ь: без всякой пользы. Да, да, ты ведь деловой  человек,
как тебе не знать, где и в чем польза!..  Но  слушай,  Карстен.  Теперь  моя
очередь высказаться толком и спокойно. Скажи  мне,  вполне  ли  ты  счастлив
теперь?
   (*321) Берник. То есть в семейной жизни?
   Лона. Конечно.
   Берник. Вполне, Лона. Ты не  даром  принесла  мне  такую  жертву.  Смею
сказать, мое счастье росло с каждым годом. Бетти добра и уступчива. Как  она
за эти  пятнадцать  лет  научилась  приноравливаться  к  особенностям  моего
характера...
   Лона. Гм!..
   Берник. Прежде у нее были несколько преувеличенные понятия о любви, она
не могла примириться с мыслью, что пылкая любовь мало-помалу должна  перейти
в тихую дружбу.
   Лона. А теперь она примирилась?
   Берник. Вполне. Ты понимаешь, что повседневное общение со мной не могло
не оказать на нее известного сдерживающего влияния. Людям приходится учиться
друг у друга умерять свои личные требования, чтобы тем полнее  удовлетворять
требования того общества, к которому они принадлежат. Эту истину мало-помалу
усвоила себе и  Бетти,  и  теперь  наша  семья  служит  образцом  для  наших
сограждан.
   Лона. Но этим согражданам ничего не известно о твоей лжи?
   Берник. Лжи?
   Лона. Да, лжи, которая продолжается вот уже пятнадцать лет.
   Берник. Ты это называешь...
   Лона. Я это называю ложью, тройной ложью. Ты обманул меня, потом  Бетти
и наконец Йухана.
   Берник. Бетти никогда не требовала, чтобы я высказался.
   Лона. Потому что ничего не знала.
   Берник. И ты не станешь требовать... ради Бетти не станешь!
   Лона. Нет. Я сумею снести насмешки: у меня хребет выносливый.
   Берник. Йухан тоже не потребует. Он дал мне слово.
   Лона. Но ты сам, Карстен? Разве у тебя самого нет потребности покончить
со всем этим обманом?
   (*322) Берник. Чтобы я добровольно пожертвовал своим семейным  счастьем
и общественным положением?..
   Лона. Да какие же у тебя права на все это?
   Берник. В течение пятнадцати лет я ежедневно, шаг за шагом,  приобретал
эти права своими трудами и своею деятельностью на пользу общества.
   Лона. Да, ты много потрудился на пользу  и  себе  и  другим.  Ты  самый
богатый и самый влиятельный  человек  в  городе.  Всем  поневоле  приходится
склоняться перед тобой, - ты ведь образец всех добродетелей, без пятна,  без
упрека. Твоя семья - образец для всех семей, твоя деятельность...  тоже  для
всех образец. Но все это великолепное здание и ты с  ним  стоите  на  зыбкой
почве. Одна минута, одно слово - и ты со всем  своим  великолепием  полетишь
кувырком, если не спасешься вовремя.
   Берник. Лона, с какой целью ты сюда приехала?
   Лона. Я хочу помочь тебе укрепить под собой почву, Карстен.
   Берник. Месть! Ты хочешь отомстить! Я это предчувствовал! Но  тебе  это
не удастся! Только один человек мог бы  произнести  решающее  слово,  но  он
будет молчать.
   Лона. Йухан?
   Берник. Да, Йухан. Если кто другой станет меня  обвинять,  я  от  всего
отопрусь. Я буду бороться не на жизнь,  а  на  смерть  с  тем,  кто  захочет
погубить меня. Повторяю, тебе это никогда не удастся. Тот, кто мог  бы  меня
погубить, молчит и... скоро уедет!
   Руммель и Вигеланн входят справа.
   Руммель.  Здравствуй,  здравствуй,  дружище!   Пожалуй-ка   к   нам   в
коммерческое собрание. У нас сегодня, знаешь ли, дебаты по  поводу  железной
дороги.
   Берник. Никак не могу сейчас.
