Дверь открылась и вошел директор.




	- Иван Осипович, - смотрите, - попробовал было пожаловаться ему учитель,
но Кандыба рассмеялся:




	- Ну что, весело?




	Он подошел к Алене и со всей силы пнул ее так, что девочка упала со стула.




	- Дура!




	Размахнувшись, он ударил ее ногой в живот. Алена вскрикнула от боли.




	- Что вы делаете? - вскричал учитель.




	- Тоже мне, патриот, - сплюнул директор ему в лицо. И через мгновение
Александр Никитич почувствовал, как что-то тяжелое бьет его по голове...




	Кто знает, сколько времени прошло, прежде чем он очнулся. Потирая
ушибленное место, Александр Никитич с трудом открыл глаза, пытаясь
вспомнить, что же произошло. Приближался вечер. Последние солнечные лучи
разлетались по классу, пытаясь за что-нибуть зацепиться.




	- Александр Никитич! Как хорошо, что вы очнулись.Что тут случилось?




	Уитель резко обернулся и увидел Кандыбу, склонившегося над трупом
маленькой девочки.




	- Сволочь, ты ее убил! - закричал учитель, но директор лишь мрачно покивал
головой.




	- Должно быть вас здорово стукнули. Я ведь уже неделю как на больничном. А
сегодня мне позвонили и рассказали об этом. Я сразу же прибежал... - слезы
сами собой потекли у него из глаз, и он, не стесняясь, заплакал.




	- М-да, - многозначительно сказал стоящий рядом завуч, которого учитель
попервой не заметил, - Интересно то, что весь ее класс сегодня ездил с утра
на экскурсию и вернулся только час назад. С ними небыло только Аленки. Но
самое интересное, что учителя говорят, как будто видели детей сегодня в
школе.




	- Черт знает что получается, - рыдал директор, - Как это могло быть? Прямо
мистика, какой-то чертов спектакль...




	- Спектакль... - недоуменно спросил учитель, как бы вспоминая о чем-то, -
Вы сказали спектакль? - несмотря на тупую боль, он кинулся к своему столу и
тихий стон вырвался из его груди. На полу в горстке пепла виднелся
обгорелый краешек старой потрепаной тетрадки.




	А за окном раздавались сирены. Это приехала милиция и скорая помощь, а
вместе с ними прибежали еще несколько учеников, ведя под руки плачущих
родителей Аленки и рыдая вместе с ними...


ТЕТЯ ВАЛЯ



	Тетя Валя была человеком достаточно редким. Не то чтобы в городе было мало
среднего возраста женщин, немного полненьких, немного низеньких; нет.
Просто она была несколько особенной. Особенно когда стирала белье в корыте
во дворе хрущевки, тут же складывая его в огромные старые корзины.



	- Люблю работать на воздухе, - говорила она и с неимоверной злобой и
усердием набрасывалась на очередное покрывало.



	Соседи побаивались тетю Валю по двум причинам: во-первых, она обо всем
имела свое мнение, во-вторых, это мнение было подозрительно правильным. К
примеру, тетя Валя о музыке:



	- Бездари собрались! Играют всякую дрянь!..



	Тетя Валя о телевиденьи:



	- Бездари собрались! Показывают всякую дрянь!..



	Тетя Валя о отечественном производителе:



	- Бездари собрались! Производят всякую дрянь!..



	По некоторым причинам тетю Валю боялись спрашивать о политике, власти и
экономике.



	Мыслила тетя Валя исключительно глобально. Часто можно было услышать ее
громкий крик, обращенный к очередному прохожему:



	- Что ты смотришь, будто мильйон мне должен!



	Или к дворнику:



	- Да ты за мильйон лет не уберешь весь этот мусор!



	Или к подруге:



	- Представляешь, мильйон шмоток за неделю насобирала.



