я Вася (поднимая обломок мебели). Такую работу в щепки!
   Леночка. Спасибо вам, дядя Вася, за помощь.
   Дядя Вася.  Какая  тут помощь, горе одно. Вот погодите, отремонтирую --
отциклюю, отполирую, посмотрим, что выйдет. Жалко! (Ушел.)
   Леночка.  Я   все  понимаю,   мое   присутствие  в   этом  доме  крайне
нежелательно.
   Федор. Не выдумывай, Ленуська.
   Леночка.  Еще  бы!  Раньше ты все деньги отдавал им, на тебя все  так и
смотрели, как на дойную корову. Появилась я...
   Федор. Ты говоришь уже невесть что!
   Леночка. Пожалуйста, не кричи на меня!
   Федор. Я не кричу. Я говорю почти шепотом.
   Леночка. Нет, ты кричишь!
   Федор. Ну хорошо, я буду молчать.
   Леночка. Конечно! Это самая выгодная позиция!
   Федор. Но чего же ты хочешь?
   Леночка. Я от тебя решительно ничего не хочу.
   Федор.  Ленуська,  но ты  же из-за этих проклятых  вещей  портишь  себе
здоровье.
   Леночка. Странно, что тебя это еще интересует.
   Федор. Не знаю, как говорить с тобой.
   Леночка. Если бы любил, знал.
   Федор. Я же люблю тебя.
   Леночка. Не смеши, пожалуйста. Это было когда-то!

   Федор сидит, обхватив голову руками.

   Не делай драматических жестов! Прямо как баба!
   Федор (сдерживая себя). Ну, что ты предлагаешь делать?
   Леночка (усмехаясь). Мужчина, называется!
   Федор. Не убить же я должен Олега за это!
   Леночка.  Конечно, от такой тряпки помощи не жди. Я не хочу жить в этом
доме. Мне надоело, я устала!
   Федор. Ленуська, но куда же мы денемся? Волей-неволей до осени придется
ждать.
   Леночка. А я не буду! Если ты не умеешь поставить себя  в своем же доме
как мужчина, как старший, если твою жену могут оскорблять...
   Федор. Тебя же никто не оскорбляет. Олег -- мальчишка, дурак, нельзя же
на него  обижаться всерьез. Ты не  волнуйся, ну я сейчас буду  работать  еще
больше! Леонид устроит мне несколько статей, да и без него меня уже знают.
   Леночка.  Пожалуйста,  не хвастайся своей мнимой славой,  бездарь! Я не
хочу здесь жить ни одного дня, слышишь?! (Пошла в комнату.)
   Федор (идя за ней). Но куда же мы переедем?
   Леночка. Придумай. Не ходи за мной! Оставь меня в покое, слышишь?

   Леночка ушла. Федор сел  на диван  и  обхватил  голову  руками.  Входит
Клавдия Васильевна.

   Клавдия Васильевна. Может быть, ты поужинаешь, Федя?
   Федор. Мама, нельзя ли устроить как-нибудь так, чтобы в доме к  Леночке
относились приличнее?
   Клавдия Васильевна. Я сама  не знаю, что делать с Олегом,  Федя. Но при
всем желании мы не можем возместить вам убытки за эту мебель.
   Федор. Я не говорю об этой идиотской мебели.
   Клавдия Васильевна.  Во  всем остальном,  по-моему, мы все  относимся к
Леночке вполне прилично, Разве она жаловалась на нас?
   Федор. Ничего она не жаловалась, но я  сам вижу. Хотя бы из уважения ко
мне могли это делать. Я работаю как лошадь, устаю... В конце концов, я люблю
ее! Она умненькая, хозяйственная, ласковая, деликатная. Уж поверьте, я лучше
вас всех знаю ее! Чем она вам не угодила?
   Клавдия  Васильевна.  Я  поговорю  с  мальчиками,  с  Татьяной...  Сама
постараюсь...
   Федор. Не  надо  стараться,  мама. Надо просто сделать  так, чтобы  она
чувствовала себя как дома. Ну, разве это трудно?
   Клавдия Васильевна. Я не знаю, Федя,  как она чувствовала себя  дома. Я
знаю только, что вы посылаете ее родителям сто рублей в месяц, и все.
   Федор. А много ли старикам надо? Леночка  считает -- вполне достаточно,
тем более что у них сейчас пенсия прибавилась.
   Клавдия Васильевна. А ты как считаешь?
   Федор. Я не  вникаю в денежные  вопросы,  мама. У меня от одной  работы
голова  трещит. В институте только неприятности...  Да, да, я не  хотел тебе
этого говорить!.. Хоть уходи оттуда... Впору совсем  бросить научную работу,
перейти только на лекции.
   Клавдия Васильевна. А не жаль будет, Федя?
   Федор. Конечно, жаль.  Так хорошо у меня  пошло тогда, а  теперь просто
загрызли. Эти Перевозчиковы, Тюрины, Крыловы житья не дают.
   Клавдия Васильевна.  Кажется,  именно  Перевозчиков тогда о  тебе такую
хорошую статью написал?
   Федор. А теперь еле кланяется.
   Клавдия Васильевна. Обидно.
   Федор. Еще бы!
   Клавдия  Васильевна.  А  ведь  он тебя на защите диссертации  при  всех
расцеловал, помнишь? Я тогда сидела в самом последнем ряду и плакала.

