да, он понимал эти чувства, но он сгорал от желания.  И  дрожал  от
нетерпения. И сходил с ума. Никогда еще он не желал женщину так  сильно.
Так сильно, что у него дрожали руки. Так  сильно,  что  утратил  ясность
мыслей.
   Остин провел рукой по ее животу, и  глубокий  вздох  вырвался  из  ее
груди.
   - Раздвинь ноги, - прошептал он. - Для меня.
   Элизабет послушно раздвинула  бедра,  открывая  ему  доступ  к  самой
интимной части своего тела.
   Как только он коснулся ее, они оба не смогли  сдержать  стона.  Очень
осторожно, легкими круговыми движениями он возбуждал ее, пока  ее  бедра
не начали подниматься  и  опускаться  под  его  рукой,  разжигая  в  нем
настолько сильное пламя страсти, что оно грозило разрушить  его  твердое
намерение не спешить.
   С большой осторожностью он ввел  в  нее  палец.  Бархатистая  теплота
обхватила его. Внутри было так тесно... так горячо и  влажно.  Его  тело
дернулось, и мелкие капли пота покрыли лоб.
   Их взгляды встретились. Она с нежностью дотронулась до его лица.
   - Остин.
   Его имя, произнесенное хрипловатым, полным страсти голосом, заставило
его потерять остатки  самообладания,  и  он  начал  медленно,  осторожно
входить в нее, пока не почувствовал преграду.  Он  попытался  преодолеть
это препятствие, не причиняя боли, но это оказалось  невозможным.  Зная,
что ему следует сделать, и не в силах больше терпеть,  он,  крепко  сжав
руками ее бедра, с силой глубоко вошел в нее.
   От ее вскрика у него сжалось сердце.
   - Прости меня, дорогая, - прошептал он, с трудом найдя в себе силы не
двигаться. - Я сделал тебе больно?
   - Только на секунду. Скорее, ты удивил меня. - Элизабет чуть  заметно
улыбнулась ему. - Удивил меня чудесным образом. Пожалуйста, продолжай.
   Остин не нуждался в  повторном  приглашении.  Опершись  на  руки,  он
медленно входил и выходил из влажной теплоты,  почти  до  конца,  только
затем, чтобы снова глубоко погрузиться в ее  сладостную  плоть.  Она  не
сводила  с  него  глаз,  а  он  следил  за  каждой  искрой  наслаждения,
мелькавшей в глубине ее глаз. Ее бедра двигались в одном ритме с ним,  и
он сжимал зубы, стараясь сохранить  над  собой  контроль,  твердо  решив
доставить ей наслаждение прежде, чем позволит это себе. Но -  впервые  в
жизни - он понял, что едва  ли  сможет  выдержать.  Тело  его  покрылось
потом, и даже плечи болели от напряжения, с которым  он  сдерживал  свой
оргазм.
   Она сжимала его внутри себя, а он завороженно  смотрел  на  нее.  Она
выгнула спину и полностью отдалась своей страсти.  Столь  естественно  и
свободно, что он не верил своим глазам. Так эротично, что он  больше  не
мог сдерживать себя. Он вошел в нее, чтобы в одно  безумное  бесконечное
мгновение излить себя в эту сладостную теплоту.
   Когда наконец его возбуждение утихло, он обнял ее и повернул на бок -
лицом к себе. Их тела слились в  совершенной,  волнующей  близости.  Она
обняла его и положила голову на его грудь, прижавшись губами  к  влажной
коже его шеи.
   Ее нежный поцелуй наполнил его "чувством Элизабет". Ему все еще  было
трудно дышать, и он заставил себя сделать несколько  медленных  глубоких
вдохов.
   Боже! Она  просто  чертовски  хороша.  И  она  принадлежит  ему.  Вся
принадлежит ему. Он удовлетворенно улыбнулся. Поглаживая ее по спине, он
ждал, когда его пульс успокоится.
   Потребовалось некоторое время, чтобы его сердце  забилось  ровно,  и,
поскольку Элизабет была необычно тиха, Остин подумал, что она уснула. Он
немного отклонился, чтобы посмотреть на нее, и был  удивлен,  когда  она
подняла голову и взглянула прямо ему в глаза. Взгляд ее  золотисто-карих
глаз был серьезен и полон решимости.
   - Должна сказать тебе, Остин, что мои познания в анатомии  совершенно
не подготовили меня к тем чудесным  ощущениям,  которые  мы  только  что
испытали.
   "Мой предыдущий опыт тоже не подготовил меня".
   Он с нежностью откинул упавший ей на лоб локон, не зная, что сказать.
