чем,
или же тот, кто может заиметь жало и выпить любого совершенно без  опаски.
А выпитый, к сожалению или к счастью, ничего и не заметит, лишь  опустится
поближе к преисподней, в которой ничего, ни памяти, ни имени, даже  котлов
и чертей нет.
     - Жало кооперативное, да? - Екатерина Марковна  упорно  старалась  не
понять. - Страшилка для детей. Я не люблю такие игрушки.
     - Я тоже не люблю, хотя это  не  игрушки,  а  природные  инструменты,
которые  до  поры  лежат  себе,  жрать   не   просят,   в   каких-то   там
подпространствах, -  волна  уже  подходила,  и  Летягин  слегка  встряхнул
Екатерину  Марковну.  -  Я  постараюсь  запечатлеться  сейчас   совершенно
определенным образом. И вызывайте сразу милицию - препятствовать не  буду.
Ведь я недвусмысленно собираюсь пить вашу кровь.
     Женщина открыла глаза,  она  видела  теперь  все,  и  была  в  полном
сознании.
     "Мы пропали. Тюрьма по нам плачет, - зарыдали  монстры,  -  проклятая
истеричка Летягин".
     - Нет, не вызову, - твердо заявила она, - теперь я согласна  с  вами.
Правосудие, действительно, просто машина. Пейте  мою  кровь,  -  Екатерина
Марковна расстегнула верхнюю пуговку и откинула голову назад, - и  делайте
это всегда, когда вам требуется. Стану я заслуженный донор республики.
     - Я  вам  нравлюсь,  -  прохрипел  непослушным  ртом  Летягин.  -  Не
обращайте внимания. Это действие зова.
     - Нравитесь? Да скорее понравится испорченный мусоропровод, чем вы, -
она рассмеялась. - Давайте же, если вы не трус!
     "Желание дамы - закон, Георгий Тимофеевич", - галантно заметил Резон.
     "Елки, первый раз такое", - растрогался Красноглаз.
     Комната пошла щелями, в нее проник сумеречный свет воронки,  Летягину
стало труднее держаться на ногах, Красноглаз  вис  на  нем,  тянул  его  к
поверхности.
     "Прости меня, Катя, - мысленно сказал Георгий, - но я изнемог."
     И вдруг она откликнулась, включилась на той же частоте, слова  пришли
к нему в грудь через ее руки:
     "Кажется, я вижу, вижу твоими глазами. Мы можем держаться. Не потеряй
меня сейчас."
     И она не стала  красным  кустом,  а  он  не  стал  зверем.  Они  были
непоколебимы, а Красноглаза и Резона,  двух  тварей,  унесло  вниз  словно
снежной лавиной. И вдвоем они видели загон - цепь вампиров, между которыми
незрячими овоидами катались люди. Попавшие  в  окружение  не  могли  найти
прорех в этой цепи, и опускались все ниже  и  ниже,  пока  не  исчезали  в
чавкающей горловине. А потом  воронка  задрожала  и  рассыпалась,  Летягин
снова воссоединил  взглядом  комнату  Екатерины  Марковны,  руки  ее  были
по-прежнему на его груди. Он ощутил  какое-то  напряжение  ссади  и  резко
обернулся. Крадучись, к ним подходил Трофим, с выдвинутой вперед челюстью.
Однако, лицо вампира мгновенно приняло дружелюбное выражение.
     - Ай, а я хотел поиграть в "угадайка". Ну, извините, извините,  я  не
знал, что у вас тут прорыв на любовном фронте. Он испытывал к ней,  она  к
нему, того глубокого чувства...
     Екатерина Марковна смутилась и отошла к окну.
     - Дружочек Жора, пошли. Уже поздно. Когда ухаживают,  так  поздно  не
сидят.
     И  Трофим,  плавно  помахав  рукой,  вывел  Летягина  на   лестничную
площадку.
     - Ты что же, не собираешься ее пить? - спросил он.
     - Нет, - сплюнул ему на ботинок Летягин.
     - Хочется отдохнуть, понимаю. Тогда это сделаю я. Трофим  Терентьевич
всегда крайний.
     - Какое тебе дело? - с угрозой  произнес  Летягин,  -  возвращайся  к
своему хозяину и скажи, пусть меня карает, но ее оставит в покое.
     - Какие  мы  благородные,  -  дурашливо  залепетал  Трофим,  -  прямо
просимся на картину Дейнеки - юноша защищает девушку от наезда  самосвала,
- потом басисто добавил. - Она для нас ключевая фигура, поэтому хотя бы не
мешай... Или пример Потыкина до тебя еще не дошел?
