ком  с
вами приветлива, но только я, право, не знаю, как мне быть.
     - Ну, как вы скажете, так и будет, - отвечал, недовольно  поморщившись,
Дик и, бросив прощальный взгляд на аппетитный чайный поднос, был  уже  готов
ретироваться.
     - Ах, Дик, если вы так говорите, значит,  вы  ничего  не  понимаете,  -
заговорила Фэнси гораздо серьезнее, чем прежде. - Уж вы-то знаете, что я  не
имею права забывать о своем звании учительницы, даже если вы мне и очень  по
душе. Священнику совсем не понравится, если учительница его  прихода  станет
уединяться с первым встречным.
     - Да ведь я не первый встречный!
     - Нет-нет, я имею в виду с молодым человеком. - И тихо добавила: - Если
только я с ним не помолвлена.
     - Так дело лишь за этим? Тогда давайте, моя бесценная,  мое  сокровище,
не сходя с места,  обручимся  и  сядем  вместе  пить  чай!  Все  ведь  проще
простого!
     - Ах! А если я не согласна? Ах, да что ж это я наделала!  -  запинаясь,
вымолвила она, покраснев и совсем смутившись. -  Выходит,  я  заставила  вас
сделать мне предложение!
     - Нет, давайте, давайте обручимся. Ну, Фэнси, согласны  вы  стать  моей
женой?
     - Знаете, Дик, когда мы сюда ехали, вы мне сказали очень обидную  вещь,
-  заговорила  Фэнси,  будто  не  расслышав  последних  слов  Дика,   однако
внимательный наблюдатель заметил бы, что, когда  с  губ  его  слетело  слово
"жена", дыханье Фэнси стало прерывистым.
     - А что я такого сказал?
     - Будто я хотела понравиться тем мужчинам в двуколке.
     - Вы им все равно понравились - хотелось вам  того  или  нет.  Но  ведь
меня-то вы любите, Фэнси?
     - Да.
     - Очень?
     - Очень.
     - И вы станете моей женой?
     Сердце Фэнси неистово забилось, щеки то вспыхивали ярким  румянцем,  то
бледнели - самые разные мысли проносились в ее голове.
     Дик нетерпеливо смотрел на алый, нежный рот девушки и ждал ответа.
     - Да, если отец согласится.
     Дик  подошел  к  ней,  вытянув  губы  трубочкой,   словно   намереваясь
просвистеть самую нежную мелодию.
     - Нет, нет! - испуганно прошептала  Фэнси,  и  скромный  Дик  чуть-чуть
отодвинулся. - Ах, Дик, поцелуй меня, только быстрее, а то  кто-то  идет!  -
воскликнула Фэнси.
     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
     Спустя полчаса Дик вышел из гостиницы и,  будь  губы  Фэнси  настоящими
вишнями, рот у него оказался бы совсем красным. Во дворе стоял хозяин.
     - Эгей, мистер Дьюи! Ха-ха! - засмеялся он,  похохатывая  деликатно,  с
передышкой, чтоб не получилось слишком громко; при этом он ткнул Дика локтем
под ребро. - Ай, ай, ай, да разве так можно, мистер Дьюи! Заказать  чай  для
пассажирки, а потом заявиться туда самому и распивать его вместе с  ней,  да
еще так долго.
     - А вы разве не  знаете?  -  откликнулся  Дик,  изобразив  непритворное
изумление. - Не может быть! Ха-ха! - И он, в свою очередь, ткнул хозяина под
ребро.
     - Что знаю? Ну да. ха~ха-ха!
     - Само собой, знаете!
     - Само собой. Однако я... ничего я не знаю.
     - Ну как же про мисс Фэнси и про меня? - Дик кивнул в сторону  комнаты,
где находилась Фэнси.
     - То-то и есть, что не знаю! - отвечал хозяин постоялого  двора,  делая
круглые глаза.
     - Чтоб вы да не знали!
     - Провалиться мне на этом месте, ничего я не знаю!
