лос?.
     Далглиш посмотрел на собравшихся.
     - Думаю, можно согласиться, - сказал он, - что миссис Балтитафт приняла это сообщение с облегчением. Я также подозреваю, что до того, как мисс Бауэрз пришла накормить ребенка, мистер Херн научил миссис Балтитафт, что говорить на допросе, которому ей предстояло подвергнуться. Миссис Балтитафт сказала мне, что она не призналась - ни ему, ни кому другому - в том, что давала Салли снотворное. Может быть, это и правда. Но из этого не следует, что господин Херн сам не догадался. Его цель была запутать все как можно больше, сбить полицию со следа. К концу расследования, когда он разыграл нападение на миссис Рискоу, он и сам принялся действовать, стремясь обмануть нас.
     - Это я придумала, - тихо сказала Дебора. - Я попросила его. Заставила.
     Херн, не обращая внимания на Дебору, сказал:
     - Я, может, и догадывался о Марте. Но вроде бы она была вполне искренней. Ничего не сказала мне, а я не допытывался. Не моего это ума дело.
     - Да, - с горечью констатировал Далглиш. - Не вашего это ума дело.
     Он перестал контролировать себя, голос потерял свою бесстрастность, и они с изумлением смотрели на него, пораженные его гневом.
     - Это ваша жизненная установка, не так ли? Не совать нос в чужие дела. Не проявлять пошлого любопытства. Если так случилось, что произошло убийство, будем относиться к нему, соблюдая правила хорошего тона. Даже ваши усилия помешать полиции были бы более плодотворными, если бы вы удосужились разузнать побольше друг от друга. Миссис Рискоу не пришлось бы уговаривать мистера Херна имитировать покушение на нее, пока ее брат находится в Лондоне, если бы братик сказал ей, что у него есть алиби. Дереку Пуллену не пришлось бы терзаться - надо ему или нет защищать убийцу, если бы господин Стивен Макси потрудился объяснить, что он делал в саду в субботу вечером. В конце концов мы добились признания от Пуллена, но нам пришлось попотеть.
     - Пуллен вовсе не хотел выгородить меня, - сказал спокойно Стивен. - Просто он не мог нарушить джентльменский кодекс. Слышали бы вы, как он мне бубнил по телефону, что намеревается вести себя как верный товарищ. ?Ваша тайна при мне, Макси, но почему бы и вам не вести себя благородно?!? Каков наглец!
     - Я думаю, не мешало бы и нам узнать, зачем тебе понадобилась лестница, - поинтересовалась Дебора.
     - Бога ради. Я взял ее у дома Боукока. Мы брали ее днем, доставали воздушный шар с вяза. Вы же знаете Боукока. Он бы назавтра с утра пораньше потащил ее сюда, а она тяжелая. Мне, видно, хотелось себя; маленько поистязать, вот я и понес ее на плече. Я не знал, что встречу Пуллена, притаившегося в конюшне. Наверное, у него в привычке было там прятаться. И что Салли убьют, я тоже не знал, и что Пуллен со своими куриными мозгами додумается до того, что эти факты связаны между собой, и решит: я взял лестницу, забрался в комнату к Салли и убил ее. А зачем мне было забираться?! Я мог и в дверь войти. Да к тому же я нес лестницу в обратном направлении.
     - Может, он решил, что вы хотите сделать так, чтобы подозрение пало на другое лицо, - предположила Дебора. - К примеру, на него.
     Зазвучал ленивый голос Феликса:
     - А вам не приходило в голову, Макси, что парень искренне мучается и не может найти выхода?
     Стивен заерзал на стуле:
     - Я не лишился из-за него сна, могу вас заверить. Он не имеет никакого права вторгаться в наши владения, и я сказал ему об этом. Не знаю, сколько времени он там караулил, должно быть, видел, как я брал лестницу. Потом вынырнул из тени как фурия и накинулся на меня - мол, я обманываю Салли. Он весьма странно понимает классовые барьеры. Любой бы мог сообразить что за мной - droit de seigneur . Я посоветовал ему не встревать в чужие дела, правда не так вежливо, и тут он полез в драку Я старался не отвечать, но потом все-таки врезал ему и сбил очки. Глупо получилось. Мы были совсем близко от дома, старались не шуметь. Шипели друг на друга, ползая в пыли в поисках очков. Он без них ничего не видит, и я решил проводить его до поворота на Нессингфорд-роуд. Он решил что я выпроваживаю его из своего парка, но ему и так досталось, обижаться еще и на это не стоило. Когда мы стали прощаться, он заставил себя снова держаться приличествующих, по его разумению, манер. Он даже пытался пожать мне руку! Я не знал - то ли рассмеяться, то ли еще разок его стукнуть. Мне очень жаль, Деб но он такой.