   Федор молчит.

   Федор  (после паузы). Ну ничего! Вот засяду за свою "заветную" -- я еще
покажу им себя! Я докажу...
   Клавдия  Васильевна  (с  грустью). Ничего и никому  ты уже не докажешь,
Федя.
   Федор. Почему это?
   Клавдия Васильевна. Потому что все меняется на свете.
   Федор. Что?
   Клавдия Васильевна. Все.
   Федор. Нет, ты договаривай.
   Клавдия  Васильевна.  Так я  постараюсь, чтобы дети ничем не  досаждали
Леночке.
   Федор. Я знаю, что ты подразумеваешь: я переменился? Да?
   Клавдия Васильевна. Вы будете ужинать?
   Федор. Нет, ты скажи -- я переменился?
   Клавдия Васильевна. Да, Федя.
   Федор. В какую же сторону?
   Клавдия Васильевна.  Ты не обижайся  на  меня, Федя, но  ты становишься
маленьким... мещанином.
   Федор (смеется). Ах, вон что! Все-таки, мама, у меня есть кое-какое имя
в научном мире, со мной многие считаются, ценят...
   Клавдия Васильевна.  По-моему,  Федя,  даже академик со  временем может
стать простым обывателем.
   Федор. Извини, мама, но и ты... не героиня.
   Клавдия Васильевна. Хочешь сказать -- я тоже мещанка?
   Федор. Это слишком обидное слово, мама.
   Клавдия Васильевна. Я же не постеснялась тебе его сказать.
   Федор. Ты -- мать
   Клавдия  Васильевна. А разве ты знаешь,  о чем я думаю,  когда варю вам
обед, чищу картошку, стираю белье,  мою пол,  пришиваю пуговицы?! Я  думаю о
вас! Моя жизнь сложилась не совсем так, как я хотела. Моя ли в этом вина, не
моя  -- не знаю. Но у меня есть вы, четверо. И вы -- это я! Я хочу, чтобы вы
были такими людьми, какой я сама хотела стать.
   Федор. Героями?
   Клавдия Васильевна.  Во всяком случае -- интересными людьми. Помнишь, в
девятом классе ты явился домой пьяным?.. Я не испугалась, нет! В жизни может
быть всякое, особенно с подростком. Но ты пришел еще раз,  еще, еще, и все в
нетрезвом виде. Я  ударила во все  колокола: я подняла школу, комсомол, и мы
вытащили тебя  из этой компании. Помню, ночью ты лежал  вот на этом диване и
тяжело хрипел. Страшно сказать  тебе, Федя, но я тогда подумала: если  он не
переменится, пусть лучше  умрет. Когда  ты  будешь отцом, Федя, ты  поймешь,
какая  это  была  страшная  мысль!  Любая ваша победа  в жизни, пусть  самая
маленькая, любой ваш  красивый поступок  -- это моя радость. Ваши успехи  --
они  целиком ваши, я не  присваиваю себе ничего, только бываю счастлива!  Но
ваши неудачи, особенно измены  человеческому достоинству, они просто  пугают
меня, хочется кричать от обиды! Я как будто падаю вниз, в грязь!.. Как будто
рушится здание, которое я возводила своими руками в бессонные ночи, когда вы
были крохотными, в тревоге, в слезах, в радости.

