ь почему?
	Сципион. Потому что тебе плевать на величие Рима.
	Калигула. Нет. Потому что я ценю человеческую жизнь.
	Сципион. Ты смеешься надо мной, Кай.
	Калигула. Или, по крайней мере, я ставлю ее выше, чем идеал завоевания. Но правда и то, что не выше, чем собственную жизнь. И мне легко убивать потому, что мне легко умереть. Нет, чем больше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что я - не тиран.
	Сципион. Какая разница! Нам это ст(ит столько же, как если бы ты им был.
	Калигула (нетерпеливо). Если бы ты взялся подсчитать, ты убедился бы, что и самое незначительное военное предприятие рассудительного тирана обошлось бы вам в тысячу раз дороже, чем капризы моей фантазии.
	Сципион. По крайней мере, это было бы разумно и, главное, понятно.
	Калигула. Судьбу нельзя понять - поэтому я творю судьбу. Я принял личину богов, глупую и непостижимую. И только что твои товарищи учились обожать ее.
	Сципион. И это тоже богохульство, Кай.
	Калигула. Нет, Сципион, это драматическое искусство. Ошибка всех этих людей в том, что они недооценивают силу театра. Иначе они знали бы, что любому человеку позволено разыграть небесную трагедию и стать богом. Для этого достаточно ожесточить сердце.
	Сципион. Может быть это и так, Кай. Но если это правда, то ты сделал первый шаг к тому, чтобы однажды легионы очеловеченных богов восстали вокруг тебя, беспощадные, как и ты, и в один миг потопили в крови твое божество.
	Цезония. Сципион!
	Калигула (жестко, с расстановкой). Помолчи, Цезония! Сципион, ты сам не знаешь, как хорошо ты сказал. Я с трудом представляю себе день, о котором ты говоришь. Но несколько раз я видел его во сне. И на всех лицах, которые подступали ко мне из глубины горькой ночи, в их чертах, искаженных ненавистью и злобой, я с восторгом узнавал единственного бога, которого я признаю в этом мире: подлого и трусливого, как человеческое сердце. (Раздраженно.) А теперь убирайся. Ты сказал слишком много. (Меняя тон.) Мне еще нужно выкрасить ногти на ногах: вещь совершенно неотложная.

	Все выходят, кроме  Геликон а,  который расхаживает вокруг  К а л и г у- л ы, наблюдая, как тот красит ногти.

Сцена третья

	Калигула. Геликон!
	Геликон. Что?
	Калигула. Твоя работа продвигается?
	Геликон. Какая работа?
	Калигула. Ну какая!.. Луна.
	Геликон. Продвигается. Тут вопрос терпения. Но я хотел бы поговорить с тобой.
	Калигула. Может быть, терпения у меня бы и хватило. Но у меня мало времени. Нужно действовать быстро, Геликон.
	Геликон. Я уже говорил тебе, я буду стараться изо всех сил. Но прежде мне нужно сообщить тебе важные вещи.
	Калигула (словно не слыша его). Знаешь, что я ее уже имел.
	Геликон. Кого?
	Калигула. Луну.
	Геликон. Да, конечно. Но знаешь ли ты, что против тебя составляют заговор?
	Калигула. И все же я ее имел. Правда, всего два или три раза. Но, как бы там ни было - я имел ее.
	Геликон. Я уже давно пытаюсь поговорить с тобой.
	Калигула. Это было прошлым летом. После того, как я смотрел на нее и сжимал в объятиях в колоннаде сада, она все поняла.
	Геликон. Прекратим эту игру, Кай. Мой долг говорить с тобой, даже если ты не хочешь меня слушать. Тем хуже, если ты не слышишь.
	Калигула (по-прежнему занятый окраской ногтей). Этот лак никуда не годится. Что касается луны, то это произошло ночью, в августе. (Геликон оборачивается с досадой и замолкает, неподвижно стоя перед Калигулой.) Я уже лег. Она менялась. Вначале она была у горизонта, вся в крови. Потом стала подниматься все быстрей и легче. И чем выше подымалась она, тем становилась светлее. Она была подобна озеру молочной воды посреди ночи, полной дрожания звезд. И тут она предстала передо мной - пылкая, нежная и голая. Она достигла порога комнаты и медленно и уверенно приблизилась к моей кровати, затопив меня улыбкой своего сияния... Решительно, этот лак никуда не годится! Но ты видишь, Геликон: я могу сказать не хвастаясь, что владел ею.
	Геликон. Неужели ты не хочешь услышать, чт( тебе угрожает?
	Калигула (остановясь и пристально глядя на него). Я хочу только луну, Геликон. Я с самого начала знал, чт( меня убьет. Но я не исчерпал еще того, что вынуждает меня жить. И поэтому я хочу луну. Не смей появляться здесь до тех пор, пока не исполнишь моего поручения.
	Геликон. Я исполню свой долг и скажу то, что я должен сказать. Против тебя составлен заговор. Керея воглаве. Я нашел табличку, в которой ты прочтешь остальное. Я оставляю ее здесь.