     Впервые заговорила Элеонора Макси:
     - Жаль, что ты нам раньше об этом не рассказал. Бедному парню не пришлось бы так страдать.
     Казалось, они забыли о присутствии Далглиша, но вот вступил в разговор он:
     - У Макси были основания молчать. Он понимал: для всех вас важно, чтобы полиция убедилась, что лестницу к окну Салли принести ничего не стоит. Он знал, когда приблизительно наступила смерть, и не боялся, что полиция выяснит, что лестницу до двадцати минут первого не отнесли к конюшне. А может, даже, мы решим, что она была под окном всю ночь, это было бы и вовсе хорошо. По той же самой причине он не называл точного времени, когда он ушел от Боукока, и сказал неправду насчет того, когда он лег спать. Если Салли убил кто-то из находившихся под крышей этого дома в полночь, он боялся, что подозрение упадет на многих. Он понимал, что большинство преступлений раскрывается методом исключений. С другой стороны, я полагаю, он назвал верное время, когда он запер южную дверь. Это было приблизительно в двенадцать часов тридцать три минуты, а мы теперь знаем, что к двенадцати тридцати трем минутам прошло полчаса, как убили Салли Джапп. Она умерла до того, как Макси ушел от Боукока, и приблизительно в то время, как владелец деревенского магазина Уилсон встал с постели, чтобы закрыть скрипевшее окно, и увидел Дерека Пуллена. Тот, опустив низко голову, шел быстрым шагом по направлению к Мартингейлу. Пуллен, возможно, надеялся повидаться с Салли и узнать от нее, что произошло. Он успел дойти до конюшни, как там появился Макси с лестницей. А Салли Джапп была уже мертва.
     - Значит, это не Пуллен? - спросила Кэтрин.
     - Ну как он мог! - грубо обрезал ее Стивен. Конечно же, не он; он в это время со мной беседовал, а после того, как мы расстались, он и до своей калитки-то неведомо как добрался - ничего не видел.
     - А если Салли была убита до того, как Стивен вернулся от Боукока, значит, и Стивен не мог ее убить, - заключила Кэтрин.
     Впервые, отметил Далглиш, кто-то из них заговорил о возможной вине или непричастности одного из членов их семьи.
     - Откуда вы знаете, что к тому времени она была убита? - спросил Стивен. - Она была жива в десять часов тридцать минут, а утром - мертва.
     - Не совсем так, - ответил Далглиш. - Два человека могут назвать более точное время. Один из них - убийца Но есть и второй, кто мог бы нам помочь
     В дверь постучали: на пороге стояла Марта - в чепце и фартуке, как всегда флегматичная и бесстрастная. Из-под высокого старомодного чепца выбились волосы, над черными башмаками выпирали лодыжки. Может, Макси и представили в эту минуту, как эта несчастная женщина, зажав пузырек, который мог стать уликой, пробирается к себе на кухню, подобно напуганному зверю, но виду они не подали. Она выглядела как обычно; да, она стала им теперь чужой, но не настолько, насколько они теперь были чужими друг для друга. Она произнесла только: ?Мистер Проктор - к инспектору?, - и без лишних слов удалилась. Из полутьмы на свет вышел мужчина. Проктор был в таком бешенстве, что не обратил внимания на лаконичную рекомендацию и на столь многочисленное сборище явно чем-то обеспокоенных людей. Он, казалось, вообще никого не замечал, кроме Далглиша, и с воинственным видом направился к нему.
     - Инспектор, оградите меня! Это ж черт знает что такое! Я пытался отловить вас на вокзале. Они не захотели сказать мне, где вы там отсиживались, но этот сержантик не на того напал. Вот я прямиком сюда и приехал. Надо что-то делать.
     Далглиш с минуту наблюдал за ним.
     - А что случилось? - спросил он.
