рняжки.  Не подоспей бронетранспортер с солдатами, мы бы с
вами  сейчас  не  разговаривали.  По-видимому,  здесь  результат  какой-то
мутации.
     - А может, поработали человеческие руки?
     - Секретные лаборатории? - Охотник скептически поджал губы. - Это  уж
слишком!
     - Знаете, что меня больше всего смущает в данной истории?
     - Неуязвимость собак?
     - Нет, нет! - Владимир Михайлович сделал неопределенный жест рукой. -
Кого первым приручил человек?
     - Собаку.
     - И ее основные функции были: помощь человеку  в  охоте,  охрана  его
жилищ и хозяйства, так? И вдруг  мутанты  именно  этого  зверя  становятся
агрессивными к человеку. Почему?
     - А правда... - Петр Иванович задумался, глянул на экран.  По местной
программе шел выпуск новостей.  Диктор сообщала о том, как обстоят дела на
городской свалке, сколько собак за прошедший день у бито...
     Обычно  эту  сводку  охотник  выслушивал  с   каким-то    мстительным
удовлетворением.  Радовало, что число уничтоженных  тварей  день  ото  дня
растет.  Ему и самому хотелось мстить. Была мысль: вот выйду из  больницы,
попрошусь в оцепление, уж тогда настреляюсь!
     Но  сегодня  услышанное  почему-то  не  вызвало  чувства  мстительной
радости. Он наклонился к телевизору и переключил его на другую программу.
     Владимир  Михайлович  ненавязчиво,  но  настойчиво,  через  споры   и
житейские разговоры, пытался обратить Петра Ивановича в свою веру. Однажды
тот не выдержал и, засмеявшись, сказал:
     - Вы, как капли воды, долбящие камень.  Так и бьет по  одному  месту.
Того и гляди, дырку сделаете.
     - А вас это смущает?  -  учитель,  готовый  к  новому  раунду  спора,
встрепенулся.
     - Нет-нет, что вы! - охотник замахал  руками.  -  Сдаюсь  на  милость
победителя.
     - Я не природа, милостей от меня  не  ждите,  -  несколько  напыщенно
произнес учитель. - А вот подумать над моими словами стоит.
     Петр Иванович посерьезнел и вздохнул:
     - Да вас хотя бы на минутку перед этой  псиной  поставить.  Глаза  да
пасть увидеть!
     - Считаете, они меня сразу разорвут?
     - Да уж, облизывать не будут!
     - В вас говорит страх пережитой  схватки.  Надо  найти  самых  добрых
собачек и начать с них. Постепенно приручить, понять, изучить.
     - Это что же, протянуть вместо кости гайку, на, мол, собачка,  кушай?
- Охотник усмехнулся.
     - Ничего смешного не вижу! - обиделся сосед. -  Будут  есть  болты  и
гайки - дадим.
     - Ну хорошо, а со злыми что делать?
     - Право на самооборону у нас никто не отнимал, -  сосед  вздохнул.  -
Создадим зону отчуждения вокруг свалки. Нападут - уничтожим. Главное, дать
зверям  успокоиться.  Найти  контакт.  Иначе  скоро  появятся  и    другие
бронеживотные. А также бронептицы, бронерыбы...
     - Бронерастения, - в тон учителю  добавил  Петр  Иванович  и  осекся,
встретив серьезный взгляд соседа по палате.
     - И растения тоже.  Мы много спорим о нашем праве  на  самооборону  и
как-то забыли, что природа имеет то же самое право - обороняться  от  нас,
от своего детища.  Кто знает, может, появление бронесобак - первый звонок,
предупреждение людям? Не пора ли, мол, остановиться в бездумном разрушении
своей среды обитания?
     Петр Иванович слушал молча.  Его сознание словно  раздвоилось.  То  в
памяти возникал мертвенный блеск собачьих глаз, холодок страха и ненависти
полз под сердце.  То вновь виделось вдохновенное лицо биолога и  в  сердце
закрадывалось сомнение: может, в чем-то он и прав?
     Охотник вдруг понял, что где-то в глубине души хочет новой встречи  с
собаками.
     Но без выстрелов.


     Городскую свалку огородили забором  из  железобетонных  плит.  Вырыли
между забором и свалкой трехметровый  ров.  Поставили  на  углах  вышки  с
часовыми,  в  промежутках  пустили  патрули  на  автомашинах.  На   вышках
расположились вперемежку часовые, военные  и  гражданские  наблюдатели  со
стереотрубами и биноклями.  Началось круглосуточное визуальное  наблюдение
за свалкой и ее обитателями.  Ночью его вели с  помощью  приборов  ночного
видения.
