ать.  Цветы  остались  только  в
кабинете  самой  Маргариты  Николаевны.  На  них  Эля  все  же  внимание
обращала, боясь укора строгого завуча.
   Маргарита Николаевна оглядела кабинет.  Все  цветы  выглядели  вполне
жизнеспособными. За  исключением  разве  нескольких  горшочков,  стоящих
высоко под потолком на шкафу. Про них Эля, кажется, благополучно забыла.
Марго нахмурилась, затем решительно выдвинула из-за  шкафа  стремянку  и
наполнила пластмассовую леечку  водой.  Она  не  могла  уйти  домой,  не
убедившись, что в ее кабинете - полный порядок.
   Цветы нужно было полить обязательно. И не так уж много времени это  у
нее отнимет. Борис обещал заехать к  ней  домой  в  восемь,  он  сегодня
собирался повести ее в какое-то расчудесное кафе  с  кавказской  кухней,
настоящим грузинским вином и живой кавказской музыкой. В ее распоряжении
еще был целый час. Она все прекрасно  успеет  -  принять  душ,  освежить
макияж, переодеться. И уж конечно, полить в кабинете цветы.
   Маргарита Николаевна установила весьма шаткую  лестницу  -  стремянку
возле шкафа и, скинув туфли для удобства и безопасности,  поднялась  под
самый потолок. И не пожалела, увидев у себя на шкафу  недопустимый  слой
пыли. Нужно  будет  сказать  завхозу,  чтобы  она  построже  следила  за
ежедневной уборкой помещений. Если так из рук  вон  убирают  в  кабинете
завуча, то что творится в учебных классах?! Марго захотелось спуститься,
взять мокрую тряпку и вытереть это безобразие.
   Стремянка подозрительно зашаталась, Марго схватилась рукой за шкаф, и
в это время кто-то вошел в приемную. Дверь в кабинет была приоткрыта, но
Марго с ее места не было видно вошедшего. Так поздно и без стука  к  ней
мог войти Женька или Борис Иванович. Уборщица приходила позднее.  Охране
здесь вообще нечего было делать  без  особой  надобности.  Марго  полила
цветы, ожидая, когда посетитель появится в ее кабинете, чтобы  попросить
у него влажную тряпку для  пыли  и  самой  при  этом  не  спускаться  по
ненадежной лестнице.
   Глухой щелчок замка заставил ее обернуться к дверям. Тот,  кто  вошел
зачем-то плотно закрыл дверь в ее кабинет. Марго осторожно повернулась и
замерла: привалившись спиной к двери, бледный и измученный,  стоял  Егор
Васильев. Стремянка закачалась, Марго  с  ужасом  поняла,  что  если  не
возьмет себя в руки, то грохнется на пол с  полутораметровой  высоты.  С
трудом переведя дыхание, как можно сдержаннее и спокойнее, она, наконец,
выговорила, не отрывая глаз от чем-то очень опечаленного Егора:
   - Что-то случилось? Что с тобой, мой хороший?  -  сказала  она  своим
обычным тоном, используя привычные слова-обращения к детям, но  здесь  и
сейчас они вдруг прозвучали совсем по-иному, обретая иной смысл.

***

   Егор моргнул, тряхнул головой, откинул рукой нависшую на глаза густую
непослушную прядь волос и на бледном  лице  начали  проступать  неровные
розовые пятна.  Словно,  услышав  любимый  голос,  он  начал  оттаивать,
отогреваться душой.
   - Маргарита Николаевна, можно я провожу вас домой? На улице за школой
почему-то  сегодня  не  горит  ни  один  фонарь...  -  вдруг  лицо   его
изменилось, переменился и голос, - А зачем вы залезли на эту  стремянку,
посмотрите,  она  ведь  сломана,  вы  упадете!   Маргарита   Николаевна,
осторожно, я подам вам руку!
   Егор шагнул через кабинет к лестнице,  которая  вот-вот  готова  была
сложиться пополам  из-за  того,  что  распорки  или  не  были  правильно
раскрыты или давно уже не функционировали. Стремянка держалась на  одном
честном слове, удивительно, как Марго вообще удалось по  ней  взобраться
на такую верхотуру.
   Марго осторожно начала спускаться вниз, опершись на  протянутую  руку
Егора. Он встал буквально вместо распорки, подставив плечо под непрочную
конструкцию, и готов был принять на себя удар, если стремянка сложится.
   - Разве это занятие для завуча -  лазать  по  шкафам?  -  говорил  он
укоризненно, внимательно следя за тем, как  Марго  переставляет  ноги  с
перекладины на  перекладину,  -  в  школе  полным-полно  бездельников...