     - Да этот парень. Муж Салли. Бегает вокруг дома и угрожает мне. Напился, если хотите знать. Я-то не виноват, что ее убили, я ему так и сказал. Не позволю, чтобы он мою жену допекал. Да и соседей тоже. Слышали бы, как он орал на всю улицу. Дочка дома. Зачем ребенку крики слушать?! Я не имею ни малейшего отношения к этому убийству, вы прекрасно знаете, оградите меня от хулигана.
     Вид у него был такой, словно оградить его следовало бы не только от Джеймса Ритчи. Тощий краснолицый маленький человечек походил на растревоженную курицу и дергал головой при каждом слове. Одет был опрятно, но во все дешевое. Серый плащ, перчатки, в одной руке зажал мягкую фетровую шляпу с новенькой лентой. Кэтрин вдруг сказала:
     - Вы были в этом доме в день убийства. Мы видели вас на лестнице. Вы, очевидно, спускались из комнаты Салли.
     Стивен бросил взгляд на мать.
     - Лучше присоединяйтесь к нашему молебну, мистер Проктор, - сказал он. - Общая исповедь облегчает душу. Вы отлично рассчитали время вашего визита. Вам, как я полагаю, хочется услышать, кто убил вашу племянницу?
     - Нет! - внезапно закричал Херн. - Не валяйте дурака, Макси. Ему здесь делать нечего.
     Этот возглас напомнил Проктору, где он и кто вокруг него. Он воззрился на Феликса, и вид его, похоже, не доставил ему удовольствия.
     - Ах, мне нечего здесь делать?! А если я захочу остаться? Я имею право узнать, что происходит. - Он обвел горящим взором напряженные, неприветливые лица. - Вы бы предпочли, чтобы я был убийцей. Все вы. Можете не убеждать меня в обратном. Вы бы с радостью приклеили мне это дело, если бы смогли. Мне несдобровать, если бы ее отравили или ударили по голове. Жаль, что кто-то из вас не удержался и не окоротил себе руки. Но одно вы мне не приклеите - что я ее задушил. Почему? Вот почему!
     Он сделал резкое движение, раздался щелчок - и будто в гротесковой комедии на стол перед Далглишем со стуком упал протез правой руки. Они впились в него глазами, он лежал перед ними как непристойный реликт, резиновые пальцы полусогнуты, точно просят о помощи. Тяжело дыша, быстрым толчком левой руки Проктор подпихнул под себя стул и торжествующе водрузился на него, а Кэтрин вскинула с укоризной свои светлые глаза, словно он был трудным пациентом и позволил себе больше, чем обычное раздражение.
     Далглиш поднял руку:
     - Мы, конечно же, знали об этом, и мне приятно сообщить, что отнюдь не столь эффектный трюк привлек мое внимание в первый раз. Проктор потерял правую руку во время бомбежки. Протез сделан из льна и клея. Рука светлая, сильная, у нее три искусственных пальца с суставами, как у настоящих. Двигая левым плечом и верхней частью руки, обладатель протеза может натянуть шнур, который идет от плеча к большому пальцу. Тем самым он освобождает палец от зажима пружины. Как только натяжение на плече ослабляется, пружина автоматически накрывает большим пальцем твердый, зафиксированный указательный палец. Очень удачная, как вы можете убедиться, штуковина, Проктор многое мог ею делать. Справлялся с работой, ездил на велосипеде, у протеза весьма натуральный вид. Но одно он не в состоянии был им сделать - задушить человека.
     - А если бы он был левша?
     - Если бы, но он не левша, мисс Бауэрз, а экспертиза показывает, что Салли задушила сильная правая рука. - Далглиш повернул протез и толкнул его через стол Проктору.
     - И совершенно очевидно, что именно эту руку, когда она открывала люк на конюшне у Боукока, увидел тот мальчишка. Лишь один человек, имеющий отношение к нашему делу, мог прийти в жаркий летний день на праздник в кожаных перчатках. Это - один ключ к установлению его личности, но есть и другие. Мисс Бауэрз абсолютно права. Проктор был в Мартингейле в тот день.
     - Ну и что с того? Салли меня попросила прийти. Она мне как-никак племянница.
     - Да будет вам, Проктор, - сказал Феликс. - Только не надо нас дурачить, убеждать, что вы ее просто решили проведать, просто заглянули посмотреть на малыша! Сколько она просила?
