часть  Израиля?  А  зачем  же  тогда  евреи  его
отвоевывали и осваивали? У нас одна из самых маленьких стран на свете. Какая
же ее  часть  оказалась лишней? И кому  отдавать?"  "Палестинцам." "Не может
быть!  За что? За сотни миллиардов нефтедолларов?" "Если  бы!  За обещание в
нас больше не стрелять и не взрывать наших детей. Обещание, которого они так
ни разу  и не выполнили.  Но  хотят  наши территории." "И какие?"  "Самарию,
Иудею, Газу." "Так вот  что у вас оказалось  лишним! - побагровел Арье. -  И
сторонники  этой политической линии  не  в  тюрьме или в сумасшедщем  доме?"
"Недавно они  составляли  большинство  в  кнес-сете." "То  есть  большинство
евреев  хочет отдать врагу Израиль?! А  кто  из  гоев, где и  что обещал  им
взамен?" "Ничего и  нигде,  кроме всемирной паранойи  поддержки  арабов в их
стремлении покончить с Израилем."  "А, так ваши левые  рассчитывают  войти в
проарабское правительство Израиля?" "Не думаю..." "Я бы мог понять  лю-дей с
таким складом ума, если бы они находились на содержании у арабов.  Среди нас
всегда находились евреи годные для юденсрата. Но меня изумляет иное - откуда
взялись безумцы, что отдают за них голоса?"
     Мы с Амирамом стыдливо потупились. И что мы могли ответить?..
     ***
     "А ты чем занимаешься, Танья?  -  между  тем спрашивал  хозяин виллы  с
красивым именем Цви (Олень). -  Наверное, крупная актриса?" "Я скорее мелкая
уборщица, - весело ответила Таня. - Впрочем, до эмиграции в Израиль я была в
Ленинграде  доктором технических наук."  "Доктором... В  какой  области?" "Я
получила  ученую  степень  за проектирование  глубоководных лодок."  "Вашему
Израилю не нужны под-водные лодки?" "Я понятия не имею, чего не  нужно моему
любимому Израилю. Зато я  знаю, что  нужно и чего не нужно хозяйке  виллы, у
которой я работаю.  Ей надо, чтобы было чисто, постирано, поглажено, вкусная
еда на столе во-время. А  не нужно ей этим заниматься самой, коль скоро в ее
страну приперлась я,  и  мне больше нечем зарабатывать  себе на помаду.  Все
очень  просто.  Можно  подумать, что  твоя  жена  са-ма убирает  эту виллу."
"Конечно сама, если не  считать бесчисленных роботов. Евр-еям всегда претила
черная  работа.  С  отказом от  нееврейской рабочей силы  у нас  начался бум
автоматизации и механизации. Роботы строят дома и дороги.  Если бы  моя жена
наняла себе в уборщицы доктора наук, с ней бы перестали здороваться соседи."
"Ужас какой! Я же у вас с голоду сдохну! А я так люблю вкусно покушать!" "Ты
будешь работать в Ямите - там  огромный судостроительный центр."  "Ты с  ума
сошел! Я за десять лет забыла, чем отличается цистерна главного балласта  от
джаку-зи и клапан вентиляции от биде. А пенсию хоть вы мне дадите?" "Пособие
по  без-работице?  Оно равно  минимальной заработной плате."  "Я  о пенсии."
