а простая, все  бабки,  что  в
город из Москвы приходят, пропускай через наш  банк,  лады?  Твои  -  десять
процентов.
   * Пятнадцать.
   * Двенадцать.
   * Тринадцать.
   * Тринадцать нехорошее число, ну  да  ладно,  я  на  зоне  в  тринадцатой
колонии сидел... И откинулся тринадцатого - по амнистии.
   С этого дня все деньги, что Москва переводила в город для  финансирования
госпредприятий, стали проходить через банк Коли Криворукова. Здесь  в  банке
они задерживались на недельку-другую, за которые  Коля  успевал  десять  раз
купить и одиннадцать раз продать на бирже разного рода бумаг - от простых  и
вульгарных зеленых до хитрых векселей Центробанка со зловещим названием ГКО.
Маржа за неделю бывало составляла до десяти лимонов зелеными. И лимон триста
что составляло аккурат тринадцать процентов -  точно  в  срок  приплывало  к
Толику на дачу. Для начала, Толик предпочитал наличными.
   Тянулись к нему и другие люди, настолько тщательно исполнял он завет дяди
Бори быть проще. Простота, как понимал ее Толян, выражалась в том, что  коли
люди предлагают - не надо отказываться.
   А  люди  предлагали.  Например,  предлагали  десять  процентов  с  любого
городского заказа на  строительство  или  ремонт.  И  город  в  лице  Толика
заказывал. Проценты поступали наличными, но хоть  они  Толику  и  бесконечно
нравились, брать стало как то  не  технологично.  Колян  по  просьбе  Толяна
сгонял в Швейцарию и открыл  там  счета...  Получать  проценты  стало  много
проще.
   ФАРЦОВКА ПЕРВАЯ
   Окончив университет Витька собрался было  поехать  работать  за  границу,
однако хороших мест вроде посла  в  Париже  или  консула  в  Монако  ему  не
предлагали, а на плохие - младшим переводчиком в Мозамбик или Анголу  -  ему
не хотелось. Мажор Мунипов, который везде ходил теперь в клетчатой  кепке  с
помпоном, что Витька привез ему со стажировки, сказал:
   * А и хрен с ней с заграницей. Бабки и здесь рубить можно приличные. Кабы
я знал языки, как ты, я бы в бармэны в валютный бар пошел бы. Кайф!
   Витька, однако в бармэны не пошел. Мамаша подсуетилась с  кем  надо  -  и
Витьку взяли на телевидение . Редактором программ для иностранцев. А так как
местное телевидение для иностранцев никаких программ пока не делало,  работа
носила для Витьки чисто формальный характер - два раза в месяц  приехать  на
телецентр и получить в кассе аванс или получку.
   Великие изменения начались тогда, когда в городе объявился вдруг  Гершкин
дядя из Тель-Авива.
   Дядя Зяма привез с  собою  мешок  денег  и  разрешение  самого  Челдонова
открыть здесь в России свободное радио. Своего племянничка Гершку дядя  Зяма
назначил генеральным директором. Витьке же предложили скромную, но  почетную
роль главного редактора, или  как  теперь  модно  было  говорить  -директора
программ.
   Что бы освоить все тонкости программного дела, Витьку на месяц послали  в
вожделенную заграницу.
   Поселили его на служебной квартире под Парижем, так сказать, банльер -  в
Сен-Дени. На жизнь - на все про все выдали две тысячи франков и каждый  день
обязали приходить в Центр обучения  восточных  специалистов  на  Рю  Франсуа
Премьер.
   Кроме него на занятия ходило еще пять человек - два парня из Москвы, один
чувак из Варшавы и мужик с чувихой из Чехии. Занятия велись по французски  с
хреновым синхронным переводом на наушники. Первые пару дней Витька  мучился,
слушая бесконечные поучения типа:
   * В постсоветском обществе необходимо  проводить  массированную  агитацию
населения за приоритеты ценностей развитых демократий, за свободу  капитала,
свободу личности, свободу информации...
   На третий день Витька купил в Карефуре си-ди плейер и пару  дисков  Ленни
Кравитца. Теперь он сидел  на  лекциях  в  наушниках  и  ритмично  покачивал
головой. Наблюдавшим за ним  иностранцам  казалось,  что  таким  образом  их
русский студент выражает свое безусловное согласие со всем, что говорят  ему
мудрые учителя.
