терпения  руками
длился порою несколько томительных минут.  Незакрепленная  труба  дрожала  и
сбивала картинку. Поэтому Сеньке все время приходилось мудрить. Он  притащил
на крышу табурет и стал прилеплять  к  нему  трубу  пластилином,  что  б  не
дрожала. Пластилин на солнце плавился, труба соскакивала  с  цели  и  сиську
приходилось ловить вновь и вновь, тогда как счастливый Толик мог  непрерывно
ловить в свой цейсовский все бело - розовые прелести.  Однако,  когда  труба
находила наконец свою истинную цель, видно в нее было куда как лучше  чем  в
бинокль, он ведь приближал  только  в  восемь  раз,  а  теодолит  -  во  все
тридцать! На сиське не то что было сосочек видать, каждую пушинку  -  каждый
волосок было видно, как если бы он был в тридцати сантиметрах  от  глаза.  И
даже то что изображение было перевернутым, не  имело  никакого  значения.  В
такие редкие удачные моменты, Толик бросал свой бинокль и  оттолкнув  Сеньку
от трубы сам припадал к  теодолитову  окуляру,  громко  подсасывая  слюну  и
приговаривая, - ух ты, ну бля дает, сиська что надо!
   Насмотревшись вдоволь, друзья потом по-долгу разговаривали.
   * Слыш, Толик, я в медицинской энциклопедии читал, доктор по бабским
   сиськам, - маммологом называется.
   * Ну все, как школу кончу, поеду в Ростов на медицинский поступать.
   Представляешь, Сенька, я в халате,  отдельный  кабинет,  заходит  ко  мне
мамочка, та давешная, ну что в синих трусиках была - с большой  сиськой,  ну
заходит она ко мне, я ей говорю, - раздевайтесь, на что жалуетесь, а сам  за
сиськи ее беру на диванчик кладу...
   * Да, у баб это самая чувствительная часть... Баба если дает за сиську
   помацать, считай твоя! Я в книжке одной читал.
   * Ну вот я и говорю, Сень, ложу я ее на диванчик у себя в кабинете, а сам
за
   титечки ее так между прочим мацаю, мацаю... И потом на нее ложусь  и  все
такое, понимаешь!
   * Я тоже в медицинский поеду, Толян! Там все равно, на маммолога, на
   гинеколога, на рентгенолога даже лучше... В рентгеновском кабинете там
   темно. Поставишь ее перед экраном, сам руками ее вертишь, так и этак, за
   титьки ее там, за попочку мацаешь... А в твоем - то кабинете, там еще
   медсестра будет, куда ты ее денешь?
   * Дурак, все доктора медсестер своих в первую очередь харят как хотят, ты
   что не знал? У меня дядька двоюродный доктором в больнице, так он всех
   медсестер там отодрал...
   * Эх, скорей бы что ли школу кончить!
   Так в мечтах о счастливом будущем взрослой жизни  пролетали  дни.  Однако
вскоре друзьям  пришлось  расстаться  -  семья  Имцовых  переехала  в  город
Волгожанск. Там не было закрытого пляжа женского санатория имени  Свердлова,
зато там было многое другое из чего юный Толян  усвоил,  что  для  успеха  у
женщин не обязательно стремиться в доктора.
   На приборостроительном факультете корабелки, куда после  окончания  школы
поступил Толечка Имцов, вовсю кипела  комсомольская  жизнь.  А  в  понимании
комсомольского актива, комсомольская жизнь  в  первую  очередь  предполагала
именно то, о чем на берегу Черного моря когда то мечтали  маленькие  Сеня  и
Толян.  Любое  комсомольское  дело,  будь  то   слет   участников   конкурса
военно-патриотической  песни,  поход  по  местам  боевой   славы   отцов   ,
военно-туристическая игра Зарница или выезд в  подшефный  колхоз  на  уборку
урожая - все заканчивалось одинаково - обильным портвейном и свальным грехом
с подругами - комсомолочками, где придется - в палатках, бараках,  колхозных
избах, а то и просто в стогу сена-соломы. Такая  жизнь  пришлась  Толяну  по
-душе. Он забыл о мечтах выйти в доктора  маммологи  и  стал  примеряться  к
мысли делать потом карьеру комсомольскую. Не расстанусь с  комсомолом,  буду
вечно молодым, - распевал он, обнимая в  стогу  свою  очередную  полу-пьяную
подругу. Тезис - Общественная работа помогает в учебе  Толик  подтвердил  на
практике таким образом, что прикрываясь чрезвычайной занятостью в Райкоме  и
Обкоме - перестал вообще что либо учить и  получал  зачеты  автоматом  через
деканат. Старшие товарищи  не  просто  заметили  Толика,  но  выдвинули  его
делегатом на областную конференцию, а  потом  и  на  всесоюзный  съезд.  Его
выбрали секретарем Райкома. Сначала  третьим.  А  потом  и  вторым.  Карьера
катила в гору. Число трахнутых на работе баб перевалило  за  сто  пятьдесят.