"Кому?" "Мне. Мне  скоро шестьдесят." "А...  сколько же тогда у  вас  живут,
если в  шестьдесят так  выглядят?"  "Живут у нас  хорошо,  но недолго.  Пока
работают. А потом человеку дают пенсию, которую он может заткнуть себе... То
есть  на  нее можно едва  запла-тить за  квартиру. Издевательство это,  а не
пенсия."  "Кому...  за  квартиру?  Разве  вы  живете  не  в  своих  домах  и
квартирах?"  "Живем мы  в основном  в чужих  квартирах. Съемных или взятых в
кредит у банка по  машканте.  Если  во-время  не  уплатишь,  тебя не  просто
вышвырнут  на улицу,  но и  отнимут  нажитое добро  за долги."  "Позволь, но
строить бесплатное жилье для олим всегда было прерогативой  сионистов. У вас
у власти не сионисты?" "Боюсь, что в этом плане у нас  у власти строительные
подряд-чики, которым ваша механизация страшнее любого  террора.  Поэтому они
практику-ют   неквалифицированный   труд  палестинцев   в  мирное  время   и
иностранных рабочих при  обострении  ситуации. И  тем и другим можно платить
так мало, что евреям в этой отрасли просто не выжить." "Но такая ситуация не
только  парализует  технический  прогресс  в  жилищном строительстве,  но  и
развращает  самих  евреев,   которые   стано-вятся  как  бы  высшей  кастой,
невольными  рабовладельцами."  "Кабланам это выгод-но,  банкам,  дающим  нам
изначально  невыплачиваемую  ссуду -  тем  более,  а  особен-но  -  коренным
израильтянам  по отношению к  олим - с тех  можно драть несусветную плату за
съем  жилья, оставляя последним жалкие крохи непостоянной зарплаты на прочие
нужды.  Соответственно  строятся  симпатии в обществе.  Мы  не  воспринимаем
евреями старожилов, а они нас." "Танья, это не сионизм! Это не евреи  у вас,
а   карикатурные   жиды-кровопийцы.   У   нас   каждого   репатрианта   ждет
благоустроенная, а то и обставленная,  если он так заранее просит, квартира,
а  также телефоны  и адреса государственных  бюро по трудоустройству. Только
поэтому мы уже собрали в Стра-ну  две трети евреев со всего мира. А  сколько
собрали вы?"  "Около миллиона за десять  лет, включая в основном "русских" и
"эфиопов". Тех вывозили самолетами в процессе военной операции." "Чернокожие
евреи?.. Интересная мысль. Еще  бы мил-лионов  сто  "китайских  евреев"  для
букета... Какая отчетность для  неподражаемого в обоих мирах Сохнута! А  что
привлекло  советских  евреев?"  "Не столько привлекло сюда, сколько отвлекло
оттуда. После  развала СССР..." "СССР развалился? Ты шутишь?" "Как карточный
домик. Все республики  получили  независимость и  право на свою национальную
исключительность  внутри каждой  Эстонии. И всюду лишни-ми оказались  всякие
неэстонцы, включая,  естественно,  евреев. Впрочем, русским в нацреспубликах
было ничуть не лучше,  а огромная и довольно нищая Россия..." "Нищая! Нам бы
такие просторы  и минеральные  ресурсы!  Ну  и?"  "Посткоммунисты  разрешили
евреям  уехать.  Мы и  кинулись.  Чуть  ли  не  все  сразу,  пока  власти не
пере-думали. Вместе со мной приехали в один месяц сорок тысяч олим. Нет-нет,
нас не выгоняли. Наоборот. Но накопилось столько обид... Да не напрягайся ты
так, Цви. Да, я лично по национальности чисто русская, в девичестве  Татьяна
Алексеевна  Смирнова,  коренная  ленинградка.  Мы  с  мамой  чудом  пережили
блокаду.  Когда  я училась в  Корабелке,  полюбила  еврея, с  которым  потом
драматически  рассталась,  но  за  период  нашего короткого счастья  столько
прочла легального  и  нелегального, что  стала  большей сионисткой,  чем все
евреи  вокруг  вместе  взятые.  Он  меня  потом бросил..." "Тебя?  Танья, ты
шутишь..."  "Увы. Но следующий мой роман был снова с евреем. Я стала Бергер.
Мой  муж оказался  замечательным  человеком, но, как  гово-рится, сердцу  не
прикажешь. Уже в Израиле я  встретила свою первую любовь и - вон он флиртует
с твоей женой... собака." "Феликс и был твоей первой любовью?" "И последней,
Цви, так что ты зря так распускаешь хвост." "А Изабелла и Зиновий?"  "О, это
такая история... Не для  нежных ушек  рафинированного валийского  еврея. Так
или иначе, мы с белкой в одночасье стали  как-то  как  сестры. И  с тех  пор
дружим  семьями.  Вот  я  и мужа  поменяла  -  а белка все моя!" "Я  был  бы
счастлив, если  бы ты решила снова..." "Фиг тебе. Я рокировку делаю только в
одну  сторону - время, назад!"  "Я шучу. Моя Цвия..." "Ничего  себе!  У  вас
прямо оленье  стадо какое-то. Я тоже шучу, Олежек. Я вообще обожаю еврейские
имена, особенно ивритские." "Ладно, поскольку вы понятия не имеете, как сюда
попали и как выбраться обратно, поговорим о твоей работе в Эрец-Исраэль..."
