-то иначе узнают, что мы израильтяне?"
  "Погоди, - замер на месте Илья. - А это-то что?!"
  На той же улице громко  звучал иврит. Пожилая пара вышла  из роскошного
пикапа с израильскими  номерами и сварливо  торговалась с продавцом открытой
витрины  ювелирных  изделий.  Израильтяне  вели  себя  совершенно  свободно,
раскованно, словно они  были  не в Каире, а в какой-нибудь Праге, везде, где
прослыли крикливыми наглецами наравне с русскими пьяными.
  И,  что  интересно, продавцы перед  ними лебезили, объясняясь на чистом
иврите...
  "Сплю я что ли? - вытаращился  Илья  на не  менее ошеломленную Женю.  -
Хорошо,  этому хамью  все равно, на кого орать,  но  каирцы-то откуда  знают
иврит? И почему терпят такое обращение?"
  "Тут  полно бывших  палестинцев,  -  услышали они  знакомый  голос.  Их
рижанин не  спеша шел  к музею  и  лизал мороженное. - Чему  вы удивляетесь?
Посмотрите на  этих стариков. На них  же просто  написано,  что это  богатые
покупатели. А  потому ни национальности, ни гражданства они не имеют. Им все
заменяет кошелек. Для таких клиентов тут же найдется человек, говорящий хоть
по-тарабарски... И посмей их тут хоть кто обидеть!"
  Лернеры, перебивая лруг друга, тут же наябедничали на отца и сына.
  "Не  берите  в  голову,  -  махнул рукой  ушлый гид.  - Тут  две Москвы
населения. Кого только нет! Может у них кто погиб, может их выгнали из  Яффо
когда-то.  Мало ли. Война  шла тридцать  лет."  "А телевидение  почему такое
агрессивное?"  "Так  тут же вся интеллигенция в оппозиции правительству там,
где  касается  мира с Израилем." "А чего  же они  хотят?  Новой  войны?" "Да
ничего они  не  хотят,  как и наши горлопаны,  кроме как себя показать.  Это
лучше всего делается на фоне образа врага. И нет врага очевиднее, чем еврей.
Посмотрите  вон  на того,  что  орет на таких  милых продавцов. Можно любить
такое дерьмо?"  "Но его же никто не обижает, - ежилась от воспоминаний Женя,
- в то время, как нас..." "Вас  тоже никто не оскорбил, - смеялся рижанин. -
Даже распрощались  на  вашем  родном языке.  Чуть не линчевали? Ну,  это  из
области ваших фантазий. Каирцы это  вам не наши дурные палестинцы.  Для  них
ударить человека вообще  немыслимо. Гуляйте себе спокойно  и  говорите между
собой на иврите. Любуйтесь на красивый город. Какие проблемы?"
6.
  Человек  действительно  не  знает,  что  такое  проблемы, пока  они  не
начались всерьез.  Для Лернеров все произошло после египетской  таможни, где
нарядный усатый офицер  принял  было купленную у пирамид  каменную кошку  за
вывозимое   произведение   искусства.   Но   когда   Илья   позвал   ее   на
интернациональном "кис-кис-кис", грозный военный тут жезаулыбался.
  А вот израильская пкида-служащая не улыбалась, рассматривая то Женю, то
ее даркон-паспорт. "Ты действительно израильская гражданка?  - быстро, зло и
непонятно  произнесла  "марокканка". -  Что-то  не  похожа."  "Она из  нашей
группы,  -  протиснулся к стойке гид. - Села в Иерусалиме." "Ты  приехала из
России, купила даркон и хочешь нелегально остаться в Израиле, чтобы заняться
проститутцией?" "С ума ты сошла!  - возмутился  Илья. - Она  уже три десятка
лет как моя жена..." - поздно прикусил он язык.
  "Рэга -  минутку, -  откинулась на спинку  кресла пкида, держа трубку у
уха.  - Ицик, тут двое русских... сутенер  и  проститутка. Да, обычное дело,
просочились как-то  в Израиль и съездили для пущей легализации  в Египет. По
документам оба евреи, но внешне - типичные руситы. Проверь их дарконы. Я так
и  думала! Домой вернетесь из Каира, - объявила она Лернерам. -У  нас и  так
слишком много русских."