Жизнь начиналась более чем успешно.
   Вообще,  причиной  того  что  в  комсомольской  карьере   Толика   Имцова
наблюдалась такая  поступательная  динамика  нельзя  было  видеть  лишь  его
сексуальную  привлекательность,  что  импонировало  Анне  Иванне  -  второму
секретарю  Горкома   партии,   которая   нежно   курировала   успехи   юного
комсомолиста. В карьере Толика не обошлось без внешней поддержки - а таковая
имелась и была она весьма значительной и весомой.  Мать  Толика  приходилась
двоюродной сестрой Руфиме Иосифовне  Челдоновой  -  жене  первого  секретаря
Уральского обкома партии - члена ЦК и прочая, прочая, прочая.
   В сентябре, когда Толик вернулся из командировки, где  руководил  сводным
областным студенческим строительным отрядом и где  трахнул  восемь  баб,  из
которых четыре были с большими сиськами, а  одна  даже  оказалась  при  этом
целкой,  Толик  неожиданно  получил  из  Обкома   предложение   поехать   по
студенческому обмену в Америку. Отказываться Толик не стал.
   Агенты Восточного отдела ЦРУ Дэн  Роуз  (Давид  Розенблюм)  и  Айзек  Фай
(Исаак Файнгольд) сидели на одной из конспиративных  квартир  в  Вашингтоне,
потягивали халявное пиво с  бурбоном,  так  сказать  on  CIA  expense  -  из
холодильника, который, как  и  вся  квартира  с  ее  содержимым  принадлежал
конторе. Дэн листал страницы объемистых файлов и  читал  вслух.  Айзек,  как
старший и более опытный, делал свои резюме.
   * Имцов Анатолий Михайлович. Родился в городе Сочи в 1968  году.  Мать  -
Рабинович Ида Борисовна, отец - Имцов Михаил Васильевич. Отец в 1969 году  с
Идой Борисовной развелся и с семьей не живет. На сына платил алименты.
   * Фазерлесс чайлд - безотцовщина, воля не  развита,  этические  ориентиры
смещены, склонен к нарциссизму, капризен,  -  вставил  Айзек,  потягивая  из
запотевшей банки.
   * Правильно, - подтвердил Дэн, заглянув в конец файла.
   * Ну ладно, давай по порядку.
   * Ида Борисовна состоит в дальнем родстве с Руфимой Иосифовной Челдоновой
-  приходясь   ей   троюродной   сестрой.   Родственные   отношения   сестры
поддерживают. Так в 1980 году, переехав из Сочи в Волгожанск , Ида Борисовна
обратилась к сестре за помощью в получении жилплощади, и  та  через  мужа  -
Бориса Челдонова помогла своим дальним родственникам  без  очереди  получить
двухкомнатную квартиру. В 1985 году Ида Борисовна вновь обращается к  сестре
с просьбой помочь на этот раз с поступлением сына в институт. Вопрос решился
положительно и Анатолий  Имцов  был  зачислен  на  престижный  перспективный
факультет вычислительной техники  оборонного  ВУЗа,  куда  евреев  принимали
только в исключительных случаях. Анатолий знал о своем высоком покровителе в
ЦК и нередко заявлял об этом в кругу знакомых, что бы  создать  себе  вес  в
обществе.
   * Вот это вот самое интересное в его  биографии,  если  нам  удастся  его
подцепить, мы сможем влиять на самого  Бориса  Челдонова,  ты  представляешь
перспективу!
   * Это было бы просто замечательно! Азохен Вей!
   * Читай дальше.
   * А дальше как у всех: комсомол,  райком,  обком,  связи  с  КГБ,  мелкие
грешки вроде пьянок и девочек, ничего особо интересного.
   *  В  нашем  деле  ничего  второстепенного  не  бывает.  Каких   он   баб
предпочитает? Какую водку любит больше всего? Сколько может выпить  за  один
раз? Быстро ли пьянеет? Мы это знаем?
   * В деле  есть  кое  -  какие  фотографии,  где  он  снят  в  компании  с
девушками...