     - Но вы же хохотали вместе со мной!
     - Ну да, оттого, что вы мне по душе. Вы и сами смеялись.
     - Так вы на самом деле не знаете? Вот так раз! Не знать про такое!
     - Говорят вам, не знаю, - не сойти мне с этого места.
     - Так вот, - начал  Дик  с  невозмутимой  торжественностью,  выражавшей
снисходительное изумление, - мы помолвлены, и я, само собой, о ней забочусь!
     - Еще бы! Еще бы! Я-то про это и знать не знаю, вы уж извините,  что  я
малость подшутил, мистер Дьюи. Однако ж чудно! Только в пятницу мы  с  вашим
папашей откровенно толковали про семейные дела, и  тут  еще  подошел  лесник
Дэй, так ни тот, ни другой даже словечком не обмолвились. А ведь знают  меня
сто лет, я и на свадьбе гулял у вашего папаши. Вот уж не ожидал  от  старого
приятеля!
     - По правде сказать,  в  пятницу  мы  еще  не  говорили  отцу  о  нашей
помолвке, это еще не было решено.
     - Ага, стало быть, все сладилось в воскресенье.  Ну  да,  воскресный-то
день для такого дела самый подходящий.
     - Да нет, вообще-то не в воскресенье.
     - Небось как уроки кончились  в  школе,  в  субботу?  Самое  подходящее
время, лучше и не придумаешь.
     - Да нет, не в субботу.
     - Так что же, выходит, в пути, по дороге сюда?
     - Вовсе нет - стал бы я обручаться в повозке!
     - Ну и осел же я! Давно бы мне догадаться, когда оно случилось! Как  бы
то ни было, день сегодня замечательный, и,  надеюсь,  в  другой  раз  вы  уж
приедете с женушкой.
     Фэнси должным образом проводили с постоялого двора, помогли ей сесть  в
экипаж, и  новоявленные  жених  с  невестой,  Миновав  крутой  подъем  перед
Риджвеем, скрылись в направлении Меллстока.

III
     ПРИЗНАНИЕ

     То было утро  позднего  лета:  утро,  когда  обильная  роса  не  спешит
исчезнуть и трава в тени весь день остается влажной.  Часов  до  одиннадцати
фуксии и георгины усыпаны мелкими каплями и брызгами влаги,  переливающимися
всеми цветами радуги при малейшем движении воздуха; и такие же  капли  висят
повсюду на  ветвях,  словно  серебряные  ягодки.  Нити,  сотканные  садовыми
пауками, кажутся толстыми и блестящими. А стоит ступить по траве в солнечном
и сухом местечке, как из нее, жужжа, вылетают десятки долгоножек.
     В одном из таких уголков Фэнси Дэй и  ее  подружка  Сьюзен  Дьюи,  дочь
возчика, старались пригнуть к земле ветку, усыпанную скороспелыми  яблоками.
Прошло три месяца с тех пор, как Дик и Фэнси приехали вместе из  Бедмута,  и
любовь их за это время расцвела. На пути этой любви было немало  преград,  и
потребовалась немалая хитрость, чтобы сохранить ее в тайне, поэтому  страсть
все больше захватывала Фэнси, а сердце Дика -  в  силу  тех  же  причин  или
других - постоянно переполняли самые нежные чувства. Однако радость Фэнси не
была безоблачной.
     - Она так богата, богаче любой из нас, - говорила Сьюзен Дьюи. -  У  ее
отца пятьсот акров земли, она может выйти и за доктора, и за священника,  да
за кого угодно, стоит ей только захотеть.
     - По-моему, Дику вовсе незачем было идти на это гулянье, раз  он  знал,
что я не смогу там быть, - с тревогой отозвалась Фэнси.
     - Он не знал,  что  тебя  там  не  будет,  а  потом  уж  было  неудобно
отказываться, - сказала Сьюзен.
     - Какая же она собой? Рассказывай.
     - Надо признаться, она довольно хорошенькая.