  Между тем,  группа была уже  на  израильской  территории и  садилась  в
автобус.
  Рижанин  выслушал офицера таможни, вскинул на плечо свою сумку и развел
руками, проходя  мимо Лернеров  туда же:  "Проверили  ваши паспорта, господа
хорошие. Все фальшивое. И  теудат-зеут, и даркон, выданный на его основании.
Вы нелегалы в Израиле. Леhитраот."
  Автобус плавно  закрыл дверь и  уехал.  Из  египетского туалета  тянуло
вонью.
  "В чем дело? - подошел египетский офицер. - Кто вы такие?.."
7.
1.
  "Академик  Жаборецкий может  подтвердить, кто мы такие!  - отчаянно
кричал Илья в кабинете  московского  следователя.  - Вы  же... вы  же видели
Терри, Алексей Витальевич?"
  "Если  вам  достаточно  моего  свидетельства,  -  профессор  Жаборецкий
напряженно вглядывался в осунувшихся молодых людей в грязной помятой одежде,
- то  я подтверждаю: доктор  Илья Романович  Лернер действительно  много лет
занимался в нашем институте влиянием секреций редких антарктических креветок
на механизм старения человека и продемонстрировал мне лично десять лет назад
результаты своих  изысканий на умиравшей от чумки собаке  Омолодил  до почти
что щенка. Более чем вероятно, что потом он испытал препарат на своей жене и
на себе  самом.  Скорее всего  это и  есть Илья Романович и Евгения Ароновна
Лернеры. Во всяком случае, в студенческие годы Илья был точно таким же."
  "И что?- Вылечил?"
  "Так это же гений! - по-детски открыл рот грозный дознаватель.- Он же в
Израиле  мог  всех сделать  бессмертными.  Состояние  сколотить! Как же  они
расстались с таким  ученым? И почему их к нам депортировали в наручниках  из
Египта?" "Увы, - развел руками профессор. - Судя по всему у евреев для этого
не  нашлось  денег." "А  у вас?" "Мой институт  еле сводит концы  с концами,
но...  на эту тему мы  бы давно нашли  любые средства,  если  бы едиственный
компетентный специалист не уехал девять лет назад в Израиль."
  "Гражданами  Российской  федерации эти... двое не являются. Израильская
сторона утверждает,  что, согласно их компьютерам, чета Лернеров умерла  год
назад  и  похоронена  у  нас в России. Единственный  способ  хоть  как-то их
легализовать - ваше  согласие не  только признать этого... как его теперь...
короче, вот этого Лернера, но и  ваше письменное заявление о государственной
важности  изысканий   по  теме  с  намерением  взять  его   обратно,   чтобы
продолжить...  Вы их  официально  узнаете?.."  "Узнаю. Однозначно.  И  готов
принять обратно,  хоть это не  так и просто. Придумаем  что-нибудь...  Если,
конечно, вы, со своей  стороны  сможете  их  как-то  легализовать.  Вы  сами
понимаете, что вернуть их в мой коллектив в качестве всем известных Лернеров
невозможно."
  "Если вы уверены в успехе его изысканий и... У меня папа..."
  "Если  у  нас все получится,  как  я  предполагаю,  товарищ  полковник,
считайте,  что вы  с вашим папой  уже вышли  из ресторана  и  отправились по
девочкам."
  "Тогда  считайте,  что нужная  легенда и документы к  ней уже  у  ваших
бывших Лернеров в кармане! Если, конечно, за  нашими милейшими... гостями не
числятся дела пострашнее подделки документов - до их эмиграции в Израиль."
  "А вы согласны, Илья Романович?"
  "Господи...  Да  я вообще  не  знаю,  как вас и  благодарить-то Алексей
Витальевич!"
2.
  "Вас спасло то, - говорил Жаборецкий в самолете, пятый час летевшем
над  просторами  родины  чудесной,  -  что  за  вами  не  числилось  никаких
политических грехов.  Вот  вам  и  выправили вполне достойные  документы для
молодых людей с направлением в мой институт."