Кладет табличку на одно из сидений и уходит.

	Калигула. Куда ты, Геликон?
	Геликон (с порога). Искать тебе луну.

Сцена четвертая

	В противоположную дверь тихо скребутся. Калигула  резко оборачивается и видит  с т а р о г о  п а т р и ц и я.

	Старый патриций (колеблясь). Ты позволишь, Кай?
	Калигула (нетерпеливо). Давай, входи. (Глядя на него.) Входи, моя радость. Что, пришел еще раз полюбоваться Венерой?
	Старый патриций. Нет, я пришел не за этим. Тс-с-с... О, извини, Кай!.. Я хотел сказать... ты знаешь... Я очень тебя люблю... И потом я прошу только одного... Я хочу только одного: спокойно дожить свои дни.
	Калигула. Не тяни! Скорей!
	Старый патриций. Да, конечно... В конце концов... (Поспешно.) Это очень важно, вот и все.
	Калигула. Нет, это не важно.
	Старый патриций. Как же так, Кай?
	Калигула. О чем мы толкуем, моя любовь?
	Старый патриций (озираясь по сторонам). В общем... то есть... (Суетится, мнется и наконец выпаливает.) Заговор против тебя!
	Калигула. Вот видишь! Что я говорил? Это совсем не важно.
	Старый патриций. Кай, они хотят тебя убить!
	Калигула (подходит к нему и берет за плечи). Знаешь, почему я не могу верить тебе?
	Старый патриций (отчаянно жестикулируя). Клянусь всеми богами, Кай!..
	Калигула (тихо, подталкивая его к двери). Главное, не надо клясться. Лучше послушай. Если то, что ты сказал, правда, я вынужден допустить, что ты предаешь своих друзей, не так ли?
	Старый патриций (растерянно). Я хотел сказать, Кай... моя любовь к тебе...
	Калигула (тем же тоном). Но я не могу смириться с таким предположением. Я так ненавижу подлость, что мне было бы трудно удержаться и не убить предателя. Я знаю, чт( ты за человек. И уж конечно, ты не захочешь ни предать, ни умереть.
	Старый патриций. Конечно, Кай, конечно!..
	Калигула. Итак, ты видишь, что у меня есть причины не верить тебе. Ведь ты не подлец, как ты считаешь?
	Старый патриций. Нет, конечно нет!
	Калигула. И не предатель?
	Старый патриций. Об этом не может быть и речи, Кай!
	Калигула. И, следовательно, заговора нет и это только шутка?
	Старый патриций (с искаженным лицом). Шутка, обыкновенная шутка!..
	Калигула. Значит, никто не хочет меня убить?
	Старый патриций. Никто, разумеется, никто!
	Калигула (глубоко вздохнув, медленно). Тогда исчезни, моя радость! Честный человек в этом мире - столь редкое животное, что я не могу слишком долго им любоваться. Мне нужно остаться одному, чтобы вкусить всю сладость этого великого момента.

Сцена пятая

	Калигула  некоторое время глядит на табличку, оставленную Г е л и к о- н о м; потом берет ее и читает. Глубоко вздохнув, зовет с т р а ж н и к а.

	Калигула. Приведи Керею.

С т р а ж  направляется к выходу.

	Подожди.

С т р а ж  останавливается.

	Будь почтителен с ним. (Страж уходит.)

	Калигула  некоторое время расхаживает по сцене, потом направляется к зеркалу.

	Ты решил быть логичным, идиот. И нужно лишь определить, до каких пор. (С иронией.) Если тебе принесут луну, все изменится, не так ли? И в тот же миг невозможное станет возможным и все преобразится. Почему бы и нет, Калигула? Кто может знать? (Озирается.) Вокруг меня все меньше и меньше людей, и это забавно. (Своему отражению, глухо.) Слишком много мертвых. Слишком много. Это опустошает. И даже если мне принесут луну, мне уже не вернуться назад, к тому, с чего я начал. И пусть даже мертвые вновь встрепенутся под нежным лучом солнца, земля не поглотит совершенных убийств. (С яростью.) Логика, Калигула! Нужно следовать логике. Власть до конца. Одиночество до конца. Назад не вернуться. Нужно идти, пока все не окончится само собой.