неужели нельзя было поймать любого за шкирку?
   Марго слушала его легкое ворчание и улыбалась про  себя  -  ей  вдруг
пришло в голову, что никто никогда в этой школе ей так  не  выговаривал,
не отчитывал с такой трогательной заботой.
   Осталась последняя ступенька,  когда  стремянка  поехала  в  сторону,
подворачивая под себя свои "ноги".
   Егор оттолкнул падающую  махину  и  подхватил  Маргариту  Николаевну,
обняв свободной рукой за талию.
   Стремянка с грохотом рухнула на пол, чудом не зацепив окно.  А  Марго
оказалась в неожиданно крепких объятиях Егора.
   Кровь ударила ей в лицо, когда она увидел совсем близко его  глаза  -
ярко-серые,   немигающие,   взволнованно   вспыхивающие    и    странно,
одновременно   испуганно   и   дерзко,   косящие.    Неожиданно    Марго
почувствовала, что расстояние  между  ними  еще  сократилось.  Это  Егор
выпустил  ее  руку,  чтобы  прижать  Марго  крепче  к  себе.   Маргарита
Николаевна глянула снова ему в глаза, и предвестие  неизбежного  поцелуя
обожгло ее. А в глазах Егора молнией вспыхнула отрешенная  решимость,  и
он осторожно приблизил свои губы к ее губам. И прильнул  к  ним,  закрыв
глаза, боясь дышать и шевелиться. Он замер, возбужденно дрожа,  и  вдруг
выключился из окружающего его мира. Ничего вокруг него  не  было,  кроме
этих губ, этого потрясающе притягательного  лица,  горьковатого  аромата
духов. А еще эти плечи, эти руки, эта грудь, эта тонкая  талия,  упругие
бедра под бархатисто-тяжелым шелком юбки... Егор  целовал  Марго  и  ему
казалось,  что  он  просто  умрет,  если  оторвется  от  ее  губ  -  так
больно-сладостно было ему;  он  уже  почти  умирал,  прижимая  Маргариту
Николаевну к своей груди.
   Теперь она не видела его глаз - волосы снова  упали  Егору  на  лицо,
закрывая глаза, и щекотали ему переносицу, мешали, но он не  мог  отнять
рук, чтобы откинуть их назад. Сейчас он мог  только  одно  -  после  губ
начать целовать шею, спускаясь ниже - к груди. Когда он коснулся  губами
ее  шеи,  Марго  почувствовала,  что  силы  вот-вот  покинут  ее,   ноги
подкосятся и единственной опорой останутся руки Егора,  плотным  кольцом
обвившие ее. Она бессильно откинула голову назад, отдавая шею во  власть
его горячим губам. Его неопытные дерзкие  мальчишеские  пальцы,  еще  не
научившись быть нежными, пытаясь расстегнуть блузку, рвали пуговицы, его
губы  торопились  захлебнуться  в  аромате  ее  груди,  сухими  быстрыми
поцелуями лаская каждую клеточку матовой бархатной кожи. Неожиданно  она
ощутила его ладонь на своей груди, она  не  успела  опомниться,  как  он
высвободил ее грудь из тонких кружев белья.  Не  в  силах  противостоять
этому страстному натиску, Марго только слегка прикусила губу, но тут  же
разжала зубы, потому что Егор снова прикоснулся к ее рту. Он нашел  губы
на ощупь, тычась, как слепой  котенок,  он  ничего  не  видел  из  -  за
собственных волос.
   Марго, высвободила руку, но только затем, чтобы отвести  с  его  лица
непослушную тяжелую прядку. Ее пальцы коснулись его влажного горячечного
лба,  заводя  волосы  назад  к  самой  макушке.  Егор  замер  от   этого
прикосновения, и через мгновение Марго взлетела на  его  руках,  обнимая
его за шею. Она закрыла глаза, теряя ориентацию в пространстве, ее тело,
словно на волнах плыло куда-то,  пока,  наконец,  не  ощутило  упругость
кожаного дивана, углом стоящего у стены.