   Вигеланн. Помилуйте, господин консул...
   Руммель. Ты должен, Берник. Против нас целая партия. Редактор Хаммер  и
другие, стоящие за  приморскую  линию,  говорят  теперь,  что  новый  проект
прикрывает частные интересы.
   Берник. Ну так объясните им...
   (*323) Вигеланн. Наши объяснения ни к чему, господин консул!
   Руммель. Нет, нет, тебе  надо  самому  явиться.  Тебя-то  уж  никто  не
посмеет заподозрить ни в чем таком.
   Лона. Полагаю.
   Берник. Говорю вам, не могу.  Мне  нездоровится...  Во  всяком  случае,
дайте мне хоть оправиться...

   Адъюнкт Рерлун входит справа.

   Рерлун. Извините, господин консул, я страшно взволнован...
   Берник. Что с вами ?
   Рерлун. Я должен предложить вам один вопрос, господин консул. С  вашего
ли  разрешения  молодая  девушка,  нашедшая  себе  приют   в   вашем   доме,
показывается публично в обществе человека, который...
   Лона. Какого такого человека, господин пастор?
   Рерлун. Человека, от которого ей следовало бы держаться дальше, чем  от
кого бы то ни было!
   Лона. Ого!
   Рерлун. С вашего ли разрешения, господин консул?
   Берник (отыскивая шляпу и перчатки). Ничего  я  не  знаю.  Извините,  я
страшно спешу на заседание.
   Хильмар Теннесен входит из сада и направляется ко вторым дверям налево.
   Хильмар. Бетти! Бетти! Послушай!
   Бетти (показываясь в дверях). Что такое?
   Хильмар. Надо тебе сойти в сад и  положить  конец  волокитству  некоего
господина за этой Диной Дорф. У меня прямо  нервы  не  выдержали.  Послушать
только, что он говорит!
   Лона. Вот как! Что же говорит некий господин?
   Хильмар. Настаивает, чтобы Дина ехала с ним в  Америку,  не  больше  не
меньше. Ух!
   Рерлун. Возможно ли?
   Бетти (Хильмару). Что ты говоришь?
   Лона. Вот бы отлично было!
   Берник (обращаясь к Хильмару). Не может быть. Ты ослышался.
   (*324) Xильмар. Так ты спроси его самого.  Вот  она,  парочка...  идет.
Только меня не впутывай.
   Берник (обращаясь к  Руммелю  и  Вигеланну).  Я  буду  вслед  за  вами,
сейчас...
   Руммель и Вигеланн уходят направо, Йухан и Дина входят из сада.
   Йухан. Ура, Лона! Она едет с нами!
   Бетти. Йухан! Какое легкомыслие!
   Рерлун. Может ли  быть?  Такой  колоссальный  скандал!  Как  сумели  вы
обольстить ее?..
   Йухан. Ну-ну, любезный! Что такое вы говорите?
   Рерлун. Отвечайте мне,  Дина.  Это  вы  сами?..  Это  ваше  собственное
свободное решение?
   Дина. Мне надо уехать отсюда.
   Рерлун. Но с ним?.. С ним?..
   Дина. Укажите мне кого-нибудь другого, у кого хватило бы мужества взять
меня с собой.
   Рерлун. Ну так знайте же, кто он таков!
   Йухан. Замолчите!
   Берник. Ни слова больше!
   Рерлун. Плохо тогда служил бы я тому обществу, на  страже  нравственных
устоев которого я поставлен. И непростительно поступил  бы  по  отношению  к
этой молодой девушке,  в  воспитании  которой  принимал  немалое  участие  и
которая мне...
   Йухан. Остерегитесь!
   Рерлун. Она должна это узнать. Дина, этот человек - причина несчастия и
позора вашей матери!
   Берник. Господин адъюнкт!
   Дина. Он?! (Обращаясь к Йухану.) Это правда?
   Йухан. Карстен! Отвечай ты!
   Берник. Ни слова больше! Теперь не время объясняться!
