еют страшное свойство - сбываться...
     Циннеркнок:
     Вам  надо  срочно влюбиться еще в  кого-нибудь. Ведь любить  нескольких
девушек  намного легче,  чем любить только  одну  девушку. Требуется гораздо
меньше чувств. Что это Вы, молодой человек, приумолкли?
     Тилли:
     Берегу силы для оптимизма.
     Циннеркнок:
     (неожиданно, как будто  приняв  какое-то решение, обращаясь  к  Эдварду
Дагмару) Ты хочешь расстаться с Эльзой?
     Эдвард Дагмар:
     Расстаться?
     Циннеркнок:
     Ты же говорил...
     Эдвард Дагмар:
     (начиная  волноваться) Мало ли что я  ... там ... тебе ...  говорил ...
тебе! Слава богу, мы говорим глупости намного чаще, чем делаем их. Это - мой
крест, я к нему привык и не уступлю его никому. Нет розы без шипов. И потом,
то, что я ее иногда ненавижу,  еще не значит, что  я ее не  люблю... иногда.
Каждый  имеет право  страдать  из-за женщины, которая  этого достойна. Таких
женщин, как Эльза, чаще душат, чем бросают. Жизнь -  очень  сложная вещь. Но
если ложиться спать пораньше, а просыпаться попозже, то многих проблем можно
избежать. К тому же семейная жизнь очень закаляет.
     Циннеркнок:
     Да, любовь не картошка, не выбросишь в окошко.
     Эдвард Дагмар:
     Опять  приехал у  меня супругу переманивать? Двадцать  лет. Все ездит и
ездит. Все отобрать хочет.
     Циннеркнок:
     Не будем омрачать  нашу взаимную неприязнь нелепыми подозрениями.  Хотя
каждая женщина заслуживает любви, даже если она замужем.
     Эдвард Дагмар:
     Эльза меня каждый день попрекает твоими успехами!
     Циннеркнок:
     Это из-за тебя она за тебя замуж вышла... за тебя! Почему ты не дал мне
возможности каждую минуту любоваться, как она стареет?
     Эдвард Дагмар:
     Нет уж! Лучше я сам буду страдать, пока не умру. А умру я  не скоро. Не
дождетесь!
     Циннеркнок:
     Ничего, ничего, жизнь очень гуманна: обычно чем она хуже, тем короче.
     Эдвард Дагмар:
     Ты меня не дразни! Я  после двадцати лет семейной жизни совсем одичал и
хотя у меня  бицепсы, как  у воробья коленки, зато теперь  могу одним ударом
хвоста убить крокодила!
     Циннеркнок:
     Зря ты так. Надо ценить тех  друзей, которые есть. Следующие будут  еще
хуже.
     Эдвард Дагмар:
     А ты меня своей дружбой не пугай!
     Циннеркнок:
     Да,  не  получится у нас  конструктивной  дискуссии...  Слушай, в конце
концов,  это  смешно,  когда двое  немолодых мужчин ссорятся из-за  женщины,
которая им обоим безразлична и которой они оба  безразличны... А жизнь идет.
Все крутимся и крутимся вокруг любимых и нелюбимых, а вместе с ними - вокруг
земли, а вместе с нею - вокруг солнца. Все крутимся и крутимся. Согласен?
     Эдвард Дагмар:
     Согласен... Раньше все было лучше... И мы были моложе.
     Циннеркнок:
     Хорошо, когда  нет никаких  чувств.  Тихо.  Спокойно.  А еще, наверное,
хорошо быть женщиной: матом ругаться  не надо  и водку пить  не обязательно!
Можно отрастить бороду  и в цирке выступать... Ну, что еще  скажете, молодой
человек?
     Тилли:
     Оказывается, жизнь бывает отвратительна  не только в детстве. И главное
ее назначение, видимо, в том, чтобы убедиться, что в ней все совсем не  так,
как в книжках.
