, огонь охватил  всю  {62} Знаменку, уже
перебрался   на   Воздвиженку   и  грозил  Кисловским  переулкам.   Бутурлин
остановился, и  ноги его подкосились -- старый  бутурлинский  дом горел, как
костер.

        Глава VI. Эпилог

          "Среди стен его погребено мое счастье, жизнь моей жизни".
           Н. Страхов

     Целую  ночь и  весь день  Бутурлин ходил по пожарищу.  От своих соседей
узнал, что его  старый дом загорелся первым, сразу в разных местах, каким-то
особенным красным пламенем и, несмотря на то, что все окна и двери его  были
открыты, никто не вышел из пылающего дома, как будто  бы и  самый дом не был
обитаем.
     С опаленными бровями и лицом, растрескавшимся от жара, Федор пробирался
среди еще не остывших головешек, тщетно ища найти останки Жервезы.
     Толпы москвичей стояли в молчании поодаль, и никто не решался подойти к
потрясенному до пределов вдовцу, стоящему на пепелище своего дома.
     Бутурлин  стоял  недвижно,  что-то соображая,  стремясь что-то  уловить
своим помутневшим сознанием.
     Внезапно  почувствовал,  что  его   левая  рука  сжимает  толстый  том,
похищенный  им из Брюсова  дома  и {63}  автоматически носимый  целые сутки.
Федор  взял  его в  обе  руки, раскрыл на роковой  странице,  но  сколько ни
силился, не мог понять  даже слов,  написанных  на  ней  дрожащим  латинским
почерком.
     Захлопнул  книгу  и  бросил  ее  в   груду  тлеющих  бревен.  Старинный
пергаментный  переплет начал тлеть, и страницы нюрнбергских печатников долго
коробились, не загораясь, потом вспыхнули каким-то зеленоватым пламенем.
     Федор  безумными  глазами  смотрел,  как  огонь  поглощал  страницу  за
страницей книгу, пока  чья-то рука не опустилась на его плечо: князь Михайло
Андреевич Голицын вывел его из пожарища. {64}