     Сказать, что собакам не  понравилось  такое  заточение  -  ничего  не
сказать. Ограждение привело животных в ярость. Еще когда только начиналось
строительство, собаки стали нападать на строителей.  Сначала  в  открытую,
стаями.  Но крупнокалиберные пулеметы бронетранспортеров  быстро  охладили
наступательный пыл бронепсов. Пули разрывали нападавших буквально в куски.
     Тогда собаки сменили тактику, стали бросаться на людей исподтишка, по
одиночке.  Тут  они  больше  преуспели.  Больше  десятка  людей   получили
различные ранения, а двое скончались от полученных ран.
     Власти приняли решительные меры: вызвали батальон солдат  и  прикрыли
строителей цепями военных. В ход пошли гранатометы. Собачье войско понесло
серьезные потери. К тому же, во избежание новых жертв, люди резко ускорили
темпы строительства.
     Наконец, забор был поставлен, и жители окрестных деревень вздохнули с
облегчением. Теперь можно было не беспокоиться ни за домашних животных, ни
за свою жизнь.


     Петр  Иванович  выбрался  из  машины,  окинул  оценивающим   взглядом
двухметровый забор.  Нет, не проскочат,  если  только  подкопать?  Спросил
Смирнова. Тот покачал головой:
     - Пока таких случаев не было.
     - Бетон они не пробовали грызть?
     - Пытались, но слишком много шума и скрежета.
     - Значит,  надежно?  -  в  голосе  Петра  Ивановича  мелькнули  нотки
разочарования.
     - Что, пострелять захотелось? - Смирнов понимающе улыбнулся.
     - Да нет, я уже настрелялся.
     - Ладно-ладно, ты зубы кому другому заговаривай! -  Павел  Николаевич
похлопал охотника по плечу. - Пошли лучше на вышку,  посмотрим  на  объект
охоты.
     - Охоты? - Тихонов насторожился. - Их что, решили перебить?
     - Да не то чтобы перебить, но... - Смирнов замялся.  -  Подумай  сам:
здесь уже три месяца держат батальон солдат. Сколько денег вбухали в забор
и ров.  А ради чего? Самое разумное - отловить десяток-другой для  научных
целей, а остальных ликвидировать, чтобы не трепать нервы людям.
     - Ишь ты, как по полочкам разложил. - Охотник развел  руками.  -  Тут
должны думать люди поумнее нас с тобой.
     - А мы что, дураки? - Смирнов обиделся.
     - Не придирайся к словам, - отмахнулся  Тихонов.  -  Забор,  конечно,
правильно  построили,  а  в  остальном  -  посмотрим...  Кстати,  как   вы
собираетесь их ловить? Я слышал, собаки даже железные сетки, как паутинки,
рвут.
     Смирнов помрачнел:
     - Рвут, сволочи. Еще как рвут! Ну, об этом мы вместе думать будем.


     Наблюдательная вышка  была  оборудована  по  всем  правилам  военного
искусства.  Застекленная будашка с электрокалорифером, чтобы ни  ветер  не
продувал, ни мороз не брал.  В специальной амбразуре пулемет. Стереотруба.
Два бинокля и два наблюдателя: солдат-часовой и гражданский.
     Поздоровались, подошли к  стереотрубе.  Смирнов  повернул  окуляры  к
охотнику: "Смотри", а сам взялся за бинокль.
     Тихонов нагнулся, подправил увеличение и  резкость.  И  сразу  увидел
собаку.  Рыже-белую, широкогрудую, коренастую. Она рылась в  куче  мусора,
что-то выискивая.  К ней ткнулась другая, серая и  тощая,  ростом  повыше.
Короткая схватка и серая, поджав хвост шмыгнула  в  сторону.  Рыжая  снова
принялась за поиски.
     Петр Иванович плавно повернул стереотрубу справа  налево  и  обратно.
Повсюду были собаки. Много собак. То по одной, то группами, они копались в
отходах и мусоре, что-то находили, ели, отгоняли  друг  друга.  Но  больше
удивило не это, а сами кучи мусора.  Точнее - их отсутствие. Все было  так
разворочено и раскидано, что  начисто  изменило  привычный  облик  свалки.
Словно бульдозер прошел и сгладил, перемешал все  холмы  мусора  и  хлама.
Поверхность свалки стала совершенно непроходимой для любых видов  техники.
Повсюду торчали куски, осколки,  обломки.  Только  собаки  и  могли  здесь
бродить без опаски где-то застрять или провалиться.