Надо признаться, что его жена просто лишала его дара речи.
   Она взяла его руку, прижала к щеке, затем поцеловала.
   - Было так, как будто я оказалась в огне, и это  ты  зажег  его.  Как
будто я упала со скалы и медленно плыла к земле,  в  мягких  облаках.  Я
чувствовала, словно наши души соединились.  -  Она  покачала  головой  и
нахмурилась. - В этом есть какой-то смысл?
   Остин никогда не испытывал ничего, даже отдаленно  напоминающего  то,
что испытал с этой женщиной. Никогда  прежде  не  охватывала  его  такая
жажда обладания. И эта невероятная нежность.
   - В этом есть прекрасный смысл, - сказал он. - И будет еще лучше.
   Элизабет удивилась, с интересом спросив:
   - Лучше? Как же может быть еще лучше?
   - Буду счастлив показать тебе.
   Элизабет ахнула от удивления когда он перевернулся на  спину,  и  она
внезапно  оказалась  сидящей  верхом  на  его  мускулистых  бедрах.  Она
посмотрела на него сверху, и у нее замерло сердце. Он был самым красивым
мужчиной из всех, кого она когда-либо видела!
   - Кажется, у тебя есть преимущество, жена, - с лукавой улыбкой сказал
он. - Интересно, как ты им собираешься воспользоваться? -  Заложив  руки
за голову, он смотрел на нее блестящими искушающими глазами.
   Она медленно перевела взгляд вниз,  изучающе  разглядывая  загадочное
мужское тело. Завитки темных волос, покрывавших его  грудь,  сужались  в
тонкую полоску, которая спускалась вниз по  его  животу  и  затем  снова
расширялась... Глядя на эту часть его тела, она почувствовала, как у нее
прерывается дыхание. Совершенно потрясенная и заинтригованная видом  его
возбуждения, она ощутила острое желание потрогать его...  потрогать  эту
часть его тела... потрогать все его тело. Она медленно  отвела  глаза  и
встретилась с его горящим взглядом.
   - Потрогай меня, - предложил он тихим, чуть  прерывающимся,  ласковым
голосом. - Я весь в твоем распоряжении. Изучай все, что хочешь.
   Ее не надо было упрашивать. Наклонившись, Элизабет положила  руки  на
его  грудь  и  медленно  провела  пальцами  вниз  по  его  телу.  Словно
зачарованная  смотрела  она,   как   сокращаются   его   мышцы   от   ее
прикосновений. Он застонал и взглянул на  нее  из-под  полузакрытых  век
потемневшими от возбуждения глазами.
   - Так тебе нравится? - прошептала она.
   - Гм-м-м....
   Получив одобрение, Элизабет дала волю  своему  любопытству.  Запустив
пальцы в завитки волос на его широкой груди, она  пришла  в  восторг  от
сочетания жестких волос на его теплой коже и твердых мускулов под ней. С
каждым сокращением его мускулов и с каждым вырывавшимся  у  него  стоном
она чувствовала себя все уверенней.
   Желая доставить ему столько же наслаждения, сколько доставил  ей  он,
она подражала ему. Склонившись над ним, она поцеловала его грудь и  была
вознаграждена звуком, похожим  на  рычание.  Высунув  язык,  она  слегка
коснулась им его маленького плоского коричневого соска. Сладостный  стон
показал, что ему это нравилось. Она становилась все смелее, дотрагиваясь
губами то до одного соска, то до другого, втягивая их  в  рот  и  лаская
языком. Когда его стоны  сделались  продолжительнее,  она  почувствовала
чисто женское  удовлетворение  оттого,  что  может  оказывать  на  этого
могучего мужчину такое сильное воздействие.
   Остин сжал челюсти и просил Бога дать ему силы.  Когда  он  предложил
Элизабет изучить его тело, он не учел, на какие муки себя обрекает.  Его
болезненно напряженное тело требовало разрядки, но если, бы  он  уступил
своему желанию, то, без сомнения, испугал бы ее. И конечно,  прервал  бы
восхищавшее ее исследование. Выбор был подобен обоюдоострому мечу: Остин
не знал, как долго он сможет еще выдержать,  но,  черт  возьми,  ему  не
хотелось останавливать ее.
   Ему кое-как удавалось, сцепив пальцы, удерживать руки над головой, но
его пальцы  онемели.  До  сегодняшней  ночи  он  считал  себя  человеком
исключительной выдержки: ум всегда управлял его телом, а не наоборот. Он
всегда был в состоянии оттянуть удовлетворение своего желания  на  любое
время - насколько ему хотелось.