  "Политических грехов? -  не  уставал  удивляться жизни Илья. -  Но  что
может  считаться в новой и демократической  России  политическим  грехом для
бывшего советского человека? Советская деятельность или антисоветская?" "Чем
меньше вы будете об этом думать, тем легче будет вам жить на  свете. Пока же
институт откупил  вашу прежнюю квартиру..."  "В которой мы  оба умерли...  -
тихо сказала Женя. - Похоронены на  Пятнадцатом километре..."  "Меня все эти
ваши  заморочки не касаются, - насупился профессор. -  Я их и понимать-то не
обязан. Вернетесь к тому, Владимир  Семенович,  чем занимался у нас ваш,  по
легенде,  дядя  -  Илья  Романович  Лернер.  В Израиле вы никогда  не жили и
никакого омоложения не  проходили. Вы поняли?" "А мы там и на самом деле  не
жили. Все девять лет только  наблюдали  со своего эпикруга, как сладко живут
люди в их эпицентре..." "Вашего этого, как его, иврита, я тем более понимать
не  обязан.  В   русском  языке  и  слова-то  такого  "эпикруг"   нет.  Чушь
какая-то!...  Итак, вы однокурсники, кончили заочно провинциальный биофак. Я
вас  пригласил  к  себе  на  работу  только   потому,  что  вы  располагаете
уникальными трудами своего именитого дяди, оставленными вам в наследство."
  "А... если не  секрет... Поймите меня правильно,  Алексей Витальевич...
Вы же помните, какие  у нас с вами были, мягко  говоря,  сложные отношения в
прошлом? Я на вас и сослался-то только от полного отчаяния! Зачем вы меня...
нас спасли?"
  "Да... вы правы... Мы не так уж с вами...  дружили, чтобы  я вас спасал
от пущей любви. А что я никогда  не грешил особым альтруизмом, то об  этом и
говорить не  приходится. Все гораздо проще, Илья...  Мне семьдесят восемь. А
ей, если вы  помните...  сейчас всего тридцать девять. За эти... скажем так,
нелегкие годы  я не только не был съеден  бесчисленными конкурентами,  но  и
приобрел  кое-какие деловые  связи. А  потому имею все  основания  надеяться
на... Короче говоря, у меня только одно условие  - первая ампула должна быть
впрыснута...""Только вам,  Алексей  Витальевич, - горячо  воскликнула  Женя,
невольно потирая еще  не отошедшие от наручников запястья. - Без вас нам тут
такая интеграция предстояла  бы на родине,что  все прошлое, кроме разве  что
арабской тюрьмы, цветочками показалось... Вы никогда в туалет по-большому не
ходили в наручниках? Если бы  Ильюша не решился  сослаться на вас..." "Вова!
Володя он у вас, Лариса!"
  "А экспедиция за креветками?  - не отставал между тем настырный Илья. -
Это  же  сумасшедшие  деньги?  Откуда они  в  стране, бюджет которой  меньше
израильского при  населении в  тридцать  раз большем?" "В  этой стране  иных
денег,  кроме,  как  вы  изволили выразиться, сумасшедших, не существует уже
много  лет. И принадлежат  они  не какой-то  абстрактной "стране", а  вполне
конкретным  людям,  которые и  оприходовали  наследство  Российской империи,
приросшее  наследием Советского  Союза. И каждый пятый из  этих  людей имеет
свою пассию, рядом с которой он должен выглядеть в постели мужчиной... Вы же
выглядите? Или... не дай Бог, тут есть свой ньюанс?"
  "Никаких  ньюансов, - смеялась  "Лариска". - Только  пыль..."  "К-какая
пыль?" "Та, что стоит столбом!"
3.
  "Русские, представляешь? - шипела лаборантка Рита  своему безразличному
ко всему тихому мужу с баркашовским значком-свастикой на пиджаке. - Молодые!
Дядя, видите  ли,  им тот  Лернер... Но я-то вижу, что это  они же,  как та,
помнишь, их собака, что сдыхала, сдыхала, а потом скакала у нас по лестнице,
пока  ее  новые  хозяева  не  продали  куда-то  в  тайгу.  Это  они,  Костя!