   Пауза.

   Федор (тихо). Ты обвиняешь во всем Леночку?
   Клавдия Васильевна. И тебя, Федя.
   Федор. В чем же ты ее обвиняешь?
   Клавдия Васильевна. Она плохая жена.
   Федор. Вон как!
   Клавдия  Васильевна.  Может быть,  мои  слова и  не  принесут пользы --
говорят, дневная кукушка ночную  не перекукует, -- но я скажу. Хорошая жена,
Федя, больше всего  заботится о человеческом  достоинстве своего  мужа,  уже
потом  она  может  гордиться  его  славой,  чином,  званием,   материальными
успехами. Но если муж -- мелкий человечишка, пройдоха или жулик, то, поверь,
и жена у него точь-в-точь такая же.
   Федор. Слава богу, я не пройдоха, не жулик...
   Клавдия Васильевна. Можешь им стать.
   Федор. Ты уже преувеличиваешь, мама.
   Клавдия Васильевна. Нет, я просто стараюсь всегда заглядывать вперед.
   Федор. В чем же ты обвиняешь меня?
   Клавдия  Васильевна.  В супружеской  жизни часто  бывает  --  кто  кого
потянет за собой. Так ты будешь ужинать?
   Федор. Подожди. Но я люблю Леночку, ты понимаешь, люблю!  Могу я  иметь
право на это счастье?
   Клавдия Васильевна. Счастье ли это, Федя?

   Голос Леночки: "Федя!"

   Федор. До сих пор  считалось: любовь --  это  одно из высоких и  чистый
чувств, возвышающих человека.
   Клавдия Васильевна. Это неправда, Федя.
   Федор. Да я по себе чувствую.
   Клавдия  Васильевна.  Очень  часто любовь принижает человека, разрушает
его жизнь. Я даже не знаю, совершено ли во имя любви на земле больше высоких
поступков или подлых.

   Голос Леночки: "Федор!"

   Ну, иди, иди.
   Федор. Что же я, по-твоему, должен сделать?
   Клавдия Васильевна. Ты совсем взрослый мальчик, Федя. (Подходит к сыну,
целует его в лоб.)

   Голос Леночки; "Федор!"

   Иди же, иди, не геройствуй.

   Клавдия Васильевна пошла на кухню, но в это время входит Леночка.

   Леночка  (ласково).  Мама,  мы  так  задержали  вас  с  ужином,  совсем
завертелись -- давайте поедим.
   Клавдия Васильевна. Вот и хорошо. (Ушла.)
   Леночка. Ты что, не слышишь?
   Федор. Я с мамой разговаривал.
   Леночка. Интересно, что она тебе напела.
   Федор (строго). Лена, я хочу поговорить с тобой.
   Леночка (берясь за сердце рукой). Ой!
   Федор. Что ты?
   Леночка. Опять кольнуло.
   Федор. Капли дать?
   Леночка. Не надо. Так перенервничала!.. (Подошла к Федору, обняла его.)
Тебе наговорила кучу гадостей... (Целует.) Извини! Талантливый ты мой!
   Федор (обнимая  жену). Да, уж наболтала  ты  всяких  глупостей! Ты меня
будешь слушаться?
   Леночка. Буду, буду. А ты меня -- ладно?
   Федор. Идет. (Целует жену.)

   Входит Клавдия Васильевна.

   Клавдия Васильевна. Здесь будете ужинать или на кухне?
   Леночка.  Все равно,  мама.  Мы  скоро выйдем. (Федору.)  Идем,  я тебе
расскажу, что придумала.

   Федор и Леночка ушли к себе. В дверях появляется Геннадий.

   Клавдия Васильевна. Где Олег?
   Геннадий. А что?
   Клавдия Васильевна. То есть как "что"?
   Геннадий. Зачем он вам?
   Клавдия Васильевна (громко, с тревогой). Где Олег, Гена?
   Геннадий (шепотом). Тут он, за дверью стоит.