     - Значит, с ним вы поработали, - Летягин вдруг  почувствовал,  что  у
него есть сила, и даже немного уверенности. Он сжал кулаком горсть  мелочи
из кармана и ударил Трофима по физиономии, туда, где должен был  появиться
хоботок.
     Трофим упал. Потом поднялся на четвереньки, пробуя  языком  состояние
челюсти.
     - Ой, выбил, паскуда, - Трофим выплюнул зуб. -  Ну,  я  тебя  за  это
потопчу всласть.
     - Что же, никак драться будете? А еще говорили, что  большой  ученый,
доктор зверских наук, - Летягин  по-деревенски  шмыгнул  носом.  -  Только
учтите, зов на меня не подействует.
     - Царапаться буду и кусаться без всякого зова, по-лесному,  -  Трофим
выдал порцию наработанного гиенского смеха. - Сейчас только макияж наведу.
     - Я же, можно сказать, ваш ученик, - бодрясь, сыронизировал Летягин.
     - Ты плохой ученик, двоечник. А двоечников я ем.
     Летягин почувствовал, как рядом прошла мощная волна. Трофим  заерзал,
потом его стало крутить, и он прижался к  перилам.  Лоб  поехал  назад,  а
нижняя часть  лица  вперед,  озаряясь  охотничьим  блеском  кинжало-зубов.
Пиджак лопнул, как воздушный шарик, и за  головой  вырос  здоровый  бугор.
Башмаки треснули, и  из  них  показались  когти,  предав  Трофиму  немного
нищенский вид. Пятки и  основания  ладоней  оторвались  от  пола  и  стали
вытягиваться, а уши, наоборот, исчезли.  Летягин  смотрел  не  столько  на
проявление рептильного начала в наружности Трофима, сколько на бегущие  по
стенам  трещины,  осыпающиеся  ржавчиной  перила,  падающие,  как  осенние
листья, куски штукатурки и краски.
     Энергия уходила из дома в обретение Трофимом нового тела,  словно  он
вытащил какую-то затычку. Вихрь  забирал  из  окружающего  вещества  свет,
погружая его в мертвую черноту и втягивался в вампира.
     Летягин услышал  совершенно  незнакомый  голос:  "Выйди  взглядом  из
воронки.  Выше,  поднимись  выше".  Летягину  казалось,  что   он   бежит,
преодолевая наклон поверхности, что он  карабкается,  цепляясь  ногтями  и
зубами за малейшую выемку. Ему очень хотелось узнать, а  что  же  там,  за
верхним  горизонтом  воронки.  И,  наконец,  он  увидел  огромное  небо  в
фиолетовых сполохах. Хотя стены стали совершенно отвесными, он уже летел и
скоро  вырвался  наружу.  В  одно  мгновение  воронка  стала  оспинкой  на
поверхности текущей тверди, а он уже мчался ввысь сквозь вереницу образов,
каждый из которых немного отличался от другого.  Складываясь  вместе,  они
напоминали причудливый изогнутый тоннель, а может, и лестницу в небо.
     В этом тоннеле  было  то,  что  могло  стать  костями,  сочленениями,
мускулами, артериями, кожей,  знаниями.  Каждая  точка  будущего  вещества
разрасталась,  притягивая  или  отталкивая  другую  по  законам  возможных
устойчивостей в непрерывном общении. И  вдруг  остановка,  тоннель  исчез,
полет прекратился.
     Он сделал несколько шагов своими четырьмя  лапами  и  повел  рубленой
мордой по сторонам. Ощутил новое  тело  и  новую  силу.  Ему  понравилось.
Внутрь проник не касающийся его разговор.
     "Откуда взялся этот саблезубый ящер с  картинки  из  детской  книжки?
Шеф, у вас там что-то расфокусировалось."
     - Трофим, ты не прав. Гражданин  Летягин,  к  твоему  сожалению,  сам
возбуждает волну. Скажи спасибо, что он не стал тиранозавром.
     - Сергей Петрович, а мне-то что делать?
     - Выплюнь жало и тикай. Или пади в неравном бою. Слепим  памятник  из
фарша, который он из тебя накрутит. Будем поклоняться, цветы носить...
     Саблезубый Летягин заметил, что какая-то мелкая  рептилия  с  плоским
телом упала на передние лапы и собирается подпрыгнуть,  чтобы  цапнуть  за
горло. Он шлепнул гадину по низколобому  черепу.  Та  взвизгнула  и  стала
аккуратно отползать.
     Воронка больше, чем когда-либо,  напоминала  язву.  Горловина  давила
вечным забвением. Но страх остался за пределами преобразованного Летягина.