   Но не сегодня ночью.
   Не сегодня, когда он чувствует на своем теле нежные руки Элизабет.
   Не сегодня, когда ее нежный язык ласкает его.  Не  сейчас,  когда  от
эрекции его тело отвердело и готово разорваться на части. Не...
   Кончиками пальцев она дотронулась до головки его члена, и  обжигающая
молния желания пронзила его тело.
   Остин скрипел зубами и сжимал веки, а  ее  руки  нежно  ласкали  его,
гладя то,  что  пульсировало  и  мучило  жаждой  обладания  ею.  Желание
непрерывными волнами прокатывалось по нему, погружая в  океан  ощущений.
Если она не остановится, он взорвется в ее руках. Она обхватила пальцами
его член и осторожно сжала его, и Остин понял: все.  Больше  человек  не
может вынести. И он не выдержал.
   С мучительным стоном он опрокинул ее на спину и одним мощным  толчком
глубоко погрузился в нее.
   - Остин!
   - Прости меня.
   Он не мог поверить, что только что взял  ее  с  грубостью  неопытного
мальчишки. И все потому, что  не  сумел  справиться  с  собой.  Не  смог
удержать себя в руках. Сдержаться было  выше  его  сил.  Но  с  глубокой
досадой он сознавал, что если бы он не поспешил, то опозорился бы  перед
ней, чего с ним не случалось с юношеских лет. Какая-то сила, которой  он
не понимал  и  которой  не  мог  противостоять,  полностью  владела  им.
Прижавшись ко лбу Элизабет, он старался победить непобедимое.
   Она нежно обхватила ладонями его лицо:
   - Ты... ты мной недоволен?
   В ее голосе слышались смущение и тревога, и Остин расхохотался бы над
ее нелепым вопросом, если бы у него нашлись на это силы.
   - Нет. Я очень тобой доволен. Даже слишком, - прошептал он и не узнал
своего охрипшего прерывающегося голоса. Он принялся длинными и  сильными
движениями ритмично погружаться в нее. - Элизабет, обхвати меня ногами.
   Она подняла свои длинные ноги и скрестила лодыжки у него  за  спиной.
Она двигалась в его ритме - быстрее и быстрее, глубже и глубже,  -  пока
его не поглотила пучина наслаждения. Он слышал, как она  снова  и  снова
шепчет его имя, чувствовал, как она  окружает  и  сжимает  его  в  своей
теплой бархатистой глубине.
   В полном забытьи  он  не  мог  оторваться  от  нее,  в  груди  бешено
колотилось сердце. Оргазм сотряс его, и в последний раз  он  вонзился  в
нее с такой силой, что она чуть не ударилась об  изголовье  кровати.  Он
обессиленно опустился на Элизабет, уронив голову ей на плечо.  Тело  его
покрылось потом, а от затрудненного дыхания жгло легкие. Он не  смог  бы
шевельнуться, даже если бы сейчас от этого зависела его жизнь.
   Прошло некоторое время, она  пошевелилась  под  ним,  и  ему  удалось
поднять голову. Он посмотрел в  ее  прекрасные  глаза  -  глаза,  полные
нежности, проникающей в самую глубину его души.
   Она провела кончиком пальца по его губам.
   - Ты удивительный, - прошептала она.
   Ее слова музыкой отозвались в нем. У  него  переворачивалось  сердце.
"Ты удивительный". Эти слова он слышал и раньше - из уст удовлетворенной
любовницы, но сейчас они означали совсем другое. Потому что она говорила
о нем не как об искусном любовнике.
   "Ты удивительный". Ни одна женщина раньше не произносила  эти  слова,
относя их к нему, к Остину, имея в виду, что он  сам  был  удивительным.
Черт, он знал, что не был таким. Но все равно испытывал удовольствие.
   Необъяснимое ощущение обволакивало его. Что это было? Блаженство? Да,
но и что-то еще. Какое-то другое  чувство,  непонятное  ему,  охватывало
его. От этого чувства ему становилось тепло и спокойно. И тут он  понял,
что это за чувство. Оно давно владело им, только  он  сначала  не  узнал
его.
   Оно называлось счастьем.
   Элизабет сделала его счастливым.
   Но  он  заставил  себя  вспомнить,  что  еще  оставались  без  ответа
некоторые вопросы, касавшиеся его жены. Существовали тайны в ее прошлом,
которыми она не поделилась с ним. И их брак был  всего  лишь  браком  по
расчету.
   Но было бы так хорошо не верить в это!