     - Неужели не можешь рассказать толком! Ну же, Сьюзен. Сколько  раз,  ты
говоришь, он с ней танцевал?
     - Один раз.
     - Ты как будто сказала "два раза"?
     - И не думала.
     - Но ему, наверно, хотелось пригласить ее еще раз.
     - По-моему, нет. Ей-то, видно, очень хотелось потанцевать с ним еще. Да
и всем другим девушкам тоже, Дик ведь такой красавчик и настоящий кавалер.
     - Еще бы... Так как же, ты говоришь, она была причесана?
     - Длинные локоны, волосы совсем светлые, и вьются сами,  потому  она  и
кажется такой хорошенькой.
     - Она старается отбить его у меня. Да,  да,  старается!  А  я  не  могу
носить локоны из-за этой несчастной  школы.  Но  я  все  равно  буду  носить
локоны, пусть даже мне придется бросить школу и уехать домой - буду,  и  все
тут! Посмотри, Сьюзен, ну посмотри же! Разве у нее такие  мягкие  и  длинные
волосы, как у меня?
     Фэнси высвободила из-под  шляпы  вьющуюся  прядь  и  распустила  ее  по
плечам, чтоб показать, какие у нее длинные волосы. Она  глядела  на  Сьюзен,
стараясь угадать по глазам, что думает подруга,
     - По-моему, у нее волосы почти такие же длинные, - сказала мисс Дьюи.
     Фэнси, полная отчаяния, молчала.
     - Хорошо бы мои были посветлее, как у нее! - печально заговорила она. -
Но у нее они не такие мягкие, правда? Ведь правда?
     - Не знаю.
     Фэнси рассеянно глянула на порхавших одна около другой бабочек - желтую
и красную с черным, и тут только заметила, что к ним приближается Дик.
     - Сьюзен, вон идет Дик, - легок на помине!
     - Ну, если так, я пошла домой, я тут лишняя. - Сыозен и  в  самом  деле
повернулась и ушла.
     Показался прямодушный Дик, вся провинность которого  на  этом  гулянье,
или пикнике, заключалась лишь в том, что, любя одну-единственную  Фэнси,  он
горько вздыхал без нее и тем самым лишил  себя  невинных  радостей,  которые
могло бы доставить ему гулянье; он и с соперницей-то Фэнси стал танцевать  с
горя - просто не зная, как убить этот скучный, нудный вечер. Но Фэнси  этому
не верила.
     Фэнси обдумала, как ей держаться. Упрекать Дика? О нет.
     - Я ужасно расстроена, - сказала  она,  делая  вид,  что  с  превеликим
огорчением  разглядывает  под  деревом  несколько  упавших   яблок;   однако
настороженное ухо уловило бы в ее голосе выжидательные нотки, -  она  словно
хотела посмотреть, как отзовется Дик на ее слова.
     - Из-за чего ты расстроилась? Что случилось? - горячо откликнулся  Дик.
- Я разделю с тобой твое горе, милая, и помогу тебе.
     - Нет, нет, ты мне помочь не можешь! Никто не может!
     - Отчего же? Что б там ни было, не  надо  так  огорчаться.  Скажи  мне,
дорогая, в чем дело?
     - О, это совсем не то, что ты думаешь. Просто ужасно, и  грех  этот  на
мне!
     - Грех? Да разве ты, Фэнси, способна грешить! Быть этого  не  может,  я
знаю.
     - Может, может! - твердила  Фэнси,  очень  мило  разыгрывая  безутешное
отчаяние. - Я поступила дурно, и мне стыдно в этом сознаться. Никто меня  не
простил бы, никто! А уж ты и подавно! Я позволила себе кокетничать!
     - Что? Неужели кокетничать? - Дик с трудом сдержал  готовое  прорваться
негодование. - Да ведь только позавчера ты говорила мне, что в  жизни  своей
ни с кем не кокетничала!
     - Нет, кокетничала, - и так все нехорошо  вышло!  Я  позволила  другому
говорить мне о любви, и...