     - Вот так напахали!  -  Петр  Иванович,  оторвавшись  от  наблюдения,
покачал головой.
     - А ты как думал? - весело откликнулся Смирнов. - Кушать-то хочется!
     - Чем же они питаются?
     - Понятия не имею. Отсюда не видно, а рядом с ними никто не стоял.
     Тихонов снова приник к окулярам,  оглядел  панораму  свалки.  Смутное
чувство тревоги мелькнуло  в  душе.  Совсем  близко  увидел  черного  пса,
копавшегося в мусоре. Вдруг тот поднял голову, посмотрел на вышку. Прямо в
глаза человеку заглянули стальные, холодные зрачки.  Мурашки пробежали  по
коже охотника.  Он отшатнулся. Протер глаза, пытаясь  отогнать  неприятное
видение.
     - Ты что? - удивленно спросил Смирнов.
     - Да так... Глаза устали, - нехотя пояснил Петр Иванович.
     - Заметил что-нибудь?
     - Да нет, странное  ощущение  возникло.  Не  нравится  мне  поведение
собак. Похоже, они к чему-то готовятся.
     - Тоже мне, аналитик,  -  не  поверил  Смирнов.  -  Приехал,  увидел,
оценил!
     - Николаич, так ведь они - голодные!


     Рядовой Сергей Коршунов заступил на пост  вне  очереди.  Поцапался  с
сержантом-начальником караула,  и  тот  быстренько  спровадил  строптивого
солдата на пост.  Да еще на самую отдаленную  вышку,  куда,  как  правило,
гражданские наблюдатели  заглядывают  неохотно,  а  на  ночь  и  вовсе  не
остаются. В долгие ночные часы здесь приходилось стоять одному. Настроения
это не повышало.
     Впрочем, и сама охрана порядком  надоела  солдатам.  Парни  никак  не
могли понять: чего с этими псинами так долго возятся? Если же учесть,  что
при строительстве забора пострадало  трое  солдат,  одного  даже  пришлось
из-за ранений комиссовать, то ясно было, как охрана "любила" разнопородных
шавок. С каким бы удовольствием они их всех перестреляли!
     Но был строгий приказ: стрелять только при атаке на вышку или забор.
     Сегодня утром выпал первый серьезный снег, так  и  не  растаявший  до
вечера, покрывший плотным пологом все безобразие свалки.  А заодно и  ров,
заполненный грунтовыми водами и уже покрытый льдом.  Собак  словно  меньше
стало.  Попрятались  в  норы.  Лишь  кое-где  пробегали  мелкие,   пестрые
собачонки.
     Словно посыльные, подумал Сергей.  Он не был среди тех, кто "усмирял"
собак, но пострелять успел и  парочку  псов  уложил.  Правда,  их  тут  же
разорвали и съели сородичи, но Коршунова это уже не интересовало.
     Он посмотрел на часы - как еще долго стоять! Тоска!  Надо  было  хоть
журнальчик какой захватить.  Хоть и нельзя, да в жизни много чего  нельзя.
Если все соблюдать - с тоски и голода помрешь.
     И собаки давно перестали тревожить. Ходят, роются в мусорных кучах, а
к забору или  вышкам  не  подходят.  Лишь  изредка  та  или  иная,  словно
нечаянно, вылетит на лед, покрывший ров, и, смешно кувыркаясь и падая, под
смех часовых, в панике удерет  обратно.  Собаки,  занятые  поисками  пищи,
совсем перестали обращать внимание на людей.  Стали чаще  драться  друг  с
другом за каждый кусок.  Весь день над свалкой стоял сплошной гвалт,  лай,
визг. Оно и понятно: зима, пищи стало меньше, а ртов больше.
     Сергей зевнул, поворочал прожектор, осветил свалку -  все  нормально.
Отвернулся, стал смотреть в  сторону  города.  Сам  город  не  был  виден.
Далеко. Виднелось лишь радужное, на полнеба, зарево да отдельные звездочки
фонарей.  Солдат с досадой сплюнул: черт возьми!  Надо  было  сцепиться  с
сержантом! На воскресенье взводу обещали пять увольнительных.  Ну,  ему-то
теперь точно ничего не светит.
     Что-то словно толкнуло в спину.  Обернулся - никого.  Шагнул  к  окну
будки.  Вгляделся в призрачный сумрак свалки. Полоснул  лучом  прожектора.
Легкие огоньки замерцали в желтом электрическом свете. Как-то странно снег
блестит, подумал Сергей.  Наклонился к окну, вгляделся и вдруг отшатнулся.