   Дина. Значит, правда?..
   Рерлун. Правда, правда. И этого еще  мало!  Человек,  которому  вы  так
доверяетесь, бежал с родины не с пустыми руками... Касса вдовы Берник...  Ее
сын может это засвидетельствовать !
   Лона. Лжец!
   (*325) Берник. А!..
   Бетти. Боже мой, боже мой!
   Йухан (бросаясь на адъюнкта с поднятой рукой). И ты осмеливаешься?..
   Лона (заступая ему дорогу). Не тронь его, Йухан!
   Рерлун. Да, ударьте меня. Но правда должна восторжествовать, а  э  т  о
правда. Сам консул Берник  это  говорил,  и  всему  городу  это  известно...
Теперь, Дина, вы знаете этого человека.
   Короткая пауза.
   Йухан (схватив Берника за руку, тихо). Карстен! Карстен! Что ты сделал?
   Бетти (в слезах, шепотом). О! Карстен! В какой позор я тебя вовлекла!
   Санстад (быстро входит  справа  и  останавливается,  держась  за  ручку
двери). Поторопитесь же наконец, господин консул. Железная дорога  висит  на
волоске.
   Берник (растерянно). Что же это такое?.. Что мне делать?..
   Лона (серьезно и значительно). Идти и быть опорой общества, зять.
   Санстад.  Да,  да,  поторопитесь,  нам  нужен  весь  ваш   нравственный
авторитет.
   Йухан  (говорит  Бернику  вполголоса).  Берник,  завтра  мы   с   тобой
поговорим. (Уходит через сад.)

   Берник как-то машинально уходит направо за Санстадом.


   (*326) ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

   Там же.

   Берник  входит  слева,  сильно  взволнованный,  с  хлыстом  в  руке,  и
оставляет дверь полуотворенной.

   Берник. Вот!  Так-то  вернее!  Надеюсь,  он  не  забудет  этой  трепки!
(Обращается к кому-то в соседней комнате.) Что  ты  говоришь?...  А  я  тебе
говорю,  что  ты  неразумная  мать!  Ты  его  балуешь,  потакаешь  всем  его
проделкам! Негодяй этакий!.. Не негодяй? А как же ты все  это  называешь?  У
меня и так хлопот полон рот, а он удирает ночью из дому, пускается в море на
рыбачьей лодчонке, пропадает чуть ли не целый день, пугает меня до смерти. И
этот мальчишка еще смеет угрожать, что совсем сбежит из дому.  Пусть  только
попробует!.. Ты? Я думаю, тебе и горя мало,  хоть  бы  он  совсем  пропал!..
Так?.. Так?.. Но у меня есть дело, которое  мне  надо  завещать  кому-нибудь
после себя, и мне не расчет умереть бездетным... Без разговоров, Бетти!  Как
я сказал, так и будет. Он посидит под домашним  арестом...  (Прислушиваясь.)
Тсс! Чтобы никто не знал!

   Управляющий Крап входит справа.

   Крап. Можете вы уделить мне одну минуту, господин консул?
   Берник (бросая хлыст). Могу, могу. Вы с верфи?
   Крап. Прямо оттуда. Гм...
   Берник. Ну? Надеюсь, "Пальма" в порядке?
   Крап. "Пальма" может отплыть завтра, но...
   Берник. Так вы насчет "Индианки"? Я так и думал, что этот упрямец...
   Крап. "Индианка" тоже может отплыть  завтра,  но  боюсь,  она  недалеко
уйдет.
   (*327) Берник. Что это значит?
   Крап. Извините, господин консул, дверь не закрыта, и, кажется, там есть
кто-то...
   Берник (затворив дверь). Ну, что еще за секреты?
   Крап. А то, что мастер Эунэ, видно, намерен пустить "Индианку"  ко  дну
со всем грузом и экипажем.
   Берник. Помилуй бог! С чего это вы взяли?
   Крап. Иначе и объяснить себе нельзя, господин консул.