   Марго вздрогнула,  неожиданно  отчетливо  осознав  бесповоротность  и
неизбежность своего падения, а  так  же  то,  что  противостоять  силам,
окончательно завладевшими ею всецело, не удастся. Даже если бы она этого
хотела. Но Марго  не  хотела  более  ничего,  кроме  этих  горячих  губ,
торопливых дрожащих рук, узкой  мальчишеской  груди,  подмявшей  ее  под
себя. Все понимая, и ничего не желая осмысливать,  она  помогала  Егору,
превратив свое тело  из  податливого  и  мягкого  в  гибкое,  подвижное,
пылкое. Она довела своего мальчика до  лихорадочной  дрожи,  сотрясавшей
все  его  тело,  словно   от   ледяного   озноба;   дыхание,   судорожно
перехваченное спазмами в  горле,  с  хрипом  вырывалось  из  груди,  пот
заливал ему глаза и,  будто  слезы,  тек  по  лицу.  Марго  должна  была
остановить его и успокоить, но это было невозможно. Все  свои  силы  она
устремила только на то, чтобы не закричать от неведанного никогда  ранее
наслаждения, такого мощного, такого  сладострастно  -  необоримого,  что
даже боль от прикушенных до крови губ не заглушала его. Ей казалось, что
она теряет сознание, но, ускользающее, оно  вновь  возвращалось  к  ней,
чтобы заставить снова ощутить  эту  возвышенно-сладостную  муку,  трепет
ублаготворенной плоти, наивысшее счастье, равного которому по  силе  она
не знала.
   Упоение от любви, которой она ранее брезговала, волной  выбросило  ее
из привычной жизни в жизнь иную,  где  вечность  кажется  мгновением,  а
секунда - бесконечностью. Но время, потерявшее свой смысл все же дало  о
себе знать, когда силы оставили обоих. Егор сполз  с  дивана  на  пол  и
замер, обхватив коленями  руки,  пытаясь  унять  колотившую  его  дрожь.
Марго, как только немного отдышалась, превозмогая слабость и  усталость,
поднялась, чтобы привести в порядок свою одежду  и  самое  себя.  Каждое
движение давалось ей с трудом - настолько было раскоординированно.  Как,
оказывается, непросто  поймать  пуговицу  на  блузке,  расправить  юбку,
попасть ножкой в туфлю. Она покачивалась как пьяная, ей  хотелось  снова
лечь, растянуться блаженно и расслабленно  и  не  шевелиться  так  целое
столетие. Но она не могла думать только о себе. Ей нужно было привести в
чувство этого болезненно  вздрагивающего  мальчика,  которому  никак  не
удавалось восстановить дыхание и перестать дрожать,  подобно  промокшему
насквозь котенку.
   Но только она сделала шаг  в  сторону  от  дивана,  как  Егор  совсем
по-детски уцепился ей за руку:
   - Пожалуйста, не уходите... не надо, пожалуйста!..  -  в  его  голосе
слышались слезы, испуг и отчаянье.
   Она остановилась над ним и с такой ласковостью, какую сама от себя не
ожидала, ответила:
   - Я никуда не ухожу... что ты, мальчик мой...
   Егор только и смог, что  притянуть  ее  руку  к  своему  лицу,  целуя
кончики пальцев. И Марго пронзительно  осознала,  что  чувствует  сейчас
совсем  не  то,  что  должна  бы  почувствовать   -   стыд,   усталость,
разочарование  в  себе,  пресыщенность  и  обычную  брезгливость...  Она
чувствовала в  себе  новое,  еще  более  сильное  зарождающееся  желание
близости со своим единственным мужчиной  -  в  одночасье  вызревшего  из
мальчишки, почти ребенка.
   Егор все держал ее за руку, медленно приходя в себя, успокаиваясь,  а
она стояла рядом, не догадываясь присесть на диван или тут  же  на  пол.
Когда его дыхание почти выровнялось, Марго, чтобы не затягивать неловкую
паузу спросила:
   - У тебя есть зажигалка? Мне не от чего прикурить сигарету.
   - Нет. Я не курю, - Егор, наконец, поднял на нее  глаза,  -  Но  если
хотите, прикурю вам хоть от лампы.
   - Пожалуйста... - Марго просительно взглянула на  него  и  шагнула  к
своему столу за дежурной пачкой.
   Через минуту она вернулась с сигаретой в тонко подрагивающих  пальцах
и протянула ее Егору.
   Егор поднялся, подошел к столу, на котором горела  настольная  лампа.
Скоро кончик  сигареты  заалел,  и  Егор  вернул  ее  Марго.  Но  стоило
Маргарите Николаевне только поднести сигарету  к  губам,  как  он  вдруг
резко выхватил ее из пальцев и смял, забыв, что она  раскурена  и  можно
обжечься.
   - Нет, не курите, это не для вас! - воскликнул он, а  потом,  немного
смутившись, добавил, - Простите, Маргарита Николаевна...
   - За сигарету? Или... - спросила она  машинально  -  За  сигарету!  -
вскинул голову Егор, - За все остальное - "или" - я не могу. Потому  что
люблю вас и... снова вас хочу! Скажите мне - я не смею?!