То были не снежные искорки, а злые огоньки множества глаз.  Собачьих глаз,
горящих злобой и ненавистью.  Рука Сергея потянулась к  телефонной  трубке
караульной связи.


     Петру Ивановичу надоело ворочаться в  постели.  Осторожно,  чтобы  не
разбудить жену, встал, всунул ноги в тапочки, накинул  халат  и  не  спеша
зашаркал на кухню.  Достал с полки сигареты, закурил, став  рядом  с  чуть
приоткрытой форточкой.
     - Старею, что ли? - вслух подумал Тихонов. - Только бессоницы мне  не
хватало!
     В память полезла пестрая смесь мыслей-воспоминаний: охота на  свалке,
больница, сосед по палате, новое посещение  свалки  и  ее  панорама.  И  -
холодные собачьи зрачки.
     Подумал о задании Смирнова: покумекай, как их поймать! Попробуй!  Как
же, так они и прибежали в капкан! Да и потом, как их содержать  в  неволе?
Своими стальными зубами псы что угодно могут перегрызть.
     Но не это сейчас мучало, заставляло гулко постукивать сердце. Неужели
их действительно уничтожат? Люди столько лет ищут,  по  крупицам  собирают
данные о снежном человеке, мифическом лохнесском чудовище, о  динозавре  в
Африке.  А тут уникальное явление под боком. И какая инфантильность науки,
агрессивность властей, недоброжелательство людей!  Почему?  Смущает  место
действия - заурядная городская свалка? Или то, что мутанты -  родственники
тоже заурядных, одичавших  собак?  Тихонов  словно  услышал  взволнованный
голос учителя-биолога и свои ответы:
     - Для чего сейчас большинство людей держат дома собак?
     - В общем-то для души.
     - Тогда откуда такое множество одичавших, брошенных собак?
     - Всякие люди бывают.
     - Зато собаки оказались вне экологических ниш природы.  Что осталось,
кроме свалок?  А  там  всякую  гадость  едят,  привыкают  с  помощью  крыс
переваривать человеческую химию.  Мы сами создали  условия  для  появления
бронепсов.  Похоже, здесь матушка-природа  решает  какую-то  биологическую
задачу. Но какую?
     Петр Иванович бросил в пепельницу сгоревшую сигарету. Хотел прикурить
другую, но передумал и пошел в прихожую.  Включил  свет,  набрал  номер  и
поднял телефонную трубку.  Долго слышались длинные гудки. Наконец,  сонный
человеческий голос недовольно буркнул:
     - Караульная!
     - Извините, вас  беспокоит  дежурный  охотобщества.  Как  на  свалке,
спокойно?
     - Черт бы вас подрал! Звонят в три часа ночи  -  ни  себе,  ни  людям
покоя не дают, - возмутился мужской голос.
     - Так что? Спокойно или нет?
     - Да, да, спокойно! - В трубке послышались короткие гудки.
     "Вот лодыри, дрыхнут!"  -  подумал  сердито  Петр  Иванович.  Положил
трубку.  Вернулся на  кухню  и  снова  подошел  к  окну.  Да,  его  мучили
впечатления от осмотра свалки.  Точнее -  само  поведение  собак.  Неужели
людям не ясно, что их пищевые ресурсы на исходе? А голод - не тетка, может
толкнуть на самые отчаянные поступки.  Что псы могут предпринять? Пойти на
прорыв? Но как и где?
     Он  снова  закурил  и  начал    успокаиваться.    Собственно,    чего
беспокоиться? Там есть и кому думать, и кому охранять.  Не все  же  сейчас
дрыхнут!
     Петр Иванович погасил сигарету и пошел в спальню.
     - ...Какие к черту глаза? - буркнул сонный сержантский голос.  -  Что
вы сговорились, что ли, среди ночи звонить?
     - Собачьи.
     - Ну, и что эти глаза делают?
     - На меня смотрят, - неуверенно ответил Сергей, поглядывая в  сторону
свалки. Ему показалось, огоньков стало больше.
     - Тоже мне, красавица, засмущалась! - рассердился начальник  караула.
- Смотрят на него, видите ли! Придет разводящий и разберется, что  там  за
глаза! - Сержант бросил трубку.
     Сергей хмыкнул, поправил  ремень  автомата,  висевшего  за  спиной  и
посмотрел  на  городское  зарево.  Вздохнул:   нет,    не    светит    ему
увольнительная! Спиной он буквально чувствовал сотни собачьих взглядов.  И
боялся обернуться. Смутное ощущение опасности нарастало, заполняло сердце.
Мысленно выругался: чего распаниковался? Пулемет, автомат, гранаты есть  -
попробуй, возьми его!