   ФАРЦОВКА ЧЕТВЕРТАЯ
   На второй год работы  Толика  Имцова  губернатором,  Ида  Боисовна  снова
позвонила своей троюродной сестре Руфе,  так  как  чувствовала  себя  совсем
больной и боялась, что долго уже не проживет.
   * Руфа, как Борис? Много пьет? Ай-ай-ай. Как дочки, как внук?
   Слушай, Руфа, я что - то совсем разболелась, нельзя ли  Толика  в  Москву
пристроить при Борисе каким-нибудь начальником?
   Тетя Руфа поговорила с дядей Борей и Толяна перевели в столицу,  назначив
его министром финансов...
   * Главное, будь попроще, и люди к тебе  потянутся,  -  сказал  дядя  Боря
напутствуя племянничка на новом, так сказать поприще.
   * И держись этого, как его, премьер-министром у меня работает...Надо пить
бросать, забыл, бляха-муха...
   * Гоша Тимуров, - подсказал стоявший рядом охранник.
   * Правильно, его и держись, нормальный говорю пацан.
   Коля Криворукий сидел на террасе своей ближней к Волжанску даче,  внешней
мощи  и  внутреннему  убранству  которой   позавидовали   бы   и   владельцы
Виндзорского замка. Сидел в простых  сатиновых  трусах  и  лениво  почесывая
промежности покуривал свою послеобеденную сигаретку.
   * Вот что Жора, сказал он  в  задумчивости  своему  верному  (а  может  и
неверному - кто его знает, что  у  него  на  уме)  шоферу  и  телохранителю,
почтительно стоявшему в проеме двери.
   * Я тут Толяна Имцова приглашу на дальнюю дачку ты организуй там девочек,
как надо, и главное - поставь там аппаратуру, что бы все  на  кино  заснять,
как там Толян отдыхать будет... Понял?
   * Без вопросов, Колян, я че тупой?
   * Ну и ладушки тогда.
   Коля протянул руку к столику с напитками и дал Жоре  знак,  что  разговор
окончен.
   ФАРЦОВКА ШЕСТАЯ
   Харабада еще со школы слыла девицей достаточно стремной. Она наголо брила
голову, носила за спиною самурайский меч, в компаниях стаканами  без  закуси
пила водку, курила беломор и слушала Рика Вэйкмана и Кинг Кримсон...
   С Гошей Тимуровым она сошлась на почве  того,  что,  во-первых  никто  из
нормальных людей с факультета дружить с нею, как и  с  Гошей,  не  хотел,  а
вторым фактором взаимной их к друг другу тяги, послужила обоюдная  ненависть
к этой, как они выражались, стране идиотов.
   * Какие-то тут все недоделанные собрались, - говорил Гоша Харабаде, думая
при этом о тех недоделаненых, которые в школьном дворе  травили  его,  давая
звонкие поджопники и кричали обидное - жиртрест.
   * Точно, недоделанные, - вторила Гоше Харабада,  думая  при  этом  о  тех
высокомерных мальчиках, что никак не желали замечать ее  титек,  что  аж  на
целые полтора  миллиметра  выдавались  за  линию  живота,  если  надуться  и
выпятить грудь колесом.
   Сошлись они в одном: Этим  недоделанным  надо  всем  показать,  где  раки
зимуют.
   Гоше Тимурову приснился страшный сон, будто бы его  дедушка,  тот  самый,
что в тринадцать лет командовал не то армией, не то целым фронтом, пришел  к
нему к Гоше в спальню в буденновке, с маузером на боку, и принялся плакать:
   *   Почему,   когда   я   мечтал   о   том   что    мои    дети    станут
мальчишами-кибальчишами,  которые  будут  Родину  любить,  а   буржуинов   -
ненавидеть, мой внук вырос мальчишом-плохишом,  который  за  банку  хеникена
продал буржуинам все величие нашей страны?
   При  этом  дедушка  рыдая,  подкручивал  пальцами  выбивавшиеся  из   под
буденновки кудрявые пейсы.
   * Почему, мой внук сменял мой орден  Красного  знамени  с  номером  0008,
который я получил за форсирование пролива Лаперуза, на  плакат  буржуинского
ансамбля Ганз Энд Роузез?
   Дедушка выхватил из деревянной кобуры огромный черный пистолет и наставил
его прямо в Гошин лоб.
   * Мне остается только убить своего гадкого потомка,  как  это  сделал  со
своим сыном наш великий предок Тарас Бульба!
   Гоша  проснулся  весь  в  поту,  опустил  толстые  и  короткие   ноги   в
тапки-шлепанцы и пошел на кухню попить водички.