   Клавдия  Васильевна бежит  к  двери,  распахнула  ее. Видимо, в глубине
прихожей стоит Олег. Клавдия Васильевна увидела его, покачала головой и ушла
на кухню.

   Входи, больше никого нет.

   Входит Олег.

   Олег. Не рано?
   Геннадий. Думаю, нет  -- перекипело. Но поблажки не жди. Конечно, не то
что сгоряча, но достанется.
   Олег. Есть хочется! (Идет к буфету.)

   Входит Коля.

   Коля. Ты что?! Мать места себе не находит...
   Геннадий. Это хорошо...
   Коля (Олегу). Я  уж наврал маме, будто тебя с Геннадием на улице видел.
Где ты был?
   Олег. Нигде не был. Мы вокруг дома обошли, а потом через заднее крыльцо
-- Геннадий меня в своей комнате запер, а сам куда-то ушел.
   Геннадий. За покупками  ездил. (Коле.) Я  его нарочно замкнул, сразу-то
попадаться на глаза никогда не надо, проверено!
   Олег (Коле). Что тут было?
   Коля. Леночка чуть не умерла. Федор обещал тебе уши оборвать.
   Олег. Еще чего! Пусть только дотронется! Где они?
   Коля. У себя.
   Геннадий. А Татьяна где?
   Коля. Занимается.
   Геннадий. Одна?
   Коля. Нет.
   Геннадий. С этим?
   Коля. С этим.
   Геннадий. Приехал бы он к нам в район погостить!..
   Олег. А вещи где?
   Коля. В сарай вынесли.
   Олег. Сильно испортил?
   Коля. Досталось беднягам!
   Геннадий (думая о своем). Я бы подговорил ребят...
   Коля. Отколотили бы?
   Геннадий. Отвадили бы.
   Олег (оглядывая комнату). Просторнее стало. (Задумался.)

   Где стояла кровать --
   Можно там танцевать,
   Где сервант возвышался --
   Только коврик остался.

   Коля.  Геннадий, переложи эти стихи на  музыку, и спойте Леночке  в два
голоса.
   Геннадий (Олегу). Ты, брат, сейчас не сочиняй, не надо.
   Олег (подойдя к окну). И рыб нет.

   Входит Лапшин.

   Лапшин (сыну). Ты что уходишь, ключа не оставляешь?
   Геннадий. Забыл.
   Лапшин  (передразнивая).  "Забыл"!  А  еще  десятилетку окончил!  Идем,
собирайся, сейчас едем. Я билеты купил.
   Геннадий. Чего это вдруг?
   Лапшин. Наши письмо из дома получили, под меня там копают, на мое место
зарятся. Я им покажу!.. (Коле.) Таисия Николаевна не была?
   Коля. Не видел.
   Лапшин. Свертка не оставляла?
   Коля. Какого свертка?
   Лапшин. Ну, не твоего ума дело. (Сыну.) Пошли.

   Геннадии и Лапшин уходят.

   Олег (сидя на подоконнике). Ты знаешь, как все ужасно получилось...
   Коля. Уж чего лучше!
   Олег. Нет, я не об этом.
   Коля. А что еще?
   Олег. Я положил записку в книгу  Веры. И вот как только  положил, сразу
понял, что люблю Фиру. Именно  Фиру!  Что теперь  мне делать?  Сидел там,  у
Геннадия, думал, думал... Не знаю, как выкрутиться. Что на обед было?
   Коля. Лапша куриная, мясо с картошкой и кисель.
   Олег. Мне оставили, не знаешь?
   Коля. Ты с утра ничего не ел?!
   Олег. Где же? Там лежала  копченая  колбаса -- здоровенная такая палка,
-- но я не притронулся, честное слово!
   Коля. Иди на кухню.
   Олег. А кто там есть?
   Коля. Одна мама.
   Олег. Как думаешь, что мне будет?
   Коля. Я откуда знаю!

   Олег ушел.

   (Смотрит в окно, за которым уже темнеет.) Марина!
   Голос Марины. Что?
   Коля. Иди-ка сюда.

   Марина появляется в окне.