     Циннеркнок:
     Привыкайте,  молодой человек.  А  нам  пора погружаться в  раздумья  об
обеде.  Если  днем плотно  перекусить,  то  время до ужина  пролетает  почти
незаметно. Воздух, покой, обед, дамы - что еще человеку нужно? Ничто не ново
под луною. (смотрит  на входящую Линни)  И только  женщины все моложе  и все
привлекательнее.
     Линни:
     Я не вовремя?
     Циннеркнок:
     Здравствуйте прелестная, милая,  очаровательная барышня Линни! Деньги и
красивые девушки всегда кстати. Какого по счету поклонника донашиваете?
     Линни:
     Точно уже не помню.
     Циннеркнок:
     Какие непостоянные эти девушки! То в одну влюбишься, то в другую... Ох,
это так ужасно - женщины  так красивы, а молодость  так коротка. Ох, как это
ужасно.
     Эдвард Дагмар:
     Трагедия  некрасивых  мужчин  в  том,  что  им  тоже нравятся  красивые
женщины.
     Циннеркнок:
     Странно,  что даже  когда  я  перестал  интересоваться  девушками, они,
несмотря  на  это,  так  и  не  начали  интересоваться  мною.  Не  замечают,
игнорируют. Первобытные люди своих  старичков хотя бы съедали. А  разве люди
теперь не едят друг друга?
     Линни:
     Не на этой неделе.
     Циннеркнок:
     Ай, молодежь, не бережете Вы хорошие традиции.
     Эдвард Дагмар:
     Что поделаешь? Молодежь замечает только себе подобных. Для  молоденьких
девушек  все   мужчины  старше  тридцати   выглядят  абсолютно   одинаковыми
стариками.
     Циннеркнок:
     Линни,  Вы  просто цветущий  миндаль!  Судя по красоте  - будут жертвы.
Девушки  -  совершенно непредсказуемые существа:  приходится быть учтивым  с
каждой из них, потому что абсолютно  неизвестно,  кем они станут или за кого
они выйдут замуж.
     Линни:
     Тилли, что Вы делаете среди этих детей пожилого возраста?
     Циннеркнок:
     (встревает в разговор) Мы беседовали о превратностях любви.
     Линни:
     И что же Вы теперь, Тилли, думаете о любви?
     Тилли:
     Думаю, что любить женщин все равно стоит, несмотря на все то, что о них
говорят их мужья.
     Линни:
     Я тоже полагаю, что если бы богу было угодно, чтобы мужчины  оставались
холостыми, он не создал бы яблок.
     Эдвард Дагмар:
     Ах, Линни, Линни!  Ну разве так можно? Применять против мужчин сразу  и
красоту, и ум - это чересчур жестоко. Вы  бы хоть по соображениям  гуманизма
выбирали либо одно, либо другое.
     Линни:
     От чего же мне лучше избавиться - от красоты или от ума?
     Циннеркнок:
     Ни от  чего избавляться не нужно. Главное  - улыбайтесь! С тех пор, как
воздушные  замки стали строить из бетона, каждая недополученная улыбка может
вызвать целую катастрофу. Видите,  какой я несчастный - то  ли слепну, то ли
просто старею: женщин еще вижу, а их улыбки - уже нет. Улыбайтесь! Хотя чаще
всего улыбка  женщины означает  только  то, что  ей в эту минуту,  возможно,
просто нечего больше делать.  (обращаясь к  Тилли) А Вы  берегитесь, молодой
человек. Улыбки девушек - это капканы судьбы.
     Линни:
     Тетушка Эльза велела мне пригласить всех отобедать.
     Циннеркнок:
     Вот здорово! А то я уже думаю: кого бы тут съесть? Люди добрые, давайте
присядем, а  то так кушать хочется,  что денег в долг  никто не дает. Вкус к
жизни я  давно  потерял,  но аппетит  до сих пор не  утратил.  Люблю  поесть
вкусно, но много!