Глава 13

   Роберт стоял в гостиной Брэдфорд-Холла. В его ушах  все  еще  звучали
слова судьи, принесшего страшную новость. Человеку снесло полголовы, его
невозможно опознать, но, без сомнения, он с Боу-стрит.  На  нем  красный
жилет сыщика с Боу-стрит.
   "Похоже на ограбление, но мы должны  провести  следствие.  Ваш  конюх
страшно перепугался - еще бы, обнаружить тело! Нам необходимо немедленно
оповестить его светлость".
   - Не могу представить, зачем сыщик оказался в развалинах, - обратился
Роберт к стоявшему у камина Майлсу. - Но какова бы ни была причина,  это
происшествие ужасно.
   - Возможно, Остин знает этого человека, - предположил  Майлс.  -  Все
выяснится завтра, когда мы приедем в Лондон.
   - Да. Я распорядился подать карету, как только рассветет. Я не сказал
матери и Каролине, почему мы едем,  но  они,  слава  Богу,  всегда  рады
съездить в город. - Роберт почесал переносицу. - Не мог же я им сказать,
что Мортлин нашел в кустах тело, а убийца, быть  может,  разгуливает  на
свободе.  Конечно,  мама  заупрямилась,  не  желая  нарушать   свадебное
путешествие Остина и Элизабет,  поэтому  я  очень  тебе  признателен  за
приглашение остановиться в твоем городском доме.
   - Мне очень приятно. - Майлс залпом допил бренди.
   - Я рад, что последние гости, включая леди Пенброук,  уехали  сегодня
утром,  -  продолжал  Роберт.  -  Это   избавило   нас   от   неприятной
необходимости извиняться перед ними.
   - Действительно, - согласился Майлс, наливая и опрокидывая  еще  один
бокал бренди.
   Роберт с удивлением уставился на него:
   - Ты себя хорошо чувствуешь?
   - Прекрасно. Почему ты спрашиваешь?
   - Потому что за последние пять минут ты практически опорожнил  графин
бренди.
   - Полагаю, что просто немного разволновался.
   Роберт кивнул:
   - Очень хорошо тебя понимаю. - Он взглянул на часы. - Почти  полночь.
Я иду спать. Предлагаю последовать моему примеру.
   - Я тоже скоро пойду. Спокойной ночи.
   Как только Роберт вышел, Майлс налил себе еще изрядную порцию бренди.
Опершись на каминную доску, он смотрел  на  горящие  поленья  и  пытался
понять, что делал в Брэдфорд-Холле сыщик и кому понадобилось его  убить.
Ничего не было ясно, кроме того, что Роберт, Каролина и их  мать  должны
уехать отсюда, пока не разъяснится эта тайна. У  него  забилось  сердце:
если что-нибудь случится с Каролиной...
   Он  проглотил  половину  налитого  бренди  и  закрыл  глаза.  Нет.  С
Каролиной ничего не случится. Он сам об этом позаботится. Но сначала ему
придется пережить предстоящее пятичасовое путешествие.
   Пять часов в карете с Каролиной.  Пять  часов  он  будет  сидеть  так
близко, что сможет дотронуться до нее, пять часов он  будет  вдыхать  ее
нежный аромат.
   Пять часов настоящей пытки.
   Уже сама эта мысль возбуждала его. Одно дело - избегать ее в толпе, и
совсем другое - притворяться равнодушным в карете. Да еще на  глазах  ее
брата и матери.
   Черт возьми, когда она успела вырасти?  Он  тысячу  раз  видел  ее  и
никогда не обращал на нее  внимания.  Для  него  она  всегда  оставалась
"малышкой Каролиной" - до того  вечера  пару  месяцев  назад,  когда  он
танцевал с ней вальс. Он не мог забыть этого танца. В его  объятиях  она
казалась созданной для него одного, и, как он ни старался, это  ощущение
не покидало его. Как и аромат ее духов.
   Майлс закрыл глаза,  и  перед  ним  возник  образ  Каролины.  Что  он
почувствует, целуя ее прекрасные губы? Каков их вкус?
   Он поспешно открыл глаза и одним глотком допил бренди.
   "Черт! О чем это я думаю?"
   Если бы только Остин заподозрил, что он позволяет себе плотские мысли
о Каролине, он бы, прищелкнув пальцами, воскликнул: "Голову ему оторвать
мало!"
   Он должен подавить эти безумные желания. Каролина не  та  женщина,  с
которой можно было бы  поразвлечься,  а  он  предпочитал  именно  таких.