     - Тридцать фунтов, - ответил Проктор. - Тридцать фунтов, что ей толку теперь от них.
     - И поскольку ей нужны были тридцать фунтов, - продолжал безжалостно Феликс, - она, естественно, обратилась к своему ближайшему родственнику, от которого можно было ждать помощи. Трогательная история.
     Проктор не успел ответить - вмешался Далглиш:
     - Она просила тридцать фунтов, потому что хотела запастись деньгами к возвращению мужа. Они так условились - она пойдет работать и сэкономит, сколько получится. Салли хотела сдержать слово - хотя и появился ребенок. Она решила выманить у дядюшки деньги, прибегнув к обычной уловке. Сказала ему, что собирается выходить замуж, не сказала за кого, и что, если он не заплатит ей за молчание, они с мужем расскажут всем, как он с ней обращался. Угрожала, что выведет его на чистую воду: его хозяева и соседи в Кэннингбери, люди все приличные, узнают, какой он прохвост. Говорила, что он воспользовался тем, что был ее опекуном. А если он заплатит отступного, ни она, ни ее муж никогда в жизни не напомнят о себе Прокторам.
     - Но это же шантаж, - воскликнула Кэтрин. - Ну и рассказала бы, что она там придумала. Кто бы ей поверил? От меня бы она пенни не получила!
     Проктор молчал. Все, казалось, забыли о нем. Далглиш продолжал:
     - Полагаю, Проктор с радостью бы последовал вашему совету, мисс Бауэрз, если бы его племянница не произнесла одну фразу. Она сказала, что он воспользовался своими правами опекуна. Может, она имела в виду, что к ней не так относились, как к ее кузине, хотя Проктор станет отрицать это. Не исключено, она знала больше, чем мы думаем. Но по причинам, которые нам нет необходимости обсуждать здесь, эта фраза очень насторожила дядюшку. Реакция, вероятно, была весьма неожиданной, а Салли, девица сметливая, тут же ухватилась за эту ниточку. Проктор - плохой актер. Он пытался выведать, что же именно знает его племянница, и чем больше выведывал, тем больше уступал. К тому времени как они расстались, Салли поняла, что тридцать фунтов, а может, и больше, у нее в кармане. Вмешался Проктор.
     - Я сказал, что мне нужна от нее расписка, - скрипучим голосом заговорил он. - Я-то понимал, куда она гнет. Я сказал, что всей душой готов ей помочь, раз она собралась замуж и у нее будут расходы. Но на этом точка. Если она попытается еще раз ко мне приставать, я обращусь в полицию, так что мне нужна ее расписка.
     - Больше она не попытается, - сказала тихо Дебора. Все посмотрели на нее. - Салли я имею в виду. Она просто играла вами, дергала за ниточки и забавлялась, наблюдая, как вы пляшете. А уж коли к забаве еще и тридцать фунтов прибавится - совсем хорошо, но главное развлечение - посмотреть, как вы пыхтите. Но она не стала бы снова так забавляться. После первого раза новизна пропадает. А Салли любила пожирать свои жертвы свеженькими.
     - Нет, нет, - Элеонора Макси протестующе развела руками, - она не была такой. Мы просто не знали ее по-настоящему.
     Проктор оставил ее слова без внимания и вдруг улыбнулся Деборе, словно принимая ее в союзники.
     - Это правда. Вы ее раскусили. Я был у нее на удочке. Она продумала весь трюк со мной. Я должен был принести тридцать фунтов тем вечером. Она заставила меня проводить ее до дома и подняться к ней в комнату. Отвратительно себя чувствовал - пробирался как вор. Тогда-то мы и повстречались с вами на лестнице. Она показала мне дверь на черный ход и сказала, что откроет ее для меня к полуночи. Я должен был спрятаться в деревьях, что за лугом, пока она не включит и не погасит свет в спальне - подаст сигнал.
     Феликс расхохотался:
     - Бедняжка Салли! Ну что за страсть к спектаклям! Она не могла жить без представлений, даже если это и обернулось бы смертью.
     - В конце концов так и вышло, - сказал Далглиш. - Если бы Салли не пускалась в игры с людьми, она была бы жива по сей день.