     Эдвард Дагмар:
     Много есть вредно.
     Циннеркнок:
     А мало - не получается. Есть надо больше, а то сопьешься.
     Эдвард Дагмар:
     А талия не исчезнет?
     Циннеркнок:
     У мужчин талия никогда не исчезает,  просто иногда она прячется, потому
что с возрастом  подбородок  все больше  вытесняет ее в  область  щиколоток.
Талия - это экватор, который постоянно стремится сместиться все ниже и ниже.
     Эдвард Дагмар:
     И  почему жизнь так несправедлива: все вкусное вредно, а все полезное -
невкусно?
     Циннеркнок:
     Врачи говорят, что, в принципе, все вредно. Но в нашем возрасте это уже
не имеет  никакого  значения.  Какая  разница,  что  люди  скажут  на  наших
похоронах? Хотя  лучше всего, если они скажут: "Смотрите,  он  шевелится!" А
Вы,  молодежь, берегите фигурки, пока они  у  Вас  есть. Как  говорится,  "в
каждом худом человеке сидит толстый и все время нахально  требует, чтобы его
выпустили". Все  женщины почему-то хотят похудеть. Даже те, которые не едят,
а  только курят и пьют.  Все  причитают: "Черт  с ним, с весом,  сбросить бы
объем!"
     Эдвард Дагмар:
     Во всем  виноват Эйнштейн. С  тех пор, как он объявил, что  все в  мире
относительно, женщины никак не могут решить: полнеют они или уже толстеют.
     Циннеркнок:
     Дайте мне  что-нибудь  съедобное! Я  только немного попользуюсь  и  все
верну обратно. Я все умею перерабатывать в жир, даже собственные волосы.
     Линни:
     А может быть, Вам заняться спортом?
     Циннеркнок:
     Спорт - это один из самых утомительных видов  безделья, это тунеядство,
доведенное до абсурда.
     Линни:
     Тогда как насчет диеты?
     Циннеркнок:
     На такую низость способны только вегетарианцы! Я  однажды сел на диету,
но раздавил ее. Хорошему человеку голодать вредно, а плохому - бесполезно.
     Линни:
     Расскажите нам пока что-нибудь интересное, Тилли.
     Циннеркнок:
     Да, только обязательно про еду.
     Тилли:
     Я читал, что женщины за свою жизнь в среднем съедают двадцать пять тонн
пищи, а мужчины - двадцать две тонны.
     Циннеркнок:
     Почему так мало?
     Тилли:
     Видимо, больше не успевают.
     Циннеркнок:
     Эх!  Не  будем  о грустном.  Пойдем  лучше наращивать  окорочка!  Будем
толстенькими! А худеть начнем сразу после обеда.
     Эдвард Дагмар:
     Меня, любимого, подождите.(все уходят).


     4
     КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
     "ПОДСЛУШИВАНИЕ"


     Эдвард Дагмар:
     (стараясь скрыть  волнение) Вот здесь... Я слышал за обедом - здесь они
должны встретиться.  А  мы  притаимся  вот там,  на скамеечке за кустами,  и
подождем.
     Тилли:
     А мне в детстве говорили, что подслушивать - нехорошо.
     Эдвард Дагмар:
     Да, подслушивать  нехорошо.  Кто предлагает подслушивать?  Подслушивать
нехорошо, низко, бесчестно, подло, пошло и аморально. Мы ни в коем случае не
будет подслушивать. Мы будем подсматривать. Где написано, что  подсматривать
плохо?
     Тилли:
     Кажется, взгляд через замочную скважину  считается не очень благородным
поступком.
     Эдвард Дагмар:
     Но здесь нет никакой замочной скважины...
     Тилли:
     Вы не ревнуете?
     Эдвард Дагмар:
     В   моем  возрасте  чувство  ревности  сильно  заглушается  ощущениями,
доставляемыми ревматизмом.  Каждому бог  дает что-то  свое:  одному красоту,
другому ум, третьему ревматизм.