Входит  Керея.

Сцена шестая

	Калигула сидит, откинувшись на сидении, в неудобном и словно бы тесном ему плаще. Лицо его измождено.

	Керея. Ты звал меня, Кай?
	Калигула (слабым голосом). Да, Керея. Стража! Огня!

Молчание.

	Керея. Ты хотел что-то сказать мне?
	Калигула. Нет, Керея.

Молчание.

	Керея (несколько раздраженно). Ты уверен, что мое присутствие необходимо?
	Калигула. Совершенно уверен, Керея. (Снова молчание. Внезапно, с поспешностью.) Извини меня, я рассеян и плохо тебя принимаю. Садись. Давай поговорим как друзья. Мне необходимо поговорить с умным человеком.

	Керея  садится; держит себя непринужденно - кажется, впервые за все время пьесы.

	Керея, веришь ли ты, что два человека, равные между собою гордостью и душой, могут хотя бы раз в своей жизни поговорить от всего сердца, так, словно они наги друг перед другом, словно содрали с них их предрассудки, мелкие интересы и ложь, в которой они живут?
	Керея. Я думаю, что это возможно, Кай. Но, по-моему, ты не способен на это.
	Калигула. Ты прав. Я только хотел знать, думаешь ли ты так же, как я. Итак, наденем маски. Пустим в ход нашу ложь. Будем говорить - словно сражаться, прикрываясь ею, как щитом. Керея, почему ты меня не любишь?
	Керея. Потому что в тебе нет ничего, достойного любви, Кай. Потому что нельзя принудить себя к любви. Потому что я слишком хорошо тебя понимаю. Наконец, потому что нельзя любить одно из своих собственных лиц, которое стараешься спрятать от самого себя.
	Калигула. Но за что ты меня ненавидишь?
	Керея. Ты ошибаешься, Кай. У меня нет к тебе ненависти. Я считаю, что ты приносишь вред, что ты жесток, эгоистичен и тщеславен. Но я не могу ненавидеть тебя, потому что вижу, что ты несчастлив. И не могу тебя презирать, потому что ты не подлец.
	Калигула. Тогда почему ты хочешь меня убить?
	Керея. Я сказал тебе: я считаю, что ты приносишь вред. Я люблю безопасность. У меня потребность жить в безопасности. Большинство людей подобны мне. Они не способны жить во вселенной, где самая причудливая мысль в единый миг может стать реальностью. Я тоже, я не могу жить в такой вселенной. Я хочу сам распоряжаться собой.
	Калигула. Безопасность и логика несовместимы.
	Керея. Это правда. Это нелогично, но разумно.
	Калигула. Продолжай.
	Керея. Мне нечего больше сказать. Я не хочу принимать твою логику. У меня другое представление о моем человеческом долге. Я знаю, большинство твоих подданных думают так же, как я. Ты мешаешь всем. Будет естественно, если ты исчезнешь.
	Калигула. Все это очень понятно и вполне законно. Для большинства людей это очевидно. Однако не для меня. Ты умен. Ум должен дорого платить за себя либо себя уничтожить. Я плач(. А ты, почему ты не уничтожаешь себя и не хочешь платить?
	Керея. Потому что я хочу жить и быть счастливым. И я думаю, что ни то ни другое невозможно, когда собственная логика все время приводит к абсурду. Я такой, как все. Для того, чтобы чувствовать себя свободным, я иногда желаю смерти тем, кого люблю; желаю тех женщин, которых законы семьи и дружбы запрещают мне желать. Чтобы оставаться логичным, я должен был бы убивать или насиловать. Но я считаю, что все эти смутные желания значения не имеют. Если бы все стали их осуществлять, мы не смогли бы ни жить, ни быть счастливыми. А только это мне и нужно.
	Калигула. Тогда надо верить в какие-то высшие идеи.
	Керея. Я верю, что можно поступать лучше и хуже.
	Калигула. Я думаю, что все равны.
	Керея. Я это знаю, Кай. Именно поэтому у меня нет к тебе ненависти. Но ты всем мешаешь, и нужно, чтобы ты исчез.
	Калигула. Это вполне справедливо. Но почему ты объявляешь это мне и рискуешь своей жизнью?
	Керея. Потому что другие встанут на мое место, и потому что я не люблю лгать.

Молчание.