   Марго не  ответила  ему,  не  успела,  потому  что  его  глаза  снова
вспыхнули, и он  шагнул  к  ней,  чтобы  стиснуть  ее  в  объятиях.  Она
почувствовала себя не женщиной,  а  ненасытной  кошкой,  и  от  желания,
вспыхнувшего в ней снова, ей стало жутко. Она теряла контроль над собой,
стоило только Егору коснуться ее,  жар  предстоящей  новой  близости  не
отрезвлял, не отпугивал, а наоборот, манил, завлекая в свои затягивающие
сети.
   - Боже мой, что мы делаем, - простонала она  сквозь  зубы,  собрав  в
себе все силы, и отшатнулась прочь. - Уходи... ты должен уйти...
   - Нет, - хрипло шепнул он.
   - Я прошу тебя, это выше моих сил... Егор, уходи.
   - Нет! - с упрямой мольбой повторял он, сильнее сжимая Марго в кольце
рук.
   - Егор, я прошу  тебя!  -  Марго  неожиданно  резко  высвободилась  и
коснулась пальцами его висков. - Сейчас ты должен уйти! Слышишь меня?
   Ответная упрямая реплика замерла у Егора на губах, потому что Марго в
каком-то отчаянном порыве поцеловала его в губы.. А после этого быстрого
поцелуя легонько оттолкнула его от себя  и  тут  же,  отступив  на  шаг,
отвернулась.
   Она слышала, как закрылась за ним дверь и  обессиленно  опустилась  в
кресло,  оставшись  наедине   со   своим   путающимися   противоречивыми
невеселыми мыслями.

***

   Марго пришла домой спустя минут  сорок.  Борис  Иванович  уже  добрую
четверть часа ждал ее, начиная волноваться. Марго скинула плащ и  туфли,
заглянула к Жене.
   - Опять компьютер? Через пять минут  возьмусь  за  проверку  домашних
работ! - строго выговорила она и  закрыла  за  собой  дверь  в  Женькину
комнату поплотнее.
   Борис Иванович в недоумении потер лоб  -  какая  проверка,  если  они
собирались идти? Но спросить он не успел, Марго сказала первая:
   - Извини, Борис, я никуда не иду.
   - Что-то случилось? - осторожно  спросил  он,  прочитав  на  ее  лице
выражение холодной замкнутости.
   - Да, случилось... И мне необходимо с тобой об этом поговорить.
   Директор напрягся. Судя  по  всему,  разговор  не  сулил  ему  ничего
приятного.
   - Давай поговорим, Маргарита Николаевна, - устало вздохнул он.
   - Только не здесь. Идем в мою комнату.
   Марго решительным шагом прошла к себе, впустила изменившегося в  лице
Бориса Ивановича и затворила за ним дверь.
   А потом без сил опустилась в кресло и закрыла лицо  руками.  Директор
присел напротив нее, но не торопился с расспросами. Он ждал,  когда  она
сама начнет говорить, а пока только с состраданием смотрел на нее. Через
минуту Марго отняла руки от лица и выпрямилась.
   - Борис, я ухожу.
   Он вздрогнул, услышав от нее эти холодные слова, хотя, положа руку на
сердце, давно их предчувствовал и ждал.
   - Да... - устало и растерянно проговорил он, - да, я  понимаю,  я  не
смог стать для тебя кем-то... как бы я ни мечтал об этом.
   Марго быстро взглянула на него, качнула головой и сказала:
   - Я ухожу из школы.
   Директор ошарашенно посмотрел на нее:
   - Что? Как это понимать? Как так - ухожу?!
   - Я ухожу из завучей, ухожу их учителей! Борис,  понимаешь  -  ухожу!
Только не надо меня сейчас вразумлять, успокаивать, просить одуматься!
   - Как это не надо? Надо! Необходимо!  -  Борис  Иванович  соскочил  с
места. - Что все это значит? Что за нелепое решение? Маргарита,  объясни
мне! Как ты только до такого додумалась  -  ухожу  из  школы?  Из  ТВОЕЙ
школы!
   - Не кричи, пожалуйста... Здесь  посторонние  уши...Сядь  и  выслушай
спокойно.

***

   Борис Иванович послушно сел обратно, но был весь как на иголках.  То,
что он услышал, требовало немедленного объяснения, оправдания,  в  конце
концов! Но Маргарита Николаевна словно не спешила  объяснять.  Она  вела
себя странно - вся ушла в себя, скупо роняя слова, но Борис Иванович  не
замечал того, что собственное решение как - то волнует ее саму.
   - Прости... но я не ожидал от тебя подобного,  Маргарита  Николаевна.