     Тилли:
     Ревность  - один из  признаков  любви, говорят, иногда она  даже  может
стать ее причиной.
     Эдвард Дагмар:
     Ох, Вы  не знаете жизни,  Тилли! Это только в романах  пишут, что если,
увидев  жену, беседующую  с  другим мужчиной,  муж не  накричал  на нее,  не
подрался  с  ее  собеседником  и не покончил с  собой, значит, все - большая
любовь уже прошла.
     Тилли:
     Я читал, что женщины никогда не прощают ни ревности, ни ее отсутствия.
     Эдвард Дагмар:
     Да  зачем мне ревновать в  воскресенье, когда  для этого есть остальные
шесть дней недели? Конечно, я несколько старомоден и считаю, что в  объятиях
у  одной  женщины  не  должно  оставаться  слишком много  места для  второго
мужчины. Но Ганс надоел бы ей еще быстрее, чем я.
     Тилли:
     Почему Вы так думаете? Я слышал, что красивые женщины и богатые мужчины
никогда не надоедают друг другу, разумеется, пока не поженятся.
     Эдвард Дагмар:
     Тем не менее, статистика  утверждает, что  женщины намного вернее,  чем
мужчины, во  всяком  случае неверных  мужей в два раза  больше, чем неверных
жен. Для меня  всегда было  загадкой, с кем изменяют своим  женам эти лишние
мужья.
     Тилли:
     Наверное, друг с другом.
     Эдвард Дагмар:
     На  самом  деле  женщинам,  которые  разлюбили, не нужны ни любовь,  ни
нежность, ни даже деньги  - им  нужен только повод,  чтобы иметь возможность
пожаловаться  на отсутствие любви,  или нежности,  или  денег.  Для женатого
мужчины весь  ад  вымощен откровениями,  которыми  его  жена делится  с  его
друзьями.

     (Тилли и Эдвард Дагмар,  беседуя, уходят.  Входят  мистер  Циннеркнок и
Эльза Дагмар).

     Эльза Дагмар:
     Нам надо поговорить. Мне нужно пожаловаться.
     Циннеркнок:
     Желание  дамы  - закон... Правда, обычно мы  гораздо больше нуждаемся в
том, чтобы было с кем помолчать, чем в том, чтобы было с кем поговорить. Все
люди делятся на  тех, с  кем невозможно разговаривать, и тех, с кем  приятно
помолчать.
     Эльза Дагмар:
     Знаете что...
     Циннеркнок:
     Что, властительница моего сердца?
     Эльза Дагмар:
     Скажите, только честно, я очень постарела? Как я выгляжу?
     Циннеркнок:
     Ну, что  тут можно сказать? Вы - не красивая... Вы - очень красивая.  И
очень молодая. Просто прелесть!
     Эльза Дагмар:
     Ну да: девочке  говорят -  "Прелесть!", девушке говорят -  "Прелесть!",
молодой женщине говорят - "Прелесть!"  и только нам,  старухам, при  встрече
говорят (кривляется,  изображая старушку):  "Вы  сегодня  чудесно выглядите!
О-шшш-обенно  по  шшш-равнению  с тем, что от  Вас  о-шшш-танется лет  через
пять".  Никто  и никогда не скажет  Вам,  что  Вы  молодо выглядите, если Вы
действительно все еще молоды.
     Циннеркнок:
     Вы всегда были  красивы и  всегда  будете  молоды.  И как только  такую
красоту делают?
     Эльза Дагмар:
     Вы не поймете - Вы не косметолог. Но  говорят, что красивые  женщины не
умеют красиво стареть.
     Циннеркнок:
     Ну что Вы, красивые женщины иногда умирают, но не стареют никогда.
     Эльза Дагмар:
     Красивые  женщины умирают несколько раз.  А  годы  идут и  от  вечности
остаются какие-то опилки...