Поскольку он не собирается  становиться  мужем  Каролины,  ему  остается
только забыть об этом безумии. Никакой жены, ни в коем случае. У него не
было намерения оказаться связанным по рукам и ногам, как это случилось с
его отцом и его второй женой - сварливой гарпией, отравлявшей ему  жизнь
до конца его дней.
   После того как  Каролина  покинет  его  дом,  у  него  уже  не  будет
необходимости видеть ее, слава Богу, до начала следующего сезона.  Да  и
тогда он сумеет избежать встреч с ней.
   В дверь постучали.
   - Войдите.
   Вошла Каролина и закрыла за собой дверь.
   Майлсу показалось, что в комнате стало нечем дышать.
   - Добрый вечер, - сказала она, направляясь к камину, где стоял Майлс,
и нерешительно улыбаясь. - Я искала Роберта.
   - Он ушел спать.
   Майлс пытался не смотреть на нее, но  ему  это  не  удавалось.  Пламя
камина освещало ее тонкие черты и блестящие золотистые волосы. Всплывшее
в его памяти чувство - то, с которым он держал ее в  объятиях,  -  снова
охватило его, вызвав горячую волну желания.
   - Не  позволяйте  мне  задерживать  вас,  Каролина,  -  произнес  он,
многозначительно кивнув в сторону двери.
   - Вы на что-то сердитесь, Майлс?
   Он отвел от нее взгляд и стал смотреть на  огонь.  Да,  он  сердился.
Сердился на себя за то, что не может погасить это безумное желание.  Да,
он действительно сердился.
   - Нет, Каролина. Я не сержусь.
   - Я вам не верю.
   Он снова посмотрел на нее. И  это  было  ошибкой.  Она  испытующе,  с
нежностью и тревогой,  смотрела  ему  в  глаза.  Ее  грудь  виднелась  в
глубоком вырезе корсажа, и пряди  уложенных  по  моде  золотистых  волос
обрамляли ее лицо. Внутри  у  него  все  горело,  а  панталоны  казались
тесными. Она была чертовски красива. И он желал ее. Боже, как  он  желал
ее!
   - Вы называете меня лгуном?
   -  Нет,  конечно,  нет.  Меня  просто  беспокоит,  не  сделала  ли  я
чего-нибудь, что рассердило вас.
   - Нет, вы ничего  не  сделали.  -  Майлс  глотнул  бренди,  продолжая
смотреть на нее. Он понимал, что надо остановиться и не пить так  много.
Он чувствовал, что у него начинает кружиться голова.
   Каролина с сильно бьющимся сердцем наблюдала за  ним.  Она  старалась
казаться спокойной, но в ней росли напряжение и неуверенность. Зная, что
Роберт ушел спать, она хотела воспользоваться удобным случаем и остаться
наедине с Майлсом в надежде, что он сделает какой-то шаг  ей  навстречу,
но его сердитый и хмурый взгляд заставил ее проститься с этой надеждой.
   Ладно, она готова взять дело в свои руки. Она всю свою  жизнь  любила
его. Пришло время показать ему, что она уже  не  маленькая  девочка.  Ей
нечего терять, кроме гордости, и она  с  радостью  пожертвует  ею,  если
взамен получит Майлса.
   - Я рада, что вы не сердитесь на меня,  -  заметила  она  со  смехом,
который, как она надеялась, звучал  беззаботно,  -  потому  что  я  хочу
попросить вашего совета, если вы не против.
   Майлс ничего не ответил.
   - Это довольно деликатный вопрос, - настойчиво продолжала Каролина.
   - Спросите вашу матушку, - далеко не дружелюбным тоном предложил он.
   - О, я не могу спросить об этом маму.
   - Тогда спросите Остина. Или Роберта.
   - Невозможно, - заявила она, махнув рукой. Подавшись вперед, Каролина
доверительно объяснила:
   - Видите ли, они мужчины.
   Майлс повернулся и с удивлением посмотрел на нее:
   - А кто же, черт побери, я?
   - О! Ну конечно, вы тоже мужчина. - Она и глазом не моргнула, услышав
от него ругательство. - Но вы не такой. Понимаете, вы мне не брат.
   Майлс не понимал. Совершенно не понимал. Он знал, черт возьми, что не
был ей братом! Он знал это слишком хорошо.
   - В чем же вам нужен совет? - спросил он устало. Может быть, если  он
уступит  ей,  она  уйдет  и  оставит  его  в  покое.  Тогда  он   сможет
сосредоточиться на чем-то другом, а не думать о ней.
   - Мне нужно узнать о поцелуях.
   - Что вы сказали? - изумился он.
   - Я сказала, что хочу узнать о поцелуях. Как вам известно, на