     ***
     "Я  все-таки не  поняла,  Феликс, что  значит  "ученый  секретарь"? Что
институт у вас был вроде знаменитого Гротонского центра у Бостона, ясно. Что
ты в нем занимал одну из высших должностей, я тоже уяснила. Но что конкретно
ты исследовал или проектировал?" "Я координировал работу  ученых, подгововку
к  защите,  утвер-ждение в ВАКе..."  "Что-то вроде менджемента?"  "Не думаю.
Этим  занимался дире-кторат." "Тогда о какой координации ты говоришь? Короче
говоря, что ты сам уме-ешь делать? Что ты лично разработал и внедрил? У тебя
есть публикации и патен-ты?" "Только  вместе с другими авторами. Я готовил к
публикации монографии..."  "Что  с  тобой,  Феликс?  Когда ты  смущаешься, я
просто теряю голову..." "У вас тут у всех такой  хороший взгляд, что соврать
просто  невозможно...  Ничего я не  умел  и не умею делать, кроме  установки
бойлеров, чему научился уже в Израиле. А там я был одним  из бюрократических
паразитов.   А  патент...  Господи...  Это  был  Танин  патент,  который  мы
присвоили..." "О! Я слышала о советской бюрократии. Бойлеры? Ты хочешь  этим
и тут  заниматься?"  "Я  бы хотел  получать  тут  пенсию."  "Такой молодой и
здоровый мужчина?" "Нам с Таней  под  шестьдесят.  И Изабелле с Зиновием так
же.  Я устал от жизни,  Цвия. Меня уже ничего не интересует. Бойлеры? Если я
что-то на свете ненавижу больше, чем террористов, так это мою работу. Таня -
свою,  Белла -  свою." "А Зяма?" "Зяма  наоборот.  У  него маленькое частное
дело. За морские модели неплохо платят по всему миру, и он тратит  на каждую
месяцы, а  на  главную  - годы. Представляешь, что  он испытал, когда снаряд
взорвался вот в этом самом дворе, но в другом измерении, вот тут, а вон там,
где  у вас  бассейн, была  его  мастерская,  его  фрегат "Арабелла"..."  "Он
смоделировал  корабль капитана Блада?" "Не только корабль, но  и персонально
всех  героев  Сабатини.  Он  их  всех   разместил  на   палубе   "Арабеллы",
представляешь? Даже полковника  Бишопа на забортной до-ске.  Он работает над
фигурками с микроскопом.  У каждого свое  выражение лица!" "Как интересно! Я
обожаю капитана  Блада. Мне он снится  с детства. Как ты дума-ешь, я уговорю
Зяму продать модель мне, если  вы найдете способ общаться между измерениями.
Знаешь, куда я его поставлю? Пойдем, я тебе покажу..."
     "Эй-эй! - всполошилась Таня.  -  Ты куда  это  его  без  меня  уводишь,
корова?  Я  тут  хоть  и  на  птичьих  правах,  а  за себя постоять  еще  не
разучилась. И ты хорош, Фелька, тут же в спальню разогнался. Прямо при жене.
Горбатого  могила исправит,  так?" "Я хотель, - с трудом перешла на  русский
все  понявшая  Цвия, - только  показаль ему место,  где  я  хотель поставить
модель "Арабеллы" Я ничего больше не хотель, Та-нья!".
     При   слове  "Арабелла"  меня  подбросило.  Я   совсем  забыл  с  этими
потрясениями о своем корабле  и его экипаже! Как  это, в  сущности, подло...
Тут  же меня  перекинуло в мыслях на Рому и Сему, которых я  скорее всего не
скоро увижу.