   Марина. Что, Коля?
   Коля. Что ты делала?
   Марина. Зойку спать укладывала... Уснула.
   Коля. Мама твоя где?
   Марина. До сих пор не пришла. А что?
   Коля. Лапшин от нее какого-то свертка ждет.
   Марина (садясь на подоконник с той стороны окна). Зачем она это делает,
зачем?!
   Коля. А тебе она ничего не говорит?
   Марина.  Скрывает.  Я   сама   сегодня  начну   разговор,  обязательно!
Понимаешь,  я --  комсорг курса. Я даже хорошие платья сейчас носить  боюсь,
старые надеваю -- ты заметил?
   Коля. Заметил.
   Марина.  И такая тревога на душе! Вчера  с тобой по  Москве ходила, так
хорошо было... а пришла домой... (Тихо.) Ты не стал хуже ко мне относиться?
   Коля. Что ты!
   Марина. А мне показалось... Мне теперь все что-то страшное мерещится.
   Коля (тихо). Я тебя еще больше люблю.  (Хочет  обнять Марину,  но в это
время входит Геннадий с каким-то предметом в руках, завернутым в бумагу.)
   Геннадий (Марине). Здравствуйте. (Коле.) Коля, можно, я тут одну вещицу
спрячу, чтобы отец не видел? Сегодня купил.
   Коля. Положи в коридоре.

   Геннадий пошел в коридор. Коля берет Марину за плечи.

   Марина. Что ты! Во дворе увидят.
   Коля. Пусто. Кто-то  сидит  там на  лавочке,  но спиной к  нам. (Целует
Марину.)

   С возгласом "Геннадий!" входит Лапшин.

   Лапшин (увидев целующихся, опешил). Тьфу, черт! Никого нет.

   Марина исчезла  за окном. Лапшин пошел было к двери,  но в это время из
коридора вошел Геннадий.

   Геннадий. Чего тебе?
   Лапшин. Ты колбасу сожрал?
   Геннадий. Какую колбасу?
   Лапшин. Копченую.
   Геннадий. Даже в глаза не видел.
   Лапшин. Врешь!
   Геннадий. Честное комсомольское!
   Лапшин. Побожись!
   Геннадий. Ей-богу!
   Лапшин. Все равно брешешь!
   Геннадий. Сам  от меня  спрятал  куда-нибудь,  а теперь  на  меня  же и
валишь.
   Лапшин. Смотри, не найду -- ответишь! (Ушел.)
   Коля. Гена!
   Геннадий. Что?
   Коля. Колбасу, наверное, Олег съел.
   Геннадий. Да что ты?!
   Коля (зовет). Олег!

   Входит Олег.

   Олег. Что, Коля?
   Геннадий. Ты колбасу съел?
   Олег. Копченую?
   Геннадий. Да. Ты не ври, тут все свои.
   Олег. Нет, нет! Я, понимаешь, сижу в комнате, чувствую -- пахнет... Ну,
поискал... Она за  чемоданом была спрятана.  Так  я  ее  подальше,  за  шкаф
запихнул, чтобы не пахла... Она там.
   Геннадий. Пойду обрадую родителя. (Ушел.)
   Коля (глядя в окно). Куда это Маринка помчалась? (Зовет.) Дядя Вася!

   К окну подошел дядя Вася.

   Что-нибудь случилось? Почему Марина так побежала?
   Дядя Вася (тихо). Говорят, Таисию около универмага забрала милиция.
   Коля. Что?! (Прыгает в окно.)

   Дяди Васи тоже уже не видно. Входят Федор и  Леночка. Олег замер, глядя
на них.

   Федор. Явился?.. Ну?

   Олег молчит.

   Леночка. Что уставился, гаденыш?

   Олег молчит.

   Федя, убери эту проклятую саблю со стены. Опять повесили!
   Федор. Это мама. (Идет к сабле.)
   Олег. Не трогай.
   Леночка. Еще тебя спрашивать буду, стихоплет поганый!
   Олег. А ты -- курица!
   Леночка. Ты еще лаяться? (Схватила оставленную в углу планку от шкафа и
с этим оружием бросилась на Олега.)
   Олег (отбежав в сторону). Только попробуй! Только попробуй!
   Федор. Леночка, что ты!

   Леночка бросается на Олега, тот бегает вокруг стола.