Омолодились  там  у   себя  в  Израиле...  И  все  наши  их  узнали,  только
придуриваются  от   страха  потерять  работу,  величают  гадов   по   новому
имени-отчеству.  Но  мне-то  ясно,  что это израильские  шпионы, ты понял? И
Жаборецкий  с ними  заодно. Его  зам  кому-то  сказал,  я  слышала, - что-то
многовато  у молодого специалиста знаний  и опыта  меня скоро  переплюнет. И
дядины работы  наизусть  знает. Так  что все  уже  догадываются, что  это за
блондинистая парочка.  Это-то  меня больше всего  и  возмущает,  Костя, - по
паспорту они русские! Я к ним подкатилась с листовкой нашей партии, так этот
истинный Илья Романыч-то так на меня зыркнул!.. Я его назло в столовой так и
окликнула,  представляешь? Он прямо  подскочил,  даже  обжегся супом.  И  ни
одного блюда со свининой не берет. Русский!.."
  "Рита, нам-то  какая  разница?"  "Нет,  что значит, какая разница? Жиды
возвращаются!  На все готовенькое. Отсиделись в своем Тель-Авиве пока мы тут
переживали путч, инфляцию,  дефолт,  все эти  мерзости,  что они  же  нам  и
навязали! Наш губернатор открыто говорил - все наши приморские беды от кого?
От  жидов! А эти там обжирались и грелись на отобранном у арабов солнышке...
Нет, жизни я ему не дам!"
  В тот же вечер, специально подкараулив Илью на  лестнице, она прошипела
ему тем же хорошо знакомым голосом: "Что, не понравилось в Тель-Авиве?"
  "Воистину  салям,  -  пробормотал "Вова". - Лишкат  авода,  мас ахнаса,
авталя, русим  мисрахим  (биржа  труда, налоговое  управление,  безработица,
грязные русские - ивр.), неприличными словами не выражаться, с-скотина..."
  Доморощенная нацистка отпрянула.  Ей  было  бы куда  проще, если бы  он
послал ее матом, как до своей эмиграции. "Ты... эта...  чего?" "Ло хошув (не
важно). Пшло  нах..." Это было совсем другое дело. Рита уже набрала воздуха,
чтобы  достойно  ответить, как  вдруг преображенный  сосед тихо  сказал: "Не
заткнешься - Костика омоложу... Рядом со старой клячей."
  У несчастной перехватило  дух. И  одним  врагом у Лернеров тотчас стало
меньше.
  * **
  В  той  же  некогда опустевшей и захламленной, а  теперь заново обжитой
квартире  тот же сквозняк из  приоткрытой балконной двери  гонял по пыльному
полу  обрывки  упаковки  новой   мебели   из  щедрых  кредитов  престарелого
любовника. Не так жарко как прежде, но  грели батареи и пахло новыми вещами,
включая импортную,  как и  все в новой-старой стране, включая автоматическую
стиральную машину,  по сравнению с  которой  некогда брошенная "Вятка"  была
анахронизмом. Заново подобранная, расставленная и ухоженная мебель повторяла
новый  облик своих хозяев. Все это оказалось восстановимым с нуля. Тем более
в эпицентре.
  Илья запер знакомую  дверь и положил ключ  в  карман.  Он  снова боялся
потерять ключ  от своей квартиры. У  подъезда стоял подержаный автомобиль  -
подарок от спонсора Жаборецкого.
  После  катастрофы  на египетско-израильской  границе  все  это казалось
чудом.
  Тот  же ледяной  непрерывный  сухой ветер разносил по двору  бумажки из
мусорных  баков.  В  ярко  освещенный  переполненный  импортными  продуктами
гастроном заходили  люди, чтобы  купить  что  угодно...  по  своему карману.
Декабрь  1999, какой ни есть результат перестройки,  переполненные магазины,
новые планы для новых душ.
  Среди освещенных в этот ранний  зимний вечер теплых окон ярко светились
те жетри окна их "хрущобы", многолетнего семейного очага, единственного дома
Лернеров  на  этой  планете.  Впереди была  милость российского капитализма,
победившего их сионизм... Круг замкнулся. Начиналась новая интеграция.

  22.12.00
  Dr.  olomo  Zelma ov =  hlomo Wulf
  972-4-8527361
058-702763