   * И снится эта гадость, пенсионеры персональные, коммунисты,  ветераны...
Совсем распоясались. Давно им пенсию наверное не задерживали!
   ФАРЦОВКА СЕДЬМАЯ
   Харабада с Гошей Тимуровым решили, что им обоим нужен имиджмейкер. Не для
выборов - в том что они со  своими  гениальными  лозунгами  -поставить  всех
детей и стариков на ролики и дать  всем  в  зубы  по  пачке  ригли  сперминт
победят, сомнений не было, имиджмейкер понадобился им для успехов  в  личной
жизни. Однако расходы на специалиста, Харабада с  Гошей  решили  отнести  на
партийный счет.
   Когда дела на  радиостанции  пошли  нормальным  ходом,  когда  деньги  за
рекламу стали капать на счет  дядиного  предприятия  ощутимой  струей,  Саша
Пылесос решил Витьку подвинуть... Потому что в синагоге Саше намекнули,  что
если мол не намерен отдавать десятую часть, как положено, то пристрой к себе
на радио хотя бы парочку наших - Сему Фридмана и Зяму Розенфельда.
   Оставшись без работы, Витька сперва хотел  было  податься  к  Мунипову  в
проституты,  тот  преуспевал  в  гостиничном  бизнесе,  специализируясь   на
обслуживании в номерах,  однако  копаясь  как  то  в  интернете,  где  любил
разглядывать картинки  из  серии  хардкор,  Витька  наткнулся  на  рекламный
баннерс, сообщавший, что политическому блоку молодых политических пофигистов
требуется имиджмейкер.
   От  претендента  требовалось  гутарить  по-иностранному,  ненавидеть  все
русское и иметь опыт работы в заграничных предпричятиях.
   Витька набриалинил волосы, напедерасил  ботинки  голубым  гуталином,  что
Стивен прислал ему из Англии на прошлое Рождество и отправился в штаб  блока
младопофигистов с отпечатанным на лазерном принтере резюме.
   Курикулюм Витэ (резюме).
   Витька.
   Родился в 1960 году в Питере.
   В 1982 году окончил филфак.
   По иностранному ботаю, как на родном.
   Работал толмачем и стукачем.
   Могу сфарцевать, а если надо то и отсосать.
   Россию не-на-ви-жу!
   Едва прочитав Витькино  резюме,  региональный  вождь  молодых  пофигистов
бросился набирать Харабадов номер мобильника.
   ФАРЦОВКА ВОСЬМАЯ
   Толик Имцов собирал друзей  на  день  рожденья  на  дальней  даче  Коляна
Криворукого. Почему не у себя? Странный вопрос. Да потому  что  у  Коляна  и
платил Колян! А кабы у себя собирать, так и платить неизвестно кому пришлось
бы...
   Вобщем, к полудню подтянулись все свои.
   Из Москвы вертолетом прибыли  самые  дорогие  гости  -  Гоша  Тимуров,  и
Харабара с имиджмейкером Витькой.
   На партийные денежки Витька  уж  расстарался.  Гоша  был  в  блондинистом
парике до плеч и с приклеенной черной бородой а-ля бруталь. Что бы прибавить
ему роста, Витька обул Гошу в шкары  на  тридцатисантиметровой  платформе  и
замаскировал это подобие ходуль широченными джинсами - клеш, на подобие тех,
что надевают чемпионы Аризоны по родео. По наущению имиджмейкера, Гоша курил
метровой длины сигару и через каждые тридцать  секунд  пересыпал  свою  речь
словечками фак, шит, битч, кунт и прик. Для пущей брутальности.
   Харабара же, отказавшись следовать Витькиному совету - поставить  по  три
кило силикона (уж больно стремно!), одета была в черное кимоно, а на  бритой
башке гордо несла ярко-оранжевый ирокез.
   * А блядь то зачем с собой привезли, у  меня  тут  девочек  припасено,  -
недоуменно спросил Коля Криворукий, кивая на Харабаду.
   * Это не блядь, это наш товарищ, -  ответил  Толик,  и  повел  гостей  на
открытую веранду, где уже был приготовлен аперетив.
   * Это не блядь,  это  бандарша  ихняя,-  эхом  прокатился  сзади  шепоток
прислуги и вышибал.