     Циннеркнок:
     Если женщина все еще способна расстраиваться, значит, она все еще очень
молода.
     Эльза Дагмар:
     Льстец! Ах,  какой Вы льстец!  Но не  Вы  ли  мне когда-то  очень давно
говорили:  "Если  Вы  слишком молоды  или недостаточно молоды - не верьте ни
клятвам, ни  комплиментам". А  еще, помню, Вы рассказывали,  что все женщины
делятся на очень молодых, "все еще молодых" и "все еще  молодых несмотря  ни
на что".
     Циннеркнок:
     Я тогда был слишком юн, чтобы что-нибудь понимать в  жизни, а тем более
-  в  женщинах.  В молодости мужчинам  все  девушки  старше восемнадцати лет
кажутся очень взрослыми.
     Эльза Дагмар:
     А в старости - слишком старыми?
     Циннеркнок:
     Любимой женщине никогда не бывает больше тридцати...
     Эльза Дагмар:
     А  не  любимой - меньше ста восьмидесяти? И  кто это  придумал,  что  с
годами  мы должны стареть,  в то время как  внутри  себя мы только молодеем?
Сердце не стареет, на нем не бывает морщин, только шрамы.
     Циннеркнок:
     Женщины  не бывают старыми, просто мужчины  стареют слишком быстро и не
успевают  этого заметить. Все  женщины  молоды,  пока  живы.  Стареют только
мужчины.  Смотрите. Вы - все такая же красавица, как  и раньше, а вот с моей
фигуркой хорошо только по радио выступать.
     Эльза Дагмар:
     Ах, Вы  всегда  так  гениально льстите!  Впрочем, Вы правы: женщины  не
стареют, мужчины не взрослеют - разве что лет через пять после смерти.
     Циннеркнок:
     С такими  обворожительными женщинами, как Вы, лучше  не  встречаться, а
встретившись, не расставаться. Но  почему Вы иногда говорите такие печальные
вещи? В печали любой женщины есть вина какого-нибудь мужчины. Я угадал?
     Эльза Дагмар:
     У  меня  все  хорошо. У меня почти все хорошо: Эдвард почти академик, я
его почти люблю,  он  почти  стал  таким, каким мне хотелось его  сделать, я
почти... Мы почти счастливы... (начинает плакать). Он - здесь и я - здесь, а
где же счастье? Мне так тяжело. Все готовы осудить, многие готовы  простить,
но никто не готов помочь.
     Циннеркнок:
     Женщины ходят  по  розам собственного воображения  босиком  -  и  часто
наступают на шипы.
     Эльза Дагмар:
     Мы все время ссоримся.  Он все время не дает мне говорить. В результате
я уже почти охрипла. И он все время все  преувеличивает.  Я ему  миллион раз
говорила, что это неприлично!  Но у  него  такая  чистая совесть, как  будто
никакой нет! Как это ужасно  - то же старое лицо, то же старое  брюзжание, а
новыми у него бывают только пломбы в старых зубах.
     Циннеркнок:
     Но  раньше  Вам  нравилось  его   стремление  ко  всему  постоянному  и
неизменному?
     Эльза Дагмар:
     Ах,  мой  друг, после падения лучшая сторона бутерброда превращается  в
худшую  сторону.  Вы  же  знаете, найти логичное  объяснение, почему женщина
плачет или выходит замуж, труднее всего ей самой. И еще, оказывается, нельзя
смеяться над тем, кого  любишь,  потому что очень трудно будет  потом любить
того,  над кем смеешься. Любовь  - это странное чувство, неизвестно для чего
возникающее и непонятно почему исчезающее. Прощать легче, чем любить. Но что
остается после этого? Собирать смешные осколки глупой жизни,  потраченной на
злые препирательства с когда-то обожаемым человеком.
     Циннеркнок:
     Никто не получает от судьбы  всего, чего хочет, и никто не хочет всего,
что получает.