     "Спущусь. Засыплю. Поставлю ограды. Только чтобы не падали в яму люди
и дома", - принял он постановление.
     "И Катеньку,  колдобину,  не  забудь  прихватить  с  собой,  -  мигом
отозвался  ядовитый  голос  Трофима.  -  Будет   вместо   предупреждающего
столба... Ой, когда пойдеть-то? Котомочку надобно собрать с провизией,  да
сразу не давать. А то здеся и схарчит. Разве на  такую  харю  напасесси?..
Говорил ему, дружи с головой. Воронка затянет ведь, как щенка,  разве  что
обделаться успеет".
     Голос погас, как огонек догоревшей бумажки. Осталась только воронка и
туман, лениво текущий вдоль ее стенок  и  вниз.  Туман  гладил  и  царапал
шкуру, колол или щекотал морду саблезубого Летягина, и тому казалось,  что
это отработанные жизни,  гонимые  силами  засасывания,  тянутся  к  своему
концу, еще  сохраняя  мысли  и  чувства  -  как  свежий  покойник  остатки
телесного тепла.
     Идти было трудно, когти стачивались о наждак поверхности. Приходилось
выбирать не прямой путь, двигаться кругами. Общественного  времени  он  не
ощущал - израсходовался, может, час, а может, и неделя. Не исключено,  что
в первичном пространстве Летягин не сдвинулся с места или просто спустился
в подвал дома номер тридцать по Малой Албанской. Оглянулся он только раз -
когда надо. Его догонял Сергей Петрович. У того было  червеобразное  тело,
которым он пользовался с замечательным умением. Именно от этого умения,  а
не от неожиданного внешнего вида,  даже  привыкшего  ко  многому  Летягина
несколько замутило. Однако, он не мог не оценить преимуществ  движения  по
наклонной, которые имел извивающийся Сергей Петрович.
     - Не удивляйтесь, дорогой мой Летягин, тому, что я сейчас  заявлю,  -
непринужденно вступил в разговор червь. - Как пишут в прессе,  меня  никак
не заподозришь в особых симпатиях к воронке и поощряемому  ей  вампиризму.
Но я был милосерден и не мог бросить в несчастье Трофима и его  товарищей.
Я был  одинок  и  не  мог  скакать  в  лобовую  атаку.  Моим  делом  стало
преодоление  вампиризма  через  сам  вампиризм.  Ведь  это  явление  могло
расширить кругозор, в какой-то степени развить простых грубых  людей  -  и
отмереть со временем. Даже когда вы, Летягин, появились на моем  горизонте
- я не сразу поверил, что вы мой коллега и друг...
     - И решил сделать из меня калеку и труп. Как из Васи...
     В ответ Сергей Петрович сумел передать волнение и скорбь.
     - Потыкин - трагический урок нам всем. Василия так горячо и  искренне
хотели сделать членом круга, что в пылу нетерпения решили немного поломать
его упрямство. Обнять, так сказать, покрепче. Дескать, одна-две обработки,
и он, как миленький, придет к нам. Но сердечко  оказалось  послабее  воли.
Василий стал нечаянной жертвой  нашей  борьбы  за  его  счастье.  Движение
вперед жестко и даже жестоко порой. Таковы условия воронки.
     - А что она такое, на самом деле? - поинтересовался Летягин.
     - Это открывшийся в пространстве путь  к  осознанию  новых  измерений
нашего  существа.  Мы  постигаем  его,  он  пересоздает  нас.  Вот  и  вся
диалектика. Правда, кое-кому новые возможности оказываются не по  плечу  -
но только не вам, Летягин. Они вам в пору. Как бы то  ни  было,  я  считаю
вампиризм минимальным злом и, как правило, необходимым этапом.  Ведь,  что
бы там не мололи демагоги,  закон  един  -  хочешь  давать,  значит,  надо
вначале взять. Мы брали у людей, животных, растений, зданий. Возможно, вы,
Летягин, нашли другие источники. Но в любом случае  подняли  вас  в  поход
все-таки мы. И пускай вы и подобные вам  поведут  человека  дальше,  а  мы
останемся бродить в пустыне - никто из нас, я думаю, не  обидится.  Первый
шаг - он и есть первый.
     - А вы уверены, что я должен учиться перевоплощениям в разных  чудищ,
да еще и  учить  каких-то  там  подобных,  -  сказал  вечно  сомневающийся
Летягин, - куда такие морды кроме ВДНХ и зоопарка сгодятся?
     - Энергия - это жизнь, свободный доступ к энергии - это вечная жизнь.