     - Боже мой! Но я прощу тебя - если это не твоя вина,  -  да,  прощу!  -
Теперь Дик чувствовал себя совсем несчастным. - И ты поощряла его?
     - Ах, я сама не  знаю...  да,  хотя  нет.  Да  нет,  пожалуй,  все-таки
поощряла?
     - А кто же это?
     Молчание.
     - Скажи мне.
     - Мистер Шайнер.
     После долгого молчания, которое нарушил стук упавшего на землю  яблока,
мучительный вздох Дика и всхлипывание Фэнси, Дик  заговорил  с  непритворной
суровостью:
     - Рассказывай все, все как есть.
     - Он посмотрел на меня, а я - на него, и он  мне  сказал:  "Пойдемте  к
воде - я  покажу  вам,  как  ловить  снегирей".  А  мне,  мне  так  хотелось
научиться, - я давно мечтала поймать снегиря! Я не устояла перед соблазном и
говорю ему: "Хорошо", - а он: "Тогда идемте".  И  я  пошла  с  ним  к  нашей
прекрасной реке, и тут он говорит: "Внимательно следите за тем, что  я  буду
делать, и тогда научитесь сами: я обмазываю веточку птичьим клеем, отхожу  в
сторонку и прячусь в кустах; тут прилетает умница-птичка, садится на  ветку,
хлопает крыльями, и она - ваша, не успеете вы и..." - и... забыла что!
     - Чихнуть, - мрачно отозвался Дик из пучины поглотившего его отчаяния.
     - Нет, не чихнуть, - всхлипнула Фэнси.
     - Тогда, значит, "глазом  моргнуть"!  -  Дик  говорил  тоном  человека,
решившего узнать всю правду или погибнуть.
     - Вот, вот! Потом я взялась за перила, чтобы перейти  по  мостику  и...
Вот и все.
     - Ну, особого греха тут нет, - сказал Дик строго, но уже  повеселев.  -
Правда, я никак не возьму в толк, чего это Шайнеру вздумалось обучать тебя -
не его это дело. Однако, сдается мне, тут было еще что-то, посерьезнее, а не
то с чего бы тебе так расстраиваться?
     Он заглянул Фэнси в глаза. О горе горькое! В них  по-прежнему  читалась
вина.
     - Нет, Фэнси, ты сказала мне не  все.  -  Для  добродушного  юноши  Дик
говорил довольно сурово.
     - Ах, не будь таким жестоким! Теперь я боюсь тебе сказать! Если  бы  не
твоя суровость, я бы все рассказала - а теперь не могу!
     - Ну же, Фэнси,  милая,  рассказывай.  Я  прощу  тебя,  я  не  могу  не
простить, клянусь небом и землей, не могу - хочу я того или нет,  -  ведь  я
так тебя люблю.
     - И вот, когда я взялась рукой за перила, он коснулся моей руки.
     - Негодяй! - выпалил Дик, мысленно  стирая  воображаемого  соперника  в
порошок.
     - Он посмотрел на меня и наконец спросил: "Вы влюблены в Дика Дьюи?"  -
"Может быть", - отвечала я, а  он:  "Очень  жаль,  если  так,  я  ведь  хочу
жениться на вас, всем сердцем хочу..."
     - Ну и наглец! Хочет на тебе жениться. - Дик содрогнулся  от  горького,
презрительного смеха. Но вдруг осекся, сообразив, что его могли и не принять
в расчет. - Только я не знаю, может, ты и в  самом  деле  собираешься...  за
него, - заключил он с леденящим душу безразличием отверженного.
     - Да нет же, что  ты!  -  отвечала  Фэнси,  и  ее  всхлипыванья  начали
мало-помалу стихать.