     - Она была сама не своя в тот день, - вспомнила Дебора. - Обезумела просто. Мало того что платье, как у меня, надела, еще притворилась, будто принимает предложение Стивена. Она, точно ребенок, норовила все сделать назло. Получала, видно, от этого удовольствие.
     - Она отправилась спать в прекрасном настроении, - сказал Стивен.
     И все замолкли, вспоминая. Где-то мягко и чисто пробили часы, затем прошелестела бумага - Далглиш перевернул страницу. Где-то там в прохладе и тишине тянулась вверх лестница, по которой Салли поднималась со своей кружкой в последний раз. Они прислушались - почти явственно раздались ее мягкие шаги, шорох халата по ступеням, раскаты смеха. Вдали в темноте чуть поблескивал луг, и свет от настольной лампы отражался в нем бликами, подобно ряду китайских фонариков в наполненной ароматами ночи. Мелькнуло белое платье, копна волос. Или это почудилось? Где-то там, над ними - детская, теперь опустевшая, белая и стерильная, точно морг. Мог ли кто из них решиться сейчас подняться, открыть дверь в детскую, не боясь, что на кровати лежит кто-то? Дебора, поежившись, сказала:
     - Прошу вас, пожалуйста, скажите нам, что же случилось на самом деле!
     Далглиш поднял на нее взгляд. И снова зазвучал его спокойный, глубокий голос.
     - Думаю, убийца отправился к мисс Джапп, поддавшись внезапному желанию до конца разобраться в чувствах и намерениях девушки, понять, насколько она опасна. Может, хотел попросить ее о чем-то, хотя не думаю, что мое предположение обоснованно, более вероятно, он хотел заключить с ней какую-то сделку. Гость или просто вошел в комнату Салли, или постучал, и его впустили. Как видите, этот человек ничего не боялся. Салли была раздета и лежала в постели. Должно быть, уже дремала, но она отпила самую малость из кружки, и снотворное не подействовало, просто была слишком усталой, чтобы думать о каких-то там тонкостях, да просто думать, что делает. Она даже не удосужилась встать с постели и надеть халат. Вы можете сделать вывод, учитывая особенности ее характера, о которых мы сейчас услышали, что она вела себя так, потому что гость был мужчиной. Но эти доводы вряд ли стоит принимать во внимание.
     Мы до сих пор не знаем, что произошло между Салли и гостем. Знаем только, что, когда гость ушел, закрыв за собой дверь, Салли была мертва. Если мы сойдемся на том, что это было непреднамеренное убийство, то можем предположить, что же случилось. Теперь мы знаем, что Салли была замужем, любила своего мужа, ждала, когда он вернется и заберет ее из Мартингейла, ждала его со дня на день. Мы можем предположить, исходя из того, как она обращалась с Дереком Пулленом и как блюла тайну своего брака, что она черпала силы и радость в этой тайне. Пуллен сказал: ?Она любила все держать в тайне?. Женщина, с которой Салли работала, сказала мне: ?Она была такой скрытной девчонкой. Проработала у меня три года, но я знала о ней под конец ровно столько, сколько знала, когда она появилась у нас. Салли Джапп хранила молчание насчет своего замужества, даже когда ей очень трудно было. Конечно, ничего умного в этом не было. Муж был за тридевять земель, преуспевал. Фирма вряд ли отправила бы его домой. Фирме ни к чему было знать об этом браке. Если бы Салли сказала правду, кто-нибудь помог бы ей. Думаю, она хранила тайну частично для того, чтобы доказать свою верность и умение держать слово, а частично потому, что такой уж она была - ореол тайны был для нее слишком притягателен. Благодаря ей она могла допекать дядю и тетку, которых не любила, и получала от этого удовольствие. Благодаря ей она приобрела на семь месяцев прибежище. Ее муж сказал мне: ?Салли всегда твердила: ?Лучше всех устраиваются матери-одиночки?. Не думаю, чтобы кто-нибудь из присутствующих согласился со мной, но Салли Ритчи была убеждена, что мы живем в обществе, которое утешает себя, помогая с большей охотой заблудшим, попавшим в переплет, чем тем, кто действительно заслужил эту помощь, но судьба его неприметна; она смогла проверить свою теорию на практике. Думаю, ей нравилось в приюте святой Марии. Думаю, она не теряла присутствия духа, теша себя мыслью,