   Берник. Так расскажите же мне все коротко и ясно.
   Крап. Извольте. Вы сами знаете, как медленно идет у нас работа на верфи
с тех пор, как мы завели новые машины и набрали новых, неопытных рабочих.
   Берник. Да, да.
   Крап. Но вот я захожу туда утром, смотрю,  ремонт  американского  судна
удивительно подвинулся вперед. Большая щель на  днище...  совсем  прогнившее
место, вы знаете?..
   Берник. Ну, так что же?
   Крап. Совершенно заделана, то есть... с виду, - новая обшивка. Говорят,
Эунэ сам всю ночь работал с фонарем.
   Берник. Ну, ну, дальше?
   Крап. Я  таки  призадумался.  Рабочие  в  ту  пору  как  раз  отдыхали,
завтракали,  и  я  пробрался  незаметно  на  судно,  чтобы  посмотреть   все
хорошенько и снаружи и внутри. Трудненько  было  проникнуть  в  самый  трюм,
судно ведь загружено; зато удалось убедиться. Дело нечисто, господин консул.
   Берник. Поверить не могу,  господин  Крап.  Допустить  не  могу,  чтобы
Эунэ...
   Крап. К сожалению, сущая правда. Дело нечисто, говорю  я.  Насколько  я
мог  рассмотреть,  ни  одного  бревна  нового  не  вставлено.  Щель   только
законопачена,  забита,  обшита  досками  и  брезентом  и  осмолена...   Одна
видимость. "Индианке" не доплыть  до  Нью-Йорка.  Она  пойдет  ко  дну,  как
треснувший горшок.
   Берник. Но ведь это ужасно! Какая же у него может быть цель?
   Крап. Вероятно,  хочет  доказать  негодность  машин,  хочет  отомстить,
заставить принять обратно уволенных старых рабочих.
   (*328) Берник. И готов пожертвовать ради этого жизнью стольких людей!
   Крап. Он недавно высказывался, что  на  "Индианке"  нет  людей  -  одни
скоты.
   Берник. Пусть так, но как он не принимает в соображение, что  ведь  тут
погибнет крупный капитал?
   Крап. Эунэ не особенно благоволит к крупному капиталу, господин консул.
   Берник. Это правда, он агитатор, смутьян. Но такое бессовестное дело!..
Послушайте, господин Крап, это нужно еще расследовать. Никому ни слова. Наша
верфь лишится своей репутации, если пойдут слухи.
   Крап. Разумеется, но...
   Берник.  Постарайтесь  еще  раз  во  время  обеденного  отдыха  рабочих
побывать в трюме. Я должен быть вполне уверен.
   Крап. Будьте спокойны, господин консул. Но позвольте спросить,  что  же
вы затем намерены сделать?
   Берник.  Разумеется,  заявить  полиции.   Нельзя   же   нам   сделаться
соучастниками прямого преступления. На моей совести не  должно  быть  пятна.
Кроме того, такое заявление может произвести хорошее впечатление на прессу и
на общество. Раз увидят, что я отметаю все личные интересы, чтобы  дать  ход
правосудию...
   Крап. Совершенно верно, господин консул.
   Берник. Но прежде всего полная уверенность. А пока ни слова.
   Крап. Не скажу ни слова, господин консул, а доказательства вы получите.
(Уходит через сад.)
   Берник (вполголоса). Возмутительно. Но нет, это невозможно,  немыслимо.
(Направляется к дверям в кабинет.)
   Xильмар (входит справа). Здравствуй, Берник!  Поздравляю  со  вчерашней
победой в коммерческом собрании.
   Берник. Спасибо.
   Xильмар. Победа, говорят, была  блистательная,  победа  интеллигентного
общественного  деятеля  над   представителями   своекорыстных   и   отсталых
взглядов... почти как французская экспедиция против кабилов...* Удивительно,
как ты после вчерашних неприятностей мог...
   Берник. Оставь это.
   (*329) Xильмар. Но ведь генеральное сражение еще не дано.