     "Аль тид'аг! (не беспокойся),  - сказал Арье. -  Уже завтра вы будете в
Технионе.  Я уже созвонился с профессором Маркишем из лаборатории конверсий.
Не исключено, что с вашей помощью он не только найдет способ вернуть вас, но
и установит кон-такт с параллельным миром.
     "Отсюда в  Хайфу идет автобус или поезд?  -  спросила Таня. - Интересно
посмотреть свой дом в чужом городе..." "Я вам дам машину, - сказал  Моше.  -
Поедете по Рац-Галиму (бегущему по волнам). У вас есть такая трасса?"  "Я не
поняла, - ответила Таня. - У нас несколько главных дорог вдоль страны. Новая
строится прямо  на  грани "зеленой черты". А вы что  имеете  в  виду?  Через
Самарию и Иудею, коль скоро они ваши?" "Теперь мы не поняли, - подошел к нам
друг Цви  по имени Боаз, оставив  по такому случаю свою тихую беседу  с моей
женой. -  Что значит "зеленая  черта"? Между  чем и чем?" "Между Израилем  и
Палестинской  автономией,  - я  вдруг сам  осознал  нелепость этого  понятия
внутри  суверенной  страны.  -  Именно  по  ней левые  хотят  отделиться  от
палестицев." "Государственная  граница?  - допытывался Арье. -  Разве она не
проходит по Иордану?" "Проходит. Но внутри нашей территории... -  неуверенно
мямлил  я под  подозрительными взглядами независимых израильтян, -  есть еще
одна  граница. С той частью Эрец-Исраэль, что мы добровольно уступили арабам
по Норвежским соглашениям." "Норвежским? И что, Норвегия подала вам пример и
сама  уступила часть  своей  территории Швеции или России? Или у арабов мало
своих территорий,  на которых можно  поселить палестинцев? Быть может, арабы
прирезали  вам взамен часть Иордании?" "По-моему, наоборот," -  покраснел я,
как будто это я  отдавал еврейские земли за просто так. "Правые были против,
- поспешно добавила Изабелла, видя мое смущение  и изумление хозяев виллы, -
но Израиле полно левых евреев, охваченных комплексом вины за изгнание арабов
с их земель в 1948 и 1967 годах." "О каком изгнании вы говорите? - Арье даже
поднял руки над головой. - В 1948 году на нас напали. Как раз с целью нашего
изгнания и уничтожения. Не мы на них, а они на нас. В той войне  мы победили
точно та же, как победили сотни других народов, создавших свои государства в
других  войнах. С нашей стороны никакой агрессии  не было. Напротив, полвека
поголовно враждеб-ное нам арабское население, недвусмысленно вело против нас
вооруженную  борьбу  всеми   доступными  бандитам  средствами  и   с  любыми
союзниками, включая нашего смертельного врага Гитлера... И  это население не
было нами изгнано, а временно ушло из наших городов - только для обеспечения
свободы действия своих армий. С какой стати вообще можно было пускать арабов
обратно, а не выгнать  задержав-шихся?" "Левые и американцы считают, что эта
земля принадлежала арабам до нашей первой алии."
     "Американцы! -  бушевал Арье.  - А  кому принадлежала их земля до янки?
При  всей  агрессивности  диких  индейцев, они не  посмели  причинить  им  и
тысячной  доли того  ущерба,  который  нанесли  нам  арабские  соседи.  Один
хевронский погром унес сто-лько еврейских жизней, сколько, пропорционально к
населению Штатов,  не убили  все  индейцы за всю  историю их  противостояния
американцам! И кто из них уступает Филадельфию или Канзас краснокожим? И это
при  их-то  просторах! А ваш  Израиль можно  пересечь  пешком за два часа  у
Калькилии. Это - страна?"  "А палестинцам  и этого мало, - вступила Таня.  -
Это они  уже  имеют,  но  только наращивают давление."  "И  что  же при этом
говорят левые?" "Что во всем виноваты поселенцы." "То есть сами израильтяне?
