лся ко мне прошлой ночью, да? Ты! Признайся, что  ты!  Ты  и
твои друзья-приятели!
   Робер кивнул и тут же получил пару крепких оплеух. Он пошатнулся,  но
только ниже опустил голову, так ничего и не сказав.
   - А сегодня? - не унимался папаша Бувье. - Что ты сегодня учинил?  Вы
что, резали кур или кроликов? Почему ты весь в крови?
   Несколько  секунд  слышался  лишь  рев  ветра  да  издали   доносился
неумолчный яростный лай собак, сквозь  который  порой  слышались  голоса
людей. Робера колотило, он чувствовал, как к горлу  подступает  рыдание.
Все перепуталось у него в голове, и он едва слышно прошептал:
   - Я не хотел.., нет, нет, я не хотел... Крестьянин склонялся к  нему,
чтобы разглядеть повнимательнее, и снова спросил:
   - Кто еще с тобой был? Ну,  говори!  Робер  покачал  головой.  Папаша
Бувье покрепче схватил его  за  руку  и  опять  тряхнул  изо  всех  сил,
выкрикнув:
   - Ах, ты ничего не скажешь?! Посмотрим! Вы уже давно шарите  в  наших
местах! Тебе придется все рассказать, и  тогда  мы  переловим  всю  вашу
банду! Теперь вам не поздоровится! Имей в виду, это дорого вам встанет!
   Робер молчал. Тогда папаша Бувье развернул его  за  плечи  и  толкнул
вперед - Давай, топай! - приказал он. - Сейчас поглядим, что ты запоешь,
когда за тебя возьмутся жандармы!
   Робер заплакал. Он плакал навзрыд, чего с ним не случалось уже  много
лет. Он брел по дороге, а за ним следовали крестьянин и его собака.
   Весь противоположный склон долины был залит лунным светом. Лишь  одно
красное пятно алело в этом холодном сиянии: ярко освещенный  двор  фермы
Ферри. И рядом - еще одно алое пятно,  поменьше:  свет  горел  в  широко
распахнутом окне в комнате Жильберты.
   Все это Робер видел сквозь слезы. Теперь  вся  долина  представлялась
ему словно сквозь светящуюся пелену. Он поискал глазами виллу Комб-Калу,
но так ничего и не разглядел На мгновение  у  него  в  голове  мелькнули
мысли о работе, о начатой траншее, об инструментах, сваленных в водоеме,
где постепенно прибывала вода. Все мешалось у  него  в  голове:  жесткий
взгляд  хозяина,  глаза  хозяйки,  фотография   баскетболисток..   Юноша
зажмурился и несколько шагов прошел вслепую, а потом вновь уставился  на
дорогу.
   Там, где ручей подступал совсем близко  к  старой  дороге,  в  лунном
свете сквозь ветви деревьев поблескивал ручей.
   Поравнявшись  с  Малатаверном,  Робер  замедлил  шаг.  Но  крестьянин
толкнул его, и юноша снова зашагал вперед и остановился там, где  ограда
кончалась и открывался двор фермы.
   Взгляд его сейчас же упал на едва заметную в тени дома темную  массу,
лежавшую на земле.
   - Да иди же, иди,  Господи  Боже  мой,  -  буркнул  папаша  Бувье,  в
очередной раз толкнув его в спину.
   Но Робер только вяло отмахнулся. Правда, рука его  тут  же  безвольно
упала. Юноша открыл  было  рот,  пытаясь  что-то  сказать,  но  не  смог
выдавить из себя ни слова.
   - Давай, давай, топай! Я не собираюсь всю ночь разгуливать с тобой по
лесу... Топай, гаденыш!
   Робер прибавил шагу. Он непроизвольно сжал кулак, а  когда  попытался
разжать его, почувствовал, что пальцы слиплись от крови...
   Во рту стало горько, он остановился, и его вырвало.
   - Надо же, ты, оказывается, в  стельку  пьян,  -  хмыкнул  фермер.  -
Шагай, поганец, шагай!
   Вскоре они дошли до старой дороги. Там было светло почти как днем.
   Робер плакал; слезы лились сами собой, он не  всхлипывал,  не  рыдал;
все  происходило  механически,  так  же  механически   он   брел,   тупо
переставляя ноги.
   Теперь тень его все вытягивалась и скользила впереди. Чуть погодя  за
ней следовала тень фермера - тот на ходу яростно жестикулировал и что-то
ворчал себе под нос. В бормотанье его то и дело  слышалось:  "Гаденыш..,
шпана.., телка издохла.., заплатишь.., в тюрьму". Робер  не  обращал  на
него внимания.
   Вокруг них кругами бегала собака. Время от времени пес задирал лапу у
какого-нибудь куста, а потом подскакивал к Роберу и трусил рядом,  виляя
хвостом и колотя им по ногам юноши.
   На мгновенье перед мысленным взором Робера возникла открытая дверь...
Мамаша Вентар, наверное, спала...
   А Жильберта? Робер оглянулся на ферму Ферри, но за  кустами  не  было
видно вершину холма. Может быть, девушка уже вернулась домой?  А  может,
она пряталась где-то рядом, за ближними деревьями, и  смотрела  на  него
из-за ветвей?
   У Робера стеснилось в груди. Еще никогда в жизни  ему  не  доводилось
испытывать такую невыносимую боль.
   Дорога... Приходилось смотреть вперед, на дорогу, по которой  трусила
собака.
   И все же, когда они дошли до развилки, откуда через пустошь  тропинка
взбегала к ферме Ферри, Робер опять остановился.
   - Эй, давай, топай дальше! Робер шагнул было вправо. В ту же  секунду
папаша Бувье схватил его за плечи и толкнул обратно на дорогу, проревев:
   - Ну нет, иди  прямо,  гаденыш!  Нечего  тебе  там  делать,  слышишь?
Нечего!
   Понурившись, Робер  покорно  пошел  дальше.  Собака  сидела  впереди,
поджидая их. Хвост ее мел по пыли. Пес поднял морду и принюхался, слушая
ветер.