   Берник. Ты насчет железной дороги?
   Хильмар. Да; тебе, конечно, известно, что затевает редактор Хаммер?
   Берник (напряженно). Нет. А что?
   Хильмар. Он ухватился за слух,  который  кто-то  пустил  по  городу,  и
готовит газетную статью.
   Берник. Какой слух?
   Хильмар. Конечно, о скупке земель по линии проектированной ветки.
   Берник. Что ты говоришь? Разве ходит такой слух?
   Xильмар. По всему городу. Я слышал  в  клубе,  куда  заходил  по  пути.
Говорят, один из наших адвокатов взял на себя поручение  скупить  втихомолку
все леса, все рудники и все водопады...
   Берник. А не говорят... для кого?
   Хильмар. В клубе полагают... для какой-то иногородней компании, которая
пронюхала о  новом  проекте  и  поспешила  обделать  дельце,  пока  цены  на
недвижимости еще не поднялись... Ну не подлость ли? Ух!
   Берник. Подлость?
   Хильмар. Ну да, что чужие так лезут в наши края!  И  вдобавок  один  из
наших же адвокатов нанимается к ним для таких  услуг!  Теперь,  значит,  все
барыши достанутся иногородним дельцам!
   Берник. Но ведь это пока еще только слух.
   Хильмар. Ему, однако, верят, и завтра или послезавтра  редактор  Хаммер
преподнесет его в виде факта. В  клубе  все  были  возмущены.  Я  слышал  от
многих, что если этот слух подтвердится, все немедленно потребуют, чтобы  их
имена были сняты с подписных листов.
   Берник. Не может быть!
   Хильмар. Как? Да  почему,  ты  думаешь,  все  эти  торгаши  так  охотно
поддержали твой проект? Поди, у них у самих уже текли слюнки в чаянии...
   Берник. Говорю тебе, этого не может быть! У нашего маленького  общества
все-таки настолько-то хватит гражданских чувств!..
   Хильмар. Здесь? Ты оптимист и судишь о других по себе.  Но  я  довольно
таки опытный наблюдатель... Здесь нет (*330) ни души,  -  разумеется,  кроме
нас с тобой, - ни души, говорю  тебе,  кто  бы  держал  высоко  знамя  идеи.
(Останавливаясь в дверях террасы.) Ух! Вот они опять!
   Берник. Кто?
   Xильмар. Да эти двое американцев. (Глядя в окно направо.) И с  кем  это
они? Ей-богу, с капитаном "Индианки". Ух!
   Берник. На что о н им понадобился?
   Xильмар. Что ж, компания довольно подходящая. Говорят, он там  торговал
невольниками или занимался морским разбоем; да кто знает, чем и эти-то  двое
там промышляли?
   Берник. Знаешь, крайне несправедливо так судить о них.
   Xильмар. Да ты ведь оптимист! Ну так и есть - опять сюда, нам  на  шею.
Лучше убраться вовремя. (Идет к дверям налево.)
   Лона входит справа.
   Лона. Ты что же это от меня бежишь, Хильмар?
   Xильмар. Вовсе нет, я спешил поговорить  с  Бетти.  (Уходит  во  вторую
дверь налево.)
   Берник (после небольшой паузы). Ну, Лона?
   Лона. Что?
   Берник. Какими глазами ты на меня смотришь сегодня?
   Лона. Такими же, как и вчера. Одной ложью больше или меньше...
   Берник. Надо объяснить тебе... А куда девался Йухан?
   Лона. Сейчас придет; ему нужно поговорить с одним человеком.
   Берник. После того что ты вчера слышала, ты  понимаешь,  что  я  погиб,
если правда обнаружится.
   Лона. Понимаю.
   Берник. Само собой разумеется, что я неповинен в  том  преступлении,  о
котором здесь ходили слухи.
   Лона. Разумеется. Но кто же был вором?
   Берник. Никто. Никакой кражи не было. Не пропало ни гроша.
   (*331) Лона. Как!
   Берник. Говорю тебе, ни гроша.