     - Ну, если так, - Дик стал понемногу приходить в себя, - получается, ты
раздула эту историю - наговорила всяких страхов, а кончила  пустяками.  И  я
знаю, почему ты это затеяла, - все из-за этого гулянья! - Он  отвернулся  от
Фэнси и с решительным видом  отошел  на  несколько  шагов,  словно  все  ему
опостылело, даже Фэнси. - Тебе хотелось, чтоб я тебя приревновал,  но  я  не
позволю так с собой обращаться, - бросил он ей через плечо и  гордо  зашагал
прочь, словно вознамерившись отправиться в самую  отдаленную  из  английских
колоний.
     - О Дик, Дик! - Фэнси бросилась за ним кроткая, как овечка, - под конец
она  и  в  самом  деле  испугалась.  -  Ты  меня  убиваешь!  У  меня  дурные
наклонности, уж такая я гадкая, и я ничего не могу с собой поделать.  Прости
меня, Дик! Я тебя всегда люблю, даже когда  ты  выглядишь  глуповато  и  мне
кажется, что ты для меня недостаточно хорош, - я все равно тебя люблю,  Дик,
люблю! Но есть и кое-что  посерьезнее,  хотя  это  и  не  касается  нашей  с
Шайнером прогулки.
     - Что же еще? - спросил Дик. Он уже не собирался бежать в  колонии,  а,
напротив, ударился в другую крайность: стоял  как  вкопанный,  словно  и  не
собирался идти домой.
     -  Это  и  вправду  серьезно,  -  сказала   Фэнси,   утирая   слезинки,
предвещавшие новый поток слез. - Отец сказал мистеру  Шайнеру,  что  был  бы
счастлив видеть его своим зятем, если он добьется моего согласия, и  что  он
охотно разрешает ему ухаживать за мной.

IV
     СОГЛАШЕНИЕ

     - Это и вправду серьезно. - Дик давно не говорил так вдумчиво.
     Дело в том, что  Джеффри  понятия  не  имел  о  постоянных  встречах  и
прогулках его дочери с Диком. Впервые услышав, что молодые  люди  как  будто
нравятся друг другу, он заявил, что, прежде чем разрешить что-либо подобное,
он должен все хорошенько обдумать, и очень неразумно со стороны Дика, уж  не
говоря  о  Фэнси,  показываться  и  впредь  на  людях  вместе.  Но   Джеффри
преспокойно позабыл об услышанном и, разумеется, ничего не обдумал. А  время
меж тем шло, и в силу одного этого мысли Джеффри снова обратились к  мистеру
Шайнеру. Даже Шайнер  начал  было  думать,  что  для  Фэнси  Дик  больше  не
существует, хотя, со своей стороны, этот на  редкость  беспечный  джентльмен
еще не предпринял никаких шагов.
     - Отец ведь поговорил не  только  с  мистером  Шайнером.  -  продолжала
Фэнси, - он и мне прислал письмо, где пишет, что будет  рад,  если  я  приму
благосклонно его ухаживания.
     - Я должен сейчас же повидаться с  твоим  отцом!  -  И  Дик  решительно
двинулся к югу; однако, вспомнив, что мистер Дьюи живет к  северу,  повернул
обратно.
     - А по-моему, нам лучше поехать к нему вместе. Не  надо  говорить  ему,
зачем ты явился, и вообще подождем, пока ты ему понравишься, завоюешь его ум
через сердце, - ведь так всегда и надо сближаться с людьми.  Думаю,  мы  вот
как сделаем: я еду домой в следующую субботу помочь нашим собирать  мед.  Ты
можешь приехать ко мне, перекусишь у нас, попьешь чаю, а уж отец  пусть  сам
догадывается, зачем ты приехал, ты же ему ничего не говори.
     - Пусть будет так, дорогая. Ио я честно и открыто попрошу у него  твоей
руки и не стану дожидаться, пока он сам догадается.
     Тут влюбленный Дик приблизился к своей милой и хотел  поцеловать  ее  в
щеку, но губы его лишь скользнули по пряди волос на затылке  -  Фэнси  вдруг
резко отвернулась.
     - И я надену хороший костюм и чистый воротничок и начищу ботинки, как в
воскресенье. Вот увидишь, какой я буду приличный, а  для  начала  это  очень
важно.