   Когда выпит уже был весь аперитив, и когда Гоша Тимуров скурил почти  что
четверть длины своей сигары, Витьке,  как  главному  имиджмейкеру  пришла  в
голову идея - сфотографировать лидеров  политического  движения...  Харабара
посередине, Толик  и  Гоша  слева  и  справа.  Харабара,  которая  во  время
аперитива хлобыстнула пару стаканов  Джонни  Вокер  и  накатила  следом  три
стаканчика пивка, куражу ради попросила  принести  самурайский  меч.  Однако
Витька, как имиджмейкер, решил что для русского колориту надо  меч  заменить
чем-то славянским... Одного из вышибал  сгоняли  на  луг,  что  виднелся  за
рекою. У крестьян, что размеренно махали там косами, за две литровых бутылки
Джонни Волкера взяли напрокат орудие труда и торжественно сунули его в  руки
хихикающей Харабаде.
   Витька выстроил мизансцену. Фотограф щелкнул объективом... и  через  пару
недель повдоль всех магистралей столицы появились плакаты, сразу  прозванные
в народе мертвыми с косами...
   ФАРЦОВКА ДЕВЯТАЯ
   Когда Мунипов был молодым, когда на  его  задницу  еще  налезали  ливайсы
сорок шестого размера и когда отсутствие язвы позволяло ежевечерне  выжирать
до  литру  коньяка,  он  был  орел,  и  Витька  завидовал  его  смелости   и
предприимчивости. А как еще, если не предприимчивостью, называть операцию по
обмену бабушкиной иконы на джинсовый костюм,  что  Мунипов  с  присущим  ему
блеском провернул возле гостиницы Спутник! Икона -  то,  что  с  нее  толку,
висела у бабки над сундуком... А джинсовый костюм Мунипов  за  сто  двадцать
рублей на Галере толкнул и потом на эти деньги два  вечера  подряд  гудел...
Ирку с Олькой отодрал.
   Когда  Имцов  с  Гошей  Тимуровым  и  Харабадой  толкнули  фирмачам   всю
астраханскую икру, всю карельскую древесину,  все  магаданские  драгметаллы,
всю нефть по шельфу и  весь  газ  по  Заполярью...  Тогда  Витька  их  сразу
зауважал. Эт-то фарцовка! Сколько же вечеров  можно  на  эти  бабки  гудеть!
Сколько Ирок с Ольками можно отодрать!
   ФАРЦОВКА ДЕСЯТАЯ
   Когда в своем  новом  мерседесе  Витька  подрулил  к  гостинице  Редиссон
Славянская, он нос к носу столкнулся там с Муниповым.
   * Ты чего тут делаешь, простодушно спросил он своего застеснявшегося было
кореша.
   *  Да,  так,  фарцую  потихоньку,   иконки,   картинки.   Можно   девочек
организовать, можно мальчиков, если кому надо, а  вообще  можно  и  коксу  с
героином... А ты я вижу, забурел.
   * Да, есть маненько. Витька отвел взгляд и поймал себя на той мысли,  что
тот Мунипов,  который  еще  шесть  -  семь  лет  тому  назад  был  для  него
недосягаемой звездой, теперь вдруг стал чем-то вроде клопа или таракана.
   * Че, наверное с фирмачами приехал дела какие-нибудь деловарить?
   * Да, есть немного,  -ответил  Витька.  Уже  потеряв  к  Мунипову  всякий
интерес.
   * Ну, если вам там после переговоров девочки понадобятся, или там нюхнуть
или уколоться...
   * Не, старичок, вряд ли. Витька  пальчиком  отвел  Мунипова  с  дороги  и
шагнул в автоматически распахнувшуюся стеклянную дверь.
   В Редиссоне Витька встречался  с  помощниками  Большого  Рыжего  Вождя  -
Финкельштейном и Фихтенгольцем. Они должны были притаранить  коробку  зелени
на выборную кампанию Толика и Харабары.
   * Куда заносить - то? - спросил толстый Фихтенгольц.
   * А, грузи прям в багажник, сказал Витька, пальчиком приоткрыв ксероксную
коробку. Увидев там ровные  ряды  зеленых  пачек,  он  вынул  оттуда  четыре
упаковки, и рассовывая по карманам,  пробормотал  что-то  вроде,  -  это  на
карманные и текущие, Толик в курсе...
   * А нам татарам - по фигу, в курсе - не в курсе,  -  безразлично  ответил
Фихтенгольц, наше дело коробку передать, а там -  ты  с  ней  хоть  прямо  в
казино...
   * Только не в ФСБ, - подхихикнул Финкельштейн.
   * Да уж... - промямлил Витька и покраснел, не то от смущения,  не  то  от
удовольствия.