     Странный шорох заставил Сергея обернуться.  Он направил  прожектор  и
ахнул: все пространство вокруг  было  покрыто  собаками.  Они  перебегали,
группировались, уплотнялись.  И все молча,  без  обычного  поскуливания  и
повизгивания.  Шла открытая подготовка к штурму. Но чего? Его  вышки?  Так
пока они будут грызть металлические опоры, все здесь полягут.  Землю  рыть
поздно, она уже застыла от первых морозов.
     Сергей наблюдал и не мог решить: что делать? Звонить сержанту - опять
облает.  Стрелять - тоже вроде нет оснований. До ближайшей собаки полсотни
метров.  За такую стрельбу и под трибунал можно попасть. Оставалось ждать.
Но там, в темноте ночи, события явно  набирали  ход.  Странный  тихий  гул
донесся до солдата.  Нет,  надо  звонить,  решил  он  и  только  шагнул  к
телефону, как гул смолк, послышались мощный шорох и треск.
     И без прожектора было видно, как  в  сторону  вышки  начала  движение
какая-то темная масса.  Сергей  навел  желтый  луч:  плотный,  слитый  ком
собачьих тел бежал к стене, с каждой секундой набирая скорость. Собаки шли
на таран!
     Солдат  бросился  к  пулемету,  передернул  затвор,  подправил    луч
прожектора, чтобы удобней было  целиться,  повернул  ствол.  На  все  ушло
несколько секунд, но их вполне хватило, чтобы собачий клин набрал скорость
и ударил в бетонную плиту забора.  Сотня слитых в едином  порыве  собачьих
тел общим весом в несколько тонн оказалась хорошим тараном. Бетонную плиту
потряс мощный удар. Она треснула и опрокинулась.
     Треск  падающего  бетона  совпал  с  треском   пулеметной    очереди.
Фонтанчики пуль побежали к собачьей массе, рассекли ее.  Но головная часть
вырвалась наружу. На снег валились раздавленные и сплющенные силой удара о
бетон тела.  Визжали, катались по снегу раненные и покалеченные собаки, но
те, кто уцелел, бросились вперед, в  поле,  в  ту  сторону,  где  робко  и
беззащитно горели огоньки ближайшей деревни.
     Только сейчас Сергей  понял,  какую  ошибку  совершил,  не  решившись
стрелять по собачьей стае.  Он перенес пулеметный  огонь  вперед,  пытаясь
задержать прорвавшуюся стаю до подхода помощи.
     Пулеметные очереди взрывали снежный покров вперемежку  с  черноземом.
Несколько псов кувыркнулись на бегу, закрутились на месте.  Но ночь сильно
мешала точной стрельбе, и солдат понял: прорвались.
     Он перенес огонь на пролом, чтобы остановить остальных.


     А деревня спала.  Бодрствовал только сторож на ферме, где  коровы  не
спеша пережевывали остатки вечерней трапезы. Кое-кто из животных делал это
лежа, философски посматривая на соседок.
     Дед Ефим поправил сползающий ремень ружья и  вышел  из  коровника  на
улицу.  Небо было темным, облачным, без звезд. Только  мерцало  зарево  за
лесом, там бьет город.  А впереди ползала маленькая желтая полоска  -  луч
прожектора на свалке.  К появлению собак дед Ефим отнесся философски:  все
на земле твари божьи и потому имеют право на существование и пропитание. А
уж над причинами их появления и вовсе не задумывался.
     Треск  пулеметных  очередей  словно  хлыстом  ударил   сторожа.    Он
вздрогнул,  вгляделся  в  сторону  свалки.  Заметался  прожекторный   луч,
длинными очередями строчил пулемет.
     - Ого! - дед Ефим снял с плеча ружье, взял наперевес. -  Большой  бой
идет.
     Похоже,  стрельбу  услышали  в  деревне,  расположенной  от  фермы  в
нескольких сотнях  метров.  Стали  зажигаться  окна.  Послышались  далекие
мужские голоса.  Сторож осмотрелся, на всякий случай подпер бревном ворота
в коровник, потом во второй. Постоял, подумал, покачал головой:
     - Надо  бы изнутри тоже  запереть. Береженого бог бережет.
     Через боковую дверь зашел в коровник, запер ее на засов и пошел  мимо
дремлющих и  жующих  коров.  И  вдруг  услышал  отдаленный  лай,  хриплый,
злобный, совсем не похожий на тявканье деревенских собак.
     - Ах, мать честная, прорвались-таки!
     Дед Ефим зашагал побыстрее, но только подошел к воротам, как  снаружи
совсем