     - Только, Дик, не надевай тот старый жилет, ладно?
     - Что ты! Да разве я...
     - Я не хотела тебя обидеть, Дик, дорогой, - виновато промолвила  Фэнси,
испугавшись, что обидела любимого, -  твой  жилет  вовсе  не  плох,  только,
по-моему, он хорош для человека женатого, а не для того, кто... (она умолкла
и, вся вспыхнув, продолжала) кто еще только ухаживает за девушкой.
     - Конечно, я надену самый лучший зимний жилет,  на  кожаной  подкладке,
тот, что сшила мама. У него очень красивая подкладка. Да вот еще  как-то  на
днях мне пришлось расстегнуться -  чтоб  показать  одному  парню  эту  самую
подкладку, и он сказал, что такую красивую,  крепкую  подкладку  не  зазорно
поставить на жилет и самому королю.
     - Не знаю, право, что мне-то надеть, - сказала Фэнси,  словно  ей  было
все равно, как  ни  одеться,  и  она  только  сейчас  занялась  этим  важным
вопросом.
     - Да то синее платье, что ты надевала на прошлой неделе.
     - У него воротник плохо лежит. Нет, его я не надену.
     - А мне это все равно.
     - Тебе-то конечно.
     -  Значит,  все  в  порядке.  Для  тебя  ведь  главное  -  как  бы  мне
понравиться? Правда, милая? Я-то наряжаюсь лишь для тебя, это уж верно.
     - Ну да, но мне не хочется, чтоб меня опять видели в том же платье.
     - Ну конечно, а  вдруг  какому-нибудь  встречному  не  понравится  твой
нескладный  воротник.  А  вот  влюбленного  мужчину,  Фэнси,   куда   меньше
интересует, какое впечатление производит он на посторонних женщин.
     Трудно сказать, что звучало в словах  Дика,  -  добродушная  шутка  или
мягкий упрек.
     - Коли на то пошло, Дик, признаюсь, - отвечала с веселой откровенностью
Фэнси, - хоть я и влюблена, мне не хочется, чтобы  чужие  люди  видели  меня
плохо одетой. Должно быть, мы, женщины, уж так устроены.
     - Ты - лучшая из женщин.
     - Да, если сделать ударение на слове "женщина",  -  проговорила  Фэнси,
наблюдая, как вокруг  цветущей  мальвы  вьются  бабочки,  -  словно  досужие
женщины вокруг витрины со шляпками.
     - Так как же быть с платьем? Почему не надеть то, в котором ты  была  у
нас на вечеринке?
     - Оно сидит хорошо, да одна девушка, наша соседка,  Бет  Тэйлор,  сшила
себе почти такое же (тот же фасон, хоть материал дрянной и дешевенький), вот
почему я и не могу надеть свое. Ах, боюсь, я совсем не смогу поехать.
     - Ну, как же так? Поезжай, пожалуйста! - с отчаянием воскликнул Дик.  -
А почему бы не поехать в этом платье?
     - Что ты! В этом старье? Пожалуй, если в субботу я  надену  серое,  для
воскресенья может сойти и синее. Да, так я и сделаю. А вот капор или шляпку?
Что мне больше к лицу?
     - По-моему, лучше капор - более спокойно и солидно.
     - А чем плоха шляпка? Разве она меня старит?
     - Да нет, в шляпке тоже хорошо. Только в ней ты выглядишь  уж  очень...
ты не рассердишься?
     - Ничуть, я ведь надену капор.
     - ...Пожалуй, уж очень кокетливо и  легкомысленно  -  для  помолвленной
девушки.
     Фэнси на минуту задумалась.
     - Да, конечно. Но  все-таки  шляпка  лучше.  Попросту  сказать,  шляпка
вообще лучше. Да, милый  Дик,  придется  мне  все-таки  надеть  шляпку,  сам
понимаешь - так надо.


 * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *
     ОСЕНЬ

I
     ЗА ОРЕХАМИ

     Дик