	Калигула. Керея!
	Керея. Да, Кай.
	Калигула. Веришь ли ты, что два человека, равные между собою гордостью и душой, могут хотя бы раз в своей жизни поговорить от всего сердца?
	Керея. Я думаю, что мы сейчас этим и занимаемся.
	Калигула. Да, Керея. Однако тебе казалось, что я на это не способен.
	Керея. Я ошибался, Кай. Теперь я понял это и благодарю тебя. Я жду твоего приговора.
	Калигула (рассеянно). Моего приговора?.. А, ты хочешь сказать... (Достает табличку из своего плаща.) Узнаешь, Керея?
	Керея. Да. Я знал, что она у тебя.
	Калигула (возбужденно). Верно, Керея, и сама твоя откровенность была притворной. Два человека не могут говорить от всего сердца. Впрочем, это не важно. Сейчас мы продолжим игру в откровенность и попробуем еще раз, вернувшись к тому, с чего начали. Нужно, чтобы ты попытался понять то, что я тебе скажу, нужно, чтобы ты перенес мои оскорбления и мой дурной нрав. Слушай, Керея. Эта табличка - единственная улика против тебя.
	Керея. Я ухожу, Кай. Я устал от этого кривляния. Я слишком хорошо его знаю и не хочу больше видеть.
	Калигула (прежним тоном). Останься еще. Это улика, так?
	Керея. Мне кажется, тебе не нужно улик, чтобы убить человека.
	Калигула. Ты прав. Но один раз я могу себе позволить противоречие. Это никому не помешает. Приятно противоречить себе время от времени. Противореча себе отдыхаешь. А мне нужен отдых, Керея.
	Керея. Я не понимаю и не люблю эти сложности.
	Калигула. Конечно, Керея. Ты здоровый человек. Ты не хочешь ничего необычного. (С хохотом.) Ты хочешь жить и быть счастливым! Только это!
	Керея. Мне кажется, нам пора остановиться.
	Калигула. Еще нет. Немножко терпения. Вот смотри: у меня есть улика. И мне хочется считать, что без нее я не могу вас убить. В этом моя идея и мой отдых. Ладно. Смотри теперь, чем становится улика в руках императора.

	Подносит табличку к огню факела. Керея  приближается к  К а л и г у л е. Факел меж ними. Табличка плавится.

	Смотри, конспиратор, она плавится! И по мере того, как уходит она в небытие, на лице твоем разгорается утро невинности! Какой у тебя восхитительно чистый лоб, Керея! Как это прекрасно - невинность! Как прекрасно! Восхищайся моим могуществом! Сами боги не могут вернуть человеку невинность, вначале не наказав. А твоему императору нужен только огонь, чтобы отпустить тебе грехи и воодушевить тебя! Продолжай, Керея, доведи да конца свое прекрасное рассуждение, которое ты мне тут излагал. Твой император жаждет отдыха. Это в его духе - жить и быть счастливым!

	Керея  в оцепенении смотрит на него. Потом делает едва уловимый жест, показывающий, что он - понял, открывает рот и быстро выходит. Калигула  держит табличку в огне и, улыбаясь, провожает его взглядом.

З а н а в е с





































ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Сцена первая

	Сцена погружена в полумрак. Входят  Керея  и  Сципион.  Керея проходит вначале направо, потом налево, потом возвращается к  Сципион у.

	Сципион (с неприступным видом). Чего ты от меня хочешь?
	Керея. Время не ждет. Мы должны быть тверды в нашем деле.
	Сципион. С чего ты взял, что я колеблюсь?
	Керея. Вчера ты не пришел на наше собрание.
	Сципион (оборачиваясь). Верно, Керея.
	Керея. Сципион, я старше тебя и не привык просить о помощи. Но ты мне нужен. Это убийство требует поддержки авторитетных лиц. Только мы с тобой сохранили еще разум среди этого низкого страха и уязвленного тщеславия. Я знаю, если ты нас оставишь, ты никого не предашь. Но дело не в этом. Я хочу, чтобы ты был с нами.
	Сципион. Я понимаю тебя;  но - клянусь - я не способен на это.
	Керея. Значит, ты с ним?
	Сципион. Нет. Но я не могу быть против него. (После паузы, глухо.) Даже если бы я убил его, мое сердце осталось бы с ним.
	Керея. Но ведь он казнил твоего отца.
	Сципион. Да, и с этого все началось. И этим же все окончилось.
	Керея. Он отрицает то, что ты признаешь. Он глумится над тем, что ты боготворишь.
	Сципион. Это так, Керея. Но у меня с ним есть нечто общее. Один огонь сжигает нам сердце.
	Керея. У нас остается всего несколько часов, чтобы выбрать. И все, что есть у меня с ним общего, я заглушил в себе.
	Сципион. Я не могу выбирать. Ибо я страдаю. И больше всего я страдаю из-за того, что страдает он. Моя беда в том, что я все понимаю.
	Керея. Значит, ты сделал выбор. Ты призна„шь его правоту.
	Сципион (кричит). О! Клянусь тебе, Керея! ничью правоту не призн(ю я больше - ничью и никогда!