Пространство и время встают на нашем пути,  давят  смертью,  но  осознавая
новые измерения, мы оказываемся по ту сторону  преграды.  Клоп  становится
моськой, моська превращается в  слона,  и  это  естественно.  Мы  ведь  не
предлагаем клопу сразу стать слоном, а советуем начать с моськи.
     Сергей Петрович говорил  вдохновенно,  и  Летягину  очень  захотелось
довериться. Может быть, перед ним сейчас находился в самом жутком  обличии
Учитель. Ведь настоящий Учитель перед слабым открывает одну  дверь,  перед
сильным другую. Пусть слабые занимаются мелким вампиризмом, но  они  будут
готовы к вживлению в те измерения, которые откроют перед ними  сильные.  И
тогда не пиявками, не зверями предстанут и сильные, и слабые, а существами
играющей формы, разбросанной в пространстве  души,  всепроникающего  духа.
Станет понятен внутренний язык каждой личности, ее сокровенное, причем без
применения кулаков, выбивания  и  выпивания.  Войдя  в  камни,  деревья  и
тварей, люди постигнут их, не потребляя, не присваивая. Не надо будет  уже
отнимать друг  у  друга  кровь,  мысли,  чувства,  образы  -  ведь  вокруг
заплещется океан энергии... Из памяти всплыло: "Аки ангелы станем".
     А червячок Сергей Петрович-то ничего оказался. Эк надоумил. Пока  что
он Учитель, а следующим будет сам Летягин. Как  приятно  парить  в  волнах
эфира...
     И тут что-то сокрушило  его  с  небес  на  землю.  Как-будто  двинуло
сапогом.
     Летягин быстро сфокусировал взгляд и увидел над собой большое  черное
отверстие, которое далее прояснилось в часть Сергея Петровича и  напомнило
глотку. Учитель, к своей чести, особенно не смутился, только прокашлялся и
принял по-червячьи непринужденную позу.
     - Ой, чего-то я замечтался, - Летягин тоже  не  подал  виду,  -  все,
правда, пустое, но есть одна здравая мысль. Вы,  Сергей  Петрович,  можете
больше меня. Так найдите точку опоры и поверните наш мир, чтобы и сильные,
и слабые одновременно осознали оптимальный морфовариант. - Летягин  поймал
себя на подражании в умничаньи, но не остановился. - Это будет только  ваш
поход. Воронка, по вашему мнению, это главный путь, я же вижу  -  это  ось
мира. Значит, в некой точке на оси сходятся все силовые линии. Вам  ли,  с
вашей мудростью уподобляться деревенскому вампиру,  который  от  скуки  не
может обойтись  без  стакана  кровушки  на  ночь  с  добавлением  фермента
несвертываемости. В этой точке вы выпьете весь натур-валорис Земли, а  там
и до Луны, и до Марса доберетесь.  Вы  возьмете  его,  чтобы  отдать  нам,
людям, в виде волны преображения. Все заторы, все преграды  будут  сметены
этим мощным импульсом. И мы вместе, разом, поя вам  хвалу,  заселим  новую
сушу, новое море и новый воздух своими новыми телами.
     Сергей Петрович подрагивал в матово-черном сиянии бездны.  Он  был  в
полном оцепенении. Летягина снова шлепнуло "сапогом", и даже  послышалось:
"Давай же. Бей!".
     "Я не умею".
     "Умеешь. Ты ведь для этого создан, Георгий.  Создан,  чтобы  поразить
червя".
     Летягин пробежал вниманием по телу и понял, что ни одна его клетка не
противится этому приказу. Наоборот, все стремились к исполнению, словно он
был изначально зашит в них. Летягин  понял,  что  шел  к  яме  всю  жизнь,
сиротствовал, боялся, не стал до конца ни человеком, ни вампиром. А теперь
должен весь запас  сбереженных  сил  вложить  в  удар  и  освободить  свою
сущность. Но, в любом случае, действовать как вампиры он не хотел. Взял  и
согнал оцепенение с Сергея Петровича, хотя тут же прыгнул на него  режущим
зверским прыжком. Учитель Вампиров очухался в момент и,  не  тратя  лишних
слов, отклонился в нужную сторону, сразу показав свое умение и опыт.  Свои
знания о природе вещей он  тут  же  использовал,  чтобы  приобрести  самый
боевой вид.
     Летягин это увидел так.  Червеобразный  Сергей  Петрович  скатался  в
клубок, потом немного растекся и стал похож на тарелку. Из нее  потянулись
длинные полужесткие конечности, в  основании  каждой  замерцал  фасеточный
глаз. С двух краев тарелки еще  защелкали  полуруки-получелюсти,  а  снизу
заболтался клюв-хобот.