	Однако это не мешало ей иногда распыляться по мелочам:



	- Мильйон раз слушала радио, а там одно и то же…



	Но даже эти мелочи не могли скрыть необъятной широты души и тела тети
Вали. Она жалела всех, и даже каждого по-своему.



	- Вон дедушка на войне пострадал, - жалобно говорила она, глядя на
старика-ветерана.



	- Вон котенку какой-то гад лапу перебил, - показывала она на маленький,
жалобно мяукающий клубок.




	- Вон какому-то гаду морду набили, - жалела она внушительного вида бандюгу
с перебитым носом.



	И радоваться умела всему, словно ребенок:



	- Ух ты, гляньте, какие цветки расцвели, - хлопала она в ладоши при виде
весенней клумбы.



	- Сегодня такое радостное солнышко светит! - говорила она, стирая белье
летними вечерами.



	- Вчера наши в футбол выиграли, - хвасталась она перед соседкой, более
заинтересованой в подгорающем супе на плите, нежели в результатах
отборочных матчей.




	- А что мне надо? Ничего мне не надо, - говорила тетя Валя, - Лишь бы все
оставалось как есть и никто мне не мешал стирать белье.


   ТРА-ЛЯ-ЛЯ



	- Господа, не желаете ли кофе?



	Словно пчелиный рой летал по залу. Ото всех сторон доносились обрывки
фраз:



	- …Ах, вы представить себе не можете…



	- …Затем на Кипр. Говорят, там довольно жарко в это время…



	- …Нет, он не кажется мне довольно быстрым…



	- …Бизнес есть бизнес, дружок, - сказал я ему…



	- Господа, не желаете ли кофе?



	Эх вы, великосветские беседы. Ваша "важность" и напыщенность даже на долю
не сравнится с важностью и смыслом простого, но вовремя сказанного слова.
"Втискиваясь" в собственные рамки и законы, вы сковываете речь и мысли
говорящего, мастерски скрывая между тем как недюжинный ум, так и
непроходимую тупость. Вы упразднили слово "сострадание", заменив его на
"благотворительность"; затем, прикрывшись новым словом, как щитом, вы
создали новое словосочетание "отмывание денег". Вы привыкли мыслить
масштабно. И когда кто-то говорит о смерти, как "30 человек на 1000 душ
населения", вы восклицаете "Ну и что?" Это кажется вам мало. Но вы
забываете о том, что когда в эти "тридцать" входит хоть кто-то из вашей
семьи, то это сразу становится много. Кто же вас придумал, великосветские
беседы, затмевающие взор и застилающие толстой пеленой ум и добрые
чувства?..



	- Господа, попробуйте же кофе. Я настаиваю…



	Павел Семенович с готовностью взял предлагаемую чашку, и теперь он пил из
нее и восклицал: "Великолепный кофе!", -улыбаясь при этом хозяйке и иногда
позволяя себе довольно многозначительные жесты.



	- Павел Семенович, как вам не стыдно? - хохотала та. Павел Семенович
посмеивался вместе с ней мелким противным смешком, продолжая кивать
головой.



	- …Бизнес есть бизнес, дружок…



	- Павел Семенович, развеселите меня, - томным голосом сказала хозяйка и,
усевшись рядом, обняла его.



	- Сейчас-сейчас, моя дорогая… - Павел Семенович поднялся со стула, - Вы же
знаете, любой ваш каприз…



	- …Чудесный кофе, вы не находите?..



	- Бегу-бегу, моя дорогая!



	Хозяйка развалилась на стуле, изобразив на лице притворно-страстное
томление.



	- …Я думаю, что в Грецию лучше всего…



	- Голубушка моя, я вернулся! - Павел Семенович вбежал в комнату, быстро
семеня коротенькими ножками. За ним вошел грязный старик с гармонью в
руках.



	- Душенька, думая лишь о вашем увеселении…



	- …О, да у нас гости…



	- Играй! - повелел Павел Семенович. Старик тихо заиграл.



	- Танцуй и пой!



	- Помилуйте, возраст…



	- Ну же!