Не знаю, как и реагировать.
   - Как реагировать?.. - грустно усмехнулась она, - подыскивать  нового
завуча.
   - И слышать не хочу! Да я просто никуда тебя не отпущу! Ты не  можешь
уйти из школы!
   - Я не могу оставаться, Борис, не могу, не имею права! -  воскликнула
Марго сдавленным голосом. - Прости меня за то, что тебе сейчас предстоит
услышать. Но я должна все тебе  рассказать...  Постарайся  меня  понять,
если сможешь.  Я  совершила  непростительный  поступок.  Преступление...
против морали, этики, нравственности.  Я  занималась  любовью  со  своим
учеником. Завуч школы, учитель совращает  несовершеннолетнего  мальчика.
Как ты думаешь, после этого я могу оставаться на своем месте?!?
   - Погоди... Это абсурд какой-то... что ты  такое  говоришь?  -  Борис
Иванович  был  не  похож  на  самого  себя,  он  словно  постарел,  лицо
потемнело, взгляд померк,  мозг  перестал  четко  работать,  отказываясь
понимать слова, которые произносила Марго.
   - Это не абсурд. Это грязный, низкий, гнусный поступок завуча  школы.
Я дисквалифицировала себя навсегда. Я сама  себя  презираю,  ненавижу...
Мне больше ничего не остается делать, только уйти. Я ухожу и молю  Бога,
чтобы совершенное мной никак не  отразилось  на  репутации  школы.  Если
подобное произойдет, я просто не переживу. Ты  знаешь,  Борис,  что  для
меня моя школа... Моя школа... - слезы вдруг крупными горошинами потекли
по ее лицу, не умеющему искажаться в гримасе рыданий. Она, казалось,  не
умела плакать и Борису Ивановичу было дико видеть  на  всегда  спокойном
красивом лице слезы. А Марго будто их не заметила -  не  отерла  рукой-и
продолжала на одном дыхании - Мне не страшно никакое другое наказание за
мой проступок, достаточно того,  что  я  лишилась  своей  школы...  Все,
Борис, я больше не могу. Я все тебе сказала, оставь меня, пожалуйста...
   - Нет, не все, - твердо сказал директор и снова поднялся, но на  этот
раз он взял себя в руки, был сдержан и почти спокоен. - Нет, не все...

***

   Борис Иванович прошелся по комнате, остановился у окна, развернулся к
Марго.
   - Егор?.. - спросил он отстраненно.
   Марго помедлила немного, затем все же кивнула.
   - Егор Васильев... - жестко повторил директор, - наша гордость,  наша
надежда... наш замечательный уникальный мальчик. ОН не может  быть,  как
все. Ему всеми правдами и не правдами необходимо выделиться, быть лучше.
Если учиться - то без единой четверки, если любить - то королеву...  Моя
Марго - Маргарита, почему ты должна винить себя в том, в  чем  вовсе  не
виновата? Это будет тебе неприятно слышать, но ты просто стала очередной
ступенькой к удовлетворению болезненного  самолюбия  этого  амбициозного
мальчишки. Пришел, увидел, победил... Ты ведь знаешь о конфликте  твоего
Женьки с Васильевым? Ну, теперь-то наш Егор - герой!  Ради  того,  чтобы
доказать всем и в первую очередь твоему сыну, что  он  -  из  ряда  вон,
супер-человек, супер-звезда, он  вывернется  наизнанку  и  с  легкостью,
играючи переступит через правила, законы, жалость и честь! Вот  как  это
все выглядит на самом деле. Так и не иначе, и ты здесь ни при чем!
   Марго несколько минут молчала, словно обдумывая сказанное Борисом,  а
потом подняла голову и очень спокойно произнесла:
   - А теперь послушай, что есть на самом деле.  Все,  возможно,  именно
так и было со стороны Егора Васильева. Но меня это не  интересует!  Меня
интересуют только мои собственные поступки и стремления.  Ты  полагаешь,
Борис, что  я  не  могла  противостоять  этой  мальчишеской  провокации?
Прекрасно могла. Но  не  стала,  потому  что  не  хотела.  Я,  Маргарита
Николаевна Никитина, завуч школы,  преподаватель  со  стажем,  последний
месяц только  и  думала  об  этом  мальчике...  И  стоило  ему  до  меня
дотронуться... ах, если бы ты знал, Борис, с какой  легкостью  я  забыла
обо всем - о морали, этике...  Обо  всем!  Я  не  думала  ни  о  чем,  я
превратилась в животное, в самку, готовую ради  банального  совокупления
отгрызть самой себе хвост. Как просто... как банально. Я хоте