Что  мы,  как  и  американцы, австралийцы,  и  канадцы  -  в конечном  итоге
поселенцы?" "При разделении  Израиля на еврейский и арабский, - пояснил я, -
внутри  арабского  анклава  остались  поселения, еврейские села  и  города."
"Военные форты,  как во  времена освоения Америки? Очень разумно." "Если бы!
Совершенно   мирное  население,   женщины,   дети,  заводы,   теплицы,   моя
мастерская..."
     "Нас защищает армия,  - добавила Изабелла, - которую за  это  без конца
третируют арабозащитники." "Оставленные в Израиле арабы?" "Естественно и они
тоже. Эти почти поголовно на стороне наших врагов. Но активнее всех на ЦАХАЛ
нападают левые  евреи."  "Что значит нападают? А суд  куда смотрит?  Печать,
телевидение?"  "У  нас  все  средства  массовой  информации   контролируются
левыми."
     "Ужасно,  - резюмировал Арье.  - Срочно к профессору  Маркишу. Пора нам
навести у вас порядок, пока не наступила Вторая Катастрофа..."
     3.
     Микроавтобус был удивительно похож на те, что бегают и по нашей стране.
Арье  подогнал его  к воротам  своей  виллы, распахнул дверцу и показал  мне
рукой  на во-дительское место: "Прошу. Я надеюсь,  ты водишь  машину?" "Я-то
вожу,  - не  мог я поверить, чтобы чужим людям  давали такую  роскошь просто
так. - Но у меня нет ни документов на машину, ни вашего  ришайона (прав). Да
и дороги я  не знаю. В своем  Израиле  мне каждая  развязка как родная, а  в
вашем..." "Аль тид'аг, - похлопал он меня по плечу. - Магнитная карточка  на
саму  машину  воткнута  вот  сюда.  Доста-точно ею  провести,  и  на дисплее
появятся мои данные.  Ею же  ты платишь за бензин. А водительских прав у нас
давным-давно  нет." "Как  это нет?  Я шесть раз сдавал..." "У нас считается,
что самоубийцы - явление редкое, а нормальный человек не сядет за руль, пока
не будет уверен,  что он умеет  водить. Кто  из  вас  этого не умеет?"  "Все
умеем, - оглянулся я на своих  друзей. - Но  как насчет трассы? Небось у вас
она  про-ложена  через  какой-нибудь Хеврон  с  Рамаллой,  к  которым  мы  и
приближаться  не решались." "Самария и Иудея -  наши природные  заповедники.
Самые лучшие зем-ли,  леса,  искусственные озера.  Кто же их посмеет портить
хайвеем? Там только  подъездные дороги, да и то по возможности на эстакадах.
А на Хайфу прямо  из  Ямита  идет  Рац-Галим. Это стоит посмотреть. Одно  из
наших чудес  света! Выезжай вон на ту  дорогу, где мелькают машины, и едь до
поворота на Рац-Галим. Увидишь фирменную стеллу - человек с факелом, бегущий
по  волнам. А  далее - прямо, без поворотов  -  до  самой Хайфы. Счастливого
пути, хаверим!"
     Было  раннее утро.  Мы успели отлично выспаться  в  уютных комнатах для
гостей и теперь располагались по своему вкусу в просторной мощной "хонде". Я
сел  за  руль, порасспросил об управлении и тронул с места. Обычный автомат,
но  сама дорога имела что-то вроде резинового покрытия  вместо  асфальта.  В
добавление к отличным рессорам, такая дорога создавала полную иллюзию полета
низко над землей. Мы все таращились вокруг на вроде бы привычную, но гораздо
более пышную зелень, бога-тые дома, незнакомые марки машин навстречу. Трасса
к Амиту шла вдоль моря. Незаметно для себя я выжал сто, потом сто пятьдесят.
Огромный город стремительно надвигался, заблестели зеркальные  стекла витрин
по обе стороны дороги и такие же стекла высотных зданий причудливой формы. Я
заметил  впереди  бегущего  человека  с  факелом и  перестроился  на дорогу,
уходящую... прямо в море! Я даже сбросил скорость, беспомощно оглянувшись на
моих спутников. "Вперед, Зяма, - сказ