	Едва переставляя ноги, старик принялся дергаться в разные стороны,
выкрикивая при этом хриплым голосом что-то вроде:



	- Этот день победы



	Порохом пропах…



	- Прелестно! - воскликнула хозяйка.



	- Все, дедушка, - Павел Семенович швырнул деньги на пол.



	- …Да вы благодетель, Павел Семенович…



	Старик собрал монеты и незаметно вышел, с трудом сдерживая слезы.



	- Ах, Павел Семенович…



	- Бегу-бегу, моя рыбка…



	Долго еще в ресторане слышался тихий зуд великосветской речи. Лишь под
самое утро гости разошлись по домам и, вспоминая сладостный вечер,
постепенно уснули…



	Свежий прохладный воздух расшевелил сонные листья и те радостно
затрепетали, вытягиваясь навстречу солнцу. Наступало утро.



	Невероятное чувство разбудило Павла Семеновича ни свет ни заря. Как
будто-бы ощущение весны, но было в нем также что-то непонятное. Он
попробовал пошевелиться, но тело, не слушая его, продолжало лежать на
кровати, как ни в чем ни бывало.



	- Умер, - подумал Павел Семенович и почему-то с облегчением вздохнул.



	Поднявшись с кровати, он подошел к зеркалу. Не увидев в нем привычного
круглого лица с зализанными назад волосами, он оглянулся. Тело все еще
лежало на кровати.



	- Неужели и вправду умер?



	Но даже столь легкий испуг не смог пробраться сквозь то самое щемящее
сердце чувство то ли любви, то ли счастья.



	- Павел Семенович! - тихий детский голосок раздался как-бы ниоткуда, то ли
отовсюду… - Павел Семенович!



	К нему подошел маленький и почему-то знакомый мальчик.



	- Здравствуйте, Павел Семенович.



	- Ты кто? - удивленно спросил тот.



	- Я ваше детство, Павел Семенович.



	- Ну и? - удивления почему-то небыло. Наоборот, откуда-то взялось легкое
раздражение.



	- Я пришел поговорить с вами… Ну, перед тем, как… - мальчик запнулся.



	- Я умру? - спромил Павел Семенович.



	- Нет, вы вернетесь, - мальчик резко мотнул головой, - хотя… не знаю, что
для вас было бы лучше…



	- И когда же я вернусь?



	- Как только мы закончим.



	- Так говори же быстрее, не тяни!



	Губы мальчика задрожали. Было видно, что он едва сдерживает слезы.



	- Неужели они были правы, и он не захочет меня слушать? - прошептал малыш
про себя.



	- А что ты можешь мне сказать? - тут Павла Семеновича как бы прорвало, -
Что ты скажешь мне, ты, отнявший у меня лучшие годы…



	- Я не виноват… - прошептал мальчик.



	- А кто виноват? Мой полоумный отец, вечно пытающийся наставить меня на
путь истинный? Или моя измученая мать, которая даже умерла в одиночестве?
Ты не дал мне того, что я имею сейчас. Так что же ты теперь хочешь? Иди от
меня!



	- Хорошо, - и тут мальчик зарыдал…



	- Просто… запомните, - говорил он сквозь слезы, - просто помните…
Вспомните то хорошее, что в вас было… Вспомните, хотя-бы… Ну спасенного
котенка… или…



	- Иди! - закричал Павел Семенович. И в тот-же миг он очнулся в своем теле.
На столе зазвенел будильник.



	- Семь часов, - простонал Павел Семенович и почему-то засмеялся, - Всего
только семь часов… Значит, приснилось.



	Он медленно поднялся с кровати, прислушиваясь, как загрохотало сердце в
груди, и направился к зеркалу.