   * Ну-ка покажи... Понятно, мы подсадим к  нему  нашу  Ривочку...  Ребекку
Штрудель. Ее груди сведут его  с  ума.  И  через  несколько  лет,  когда  мы
вырастим из него нашего агента влияния, через него мы сможем  воздействовать
на самого Бориса Челдонова...
   * Даже не верится, что нам в руки идет такая удача! Шейн гипши, ла хаем!
   ФАРЦОВКА ПЕРВАЯ
   После третьего курса филфака Витька поехал на языковую практику в Англию.
Маман устроила, с кем надо переговорив и все такое прочее. А  Пылесоса,  как
еврея в Англию не пустили, хотя и отметки  у  него  были  гораздо  лучше.  И
вообще. Мажор Мунипов просто зашелся от зависти, присасывая слюну  и  нервно
почесывая в промежностях,
   * Ух ты, три месяца в Ливерпуле!
   * Да не в Ливерпуле, а в Лидсе.
   * Да какая разница, меня хоть в ихнюю самую дыру - раздыру бы послали,  я
бы там всех фирмачек перетрахал. И женился бы потом.
   * Ну ты и здесь не теряешься.
   * Да что здесь, чувак! Здесь же и пойти с чувихой некуда - все на  хатах,
да на дачах. В Садко или в Турку - там Гэ-Бэшников засада, а в привокзальный
ресторан - там дерьмом накормят, а выпивка - сивуха,  которую  только  шпана
хавает... А в твоем этом Лидсе, там ведь поди  и  кабаки  фирменные,  там  и
виски с джином, и этот, как его - гиннес...
   * Там пабы - пивные такие, где все по вечерам сидят.
   * А публичные дома там есть?
   * А хрен его знает, старина, может и есть, да у меня все равно капусты не
хватит - стипендия то не большая, только - только.
   * Слушай, Витек, я тебе  дам  пятьсот  баксов,  ты  мне  оттуда  кепку  с
помпоном привези, пиджак в клетку и трубку, как у этого из кино про  Шерлока
Холмса, а на то что останется - сходи за меня в  публичный  дом,  потом  мне
расскажешь, лады!
   В публичный дом Витька не попал по причине того, что в Англии  он  их  не
нашел. Да впрочем, он особо и не спрашивал. Зато в компанию,  где  студенты,
аспиранты и молодые преподаватели курили марихуану и  слегка  потрахивались,
он угодил прямо так сказать с корабля на бал.
   В кампусе Университета города Лидс Витька приняли как родного.  Мягкой  в
общении и даже с виду просто ласковой профессуре и менеджерам тяга  молодого
человека из России ко всему западному явно импонировала.
   * Хау ду ю ду! - лыбились по утрам английские друзья.
   * Хау ду ю ду! - приветливо лыбился в ответ Витек.
   К нему приставили персонального  опекуна  -  ангела  хранителя  из  числа
аспирантов  филфака,  изучавших  помимо  всего  прочего   русский   язык   и
литературу. Звали его Стивен. Он был худ,  высок  и  при  всей  казалось  бы
пропорциональности членов, был крайне нескладен.  Длинные  почти  что  белые
волосы Стив зачесывал набок, они постоянно лезли ему в глаза, и он то и дело
поправлял их худыми бледными  пальцами,  что  в  конце  концов  Витьку  дико
раздражало. Стив носил  дивной  синевы  толстенного  коттона  джинсы  ливайс
размера на два больше чем ему полагалось, так что  они  болтались  на  худой
стивовой заднице подобно яхтенному стакселю на мачте в безветренную  погоду.
Всех русских студентов расселили по-два в  маленькие  комнатущки  на  втором
этаже старинного дома шестнадцатого века постройки,  что  был  теперь  ихней
университетской общагой. Однако, так как число студентов оказалось нечетным,
Витьку поселили одного в крайнюю по коридору комнату. И Витька сперва  этому
обстоятельству здорово обрадовался.
   * Может и правда, трахну кого! - думал он про себя и улыбался.
   Языковые занятия в колледже были необременительными - часа четыре с  утра
и пара часов после  обеда.  Времени  свободного  было  -  хоть  отбавляй.  И
повсюду, куда бы Витька ни направился, рядом  с  ним  все  время  оказывался
длинный и нескладный Стив. Витька радовался этому  обстоятельству,  так  как
Стив был хорошим проводником и экскурсоводом. И  кроме  того,  что  особенно
импонировало Витьке, Стив часто расплачивался  за  них  обоих  и  в  платных
музеях, и в дешевых забегаловках, где они наспех перекусывали,  и  в  пабах,
где по вечерам сидели за кружкой черного гиннеса.