     Эльза Дагмар:
     Почему  на  целую  жизнь  дается  только   одна  судьба?  Разве  же  мы
представляем  себе, какую судьбу выбираем, выбирая  наш путь? Помните, как в
старой-старой сказке про маленькую девочку, которой злая ведьма  заколдовала
ножки,  чтобы  они   отнесли   эту   маленькую  девочку  непонятно   куда  -
далеко-далеко от дома в темный-темный лес  в незнакомую, неведомую страну...
Я как будто  потерялась. Я хочу домой, к себе домой, но я уже не знаю -  где
он,  мой  дом?  Я потеряла  себя... А  жизнь  так  коротка:  только  начнешь
привыкать,  как  уже пора  отвыкать.  Как несправедливо, что  на целую жизнь
дается  только  одна  судьба. Бежишь, бежишь, а возле финиша понимаешь,  что
бежала не в ту сторону.
     Циннеркнок:
     Я в молодости тоже  очень быстро бегал - об финишные ленточки все ребра
переломал...
     Эльза Дагмар:
     Теперь не могу  понять: почему я замужем? Ведь  я же ничего  плохого не
сделала. Настолько плохого...
     Циннеркнок:
     В жизни всегда так: сначала не понимаем, а потом привыкаем.
     Эльза Дагмар:
     А  я  все  иду  куда-то туда, куда  мне  давно пора  прийти. Иногда мне
кажется, что жизнь похожа на темную  комнату, все выходы из которой ведут  в
еще более  темные комнаты. А иногда мне кажется, что  если моя  жизнь  вдруг
осветится солнечным лучом - я погибну от  непривычки к счастью. Сколько лет,
сколько долгих  лет  душа  моя  ждала  чего-то. Неужели она так и умрет,  не
дождавшись?  Хочется  счастья  -  жгучего,  блаженного,  огромного.  Хочется
вырваться далеко, вырваться прочь, а потом  - еще дальше... А я все жду, что
что-то произойдет и появится кто-то, способный  показать мне жизнь - большую
и новую, новую для меня.
     Циннеркнок:
     Чаще  всего  жизнь, которую  мы ищем,  -  это та  жизнь, которую мы  не
замечаем.
     Эльза Дагмар:
     Я ожидала от жизни чего угодно, но только не того, что когда-нибудь мне
будет  больше сорока  пяти.  Я не готова  к будущему. Я  не  готова  даже  к
прошлому. А еще у меня в этом году гороскоп не очень удачный...
     Циннеркнок:
     Надо быть очень  осторожным  со всеми этими суеверными приметами.  Один
мой  приятель  пытался  перебежать  дорогу  черной-черной кошке  и попал под
белый-белый автобус. Как  предполагали  в  средние века: ад - это место, где
дурно пахнет и никто никого не любит.
     Эльза Дагмар:
     Правильно предполагали.  Все  мы  нуждаемся  в любви,  даже  если ее не
заслуживаем.
     Циннеркнок:
     Особенно, если ее не заслуживаем.
     Эльза Дагмар:
     Мне трудно и со мной трудно... Порой так не хочется верить в свою вину,
что  невольно  начинаешь  верить  в чужую...  По  странной  прихоти  природы
почему-то  начинаешь  постепенно раздражаться и  в конце  концов чуть ли  не
ненавидеть  того,  кому постоянно желаешь только  добра. Даже  самая любящая
женщина не в состоянии дать мужчине больше счастья,  чем он  может взять. Он
такой эгоист!  Вместо того, чтобы думать о моих  чувствах, все  время думает
только о своих чувствах. Нет, он все-таки невыносимый человек.
     Циннеркнок:
     А в чем это выражается?
     Эльза Дагмар:
     Ну, например, я иногда совсем не хочу с ним разговаривать!
     Циннеркнок:
     Если бы он и вправду был Вам так безразличен, Вы не говорили бы об этом
так страстно.