иния. Да, я знаю. Я не должна была.

     Поло. Да, ты не должна была.

     Виржиния. Надо было бы сделать что-нибудь для него.

     Поло. Да... Надо бы сделать что-нибудь...

     (Затемнение вокруг Виржинии и Поло.)

     Элеонора. Сколько же ты взял?

     Александр.  Пусть тебя это не волнует! Я столько получил от тебя за эту
сумму, которую украл!

     (Вновь сцена с ребятами.)

     Поло. Воровать,  чтобы  купить любовь, не  является преступлением.  Это
всего лишь экспроприация у буржуа капитала для помещения в область чувств.

     Элеонора. Сколько, Александр? (Она вынимает чековую книжку и ручку.)

     Александр.   Готово   дело!   Дама-попечительница    оказывает   помощь
правонарушителю!

     Элеонора. Дурачок! Сумасшедший!

     Александр. Ты мне это  уже сказала  однажды.  Но это  еще  не доказано.
Сумасшедший претендовал бы,  наверное,  на то,  чтобы обеспечить себя на всю
жизнь. А мне  понадобился  лишь кусочек мечты.  Спектакль!  Ничего  другого,
только спектакль!

     Элеонора. Что же ты намерен делать?

     Александр. Платить. Заплатить самим  собой за  мое кресло в партере.  Я
ведь заслужил эту маленькую привилегию, правда?

     (Затемнение.)

     Виржиния.  Если бы видел все  это! Гусиная печенка! Омары!  Шампанское.
Вода  для полоскания  рук.  Царила смертельная  тоска.  Никто ни  до чего не
дотронулся.  Вместо  праздника был  морг.  И  именно  тогда я  стала  питать
какое-то чувство к этому папаше!

     Поло. Надо что-нибудь сделать для него!

     (Затемнение.)

     Александр. Чертов Леон! Хорошую иглу всадил он мне  в сердце, этот тип!
Без него это могло бы еще долго продолжаться... И не только продолжаться....
К счастью,  у Леона  в памяти  было  условие контракта: "  Если в ходе наших
взаимоотношений  участник контракта  почувствует  слабость  по  отношению  к
работодателю..."

     Элеонора. (Резко) Нет больше  контракта!  (Она  встает на  колени перед
креслом  и тихо продолжает.)  Нет больше  контракта, нет больше принуждения,
нет больше лжи, нет больше ничего, что заставило бы нас  играть.  Отныне  мы
обязаны лишь жить!

     Александр. (Смущен) Мы?

     Элеонора. Ты и я. Друг для друга, если только ты этого хочешь.

     Виржиния. Что же можно для него сделать?

     Поло. Не сбивай меня, я думаю.

     (Затемнение)

     Александр. (Гладит ее волосы) "Мы"?

     Элеонора. Сезам, откройся, Александр.

     Александр. И вот становится Али-бабой!

     Элеонора. Я люблю тебя!

     Александр. У меня очень странное ощущение, Элеонора!

     Элеонора. Какое же, дорогой?

     Александр. Как будто я слышу твой голос в первый раз!

     Элеонора. Может быть ты вслушиваешься в него в первый раз!

     Александр. Элеонора!

     Элеонора. Да?

     Александр. Я верю тебе. (Обнимает ее.)

     Элеонора.  Вот! Только  одно слово,  и  все озарено,  и  все становится
простым. Поверить... и все существует.

     Александр. И мы среди других!

     Элеонора. И кусочек нашей мечты... и кусочек нашей жизни!

     Александр. Мы!

     Элеонора. А  теперь,  когда пьеса сыграна,  поднимается занавес!  Пьеса
начинается,  добрые  граждане!  Вот  потрясающий  спектакль  о  встрече двух
существ, которые  так  искали друг  друга! Потрясающая повседневная пьеса  о
любви с большой буквы! Вот пьеса "Мы".

     Александр. Кстати. Я, как  вы меня об этом просили, заявил сумму вашего
заработка в кассу актеров.

     Элеонора. (Не понимает.) Но, Александр! Я...

     Александр. Спасибо за дополнение, которое вы только что мне сыграли!

     Элеонора. Что ты хочешь этим сказать?

     Александр.  "Цветочек",  как сказал  бы Леон. Но он  сыграл это гораздо
хуже, чем вы!

     (Она  в  отчаянии.  Потом начинает  смеяться.  Ее  смех становится  все
громче, становится нервным, сумасшедшим.)

     Элеонора. Вас надо просто убить!

     (Он начинает смеяться вместе с ней. Долгий сеанс безумного смеха. Потом
смех утихает. )

     Убить!

     Александр. Да.

      Элеонора  еще несколько раз тихо  вскрикивает  от смеха, но  эти тихие
взрывы  смеха  похоже  уже  на  глухие  всхлипывания.  Она медленно  идет  к
чемодану, берет его и,  не глядя больше на Александра, выходит. Он застыл  в
кресле.  Потом  механическим  жестом  достает  револьвер,  поворачивается  к
картине Машу и стреляет.  Резко падает темнота.  В темноте  раздается второй
выстрел. Внезапно луч прожектора выхватывает столик в кафе.)

     Поло.  Я придумал!  В конце концов, чем он рискует?  Ну схватит год или
другой!  Так вот, знаешь,  что мы сделаем?  Мы  будем  носить ему  передачи.
Апельсины! А потом знаешь, что ты сделаешь? Ты станешь звать его "папаша". А
потом знаешь, что я сделаю? Я надену перчатки и попрошу у него твоей руки!