   У Стива не было гелфренда. Хотя он и душевно целовался  при  встречах  со
всеми знакомыми старшекурсницами, но это ничего  не  значило,  так  как  все
кругом были в этом смысле куда  как  более  эмоционально  раскрепощены,  чем
наши... Стив часто говорил, особенно под вечер, сидя в пабе, что  его  мучит
одиночество, и что его никто не понимает. Витьке он все время  говорил,  что
он очень похож на англичанина, и если бы он жил не в России, они могли бы  с
ним подружиться как братья.
   Однажды, Стив и Витька забрели в большой супермаркет  на  окраине  Лидса,
где местные затоваривались жратвой на неделю вперед, приезжая специально для
этого на авто, доверху забивая  потом  заднее  пространство  своих  тойот  и
роверов бесконечными  полиэтиленовыми  упаковками  со  снедью  и  напитками.
Витька потащил Стивена в отдел писчебумажных принадлежностей, где давно  уже
облюбовал себе органайзер за пятьдесят фунтов. Витька  попросил  продавца  -
индуса показать ему вещь и принялся долго - долго вертеть ее в руках,  делая
при этом выразительные гримасы сожаления, мол - хорошо, но дорого. Кончилось
дело тем, что Стивен достал из заднего кармана джинс свой  красивый  кожаный
валлет и отсчитав из него  десять  розовых  бумажек  с  красивою  королевой,
протянул их индусу-продавцу.
   А вечером в пабе, Витька вдруг сказал, что много бы дал за то что  бы  на
выходные поехать в Лондон.
   * Да, - протянул в задумчивости  Стивен,  -  Билет  в  один  конец  стоит
шестьдесят фунтов, гостиница, метро, музеи, все это недешево.
   В следующий уикенд поездом бритиш рэйл они отправились в Лондон.  За  все
платил Стивен.
   ФАРЦОВКА ВТОРАЯ
   Гоша Тимуров был, как нынче принято говорить -  фигурой  самодостаточной.
Его никто не  вербовал.  Его  никто  не  подучивал  ломать  социалистическую
экономику. Он сам до всего дошел.  В  КГБ  таких  называли  инициативниками.
Такие  как  он,  всегда  были  страшнее  прочих,  чьи  поступки  можно  было
предугадать по закономерному раскручиванию событий: сперва драки  и  пьянки,
потом первые приводы в милицию, потом нож, кража - тюрьма... Нет! Такие  как
Гоша Тимуров  -  непредсказуемы.  Они  живут  себе  тихо,  ходят  к  себе  в
аспирантуру, ездят отдыхать на дачу, сдают анализы в поликлинику... И вдруг,
ба-абах! Сразу такое совершают, что и  сотня  запрограммированных  Ламборозо
криминалов за всю свою жизнь не совершат.
   Такие как  Гоша  Тимуров  -  преступления  совершают  из  чисто  научного
любопытства. Им интересно, а что будет, если в городской  водопровод  налить
раствору героина?
   Хорошо, что Гоша Тимуров не был химиком и  микробиологом.  Он  был  всего
лишь экономистом. Но, тем  не  менее,  в  результате  Гошиного  преступления
пострадало куда как более людей, чем в скажем в знаменитом пятьдесят шестом,
когда миллион уголовников по амнистии выпустили вдруг на свободу.
   ФАРЦОВКА ТРЕТЬЯ
   На Выборгском шоссе уже нет ни одного поворота, где к столбу или к дереву
не был бы прибит зелено-красный могильный веночек. А бизнес, тем  не  менее,
процветает. На перекрестках ветераны всех войн исправно протягивают в салоны
авто  собранные  в  горсточку  ладони.   Возле   гостиниц   и   исторических
достопримечательностей  бойко  идет  торговля  матрешками,   балалайками   и
армейскими головными  уборами.  А  по  вечерам  возле  мотелей  и  шашлычных
табунами стоят темно-серые БМВ, гнедые ВОЛЬВО  и  вороные  Гранд-Черроке.  И
стоит в шашлычных дым коромыслом, потому как идет бизнес - капают денежки. А
деньги для того и капают, что бы их с толком  потратить  -  на  баб,  да  на
выпивку.
   Пацан, который после смерти Вовы Малинина  возглавил  инвалидный  бизнес,
посадил всех безногих ветеранов в фирменные кресла - каталки и  приставил  к
каждому по худенькой барышне с  грустными  глазами.  Теперь  каждый  инвалид
держал в руках идентификационную табличку, на которой печатными буквами было
написано: ноги оторвало чеченским снарядом при штурме Грозного,  подайте  на
лечение... Пацан оказался нормальным пацаном, он регулярно отстегивал Геше -
Турмалаю пятнадцать процентов и еще десять процентов в братковый  общак.  По
вечерам он исправно приезжал в шашлычную Гасана, где пил,  курил,  ржал  над
анекдотами, играл  в  американский  биллиард  и  шлепал  по  заднице  мстных
шестнадцатилетних проституток. Он купил себе  пятилетнего  ОПЕЛЯ  и  однажды
ночью повис на его руле,  когда  машина  уткнулась  своим  мятым  капотом  в
придорожное дерево.