     - Если не за это давать Нобелевку, тогда за что же?! -  приветствовал
свою творческую  удачу  Учитель  Вампиров  и  пояснил.  -  Я  теоретически
прорабатывал такую содержательную форму жизни  несколько  лет,  но  только
сейчас смог воплотить ее в плоть. Наверное, я в ударе. Шесть универсальных
конечностей, круговой обзор, эффективное внешнее пищеварение.  Представьте
себе, я стимулирую преобразование донора на  90%  его  массы  в  вещества,
удобные для быстрого сбора и расщепления. Практически  полная  утилизация.
Еще я способен запускать субстраты своих клеток в питательную среду донора
для прорастания, иногда и усвоения  донорского  генного  материала  -  так
будут  появляться  мои  детки  или  же  новые  органы  на  замену   старым
изношенным. Кстати, польщен вашим благородством и обещаю впрыснуть  в  вас
особенно  медленно  действующий  растворитель,   а   в   процессе   вашего
самопереваривания развлекать вас интересными историями.  Вдобавок  клянусь
использовать  ваш  генофонд  для  выращивания  новых  видов   кровососущих
насекомых. Culex letiagins - это звучит гордо. А теперь, защищайтесь, сэр!
     Гигантский "паук"  танцевал  над  Летягиным,  орошая  его  из  хобота
потоками  разъедающей  шкуру  жидкости  и  собираясь  в   удобный   момент
пригвоздить  к  поверхности  воронки.  Едва  ящер  Георгий   увиливал   от
пикирующего сверху клюва, как  его  атаковали  загребущие  руки-челюсти  с
наклонившейся стороны "тарелки". Летягин опрокидывался  на  спину,  лапами
отпихивал секущие воздух пилы и обратным кувырком переходил  в  приемлемую
позицию. Становилось все труднее и напряженнее.  Георгия  сдавил  смертный
страх, но тихий голос внятно шепнул ему:
     "Не дрейфь, ты уже  выше  его.  Он  чересчур  упростился,  чтоб  было
сподручнее укокошить тебя. На этом и поймаем специалиста.  Не  думай,  как
напасть. Отнесись к  Сергею  Петровичу  получше,  даже  порадуйся  за  его
успехи. Увертывайся и следи за его ногами, считай, что он просто танцует.
     Летягину стало легче. Пускай будет танец,  даже  совместный.  И  едва
ящер Жора успокоился, то почувствовал волну, на которой работал  оппонент.
Довольно низкое гудение с выделяющимися на этом фоне вибрациями потоньше -
от нервных узлов. Словно нити протянулись от Летягина к  клюву,  челюстям,
конечностям врага и включили в их движение, хоть и  сложное,  но  все-таки
механическое. А когда "паук" поспешил нанести удар и клюв уже скользнул по
изъеденной  язвами  шкуре  ящера,  Летягин  заметил,  что  неприятель   на
мгновение потерял балансировку, поэтому смог вцепиться в один из "окаянных
отростков". Ящер Георгий тут же был поднят на воздух, приклеен и направлен
к клюву на  "операцию".  Но  Сергей  Петрович  пронес  неуемного  Летягина
слишком близко от  другой  своей  конечности,  за  которую  тот  сразу  же
ухватился. Независимость ног была нарушена, что-то  зациклилось  в  мозгах
"паука" и он повалился набок. Тут же бойкий ящер  вскарабкался  сверху  на
"тарелку"  и  начал   аккуратно   прокусывать   конечности,   одновременно
выцарапывая гляделки. Зазубрины неприятельских челюстей пару  раз  цепляли
его, было больно, но хищный раж эти ощущения сглаживал.
     Непригнанные   схемы   поведения   чудо-паука   вскоре   окончательно
разладились, Сергей Петрович задрыгался на  все  четыре  стороны,  и  едва
Летягин успел соскочить с него, закувыркался вниз. Чудище  уменьшилось  до
размеров обычного паучка и, наконец, исчезло. В матовой глубине  чмокнуло,
ухнуло,  и  воронка  стала  стягиваться,  ускоряя  свое  осевое  вращение.
Летягина тоже потянуло в бездну и крюки когтей уже не держали его.  Но  он
еще рассекал, как форштевень, плотный туман, который безуспешно противился
засасыванию, порождая моментальные образы натянутых жил, выпученных  глаз,
разодранных гримасой ртов. Летягин не  прощался  с  жизнью,  он  был  весь
захвачен борьбой с ломающей кости тягой,  в  которой  он  выступал  и  как
участник, и как зритель. Ему было  даже  немно