	- Приснилось, - шептал он про себя и вдруг вскрикнул, увидев свои
поседевшие волосы…



	- Господа, не желаете ли кофе?…



	- …Вы так похорошели в этом платье, милочка…



	- …Зимой мы планируем немного приодеться…



	- …Кстати, слышали новость? Павел Семенович умер…



	- …Неужели? Какое горе. Кстати, милочка, где вы брали это прелестное
пальто?..



	На старом кладбище около свежевырытой могилы стоял грязный дед с гармонью
и кладбищенский сторож.



	- Кого хоронят-то? - спросил дед, слегка вздрагивая от утренней прохлады.



	- Бизнесмена, или как они там сейчас называются, - ответил сторож и,
затянувшись сигаретой, добавил, - Молодой еще.



	Дед взглянул на лицо покойного и на четырех рабочих, которые готовились
заколачивать гроб.



	- А где друзья-родственники?



	- Да нет у него никого, - сторож сплюнул и затянулся снова.



	- Жаль, - дед снял старый картуз, - Хорош человек был.



Сторож опустил голову и неуверенно потоптался на месте:



	- Ну что ж, пойдем, что ли?



	- Пойдем.



	И они вдвоем развернулись и ушли, проводив в последний путь Павла
Семеновича…


   ДА. ЗДРАВСТВУЙТЕ. НЕТ. ДО СВИДАНИЯ.



	Да! Здравствуйте. Нет. До свидания. Я же уже сказал нет, до свидания. Ну
поймите, если я уже сказал нет, до свидания, то я уже не могу сказать да,
до свидания. Иначе люди скажут, что мои да, до свидания, и нет, до
свидания, ничего не стоят, потому что я всегда могу сменить свое да, до
свидания, на нет, до свидания, и свое нет, до свидания, на да, до свидания.
А куда же это годится? Нет, до свидания.




	Алло. Да, это малое предприятие. Да, это мы. Откуда-откуда вы звоните???
Простите, вы ошиблись номером. Нет, это не мы. Нас тут больше нет. А где
мы? Переехали, а куда не сказали. Нет, представьте себе. Не сказали. Да,
представьте себе. Ничего. Ничего. До свидания.




	Да. Ой, мама. Привет, мама. Да, я завтракал. Да. Дети отлично. Да, я одел
шарф, потому что на улице плюс двадцать мороза, не беспокойся. Все. Мама,
все. Мама, бегу! Все! Целую. Мама, я ложу трубку. Все. Пока.



	Малое предприятие слушает. Да, директор слушает. Нет, я не малое
предприятие. Я директор. Что значит я наврал? Придумали же, я наврал. Вы
еще скажите, что я вам наврал. Что значит "а кому же еще?" Уж вам-то я
точно не врал. А вы, простите, кто? Ой, Павел Григорьевич. Извините, не
узнал вас, Павел Григорьевич. Богатым будете. Да, все готово. Давно готово.
Нет, сегодня уже не наврал. Да нет, простите ради Бога. До свидания.




	Ольга! Ольга! Принесите, пожалуйста, кофе. Да, черный кофе. С
какими-такими добавками? Чему это вы научились там у бывшего начальника, я
между прочим женатый человек. Ах, вы имели в виду сливки? Нет, спасибо. Не
надо. Да, без сахара. Да, две ложки кофе. Ну естественно кипятком. Все.
Жду. Давайте побыстрее.




	Алло. Дорогая? Я уже бегу домой. Совсем сварился на этой роботе. Да,
подашь меня на стол и скажешь, что это Анкл Бенс. На Галину Бланку я
вроде-бы не похож. Да. Мне никто не звонил? Да? Ну ты сказала, что я
повесился? Сказала? А он не поверил? Нет? Тогда скажи ему, что я утопился.
Или застрелился. Или еще что-нибудь. Короче, сама придумаешь.Ладно. Ладно.
Жди. Все. Бегу!




	Да. Кто это. Совесть? Чья? Моя?!? Странно, раньше я вас не видел. Что вы
хотите? Что?? Что вы ко мне со всякими глупостями лезете. Нет, нет и нет!
До свидания.