   Лона. Но слух? Откуда же взялась эта позорная сплетня, будто Йухан...
   Берник. Лона, с тобой, мне кажется, я могу быть откровенным, как  ни  с
кем. Я ничего не скрою  от  тебя.  В  распространении  этого  слуха  отчасти
виноват я.
   Лона. Ты? И ты мог поступить  так?  Очернить  человека,  который  из-за
тебя...
   Берник. Не осуждай меня, вспомни тогдашнее мое положение. Ведь я  вчера
объяснил тебе все.  Когда  я  вернулся  на  родину,  я  нашел,  что  матушка
запуталась в целом  ряде  необдуманных  предприятий.  Неудача  следовала  за
неудачей. Как будто все беды хотели разом  обрушиться  на  нас.  Фирма  была
накануне  краха.  Меня  охватило  какое-то  легкомыслие  отчаяния...  Право,
кажется, только из желания забыться я и вступил в ту  связь,  из-за  которой
Йухану пришлось уехать.
   Лона. Гм...
   Берник. Ты, конечно, можешь себе представить,  что  ваш  отъезд  вызвал
бесконечные толки. Говорили,  что  это  не  первый  легкомысленный  поступок
Йухана,  что  будто  бы  Дорф  получил  от  него  значительный  куш  в  виде
отступного; иные утверждали, будто этот куш получила она. С другой  стороны,
нельзя было скрыть, что фирма затрудняется  платежами.  Весьма  естественно,
что городские сплетники связали вместе эти два слуха. И так как она осталась
жить здесь в большой бедности, то начали утверждать, будто Йухан забрал  все
деньги с собой в Америку, и молва постепенно все увеличивала сумму.
   Лона. А ты, Карстен?
   Берник. Я ухватился за этот слух, как утопающий за соломинку.
   Лона. И способствовал его распространению?
   Берник. Я его не опровергал. Кредиторы стали нас прижимать;  мне  нужно
было их успокоить,  чтобы  никто  не  мог  усомниться  в  солидности  фирмы.
Пришлось ссылаться на временное затруднение, намекать на особое несчастье  и
просить, чтобы нам только дали срок, - тогда все получат сполна.
   (*332) Лона. И все получили?
   Берник. Да, Лона, этот слух спас нашу фирму и сделал меня  тем,  чем  я
стал.
   Лона. Значит, ложь сделала тебя тем, чем ты стал теперь.
   Берник. Ведь от этого же никому тогда не могло  быть  ущерба.  И  Йухан
решил никогда не возвращаться больше.
   Лона. Ты говоришь - никому не могло быть ущерба? Подумай  хорошенько  и
скажи: не послужило ли это в ущерб тебе самому?
   Берник. Возьми кого угодно, - в каждой душе найдешь  хоть  одно  темное
пятнышко, которое приходится тщательно скрывать.
   Лона. И вы зовете себя столпами общества!
   Берник. У нашего общества нет более надежных.
   Лона. Да стоит ли тогда вообще поддерживать такое общество? Что  в  нем
есть? Наружный блеск и ложь внутри, больше ничего. Вот ты первый  человек  в
городе, ты пользуешься всеми благами мира, влиянием, почетом, а ты заклеймил
невинного!
   Берник. Ты думаешь, я недостаточно глубоко сознаю свою вину перед  ним?
Ты думаешь, я не готов ее загладить?
   Лона. Каким образом? Открыть все?
   Берник. И ты могла бы этого требовать?
   Лона. Чем же иначе можешь ты загладить?
   Берник. Я богат, Лона. Пусть Йухан предъявит какие угодно требования.
   Лона. Попробуй предложить ему денег - услышишь, что он ответит!
   Берник. Ты разве знаешь его намерения?
   Лона. Нет. Со  вчерашнего  дня  он  все  молчит.  Он  как  будто  разом
превратился в зрелого мужчину, так на него это подействовало.
   Берник. Я должен поговорить с ним.
   Лона. Да вот и он.
   Йу