Пауза. Смотрят друг на друга.

	Керея (с чувством, приближаясь к Сципиону). Знаешь, я ненавижу его еще больше за то, что он сделал с тобой.
	Сципион. Он научил меня быть требовательным.
	Керея. Нет, Сципион, он вверг тебя в безысходность. А ввергнуть в безысходность молодую душу - преступление, которое страшней всех прежних его преступлений. Клянусь, за одно это я с наслаждением убил бы его.

Направляется к выходу. Входит Геликон.

Сцена вторая

	Геликон. Я искал тебя, Керея. Калигула устраивает здесь небольшую дружескую встречу. Дождись его. (Поворачивается к Сципиону.) А ты, голубчик, тут не нужен. Можешь идти.
	Сципион (выходя, Керее). Керея!
	Керея (очень тихо). Да, Сципион.
	Сципион. Постарайся понять.
	Керея (очень тихо). Нет, Сципион.

Сципион  и  Геликон  выходят.

Сцена третья

	За кулисами слышно бряцание оружия. Справа появляются два  с т р а ж а, сопровождающие  с т а р о г о  п а т р и ц и я  и  п е р в о г о  п а т р и ц и я. Те явно напуганы.

	Первый патриций (стражу, пытаясь придать голосу твердость). В конце концов, чего от нас хотят среди ночи?
	С т р а ж. Сядь здесь. (Указывает на сиденье справа.)
	Первый патриций. Если нас хотят убить, как убивали других, к чему столько возни?
	С т р а ж. Сядь здесь, старый осел.
	Старый патриций. Сядем. Этот человек ничего не знает. Это видно.
	С т р а ж. Да, моя радость, это видно.

Выходит.

	Первый патриций. Я говорил, надо было действовать быстро. А теперь нам не миновать пытки.

Сцена четвертая

	Керея (не поднимаясь с сиденья, спокойно). Что случилось?
	Первый патриций  и  Старый патриций (вместе). Заговор раскрыт!
	Керея. Ну и что теперь?
	Старый патриций (трясясь). Теперь - пытка.
	Керея (бесстрастно). Мне помнится, Калигула дал некоему ворюге-рабу восемьдесят одну тысячу сестерциев за то, что тот не сознался под пыткой.
	Первый патриций. Нам-то что от этого?
	Керея. Ничего, но это доказывает, что он любит смелость. Вы должны это учесть. (Старому патрицию.) Не мог бы ты перестать стучать зубами? А то у меня от этого стука мурашки по коже.
	Старый патриций. Но ведь...
	Первый патриций. Хватит. Мы играем со смертью.
	Керея (не двигаясь). Вы знаете любимую фразу Калигулы?
	Старый патриций (чуть не плача). Да. Он сказал ее палачу: "Убей его медленно, чтобы он чувствовал, как умирает".
	Керея. Нет, еще лучше. Как-то после казни он зевнул и сказал: "Более всего я восхищаюсь собственной бесчувственностью".
	Первый патриций. Слышите?

Звон оружия.

	Керея. И это выдает его слабость.
	Старый патриций. Ты не можешь не философствовать? Ненавижу подобную болтовню.

В глубине сцены появляется  р а б. Он вносит оружие и складывает его на сиденье.

	Керея (не видит раба). Признаем все же, что этот человек имеет неоспоримое влияние. Он вынуждает думать. Он всех вынуждает думать. Отсутствие безопасности - вот его метод. И именно поэтому его так ненавидят.
	Старый патриций (дрожа). Посмотри!
	Керея (замечает оружие. Слегка изменившимся голосом). Может быть, ты и прав.
	Первый патриций. Нужно было действовать быстро. Мы слишком много выжидали.
	Керея. Да. Но этот вывод несколько запоздал.
	Старый патриций. Это какая-то бессмыслица! Я не хочу умирать!

	Он вскакивает и бросается к дверям. Два  с т р а ж а, внезапно появившись на сцене, хватают его и бьют по лицу. Первый патриций  вжимается в сиденье. Керея произносит несколько слов, которые не слышны в зале. Неожиданно в глубине сцены раздается резкая, прыгающая музыка систр и цимбал. П а т р и ц и и  смотрят в немом оцепенении. Калигула  в коротком платье танцовщицы, с цветами в волосах, появляется позади экрана театра теней, делает несколько смешных па и убегает. Тотчас вслед за этим  с т р а ж  торжественно объявляет: "Представление окончено!