   Пацаны сбросились  по  тридцать  чухонских  марок,  помянули  товарища  и
прибили к дереву зелено-красный венок.
   ФАРЦОВКА ЧЕТВЕРТАЯ
   Когда Толик Имцов вернулся из Америки домой, он запросто  поинтересовался
у Иды Борисовны, -
   * А что, маман, не устроит ли меня дядя Боря  в  правительство?  Мне  все
равно кем, хош министром, хош  вице-премьером...  Оно  конечно  лучше  всего
председателем, но сама понимаешь...
   Ида Борисовна с астматическим присвистом  вздохнула,  погладила  сына  по
кучерявой голове и принялась накручивать диск телефона.
   * Руфа, это ты, ой как слышно  -  то  хорошо!  -  кричала  в  трубку  Ида
Борисовна.
   * Как здоровье? Как Борис? Устает очень? Ай-ай-ай! Все пьет? Ай-ай-ай!  А
как дети - Танюшка, Наташка? Как внучек? Что в Англию  учиться  поехал?  Мой
Толька вот тоже в Америку учиться ездил. Слушай Руфа, а нельзя ли там Толика
пристроить куда-нибудь  в  правительство...  Ты  спроси  Бориса  -то!  А  то
здоровье у меня совсем что - то никуда. А  парень  он  -  умный,  ну  ты  же
знаешь! Способный, ему что ни поручи - там в магазин сходить, на базар,  или
туфли в починку отнести - он так здорово справляется  -  никогда  ничего  не
перепутает и не потеряет! И деньги в уме считает хорошо.  С  ним  в  магазин
ходить - одно удовольствие! Стрелка на весах еще не  успокоилась,  а  он  уж
быстрей продавца посчитает, такой вот...
   * Ну, мама! - С укоризной прогнусавил Анатолий.
   * Я точно тебе говорю, Руфа, мальчик  толковый,  разберется...  Вот  и  я
говорю, не боги горшки обжигают, правильно.
   А через месяц Толика Имцова дядя назначил губернатором.  Для  начала  как
они  сами  изволили  при  этом  выразиться.  А  в  довесок  добавил   своему
племянничку,
   * Будь проще, Анатолий, и люди к тебе потянутся.
   И люди потянулись.
   Особенно, лучше других тянулся  к  новому  губернатору  старый  кореш  по
студенческим попойкам Коля Криворукий. Колю выперли за неуспеваемость еще  с
третьего курса института, он потом сидел за что-то не то за поножовщину,  не
то за угон машины... Потом  вышел,  занялся  кооперативами,  по  обеспечению
потребностей населения в видеопродукции - занял денег  без  отдачи,  накупил
видеомагнитофонов, нанял за копейку  девочек  -  припевочек,  чтобы  кассеты
вставлять-вынимать и вскоре завалил в  городе  все  киоски  фильмами  самого
ходового содержания - с драками, стрельбой и порнографией. Потом Коля  опять
немного посидел в тюрьме, где его неудачно пырнули ножом, после чего  правую
руку у него слегка скрючило, за что и  прозвали  его  Криворуким.  Выйдя  во
второй раз, Коля не  стал  размениваться  на  мелочи,  а  сразу  занялся  по
финансовой части. Он убил вице-президента самого крупного в городе  банка  и
занял  его  место.  Правда,  для  пущей  убедительности  похитил  еще  дочку
президента банка и потом ее же героически и освободил. Таким образом,  когда
Толик стал городским головою,  Коля  Криворукий  ворочал  миллионами  родных
деревянных и сотнями тысяч зеленых грюников.
   К Толику он пришел на второй день назначения того губернатором.
   * Слыш, Толян, помнишь как мы с тобой на втором курсе в колхозе Наташку в
стогу вдвоем отодрали?
   *  Помню,  как  же,  она  теперь,  кстати,   у   меня   в   администрации
пресс-секретарем работает.
   * Ну да ладно, я чего говорю, Толян, сейчас люди бабки из воздуха делают,
а тут у нас под ногами столько добра пропадает! Надо дело делать, Толян!
   * Что предлагаешь?
   * Предлагаю тебе в долю со мной войти, схем