   Олег. Не смей, не смей! Меня даже мама никогда пальцем не трогала!
   Леночка (бегая за Олегом). Избить тебя надо, избить!
   Федор  (хочет остановить Леночку, бегает за ней). Леночка,  осторожней!
Леночка, осторожней! (Федор поймал Леночку  за планку.) Лена, не смей  этого
делать! Сейчас же перестань!

   Леночка оставляет планку в руке Федора и вдруг бьет мужа по лицу.

   Леночка. Тряпка! (И ушла в свою комнату.)

   Пауза.  Федор стоит растерянный. Олег ошеломлен. Федор отходит  к окну.
Олег  тихо  подходит  к  брату. Он  стоит около  него молча,  не  зная,  что
говорить. Вытащил из кармана перочинный нож, раскрыл его, опять закрыл.

   Олег. Это  ты мне  ножик подарил, помнишь?..  В классе ни у кого такого
нет...  Мне за  него,  знаешь, чего только не  предлагали... Ты на  меня  не
злись, Федя... Если я научусь писать хорошие стихи, я их тоже печатать буду,
за  деньги...  Все  вам  отдам, все!..  Чтобы  чисто  было... Конечно, стихи
отдавать за деньги нехорошо,  я хотел этого никогда в жизни не делать...  Но
Пушкин   ведь  говорил:  "Не  продается  вдохновенье,   но  можно   рукопись
продать..." Правда, ему тоже деньги нужны были, вот он и выкручивался... Ну,
что ты на подоконник-то смотришь?.. (Заглядывает в лицо брату.) Плачешь?!

   Федор пошел к своей комнате.

   (Испуганно.) Нет, нет! Я не видел, Федя, я не видел!..

   Федор ушел к себе. Входит Геннадий.

   Геннадий. Олег...
   Олег (перебивает). Гена, ты плачешь, когда тебя отец бьет?
   Геннадий. Как бы не так! Больно  жирно ему будет. Ты что встревоженный?
Еще что-нибудь выкинул?
   Олег. Да, из-за меня тут...
   Геннадий. Что?
   Олег.  Нельзя сказать.  Погоди...  (Подбегает  к двери комнаты  Федора,
слушает.) Тихо... Ты знаешь, я боюсь, как бы он ее не задушил.
   Геннадии. Кто?
   Олег  (заглянув  в   замочную  скважину  двери,  тут  же  выпрямившись,
удивленно). Он ее целует! С ума можно сойти!
   Геннадий. Объясни толком-то...
   Олег. Объяснить ничего нельзя... Ты что меня спрашивал?
   Геннадий. Смотри. (Идет  в коридор, вносит свою покупку,  разворачивает
ее. Это аквариум, в котором плавают рыбы.)
   Олег. Откуда это?
   Геннадий (смущенно). Тебе. От меня.
   Олег (в восторге прыгая вокруг аквариума). Гена! Гена! Вот спасибо! Вот
спасибо-преспасибо! (Жмет Геннадию руку.) Ой, какие!..
   Геннадий. Забавляйся, коли нравится.
   Олег. Где же ты их достал?
   Геннадий. На Арбате.
   Олег. Гена, ты их на те деньги купил?
   Геннадий. Да. Видал -- пригодились!
   Олег (задумался, глядя на рыб). Гена... ты не рассердишься на меня?
   Геннадий. За что?
   Олег. Не надо было их покупать, Гена.
   Геннадий. Почему?
   Олег. Я не хочу их брать, Гена.
   Геннадий. Чего?
   Олег. Ты не сердись, пожалуйста, но не могу...
   Геннадий (помрачнев). Ты из себя дурака не корчи.

   Олег молчит.

   Я тебе от чистого сердца, а ты мне... в душу плюешь!
   Олег.  Гена...  я понимаю...  ты от чистого,  от самого чистого... Я же
знаю тебя. Но... не могу!
   Геннадий. Сопляк ты, отец верно сказал. Пигмей! Бери, говорю, рыб!

   Олег молчит.

   Бери, говорю!
   Олег  (чуть не плача). Ну что же я могу сделать?! Ты понимаешь, буду на
них смотреть, а мысли у меня совсем другие будут... Нехорошие... Я  о другом
буду  думать...  Я  хочу, чтобы у меня чистые  мысли были...  И  у